И. А. Ерменев

Еще менее изучено творчество Ивана Алексеевича Ерменева (1746/1749−1797?). Окончив в 1767 г. Академию художеств, он, как и все студенты этого выпуска, по не выясненным до конца обстоятельствам получил не диплом, а только низший аттестат четвертой степени. Тем не менее в 1774 г. Ерменев оказывается в Париже в качестве личного пенсионера великого князя Павла Петровича. По свидетельству Семена Порошина, воспитателя Павла, Ерменев, сын придворного конюха, в возрасте четырехпяти лет был отдан в услужение ко двору и играл с великим князем, отсюда и возможны эти связи.

Особняком в русском искусстве XVIII в. стоит серия из восьми акварелей Ерменева «Нищие» («Поющие слепцы», «Крестьянский обед», «Нищая», «Нищие» и др.; все — ГРМ). Чаще всего это изображение двух фигур в рост на фоне неба: нищая старуха и ребенок, нищий и поводырь или одинокая фигура нищего (нищей). Многофигурная композиция «Крестьянский обед» несколько выпадает из серии по сюжету, по выдержана в той же стилистике.

И. А. Ерменев. Обед (Крестьянский обед). Акварель. Начало 1770-х, ГРМ.

В акварелях Ерменева нет никакого намека на анекдотизм или этнографичность. Низкий горизонт, фон, кажущийся огромным безлюдным пространством, всегда крупный силуэт, ясность композиции, мерность ритма, статика — при некоторой театральности — придают этим нищим в рубище с огромными заплатами черты подлинной монументальности. «Не жалкие отверженные люди, а грозная сила» , — писал исследователь творчества Ерменева о персонажах акварелей художника, открывающих перед нами еще одну, как будто совсем неожиданную грань искусства XVIII в. (подробнее см.: Савинов А. Н. Иван Алексеевич Ерменев. Л., 1982). Вся серия полна какого-то скрытого трагического смысла, мрачности, безысходности. Исследователи справедливо говорят об отсутствии в этих листах просветленного этического начата, что в целом не характерно для русского искусства.

Акварели Ерменсва по-разному толкуются и понимаются историками искусства: в них видели остатки разгромленной пугачевской армии (?), беглых солдат (?), нищих после эпидемии чумы (?). Но ведь это не просто нищие — это слепцы, и потому вполне возможен другой, философский смысл всей серии: калики перехожие, к которым всегда на Руси относились бережно, сердечно. Нищие слепцы могли восприниматься как символ общественного неблагополучия (об этом см.: Евангулова О. С. Живопись // Очерки русской культуры XVIII века. Ч. 4. М., 1990. С. 149). Из примеров в западноевропейском искусстве достаточно вспомнить «Слепых» Питера Брейгеля.

Датировка этой акварельной серии в науке разная. Так, С. П. Яремич, почти случайно обнаруживший акварели в фондах Эрмитажа, датировал их концом 1780-х — началом 1790-х гг. Биограф Ерменева А. Н. Савинов относит их к 1770-м гг. Исследователь графики XVIII в. Е. И. Гаврилова полагает, что акварели исполнены еще раньше, во время обучения Ерменева в Академии, на рубеже 1764−1765 гг. В качестве доказательства она приводит некоторую скованность рисунка (как будто акварели предназначались для вырезывания фигурок, что художник и делал когда-то для маленького великого князя). Последняя версия выглядит убедительной еще и в силу того, что на всей ерменевской серии рисунков имеется шифр павловской коллекции (подробнее см.: Гаврилова Е. И. Русский рисунок XVIII века. С. 54−57).

Сведения о Ерменеве необычайно скудны. Уже в Париже, где Еременев занимается в королевской Академии живописи и скульптуры у Ж. Дюплесси, он много пьет и быстро опускается. Товарищи вызволяют сто из создавшейся ситуации, и он возвращается в Петербург. Долгое время считалось, что в первый год Французской революции (1789) он снова оказывается в Париже, чему, однако, не обнаружено подтверждений. В 1790-е гг. на родине следы его теряются, и дальнейшая судьба неизвестна. Т. В. Алексеевой открыты его несколько живописных произведений, но они оказались малоинтересны.