Религия и мифология китайцев

Важнейшей особенностью древнекитайской религии была весьма незначительная роль мифологии, которая в других известных нам древних обществах определяла облик духовной культу ры цивилизации. В Китае место мифов заняли моторизованные легенды о мудрых и справедливых правителях. Легендарные мудрецы Яо, Шунь, Юй, а затем и культурные герои (например, Хуан-ди, Шэнь-нун) заменили собой богов и очень рано начали истолковываться как реальные деятели глубокой старины. Главнейшие персонажи превращались в правителей и императоров, а второстепенные — в сановников, чиновников. Эта эвгемеризация^[1] мифов способствовала процессу антропоморфизации богов, а также оттеснению на второй план идей сверхъестественной мощи и мистической непознаваемости высших сил. Демифологизация и дссакрапизация религиозного мира являются важнейшими особенностями древнекитайской духовной культуры, которые отчётливо проявляются в почитании первопредка, родоначальника иньцев Шанди, появившегося в чжоускую эпоху культа Неба, — создателя и устроителя мира, а также в гипертрофированном почитании умерших предков.

Ни в одной древневосточной религии культ умерших предков не получил такого глубокого осмысления, как в Древнем Китае. Почитание предков обладало большей ценностью и значимостью, чем поклонение божествам. Являясь одним из звеньев цепи умерших предков и будущих потомков, китаец ощущал себя важным элементом непрекращающейся жизни — он соединял прошлое с будущим, обеспечивая непрерывность жизненного начала.

По представлениям китайцев, их душам, отправлявшимся на небо, было уготовано строго определённое место, соответствовавшее статусу обладателя души на земле. Поэтому предки правителя получали статус божественных духов, в иерархической зависимости от которых находились предки китайской аристократии. Принося жертвы в честь предков, правитель и его приближённые рассчитывали не только на заступничество духов покойных родственников, но и на обретение престижа в обществе, который определялся знатностью рода и степенью близости к правящей династии.

Ритуал празднования в честь покойных предков был тщательно разработан, так как представлял собой одно из важнейших празднеств и на государственном, и на частном уровне. Его центральной частью было торжественное жертвоприношение, на котором собирался многочисленный клан родственников. Право выполнять ритуал имел старший потомок умершего. После принесения жертвы начинались ритуальные пиршества, сопровождавшиеся музыкой, пением, танцами, спортивными состязаниями. На собрании многочисленных родственников обсуждались хозяйственные и повседневные проблемы клана, что придавало ритуалу не религиозную, а бытовую, практическую направленность.

В низах китайского общества, в крестьянской среде, центральное место занимали культовые церемонии, магическим образом обеспечивавшие плодородие земли. Они были связаны с почитанием Матери-Земли.

В самые древние времена ритуалы вызывания дождя и оплодотворения земли выполняли женщины-шаманки. Нагие, под палящими лучами солнца, они долгими часами стояли на полях, вызывая, в случае засухи, дождь. Если это не помогало, шаманку могли и сжечь, принося её в жертву божеству засухи. На алтаре в честь духа земли, который имелся в каждой деревне, приносили жертвы и молили об урожае.

Позже в честь Матери-Земли стали справлять два праздника, весной и осенью, сначала пытаясь оживить природу, а затем стремясь обеспечить сбор хорошего урожая. Осенью эти праздники были особенно пышными и торжественными. Они сопровождались обильными угощениями, музыкой, танцами. В это время обычно устраивались свадьбы.

Сложным и детально продуманным был ритуал торжественной первовспашки, то есть проведения первой борозды на ритуальном поле. Центральной фигурой церемонии был сам правитель, который, получив от специального чиновника информацию о состоянии почвы и силе солнечных лучей, осуществлял ритуальное омовение, выпивал особое жертвенное вино, совершал жертвоприношение и со всей тщательностью проводил первую борозду. Ритуал завершался пышным угощением для аристократии и обслуживавших её земледельцев, и только после всеобщего увеселения, способного разрушить всю мистику священного обряда, крестьяне могли приступать к привычным полевым работам.

В крестьянской среде вообще значительно дольше, чем в других слоях общества, сохранялось почтительное отношение к многочисленным богам и духам, охраняющим природу, покровительствующим возрождению ее могущественных плодоносящих сил. Многочисленные шаманы, знахарки, гадатели, колдуны поддерживали в народе веру в сверхъественные возможности божественных сил. Одним из самых стойких был сопровождаемый человеческими жертвами культ священных гор. Ритуал жертвоприношения пяти горным пикам возглавлял чжоуский ван. Однако общий характер государственной и народной религии не способствовал формированию богатой и разветвлённой мифологической системы. До наших дней не дошло ни одного оригинального текста, в котором бы воспроизводились мифологические сюжеты в целостном виде. Наука располагает лишь случайными упоминаниями или фрагментами, содержащимися в летописях, поэтических произведениях, философских трактатах. Тем не менее отдельные мифологические сказания о богах и героях всё же реконструированы благодаря записям произведений народного творчества, сделанным в периоды империй.

Наиболее обширный цикл мифов посвящён космогонической тематике, возникновению природы и человека из хаоса. В древнейших мифах хаос представлялся бесформенной массой, находившейся в кромешной тьме вод. Признаки нерасчленённости земли и неба отмечались и у первых мифических первопредков в виде сросшихся ног и зубов.

В мифах, записанных в III в., отделение неба от земли стали приписывать первочеловеку Пань-гу. По мере его роста и развития происходило также зарождение явлений природы: с его вздохом появились ветер и дождь, с выдохом — гром и молния. Его открывавшиеся глаза приводили к наступлению утра, а закрывавшиеся — ночи. Когда Пань-гу умер, его локти, колени и голова превратились в пять священных горных вершин и четыре предела земли, волосы на теле дали начало созвездиям, деревьям и травам, кровь — рекам, жилы и вены — дорогам, плоть — почве на полях, кости — золоту и драгоценным камням, а паразиты на теле — людям. Через восемнадцать тысяч лет, прошедших от зарождения Пань-гу, небо и земля стали обладателями двух взаимодействующих созидательных начал: светлое начало (ян) образовало небо, а мутное (инь) — землю. Их взаимопроникновение в конечном итоге создало всё многообразие существующего мира.

Таким образом, как и в отношении Пуруши в Древней Индии, тело Пань-гу, уподобленное космосу, соответствовало представлениям китайцев о неразрывном единстве макрои микрокосмоса, и эти убеждения закрепились в других областях знаний, связанных с человеком: медицине, физиогномике, теории портрета.

В мифах о появлении людей одним из самых архаичных персонажей была прародительница Нюй-ва, представлявшаяся в воображении китайцев в виде получеловека-полузмеи. Она вылепила людей из лёсса и глины, а чтобы обеспечить им сносную жизнь, починила обвалившуюся часть небосвода и укрепила его при помощи отрубленных ног гигантской черепахи, а затем, благодаря тростниковой золе, преградила путь разливу вод.

Упоминание в ряде мифов разливов рек и даже потопов может указывать и на реликты представлений о водном хаосе, предшествовавшем рождению жизни на земле, и на имевшую место невымышленную борьбу с водной стихией первых обитателей Хуанхэ. Сказания о потопе в мифах Древнего Китая нс имели семантику наказания — они объясняли процесс первотворения на земле и связывали его с двумы героями: Гунем и Юем. Гунь обуздал потоп при помощи похищенной им у верховного правителя чудесной саморастущей земли, а его сын Юй, избавив земли от всякой нечисти, обуздал водную стихию вырытыми каналами, землеустройством и изобретением земледелия. Китайский Гунь, укравший у небесного владыки живую землю, стал прообразом греческого Прометея. Согласно легенде, за эту дерзость боги казнили Гуня, но тело героя оказалось нетленным: его рвали совы и черепахи, но не могли растерзать. Тогда небесный владыка приказал рассечь тело Гуня волшебным мечом. Из чрева героя вышел сын Юй, которому и удалось победить вселенский потоп.

Как и у многих народов Древнего Востока, в Китае существовали мифы о символах космической вертикали, упорядочивавших и гармонизировавших взаимоотношения между отделёнными в процессе творения небом и землёй. К их числу принадлежали гора Куньлунь (мировая гора), которая соединяла небо и землю и давала убежище небесному владыке Шанди, построившему здесь свой дворец и нижнюю столицу, и мировое дерево — фусан. На дереве фусан жили солнца — десять золотых воронов. Каждое утро, искупавшись в заводи, одно из солнц отправлялось в колеснице по небу и на крайнем западе пересаживалось на другое солнечное дерево — жо. Миф о появлении на небе сразу всех десяти солнц, видимо, объяснял причину засухи. Посланный с небес стрелок И. желая восстановить нарушенное космическое равновесие, поразил из лука лишние девять солнц.

Если солярные мифы связаны со стрелком И, то лунарные — с его женой Чанэ, которая похищает у И снадобье бессмертия и, приняв его, возносится на луну, где обрекает себя на одиночество. Луна в Китае ассоциировалась с жабой (а солнце — с трёхлапым вороном), в эпоху Средневековья её стали рассматривать воплощением светлого начала ян. Антиподом жабы считался белый заяц, толкущий в ступе снадобье бессметрия, а хозяином загробного мира — дух горы Тайшань. Он жил в глубоких пещерах под землёй, вход в которые находился на горных вершинах. Помогающие ему духи гор с отвратительной наружностью (одноногие, одноглазые, трёхголовые) всем своим видом указывают на связь с хтонической стихией. В ряде мифов космогонического характера называются враги окультуренного, цивилизованного мира: разрушитель космического и социального равновесия — дух вод Гун-гун, воюющий с духом огня, и мятежник Чи-ю, сражающийся с олицетворяющим порядок и гармонию государем Хуан-ди. Победа в этих поединках сил, стоящих на стороне человека и его хозяйственной деятельности, может также трактоваться как борьба небесного с хтоническим, заканчивающаяся победой жизни над смертью.

Основными персонажами древнекитайской мифологии были культурные герои — первопредки, представленные как реальные правители глубокой древности. Они выступают создателями первоочередных культурных благ: Фу-си изобрёл рыболовные сети, Суй-жэнь — огонь, Шэнь-нун положил начало земледелию и обмену, Хуан-ди создал средства передвижения (лодки и колесницы), а также одежды из материи. С его именем связывают, кроме того, появление календаря и письменности.

Всем мифическим первопредкам обычно приписывалось изготовление глиняных сосудов, а также изобретение различных музыкальных инструментов, что в Китае считалось чрезвычайно важным культурным деянием, так как в ритуалах — ли, направленных на гармонизацию социокосмического пространства, музыке, поэзии и архитектуре принадлежали первенствующие позиции.

В разных вариантах мифа одно и то же деяние может приписываться разным персонажам. Данное обстоятельство объясняется тем, что у отдельных китайских племён существовали свои культурные герои, поэтому закрепление мироустроительных функций за одним персонажем растянулось на длительное время и стало более унифицированным только под влиянием пятичленной космологической системы, которая способствовала развитию у обитателей Поднебесной натурфилософских представлений. Они, в свою очередь, подготовили появление глубоких по содержанию философских учений, в разработке которых китайцы, обладавшие рациональным складом ума, оставили гораздо более глубокий след, чем другие народы Древнего Востока.

• [1] Эвгемеризация — объяснение происхождения религии посмертным или прижизненным обожествлением знаменитых или наделённых властью людей.