Исполнение по бумаге: риск должника

Дальше. Статья 144 «Исполнение по документарной ценной бумаге». Вот смотрите, пункт 1: «Надлежащим исполнением по документарной ценной бумаге признается исполнение лицу, определенному пунктами 2—4 статьи 143 настоящего Кодекса (владельцу ценной бумаги)». Вот то, что мы только что зачитывали (про уполномоченных). За вычетом вот этой нелепой характеристики можно сказать, что пункт 1 статьи 144 написан совершенно правильно. Было бы неправильно, если бы сказали, что лицом, имеющим право требовать по бумаге, признается тот, кто так вот легитимирован. Это было бы неправильно. Когда у нас должник исполняет лицу, формально легитимированному бумагой, — да, он освобождается от исполнения обязательства по ней, такое исполнение признается надлежащим независимо от того, было ли на самом ли деле лицо, получившее это исполнение, материальным кредитором по бумаге или нет. Пункт 1 статьи 144, как ни странно, очень правильно и адекватно сформулирован, вопросов к нему нет.

Не в пример ему — второй пункт. Смотрите, просто даже с чего он начинается: «Если ответственное за исполнение по документарной ценной бумаге лицо…». Приостановимся на секунду. Вопрос: а кто это такой? По ценной бумаге есть должник, то есть обязанное лицо, это я могу понять. Но кто такой «ответственный за исполнение»? Если этот тот же самый должник, то зачем его так странно назвали? А если кто-то другой — то кто же? Есть пассивный контрагент в правоотношении — тот, кто чем-то обязан или связан. Но кто такой «ответственный за исполнение» неизвестно. И уж тем более совершенно непонятно, отчего это выражение пошло дальше употребляться по тексту всей главы. Например, первый пункт статьи 145: «Лицо, ответственное за исполнение по документарной ценной бумаге…». Второй пункт: «Лица, ответственные за исполнение по ордерной ценной бумаге…». Третий пункт: «Лицо, указанное в качестве ответственного за исполнение…». И так далее. Совершенно непонятно, о ком речь. Скорее всего, конечно, это другое обозначение должника по бумаге, вот только непонятно, чем объяснить введение такого обозначения? Нигде больше, кроме как в нормах о ценных бумагах, такого обозначения нет, хотя о должниках в Кодексе говорится много и часто.

Читаем дальше. «Если ответственное за исполнение по документарной ценной бумаге лицо знало, что владелец ценной бумаги, которому произведено (!) исполнение, не является надлежащим обладателем права на ценную бумагу, оно обязано возместить убытки, причиненные обладателю права на ценную бумагу». Помните, мы приводили такой пример, говорили о… по-моему, да, мы его назвали третьим — о третьем аспекте проявления свойства публичной достоверности. Должник, который расплатился с формально легитимированным лицом, может облегченно вздохнуть и сказать: все! Я больше к этой ценной бумаге не имею никакого отношения. Я по ней рассчитался, расплатился и даже если потом выяснится, что тот, с кем я расплатился, на самом деле не имел права на бумагу и не имел права из бумаги, хотя формально все выглядело так, что именно он может осуществлять такие права, это обстоятельство на мой правовой статус никак не повлияет. Никто не может упрекнуть меня в том, что я расплатился с ненадлежащим лицом. А вот 144-я статья, пункт 2 говорит обратное: нет, может, нет, может, нет, может! По крайней мере тогда, когда будет доказано, что владелец ценной бумаги не был надлежащим обладателем права на ценную бумагу, и должник в момент производства исполнения^[1] об этом знал, то, значит, надлежащий обладатель права на бумагу может требовать с должника возмещения убытков, а значит может заставить должника произвести повторное исполнение.

Это абсолютно неправильная норма, идущая вразрез с таким принципом ценных бумаг, как их публичная достоверность. Ведь что означает это законоположение? «Знал, что владелец ценной бумаги не является надлежащим обладателем права на него». Мало знать — надо ведь еще и иметь возможность (в случае возникновения спора) доказать это обстоятельство. Знание должно быть подкреплено надлежащими доказательствами. Иначе мы получаем следующее: с одной стороны, к вам явился тот, кто формально легитимирован ценной бумагой, с другой — совершенно посторонний, прежде никогда не виданый вами субъект, который говорит, что у него соответствующую ценную бумагу украли. И украл как раз тот, кто ее предъявляет — формально легитимированное ею лицо. Приговора, конечно, еще нет (насчет хищения), но вот есть постановление о возбуждении уголовного дела, свидетельские показания, талон-уведомление… то, се, пятое и десятое, вот такие доказательства, которые в совокупности подтверждают, что бумагу у меня украли. Следовательно, тот, кто сейчас тебе ее предъявляет, не является надлежащим кредитором по бумаге. Поэтому не надо ничего ему исполнять. Должник по ценной бумаге попадает в непростое положение. Если он послушается этого субъекта и откажется платить, то формально легитимированный держатель предъявляет соответствующее требование в суд, где говорит: я вообще не понимаю в чем проблема и почему мне не платят. Должник отвечает: мне представили доказательства, из которых следует, что ты на самом деле никаких прав ни на бумагу, ни из бумаги не имеешь, уважаемый суд, посмотрите, пожалуйста, на эти доказательства, Суд смотрит на них и говорит: знаете… ведь постановление о возбуждении уголовного дела, — оно вообще ничего не означает, и к нашему вопросу никакого отношения не имеет, вот этот документ мне вообще не представляется имеющим доказательственную силу (потому-то и потому-то); содержание третьего документа опровергается содержанием четвертого… словом, суд постепенно, по тем или иным причинам отвергнет все эти доказательства. Отвергнет и скажет: уважаемый должник, и чего ты положился на такую откровенную туфту? Очень странно. В особенности на фоне свойства публичной достоверности ценной бумаги! Плати, будь любезен, по ней! А поскольку ты в платеже отказал, после чего прошло какое-то время — ты еще и проценты плати, и убытки возмещай, и так далее.

С другой стороны, ведь может статься и иначе. Суд скажет: да, и вправду все доказательства указывают на то, что формально легитимированный предъявитель бумаги — негодяй, и ему платить не надо. Зачем ты ему заплатил? Какая «публичная достоверность»? Тебя что же, не предупреждали ни о чем? Предупреждали. Так почему ты не послушался? Почему не принял во внимание доказательства отсутствия права у формально легитимированного предъявителя бумаги? Посчитал, что они не заслуживают внимания? Ну-ну. Выходит, ты опять ошибся в оценке доказательств — вот и будешь за свою ошибку отвечать.

Вопрос: а почему мы вообще возлагаем на должника бремя оценки доказательств и риск подобной ошибки? Бремя оценки и риск ошибки в оценке доказательств тех или иных юридических отношений формально легитимированного держателя бумаги с посторонним лицом? С какой стати возлагать это бремя и этот риск на должника по ценной бумаге? Он не суд и не третейский судья. Если он ошибется, то последствия падают на него; с какой же стати заставлять его ошибаться? А именно это и делает пункт 2 статьи 144. Вот этой нормы в Кодексе быть вообще не должно. Или ценная бумага — документ публично достоверный (но в таком случае вопрос об отношениях формально-легитимированного ее держателя с третьими лицами к должнику по бумаге не имеет никакого касательства), или… или перед нами не ценная бумага, а неизвестно, что такое. То, в чем никто не может быть уверен — ни должник, ни формально легитимированный держатель, ни третьи лица. Ведь если мы обязываем должника к тому, чтобы тот отказывал в исполнении всем тем, о дефектности чьих прав на бумагу он просто знает, а потом оправдываем его с помощью второго пункта статьи 144 ГК перед формально легитимированными лицами, то тем самым мы расписываемся в том, что формальная легитимация по ценной бумаге на самом деле ничего не значит, что никакой содержательной частноправовой специфики в ценных бумагах нет, что их приобретателям надо заботиться об общегражданских доказательствах своих прав не только не менее, но даже и более, чем о формальной легитимации, что место ценных бумаг занимает очередная административная блажь, — желание нашего законодателя в ряде случаев облекать субъективные гражданские права в особого рода документы. А потом — если что — цепляться то к несоблюдению формы этих документов (что-то слово «Вексель» расположено у вас слишком близко к правому обрезу документа, и текст ориентирован вертикально, а не горизонтально, как обычно делается, и тому подобное), то к отсутствию у их держателей общегражданских доказательств надлежащего приобретения прав на таковые и из таковых. Словом, чушь получается, просто несусветная. Почему я и говорю, что если мы хотим сохранить ценные бумаги, то второй пункт статьи 144 должен быть скорейшим образом исключен из Кодекса.

Отсрочить исполнение до вступления в силу решения суда, определяющего личность кредитора по бумаге? Нет, так должник поступить не может. Он может, конечно, сделать другое. Вспоминаем 327-ю статью ГК — «Исполнение обязательства внесением долга в депозит». Благо что большинство ценных бумаг удостоверяют у нас именно денежные требования. С внесением денег в депозит нотариуса проблем никогда не было. Одним из оснований, когда должник вправе прекратить обязательство путем внесения долга в депозит, является… если я правильно помню формулировку соответствующую… «очевидное отсутствие определенности в вопросе о том, кто является кредитором по обязательству». Вот у должника в такой ситуации есть единственный вариант: ничего не отсрочивать… да и что это такое «отсрочка» по одностороннему волеизъявлению должника? Это не «отсрочка», а «просрочка» уже будет называться. Вот, чтобы, с одной стороны, с надлежащим лицом рассчитаться, а, с другой стороны, в просрочку не впадать, единственный вариант у должника — внести исполнение в депозит нотариуса. Только вопрос остается, на чье имя? Здесь надо будет каким-то хитрым образом определить личность получателя депозита. Например, сделать внесение в депозит в пользу «формально легитимированного держателя такой-то бумаги, либо в пользу того лица, в чью пользу будет разрешен спор о праве на бумагу». А дальше уже пусть голова болит у нотариуса — кому выдать принятую в депозит сумму. Вот такой вариант возможен.

• [1] Цитированная норма говорит о лице, которому исполнение уже произведено, то есть о ситуации, когда должник по бумаге сначала произвел исполнение и толькопотом узнал, что произвел его ненадлежащему лицу. В таком своем буквальном прочтении пункт 2 статьи 144 ГК не лезет совсем уж ни в какие ворота: за что можно упрекать должника, если в момент производства исполнения он о его надлежащем характередаже не знал?