Методы политики по Вундту

«Физический метод, — говорит он, — коренится в воззрениях механической философии природы». Вундт имеет здесь в виду взгляд Гоббса и материалистических представителей идеи естественного права на государство как на «искусственное тело», но, продолжает он, «в дальнейшем развитии физического метода от него отделяется эта метафизическая точка зрения: не потому, что общество есть составное тело, а потому, что оно есть вообще составное понятие, к исследованию его должны быть применены методы, созданные физикой для анализа таких конкретных явлений, в коих действия, получающиеся в результате, рассматриваются как необходимые следствия из качеств отдельных слагаемых или составных частей. Таков смысл сделанного Контом различения между социальной статикой и динамикой, таков смысл и данного Кетле общественной науке названия — социальная физика». Впрочем, по мнению Вундта, Конт (а также и Спенсер) стоит посредине между физической и биологической точками зрения, самым же характерным представителем физического метода он считает Милля, который особенно напирал на то, что «общественные явления совершенно так же могут быть выведены из природы индивидуального человека, как в физике из свойств отдельных тел — явления их совокупного действия. Вот почему, продолжает Вундт, социология для Милля по основному своему характеру есть наука дедуктивная: прежде всего она должна вывести психологически из свойств индивидуума социальные законы, дабы потом подвергнуть поверке полученные результаты путем прямого наблюдения». Это, как мы видели, тот метод, коим создана была абстрактная политическая экономия, и в последнем заключается его научное оправдание.

Но мы видели, что, как общий социологический метод, такой прием не выдерживает критики. Вундт, — который, заметим мимоходом, подвергает отдельному рассмотрению и методы политической экономии (в особом параграфе), — признает, что образцом для попытки «представить общественные науки как дедуктивные науки в смысле теоретической физики» послужила теоретическая политическая экономия, но он думает, что и тут была допущена некоторая ошибка. Это, впрочем, другой вопрос, прямо социологии не касающийся. Безусловно с Вундтом можно согласиться лишь в том, что, как метод общей науки об обществе, физический метод непригоден. В нем он основательно усматривает предостережение против перенесения по аналогии принципов одних наук в другие.

То же самое можно сказать и о биологическом методе, под коим Вундт разумеет основную точку зрения органической школы — отождествление общества с организмом. И здесь он усматривает отражение на социологическом воззрении известной философии природы, будет ли то мистическая натурфилософия Шеллинга, родственная немецкой органической школе государствоведения (organische Staatslehre), или реалистическая философия природы Конта и Спенсера. Вундт по этому поводу написал несколько страниц, которые кое-что прибавляют к критике воззрений органической школы (Спенсера, Лилиенфельда и Шеффле). С методологической точки зрения, нас здесь интересующей, он признает за «реальными аналогиями» двоякого рода значение. Первое значение — дидактическое: «биологический образ» делает более наглядною картину общественных отношений. Важнее второе значение, эвристическое: биологическая аналогия может заставить обратить внимание на такие стороны общественной жизни, которые ранее от нашего внимания ускользали. Только в этом смысле биологический метод заслуживает названия особого приема исследования. В нем кроется, однако, большая опасность; для ее устранения необходимо пользование этим методом подчинить общим требованиям метода сравнительного. Вундт верно замечает, что отыскивание аналогий может сделаться господствующею страстью, если его не сдерживать: сравнительный метод складывается из метода совпадений и метода различений.

Переходим к двум другим вспомогательным методам политики по Вундту. У него есть целый большой параграф, в коем рассматриваются особо методы, употребляемые юриспруденцией, но этот предмет мы оставляем в стороне. Юридическим же методом в политике он называет «отношение к государству, а равно и к другим общественным союзам политического характера, как к правовым организациям, причем наперед принимается, что везде только положительное право упорядочивает отношения этих форм организации». В частности, из всех юридических методов здесь применяется метод цивилистический (перенесение частно-правовых понятий в сферу политических отношений). С этой точки зрения «единственным реальным объектом социологии и политики является отдельный человек, а общественные организации, в особенности государство, поэтому или действительно суть произвольные создания индивидуумов, или по своему юридическому значению должны рассматриваться как таковые». Вундт указывает, какие дальнейшие выводы отсюда делаются, и заключает, что «юридический метод покоится на строго индивидуалистическом понимании общества». Подобные взгляды можно еще найти в литературе по государствоведению, но социологии это не касается. Напротив, можно сказать, что социология с самого начала слишком далеко держала себя от юриспруденции, чтобы сколько-нибудь испытывать на себе влияние юридической методологии. За юридическим методом Вундт все-таки признает некоторое значение в политике, хотя и весьма подчиненное. По его объяснению, этот метод тоже исходит из «реальных аналогий» между формами общественного устройства разных ступеней т. е. естественных и искусственных (договорных) организаций. Дело в том, что разные социальные организации имеют не одинаковое происхождение, и по одним нельзя судить о других. Узнать способ происхождения той или другой категории можно лишь путем сравнительно-исторического изучения, так что на долю юридического метода остается лишь одно — способствовать пониманию существующих уже организаций, сравнивая более сложные с более простыми. Разбор юридического метода в политике вызван был у Вундта современным состоянием государствоведения. Если бы Вундт обратил больше внимания на социологию, то должен был бы с таким же основанием заговорить и об экономическом методе в политике (мы употребляем слово «метод» в условном смысле, а в виду имеем экономический материализм. Молчание Вундта о последнем — хороший пример того, как мало еще обращает на себя внимание экономический материализм в социологической литературе).

То, что Вундт говорит о социологическом методе, крайне поверхностно. Не забудем, что для него это один из вспомогательных методов политики — и только. Притом в теперешнем его применении Вундт находит его односторонним и причину этой односторонности видит, во-первых, в недостаточном психологическом знании социальных стремлений человека, а во-вторых, в сосредоточении всего внимания на вопросе о происхождении социальных и политических образований. Таким образом, он не рассматривает методов самой социологии, а то, что называет социологическим методом, сам берет крайне произвольно, как будто социология и на самом деле занимается только генезисом общественных организаций и ищет их объяснение исключительно в социальных инстинктах. Вундт думает именно, что современная социология главным образом создана этнологией, занимающейся, между прочим, социальными организациями первобытных народов, и дарвинизмом, который открывает перед нами еще более примитивные формы совместной жизни у животных, а оба эти направления сходятся одно с другим в том, что «рассматривают общественные соединения в их происхождении как естественные порождения общих человеческих инстинктов». Но ведь в этом не вся же еще социология, а потому Вундт очень узко понимает социологический метод, когда утверждает, что он «имеет зоологическую и этнологическую основу». Мало того: он говорит вдобавок, что «зоологическая точка зрения в гораздо большей мере, чем этнологическая, повлияла на общий характер основных воззрений» социологии. В сущности, он критикует здесь не социологический метод, а одностороннее построение всей социологии на идее борьбы за существование, т. е. дарвинистическую социологию, а это ведь большая разница.