«Принадлежность к группе» как основной фактор различий в психологическом профиле подростков

Для общей выборки обследованных с помощью полуструктурированного интервью подростков нами, согласно схеме исследования, были выделены три уровня фактора «принадлежность к группе». С помощью схемы однофакторного дисперсионного анализа мы смогли проверить гипотезы о различиях вариабельности количественных индексов шкал по K-SADS в зависимости от принадлежности подростков к той или иной группе. Полученные данные подтвердили различительную силу большинства шкал этой методики (табл. 3.3).

Таблица 3.3

Результаты дисперсионного анализа влияния фактора «принадлежность к группе» на показатели полуструктурированного интервью

Примененный метод general lineal model для совокупной выборки всех 258 подростков показал значимые эффекты фактора «принадлежность к группе» (1,2 или 3: нормы, риска отклоняющегося поведения и психиатрической выборки): 13,208; X (лямбда Уилкса) ;

0,199; р — 0,0001. За исключением шкалы 5 (тревожность, связанная с боязнью разлуки), шкал 11 и 12 (энкопрез и анорексия — истощение на нервной почве), по всем остальным получены значимые различия между группами. Дело в том, что по названной шкале тревожпосты подростки в группах находятся примерно на одном и том же уровне (симптом не связан с принадлежностью к группе). По двум другим шкалам различия отсутствуют подругой причине: слишком незначительно число случаев с этими симптомами.

Для других шкал важно также указание на то, в какую сторону направлены различия. В табл. 3.4 эти шкалы приводятся с указанием уровня значимости эффекта и результатов парных сравнений по критерию Шеффе, которые конкретизируют, какие именно группы значимо различаются между собой. Порядок возрастания количественных индексов приводится нами в последнем столбце этой таблицы, а их обсуждение продолжается в разных главах книги.

Таблица 3.4

Значимые различия между группами по шкалам полуструктурированного интервью K-SADS

Примечание. В табл. 3.4 нет данных по шкалам, относимым к группам психозов (II — IV: мания, психотические расстройства, панические расстройства, тики) и психосоматических расстройств (анорексия, булимия). Результаты проведенного нами факторного анализа данных подтвердили объединение этих шкал вокруг 2 самостоятельных осей.

Обратим пока внимание только на следующие показатели. Выраженность депрессивных заболеваний, энуреза, СДВГ, злоупотребления алкоголем увеличивается при переходе от группы нормы к группе риска и далее — к психиатрической выборке. Эти изменения соответствуют предварительным гипотезам о сопутствующих расстройствах при выраженных поведенческих отклонениях у подростков, усугубляемых выраженностью факторов социальной дезадаптации и психопатологических предпосылок нарушений его психологической регуляции.

Показатель травматических событий оказывается, напротив, неожиданно низким (по частоте случаев) именно в психиатрической выборке, что статистически значимо. Также значимо и преобладание симптомов посттравматических стрессовых заболеваний у подростков группы риска. Для них это наиболее репрезентативный показатель отклонений в психическом развитии в связи с нарушением нормальных взаимоотношений с социальным окружением (причем часто не, но вине подростка). То есть применительно к этой переменной правдоподобной представляется гипотеза о связи психологического неблагополучия, вызываемого эмоциональным дистрессом, с развитием у подростков делинквентности.

Остальные изменения измеренных с помощью полуструктурированного интервью переменных следует обсуждать особо, что и будет сделано по мере представления разных факторов социальной дезадаптации.

Результаты профильного сравнения групп (по многомерному критерию) для эффекта взаимодействия переменных K-SADS и фактора «принадлежность к группе».

Как показывает сравнение эффектов принадлежности к группе и взаимодействий этого фактора в качестве ковариаты с переменными полустандартизованного интервью K-SADS (табл. 3.3 и 3.5), переход к множественному F-критерию (MANOVA) ограничивает перечень тех шкал, которые в первую очередь следует рассматривать с точки зрения значимых отличий при профильном сравнении групп. Начнем со шкал поведенческих отклонений — оппозиционного поведения (XV) и расстройств поведения (XVI); последнюю мы не называем здесь шкалой делинквентности, чтобы далее различать ее с названной так переменной другой методики — Т. Ахенбаха.

Предположения, что показатели по этим шкалам значимо отличаются у обследованных нами групп подростков и что рост индексов поведенческих проблем ребенка наблюдается с переходом от группы нормы к психиатрической выборке — с промежуточными индексами в группе риска, — полностью подтверждаются данными применения K-SADS, построенной в ориентировке па критерии неблагополучия психического статуса подростка. Отметим, что по индексу оппозиционного поведения подростки группы риска не отличаются значимо (сравнения по Шсффе) от подростков групп нормы и психиатрической выборки, занимая промежуточное положение между ними.

Ожидаемое увеличение индексов наблюдалось н по шкале СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности рассматривается как состояние, пограничное между клиникой и нормой, и относится к так называемым малым мозговым дисфункциям. Его установление не означает психиатрической симптоматики. Нарастание индексов СДВГ сопутствовало изменению индексов расстройств поведения при переходе от группы нормы к группе риска и далее — к психиатрической выборке. Отметим, что различие групп нормы и риска между собой по сравнениям Шеффе незначимо, т. е. более резким изменением выступило нарастание соответствующих проблем именно в группе психически больных подростков.

Симптомы психозов (шкалы 11—IV) в эффектах взаимодействий уходят на второй план, будучи незначимыми, хотя, согласно данным табл. 3.3, они значимо связаны с принадлежностью испытуемых к группе (психиатрических пациентов). То есть в их основании лежат патопсихологические причины нарушений регуляции поведения.

Отмстим различия по некоторым шкалам, которые при однофакторном (ANOVA) и многофакторном дисперсионном анализе данных переходят из разряда незначимых в значимые пли наоборот.

Так, согласно табл. 3.4, не достигает должного уровня значимости эффект различия групп по шкале IX — синдром навязчивых идей и поступков. Но при учете «принадлежности группы» как фактора, учитывающего внутригрупповую вариабельность индексов, эффект взаимодействия с этой переменной становится значимым (переменная IX бб в табл. 3.5). Максимальное среднее здесь характеризует подростков группы риска. Минимальный средний индекс был получен именно у подростков, тестированных в условиях клиники. Этот результат противоречит предположению о роли соответствующей симптоматики в установлении психического здоровья подростка. Но три обстоятельства несколько проясняют полученный факт максимальных индексов, но этой шкале у подростков группы риска, а не у подростков с психиатрическим диагнозом.

• 1. В условиях стационарного пребывания в клинике принудительного лечения заданные шкалой вопросы интервью прямо связываются подростком с фактом пребывания в клинике, и это может вызывать симуляцию (отказ признавать выраженность соответствующих симптомов).
• 2. В условиях клиники интервьюер в определенной степени фиксировал уже результаты лечения, и ребенок признавал снятие такой симптоматики.
• 3. Нозологическая принадлежность испытуемых в нашей выборке оказалось такой, что для большей части больных подростков эта шкала была нерепрезентативна.

По характеристике нашего обследования как эпидемиологического мы брали в качестве испытуемых всех подростков (в заданном возрастном интервале), оказавшихся на момент тестирования в стационаре.

Наконец укажем в связи с рассмотренными данными проблему применения клинически апробированного интервью K-SADS к подросткам групп нормы: названная шкала, как и другие (И—IV), в случае нормы фиксирует ряд переживаний (из субъективного опыта ребенка), которые могут не иметь характеристик психопатологических симптомов, но формально могут оцениваться в заданных методикой баллах (от 1 до 3). Тогда эта шкала отражает скорее показатель дифференцированности системы переживаний, закономерно сниженный у подростка с эмоциональным неблагополучием, со снижением интеллекта и с максимально выраженными поведенческими проблемами, что и было характерным именно для подростков психиатрической выборки.

Рассмотрим также индексы по шкалам I — депрессия — и X — энурез, значимо различавшиеся при унивариативном дисперсионном анализе и соответствующие предположению о высоте их по сравнению с нормой.

Последняя шкала (X) часто интерпретируется как симптом органического поражения ЦНС. Но более оправданной, особенно когда речь идет о подростках с поведенческими отклонениями, представляется интерпретация этого симптома как пассивной формы оппозиционного (протестного) поведения [Подростковая судебная…, 1998]. Полученные по ней различия ожидаемы: значимо отличается психиатрическая выборка; среднее положение показателей подростков из группы риска подтверждается незначимым их отличием как от 1-й, так и от 3-й группы.

Следующий различающий группы показатель — депрессии — специально обсуждается ниже.