Как-то на Западе провели анкету с людьми, принимавшими участие в передачах. А также с теми, кто отказался от такого участия. Опрошенные разделились на группы. «Журналисты, — считала одна из групп, — люди легкомысленные, ни в чем толком не разбирающиеся и надоедающие тем, кто занят делом». Справедливый упрек. И, глядя на экран, очень часто можно к нему присоединиться.
Другая группа считала, что журналисты — люди, ведущие непонятную, блестящую, легкую жизнь, недоступную простому человеку. Это мнение тоже нередко кажется справедливым, когда вдруг появляется съемочная группа и начинает вами распоряжаться, обмениваясь между собой только им самим понятными телефразами («сначала стэндап, потом синхрон, наденем петличку»).
Третья группа полагала, что журналисты — люди официальные и держаться с ними надо строго официально, что они и делали.
Наконец, четвертые были уверены, что телевизионные журналисты представляют большую силу, они могут помочь, а могут и причинить вред. И поэтому во время беседы надо вести себя крайне осторожно, чтобы не показаться в невыгодном свете.
Любой журналист скажет вам, что его герои существуют как бы в двух измерениях — герой в жизни и герой перед камерой. Человек как он есть и человек выступающий.
Но то же самое можно сказать и о самих журналистах: одно дело, как они ведут себя в жизни, и совсем другое — как держат себя на съемочной площадке. Они тоже существуют в двух измерениях.
Выть человеком на съемке важнее, чем быть профессионалом, — замечательное наблюдение М. Голдовской. Но разве быть на съемке человеком — это не значит быть профессионалом?
В принципе, с этой мыслью мало кто спорит, но на съемке обычно о ней забывают.
Отчего же так часто забывают об этой истине? Не оттого ли, что гораздо удобнее оставаться пленниками своих иллюзий?
