Заключение. 
Военные преступления

Проведенное в контексте международно-правовой науки рассмотрение комплекса международно-правовых и национально-правовых норм об уголовной ответственности за военные преступления и институционально-правового механизма ее конкретизации и реализации позволяет прийти к выводу об их существенной специфике, производной от характера военных преступлений (вид преступлений против мира и безопасности человечества) и полисистемной принадлежности компонентов уголовно-правового реагирования на факты их совершения. При этом следует также учитывать специфику международного уголовного материального и процессуального права, значимость и особенности взаимосвязи и взаимодействия международной и национальных правовых систем, роль международных правовых стандартов в организации и деятельности международной и национальной уголовной юрисдикции в отношении военных преступлений. Основные выводы в связи с этим следующие.

• 1. Специфика действия норм международного уголовного права об уголовной ответственности за военные преступления обусловлена, во-первых, их системной принадлежностью, международно-правовой природой; во-вторых, потребностями создать посредством введения их в действие и реализации эффективный правовой режим борьбы с военными преступлениями и другими преступлениями против мира и безопасности человечества; в-третьих, возможностью их применения как международным, так и национальным правоприменителем. При этом определяющее значение для действия указанных норм имеет принцип неотвратимости наказания лиц, совершивших военные преступления; данный принцип, получивший наиболее четкое закрепление в Уставе Нюрнбергского Международного военного трибунала, сохраняет свое значение в современных условиях, обеспечивается сложившимися и действующими в международной и национальных правовых системах нормативными установлениями и институтами правоприменения. В свою очередь, это проявляется в:
  • — возможности неограниченного во времени действия указанных норм, связанного с пресечением преступлений против мира и безопасности человечества (в том числе военных преступлений), неприменимости к лицам, совершившим указанные преступления, сроков давности уголовного преследования и наказания;
  • — возможности применения органами международного уголовного правосудия обычных норм международного права при квалификации указанных деяний;
  • — нераспространении на лиц, в отношении которых есть серьезные основания полагать, что они совершили указанные деяния, права убежища;
  • — действии в отношении указанных деяний и лиц, их совершивших, принципа универсальной юрисдикции;
  • — действии положения о недопустимости ссылки на официальный статус лица, в связи с совершением им преступления против мира и безопасности человечества (в том числе военного преступления).
• 2. В нормах действующего международного уголовного права отсутствует концептуальное определение понятия «военные преступления», что, в свою очередь, выглядит пробелом. Рассматривая военные преступления с современных позиций, принимая во внимание накопленный позитив доктринальных разработок и правоприменительной практики, вполне обоснованно определить их как серьезные нарушения международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах (международных и немеждународного характера), влекущие индивидуальную уголовную ответственность в соответствии с международным уголовным правом. Данное определение, хотя и не является развернутым, поскольку не указывает на все существенные признаки рассматриваемых преступных деяний, однако, может служить отправным моментом для их концептуального понимания, разграничения с иными преступлениями, использоваться в этом плане в актах международного права.
• 3. Военные преступления представляют собой вид преступлений против мира и безопасности человечества, в связи с чем им присущи общие для указанных преступных деяний признаки:
  • — повышенная общественная опасность;
  • — направленность таких преступных деяний на интересы, охраняемые международным правом;
  • — их криминализация, наказуемость в соответствии с нормами международного права.

Вместе с тем для военных преступлений характерны и специальные (только им присущие) признаки:

• — условия совершения — в ходе вооруженного конфликта (международного или немеждународного характера) и в связи с ним (при этом длящийся характер отдельных военных преступлений позволяет вести речь о возможности окончания их, в том числе после прекращения вооруженного конфликта);
• — направленность посягательства, во-первых, на установленный международным правом порядок ведения вооруженного конфликта (международного или немеждународного характера), и, во-вторых, на охраняемые международным правом интересы безопасности лиц (отдельного человека), вовлеченных в «орбиту» вооруженного конфликта (международного или немеждународного характера);
• — серьезный характер нарушения, его последствий для охраняемых международным гуманитарным правом (правом вооруженных конфликтов) при помощи международного уголовного права интересов;
• — особенности субъективной стороны — наряду с присущими всем преступлениям против мира и безопасности человечества признаками намеренности (в отношении деяния) и осознанности (в отношении возможности наступления последствий деяния), требуется также дополнительный умозаключительный элемент, касающийся осознания исполнителем наличия факта вооруженного конфликта (при этом, с точки зрения Римского статута Международного уголовного суда, а также принятых в его развитие Элементов преступлений, в зависимости от вида военного преступления и условий его объективной стороны, конкретного объекта его посягательства, набор элементов субъективной стороны может варьироваться, вина исполнителя может иметь различные формы в отношении самого деяния и его последствий, в отдельных случаях в субъективную сторону также входит определенная цель, в ряде случаев, исполнитель военного преступления должен осознавать фактические обстоятельства, свидетельствующие о защищенном статусе лиц — жертв преступления).

Принимая во внимание отмеченные выше специальные признаки военных преступлений, предложено их следующее развернутое доктринальное определение: общественно опасные, виновно совершенные в ходе вооруженных конфликтов (международного или немеждународного характера) разнообразные деяния, которые посягают на установленный международным гуманитарным правом порядок ведения военных действий, права, интересы и безопасность покровительствуемых лиц, и влекут индивидуальную уголовную ответственность в соответствии с международным уголовным правом.

• 4. Разнообразие военных преступлений и трудности определения их перечня обусловливают особое значение вопроса их классификации. На уровне международной правовой системы выделяются три крупных направления работы по категоризации военных преступлений:
  • — первое из них (служащее основой для следующих двух направлений) связано с определением перечня военных преступлений в договорных источниках международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов), одновременно выступающих источниками международного уголовного права;
  • — второе направление непосредственно связано с разработкой Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества (в ст. 20 проекта Кодекса 1996 г., принятого Комиссией международного права, во-первых, указан критерий отнесения военных преступлений к преступлениям против мира и безопасности человечества, а именно их совершение систематически или в широких масштабах; во-вторых, выделены семь категорий таких преступлений; в-третьих, к военным преступлениям, рассматриваемым также как преступления против мира и безопасности человечества, отнесены серьезные нарушения международного гуманитарного права, применимого в международных вооруженных конфликтах и вооруженных конфликтах немеждународного характера; вопрос принятия проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества в форме международного договора не решен);
  • — третье направление развивается в русле создания и функционирования институтов международного уголовного правосудия, для него характерным является определение перечня военных преступлений, во-первых, с опорой на источники международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) и, во-вторых, с учетом предметной и персональной (а иногда и территориальной, темпоральной) сфер юрисдикции соответствующего органа международного уголовного правосудия. При этом наиболее полный перечень военных преступлений приводится в Римском статуте Международного уголовного суда (ст. 8), а главным критерием классификации выступает характер вооруженного конфликта (международный или не носящий международного характера).

Поскольку указанное разграничение между данными группами военных преступлений не носит абсолютного характера (подтверждением чему служит наличие в ст. 8 Римского статута Международного уголовного суда ряда «аналогов» военных преступлений, совершаемых в международных вооруженных конфликтах и вооруженных конфликтах немеждународного характера), в перспективе возможно развитие системы категоризации военных преступлений с учетом предложенных доктриной классификационных критериев (в первую очередь таких, как внутривидовые особенности объекта посягательства, характер серьезного нарушения).

• 5. Перечень военных преступлений в Римском статуте Международного уголовного суда (ст. 8), как и в целом в действующем международном уголовном праве, не является исчерпывающим, что, в свою очередь, связано с рядом факторов политико-правового и юридико-технического характера, кроме того, объективно предопределено постоянным расширением арсенала средств и методов ведения военных действий. Следует позитивно воспринимать широко представленную в отечественной и зарубежной литературе по международному праву позицию, согласно которой редакция ст. 8 Римского статута Международного уголовного суда должна быть дополнена рядом серьезных нарушений законов и обычаев, применимых в вооруженных конфликтах (международных и немеждународного характера), необходимость криминализации которых определена в соответствующих международных договорах. В их числе:
  • — серьезные нарушения Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г.;
  • — умышленное причинение смерти или серьезных увечий действиями, нарушающими Протокол о запрещении или ограничении применения мин, мин-ловушек и других устройств, 1980 г.;
  • — применения в вооруженном конфликте ослепляющего лазерного оружия (Дополнительный протокол 1995 г. к Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие 1980 г.).
• 6. Наемничество, как таковое (в понимании его, данном в ст. 47 Дополнительного протокола 1977 г., в Конвенции о борьбе с ним 1989 г.), не относится к категории военных преступлений, а представляет собой самостоятельное преступление против мира и безопасности человечества, посягающее на широкий спектр правоохраняемых благ и нередко связанное с другими противоправными деяниями (в том числе военными преступлениями). Участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях подразумевает ответственность самого наемника, при этом совершение наемником других преступлений при его участии в вооруженном конфликте либо военных действиях требует дополнительной квалификации.
• 7. Наблюдается эволюция международно-правовой системы в вопросе установления уголовно-правовых санкций за совершение военных преступлений и иных преступлений против мира и безопасности человечества. Положения Статута Международного уголовного суда (ст. 23, 77), согласно которым наказание лица в рамках модели данного института международного уголовного правосудия определяется на основании Статута суда, причем в контексте детальных предписаний, касающихся видов и мер наказания, и обстоятельств, подлежащих учету при его вынесении, свидетельствуют о развитии международного уголовного права и повышении правовой определенности его норм в формате общепризнанного принципа уголовного права nullum crimen sine lege — nulla poena sine lege.
• 8. В нормах международного уголовного права, закрепленных в уставах институтов международного уголовного правосудия (в том числе в ст. 28 Римского статута Международного уголовного суда), не отражена специфика командной ответственности, в связи с чем в практически значимом вопросе отсутствует правовая определенность, попытки восполнения которой предпринимаются на уровне доктрины и правоприменения. Между тем, принимая во внимание положения договорных норм действующего международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов), а также принципы уголовной ответственности (распространяющиеся на вопросы уголовного преследования и наказания за совершение военных преступлений), учитывая доктринальные разработки и правовые позиции Международного уголовного суда (а также некоторых других органов международной уголовной юстиции), необходимо четко разграничивать:
  • — режим командной ответственности лица, пренебрегающего возложенной на него обязанностью осуществлять эффективный контроль в отношении подчиненных, в результате чего последние совершают военные преступления, либо не реагирующего на них должным образом (в рамках своих полномочий возбуждать по фактам такого рода нарушений уголовное или дисциплинарное преследование, уведомлять о подобных нарушениях компетентные органы) (преступное бездействие) ;
  • — режим уголовной ответственности командиров (начальников) в связи с их совместным с подчиненными участием в совершении военных преступлений.

В разработанной и широко используемой Международным трибуналом по бывшей Югославии теории совместной преступной деятельности, воспринимаемой отдельными органами международной уголовной юстиции, данное разграничение зачастую не проводится, вследствие чего имеет место ничем не ограниченное произвольное усмотрение правоприменителей — прокуроров и судей, игнорируются уголовноправовые принципы правовой определенности и индивидуализации, допускается ответственность командиров и начальников за совершение военных преступлений их подчиненными в силу одного лишь их должностного положения, в отсутствие доказанности объективных и субъективных признаков состава военного преступления.

Более последовательна в этом плане позиция Международного уголовного суда, который разграничивает ответственность командиров и начальников за непринятие мер, с одной стороны, и соучастие в преступлениях подчиненных — с другой; в вопросе соучастия исходит из наличия следующих характеристик материального элемента (actus reas): 1) наличие нескольких соучастников; 2) наличие общего плана, направленного на совершение преступления по международному праву; 3) фактический существенный вклад каждого соучастника в исполнение данного плана; кроме того, в отношении субъективной стороны (means red) требуется, чтобы каждый соучастник лично отвечал всем субъективным признакам, предусмотренным составом преступления.

9. В современном международном уголовном праве, в контексте кодификации и развития принципов, сформулированных в Уставе и Приговоре Нюрнбергского Международного военного трибунала, сформировалось и реализуется положение об уголовной ответственности лица, совершившего военное преступление во исполнение приказа. При этом разнообразие степени тяжести и форм военных преступлений в сочетании со спецификой военно-служебных отношений и особенностями восприятия приказов командира (начальника) в условиях ведения военных действий предопределило постановку вопроса о возможности освобождении от уголовной ответственности исполнителя незаконного приказа, при условии, что незаконный характер приказа не был очевиден для исполнителя (ст. 33 Римского статута Международного уголовного суда), причем это касается только исключительных случаев и требует определенных условий (исполнитель обязан был исполнить приказ правительства или начальника; исполнитель не знал, что приказ был незаконным, или сам приказ не носил явно незаконного характера), не затрагивает преступления геноцида и преступления против человечности.

В свою очередь:

• — командир (начальник), отдавший заведомо преступный приказ, также (наряду с исполнителем такого приказа) подлежит уголовной ответственности за совершение военного преступления, что вполне согласуется с нормами действующего международного уголовного права, в частности, с п. 3 ст. 25 Римского статута Международного уголовного суда;
• — отдача приказа никого не оставлять в живых (равно как и его исполнение) выделено международным уголовным правом в самостоятельное военное преступление, которое может быть совершено в условиях международного или немеждународного вооруженного конфликта;
• — возможность смягчения наказания для исполнителя приказа о совершении военного преступления прямо предусматривается в уставах отдельных органов международного уголовного правосудия, либо вытекает из общих положений, содержащихся, в частности, в Правилах процедуры и доказывания Международного уголовного суда (Правило 145), ориентирующих Международный уголовный суд на учет при определении меры наказания всех соответствующих (в том числе смягчающих, относящихся к лицу, признанному виновным в совершенном им преступлении) факторов.
• 10. Государства, как это следует из смысла соответствующих норм действующего международного права и подтверждается правоприменительной практикой, несут основные обязательства в связи с обеспечением уголовного преследования и наказания лиц, совершивших военные преступления. В связи с этим нормы внутригосударственного права, в том числе в части установления уголовной ответственности за военные преступления, не могут противоречить международно-правовым обязательствам государства, основанным на его участии в международном договоре или имеющим характер обязательств erga omnes. Параметры восприятия положений международного уголовного права (в том числе в части установления уголовной ответственности за военные преступления) определяются самим государством, с учетом типа его правовой системы, действующих в нем конституционных положений, а также его международно-правовых обязательств.
• 11. Принимая за основу используемый государством (во взаимосвязи с типом его правовой системы, действующими в нем конституционными положениями и его международно-правовыми обязательствами) способ установления преступности и наказуемости военных преступлений, автор выделяет следующие основные, используемые в национальных правовых системах модели:
• 1) криминализация серьезных нарушений международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, без отнесения их к преступлениям против мира и безопасности человечества, и соответственно применение к ним норм об общеуголовных или воинских преступлениях;

зоо.

• 2) инкорпорация в национальную правовую систему обычных норм международного уголовного права, применимых к уголовной ответственности за военные преступления;
• 3) инкорпорация международного договора, ратифицированного государством, в его национальную правовую систему посредством прямой ссылки на текст международного договора в законодательном акте либо принятия специального закона, в целом воспроизводящего положения международного договора;
• 4) разработка и принятие государством в рамках выполнения своих международно-правовых обязательств специального закона, посвященного вопросам борьбы с преступлениями против мира и безопасности человечества и содержащего переработанные и адаптированные к национальной правовой системе нормы о военных преступлениях;
• 5) адаптация государством национального уголовного закона к требованиям международного уголовного права посредством разработки и включения норм об уголовной ответственности за военные преступления, как преступлений против мира и безопасности человечества, в уголовный кодекс.
• 12. В целях повышения эффективности уголовного закона в плане предупреждения, пресечения военных преступлений, наказания лиц, их совершивших либо приказавших их совершить, обеспечения выполнения Российской Федерацией принятых на себя международно-правовых обязательств и реализации национальных интересов необходима работа по повышению правовой определенности уголовно-правовых установлений в части перечня такого рода деяний. В связи с этим военные преступления должны быть выделены в самостоятельную главу разд. XII УК РФ «Преступления против мира и безопасности человечества», при этом целесообразно:
  • — сгруппировать уже криминализованные в разд. XII УК РФ составы преступлений против мира и безопасности человечества (за исключением составов деяний, указанных в ст. 356 УК РФ, обозначаемых как «Применение запрещенных средств и методов ведения войны») в новую гл. 34 «Преступления против мира и основ безопасности человечества»;
  • — после того как будут разработаны и введены в действие новые статьи УК РФ о военных преступлениях в рамках одноименной гл. 35, исключить ст. 356 УК РФ (соответственно нумерация статей в данной главе будет начинаться со ст. 361);
  • — в новую гл. 35 «Военные преступления» включить следующие статьи (ст. 361 «Посягательства в ходе вооруженного конфликта на жизнь, здоровье и безопасность лиц, находящихся под зашитой международного гуманитарного права»; ст. 362 «Применение в вооруженном конфликте запрещенных методов его ведения»; ст. 363 «Применение в вооруженном конфликте запрещенных средств ведения боевых действий»; ст. 364 «Отдача приказа, направленного на совершение военных преступлений»).
• 13. Институционально-правовой механизм конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления ориентирован на достижение ее целей и задач в связи с фактами совершения такого рода преступлений конкретными лицами, имеет своим предназначением: восстановить (в той мере, в которой это возможно) нарушенные в результате их совершения межгосударственный и внутригосударственный правопорядок (основанную на нем социальную справедливость), пресечь преступную деятельность, предупредить совершение подобных преступлений в будущем. Данный механизм включает в себя принадлежащие международной правовой системе и национальным правовым системам государств и обладающие соответствующим объемом полномочий органы уголовной юстиции, а также применяемые указанными органами процедуры и юридические (правовые) средства, при помощи которых оформляется уголовно-правовая оценка по фактам совершения таких преступлений конкретными лицами, осуществляется их уголовное преследование и наказание.
• 14. Специфика военных преступлений, как вида преступлений против мира и безопасности человечества, и полисистемные особенности облекаемой в правовую форму реакции на факты их совершения предопределяют следующие особенности исследуемого институциональноправового механизма:
  • — возможность ступенчатого развития отношений уголовной ответственности за военные преступления в рамках первоначально национальной и далее международной уголовной юрисдикции;
  • — диверсификация типов и моделей конкретизации и реализации рассматриваемой разновидности уголовной ответственности;
  • — взаимосвязь международной национальной правовой системы и национальных правовых систем и взаимодействие представляющих эти системы органов уголовной юстиции, как условие нормального функционирования рассматриваемого механизма.
• 15. Универсальная уголовная юрисдикция национального правоприменителя в отношении военных преступлений выступает специфической разновидностью уголовной юрисдикции государства, принимая во внимание положенный в ее основу характер данных преступлений (их относимость к преступлениям против мира и безопасности человечества) и связанную с этим возможность для государства (в лице его компетентных органов) в рамках обязательств erga omnes осуществлять уголовное преследование и наказание лиц, совершивших такие преступления, независимо от места совершения, гражданской принадлежности предполагаемого или осужденного исполнителя, гражданской принадлежности потерпевшего или любой другой связи с государством, осуществившим такую юрисдикцию.
• 16. Установление в национальном законодательстве государств универсальной уголовной юрисдикции в отношении военных преступлений, а также практика ее осуществления должны быть согласованы с соответствующими положениями Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительного протокола 1 1977 г., в которых предусмотрены обязательства государств-участников в связи с уголовным преследованием и наказанием лиц, совершивших военные преступления, а также их выдачей (сшГ dedere aut judicare) и, кроме того, предполагают соблюдение ряда условий, а именно:
  • — соответствие основным принципам международного права, зафиксированным в Уставе ООН (прежде всего, суверенное равенство государств, невмешательство во внутренние дела другого государства, добросовестное выполнение международных обязательств);
  • — учет интересов государства, имеющего правовую или фактическую связь с совершенным преступлением и реальную возможность осуществления юрисдикции (универсальная юрисдикция возможна, если соответствующее государство эту возможность не желает использовать);
  • — учет юрисдикции международных уголовных судебных учреждений;
  • — соблюдение принципа non bis in idem;
  • — соблюдение общепризнанных стандартов, устанавливающих требования к режиму законности уголовного преследования и наказания.

Как показывает практика, игнорирование данных положений заключает в себе риск политических злоупотреблений и дефектов правового характера, осложняет отношения между государствами и снижает эффективность институционально-правового механизма уголовной ответственности за военные преступления. В итоге государства, которые ввели в своем законодательстве универсальную юрисдикцию и предпринимали попытки ее осуществления без учета вышеприведенных условий, вынуждены вносить соответствующие коррективы (в том числе в плане ограничения на уголовное преследование и наказание in absentia).

• 17. Процесс совершенствования нормативно-правовых основ и правоприменительной практики в части универсальной уголовной юрисдикции государств (в лице их компетентных органов уголовной юстиции) в отношении военных преступлений связан:
  • а) на международном уровне — с проводимой в рамках ООН работой по кодификации принципа универсальности, итогом которой должен стать документ (типовой договор или проект международного договора), где следовало бы определить:
    • — пределы действия универсальной уголовной юрисдикции, с учетом других принципов уголовной юрисдикции, а также основных принципов международного права, зафиксированных в Уставе ООН (суверенное равенство государств, невмешательство во внутренние дела другого государства, добросовестное выполнение государствами своих международно-правовых обязательств), принципа non bis in idem, положений о правовой помощи и экстрадиции, положения об иммунитетах высших должностных лиц государства в рамках иностранной уголовной юрисдикции, основополагающих международных стандартов, устанавливающих минимальные требования к режиму законности и справедливости уголовного преследования;
    • — четкие критерии разграничения универсальной уголовной юрисдикции государств и международной уголовной юрисдикции;
    • — правила разрешения коллизионных вопросов в случае совпадающей юрисдикции;
  • б) на национальном уровне (применительно к России) — с внесением корректив в национальное уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, а именно:
    • — дополнением редакции ч. 3 ст. 12 УК РФ положением о распространении универсальной уголовной юрисдикции на преступления против мира и безопасности человечества (разд. XII);
    • — дополнением редакции ч. 5 ст. 247 УПК РФ положением о том, что судебное разбирательство в отсутствие подсудимого по уголовным делам о преступлениях, совершенных за пределами территории РФ, не допускается.
• 18. Международные правовые стандарты, устанавливающие минимальные требования к режиму законности уголовного преследования и наказания в связи с совершением военных преступлений (равно как и иных преступлений, совершенных в условиях вооруженного конфликта) и зафиксированные в договорных источниках международного гуманитарного права, с учетом содержащихся в них положений и персонального охвата сферы их действия могут быть подразделены на три группы:
  • — общие положения (относящиеся ко всем лицам, в отношении которых осуществляется уголовное преследование в связи с совершением военных и иных, связанных с вооруженным конфликтом, преступлений), суть которых, исходя из смысла ст. 75 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г. и соответствующих положений Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., других источников права прав человека, сводится к праву любого лица быть судимым законно учрежденным и справедливым судом, при соблюдении основных общепризнанных процессуальных гарантий, запрете применения пыток и других недопустимых средств получения доказательств, non bis in idem, публичному оглашению итогового судебного решения, а также праву его обжаловать в установленном нормами права порядке;
  • — положения, адресованные к женщинам и детям, как наиболее уязвимым лицам из состава гражданского населения, вовлеченного в отношения по поводу ведения военных действий и связанных с ними уголовных правонарушений (ст. 76, 77 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г.), суть которых сводится к отдельным преимуществам и изъятиям в связи с конкретизацией уголовной ответственности и реализацией ее мер, включая запрет на исполнение смертного приговора;
  • — положения, относящиеся к военнопленным (III Женевская конвенция о защите жертв войны 1949 г.), касающиеся: специфики их допроса, а также иных проводимых в отношении их в рамках уголовного процесса процессуальных (следственных) действий; особенностей реализации военнопленным права на защиту в уголовном процессе; приоритета военных судов в рассмотрении дел о преступлениях, совершенных военнопленными; роли державы-покровительницы в обеспечении процессуальных гарантий военнопленного в связи с уголовным судопроизводством. При этом следует учитывать возможность внесения государством — участником указанной Конвенции соответствующих оговорок, в частности, изменяющих в отношении военнопленных — граждан данного государства ее отдельных положений, реализованную СССР и сохраняющую силу для Российской Федерации, поскольку они до настоящего времени не сняты.
• 19. Национальное законодательство (включая специальные, рассчитанные на условия военного времени или боевой обстановки законодательные нормы) в любом случае должно соответствовать установленным ст. 75 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г. минимальным требованиям к режиму законности, причем (принимая во внимание современную практику государств и международных институтов, доктрину международного права) независимо от характера вооруженного конфликта (межгосударственного или внутригосударственного).
• 20. Принимая во внимание специфику возбуждения уголовного дела и производства неотложных следственных действий в условиях ведения вооруженного конфликта (в боевой обстановке), роли в этом плане военного командования и органов военного дознания (представленного сотрудниками военной полиции), а также с учетом положений ст. 87 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г. необходимы дополнения УПК РФ в этой части.
• 21. Вопрос четкого определения начального момента процессуального статуса военнопленного, подозреваемого в совершении военного преступления (либо иного преступления, предположительно совершенного данным лицом в условиях вооруженного конфликта), обретает практическую значимость, принимая во внимание, с одной стороны, отраженную в III Женевской конвенции о защите жертв войны 1949 г. специфику статуса данной категории лиц и их допроса, а, с другой — необходимость соблюдения процессуальных гарантий лица, подозреваемого в совершении преступления при проведении расследования. В связи с этим данный вопрос применительно к деятельности российских органов уголовной юстиции должен получить отражение в УПК РФ (ст. 46, гл. 12, 26).
• 22. Применительно к вооруженным конфликтам немеждународного характера необходимо разграничивать для целей п. 5 ст. 6 Дополнительного протокола II 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г., с одной стороны, военные преступления и иные серьезные с точки зрения международного и внутригосударственного права деяния и, с другой — иные уголовно-правовые нарушения, включая сам факт незаконного участия лица в вооруженном конфликте немеждународного характера (при условии, что при этом не совершено серьезное нарушение международного гуманитарного права или иное опасное для международного и внутригосударственного правопорядка преступление). Во всяком случае, амнистия по прекращению военных действий не должна распространяться на лиц, совершивших военные преступления.
• 23. Сложившиеся в международной практике основные правила исполнения запроса в рамках межгосударственной правовой помощи по уголовным делам применимы к сфере сотрудничества в борьбе с военными преступлениями (в частности, в вопросах выдачи), с учетом двух принципиально важных изъятий, связанных с тем, что: во-первых, военные преступления, не относятся к категории политических правонарушений, и характерные для дел о политических правонарушениях положения, допускающие отказ в исполнении запроса об экстрадиции, в этом случае не действуют, и, во-вторых, на военные преступления (вид преступлений против мира и безопасности человечества) не распространяются сроки давности уголовного преследования и наказания. Применительно к делам о военных преступлениях, находящихся в производстве национальных органов уголовной юстиции, единственным исключением из уголовного преследования и наказания является принцип non bis in idem (ч. 2 ст. 6 УК РФ; п. 4 ч. 1 ст. 464 УПК РФ). Иные возможные основания для отказа в выдаче (включая не выдачу собственных граждан) не должны препятствовать уголовному преследованию лица, совершившего военное преступление; в случае если требуемое лицо находится на территории иностранного государства, неотвратимость уголовного преследования может быть обеспечена посредством передачи уголовного судопроизводства для осуществления уголовного преследования компетентным органом уголовной юстиции.
• 24. Правовые основы межгосударственного сотрудничества и правовой помощи по уголовным делам о военных преступлениях включают в себя целый комплекс норм, имеющих международно-правовую и национально-правовую системную принадлежность. Характер содержащихся в указанных нормах предписаний, а также правового статуса их источника позволяет свести рассматриваемый комплекс в три основные группы.

А. Базовая и системообразующая группа: включает положения Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. (ст. 49 I, ст. 50 II, ст. 129 III, ст. 146 IV Женевских конвенций) и Дополнительного протокола I к ним 1977 г. (ст. 85, 88, 89), согласно которым государстваучастники несут международно-правовые обязательства по розыску лиц, обвиняемых в совершении военных преступлений, и (независимо от их гражданства) по осуществлению в отношении их уголовного преследования в соответствии с формулой aut dedere autjudicare; развитию в этой части сотрудничества и максимального содействия.

Б. Группа международно-правовых норм, включающая специальные положения двусторонних и многосторонних международных договоров об экстрадиции (выдаче) или оказании правовой помощи по уголовным делам, применимые к сфере межгосударственного сотрудничества в борьбе с военными преступлениями.

В. Положения национального уголовного и уголовно-процессуального законодательства о правовой помощи и выдаче по уголовным делам (применимые в отношении военных преступлений), которые носят конкретизирующий и в конечном итоге обеспечивающий характер, применяются (применительно к действиям компетентных органов РФ) с учетом приоритета правил, установленных ратифицированным международным договором РФ, принимая во внимание статус норм соответствующего международного договора с участием Российской Федерации и основанные на этом международно-правовые обязательства РФ.

В ходе правовой помощи по уголовным делам о военных преступлениях имеет место согласованное применение правовых норм международных договоров и национального уголовного и уголовно-процессуального законодательства, при этом в отсутствие специально посвященного этим аспектам международного договора универсального характера данный процесс усложняется.

• 25. В ходе унификации правовых основ регионального и субрегионального (в рамках СНГ, Союзного государства) межгосударственного сотрудничества в связи с оказанием правовой помощи и выдачей по уголовным делам (включая дела о военных преступлениях) следует учитывать упорядоченный в рамках соответствующих международных институтов и организаций опыт межгосударственного взаимодействия по линии обеспечения международной законности и правопорядка. Выработанная в формате соответствующих рамочных международных соглашений модель типового ордера на арест ориентирована на оптимизацию и рационализацию всего процесса международного уголовного судопроизводства и взаимной правовой помощи по уголовным делам (в том числе о военных преступлениях), в связи с этим целесообразно ее восприятие в рамках евразийской интеграции.
• 26. Применение национальными судами и другими органами уголовной юстиции норм международного права по делам о военных преступлениях обусловлено расширением предметной сферы международно-правового регулирования, включением договорных и обычных норм международного права в состав правовых систем современных государств (с сохранением их автономного от указанных систем характера), особой ролью государств и представляющих их правоприменительных органов в вопросах обеспечения, защиты и восстановления международного правопорядка. Компетенция национальных органов уголовной юстиции применять нормы международного права (в том числе по уголовным делам о военных преступлениях) основывается на конституционных положениях, а также развивающих эти положения законодательных предписаниях различной отраслевой принадлежности и раскрывается в правовых позициях высших судебных инстанций. Процесс толкования и применения норм международного права национальными судами и другими внутригосударственными органами уголовной юстиции должен учитывать международно-правовую природу указанных норм, их системную принадлежность.
• 27. Принимая во внимание место и роль Конституции РФ в правовой системе РФ, а также логику взаимосвязи и взаимодействия международного и внутригосударственного права в современных условиях, положения УК РФ (ст. 1) и УПК РФ (ч. 3 ст. 1) в части соотношения национального закона (уголовного и уголовно-процессуального) и международного договора РФ следовало бы в порядке концептуального посыла и теоретико-практического умозаключения привести в соответствие с положением ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, указав, что при расхождении правил (УК РФ, УПК РФ) и правил вступившего в силу для Российской Федерации международного договора РФ, согласие на обязательность которого было дано в форме ратификации, правила международного договора пользуются приоритетом применения.
• 28. Нормы международного права должны применяться судами и иными внутригосударственными органами РФ (в том числе по уголовным делам о военных преступлениях) совместно и согласованно с нормами российского права, с учетом положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации», УК РФ, УПК РФ, а также правовых позиций Конституционного Суда РФ и соответствующих разъяснений Верховного Суда РФ. Это, в частности, означает, что: во-первых, применению подлежат общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры РФ, вступившие в силу для Российской Федерации и опубликованные; во-вторых, приоритет применения правил международного договора при расхождении с правилами закона распространяется на ратифицированные РФ международные договоры, с учетом специальных предписаний отраслевого закона (в частности, ст. 1 и 3 УК РФ); в-третьих норма международного договорного или обычного права применяется во взаимосвязи с коррелирующей с ней (как правило, отсылающей к ней либо обеспечивающей ее действие в правовой системе РФ) нормой национального права; в-четвертых, норма международного договора РФ применяется с учетом сделанных Российской Федерацией (сохраняющих силу для Российской Федерации) оговорок. Принимая во внимание востребованность повышения правовой определенности в вопросах перечня общепризнанных принципов и норм международного права, правил их толкования и применения внутригосударственными судами и другими органами (в том числе, по уголовным делам о военных преступлениях), актуализируется задача разработки и принятия постановления

Конституционного Суда РФ, где аккумулировались бы те общепризнанные принципы и нормы международного права, которые Российская Федерация считает частью своей правовой системы.

29. Положения международных договоров РФ, к которым отсылают диспозиции норм ч. 1 и 2 ст. 356 УК РФ, и в которых содержится перечень серьезных нарушений международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах (военных преступлениях), должны применяться национальным правоприменителем согласованно с УК РФ (в части материально-правовых оснований преступности этих нарушений и их наказуемости в рамках национальной уголовной юрисдикции) и УПК РФ (в плане порядка конкретизации уголовной ответственности и реализации ее мер в отношении лиц, совершивших такие нарушения); при этом толкование указанных международно-правовых положений должно быть системным и учитывать объект и цели Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительных протоколов к ним 1977 г., а также международную практику их толкования и применения. В связи с этим растет значимость повышения уровня компетенции судей и следователей (а также осуществляющих надзор прокурорских работников) по применению норм международного права.

Кроме того, перспективным выглядит вариант оптимизации УК РФ, ориентированный на повышение правовой определенности уголовного закона в этой части, и необходимость отражения в нем, с учетом международно-правовых обязательств и национальных интересов России, всеобъемлющего перечня военных преступлений.

• 30. В современных условиях существует пролиферация (множество) международных органов (уголовных судебных учреждений), различных по своему правовому статусу и способу учреждения и обладающих юрисдикцией в отношении военных преступлений, персональные, пространственные и темпоральные параметры которой, а также вопросы организации и функционирования, сотрудничества с государствами определяются в уставе и иных документах, относящихся к правовым основам соответствующего международного органа уголовной юстиции. Обобщая, они могут быть сведены к трем основным видам: 1) международные уголовные трибуналы ad hoc; 2) Международный уголовный суд; 3) интернационализированные суды (среди них к международной уголовной юрисдикции в полной мере относится Специальный суд по Сьерра-Леоне, принимая во внимание способ создания, предметную юрисдикцию и обособленный характер по отношению к национальной судебной системе).
• 31. Наряду с различиями способа учреждения, правового статуса, а также юрисдикционными отличиями, международные уголовные судебные учреждения обладают рядом интегративных черт, связанных с их принадлежностью к международной правовой системе и уникальным характером правового статуса каждого из них, и проявляющих себя:
  • — в специфике нормативно-правовых основ (прежде всего уставов), одновременно выполняющих роль своеобразных международных уголовных и уголовно-процессуальных кодексов в привязке к организации и деятельности соответствующего органа;
  • — своеобразии их организационной структуры, включающей помимо судебных подструктур, также и иные элементы (прежде всего, орган обвинения, выполняющий также и функцию расследования в рамках модели соответствующего органа);
  • — определенной зависимости функционирования от государств и национальных правовых систем;
  • — направленности на защиту и восстановление международного правопорядка;
  • — обладании правом (конкретизируемым положениями устава международного уголовного судебного учреждения) проводить расследование, осуществлять уголовное преследование, осуждать и наказывать лицо, которое уже привлекалось к уголовной ответственности и, возможно, было осуждено национальным судом.

Кроме того, исходя из положений соответствующих уставов и других документов международных органов уголовной юстиции, а также с учетом изучения практики их деятельности возможно указать на следующие характерные признаки конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления в рамках международной уголовной юрисдикции: 1) значимость и одновременно специфика инициирования расследования и уголовного преследования по делу о военном преступлении в рамках международной уголовной юрисдикции; 2) особая роль Обвинителя (Прокурора) в ходе предварительного расследования и в целом — при производстве уголовных дел в международных органах уголовной юстиции; 3) особая значимость сотрудничества институтов международного уголовного правосудия с государствами, национальными органами уголовной юстиции в ходе уголовного преследования и наказания по делам о военных преступлениях. Указанные признаки наполняются конкретным дифференцированным содержанием в рамках соответствующей модели международной уголовной юрисдикции.

• 32. Международный уголовный суд, созданный на основе международного договора, разработанного при широком участии государств, представляющих различные политико-правовые системы, действующий постоянно, имеющий статус самостоятельной международной организации, связанной с ООН, обладает рядом преимуществ:
  • — легитимность учреждения;
  • — организационная структура, ограничивающая дискрецию Обвинителя (Палаты предварительного производства) и обеспечивающая непосредственное участие государств-участников в оптимизации норм Римского статута, формировании и коррективах Правил процедуры и доказывания и других важнейших документов Международного уголовного суда;
  • — детальные положения о юрисдикции (в том числе предметной);
  • — алгоритм возбуждения, расследования, рассмотрения и разрешения в нем дел (в том числе о военных преступлениях), отражающий основные международные правовые стандарты применительно к рассматриваемой модели международной уголовной юрисдикции;
  • — характер и формы взаимосвязи и взаимодействия с государствами («горизонтальная модель»).

Фундаментальным положением, определяющим параметры функционирования Международного уголовного суда, осуществление им своей юрисдикции (в том числе в отношении военных преступлений), взаимосвязи с национальными органами уголовной юрисдикции, выступает комплементарность (дополнительность) его модели по отношению к национальным системам уголовного правосудия государств.

Вместе с тем несовершенство юридических формулировок ст. 17 Римского статута (не устраняемое положениями его ст. 18 и 19, а также выработанным в Международном уголовном суде тестом на определение «негативной» комплементарное™), при излишне свободной судейской интерпретации принципа комплементарное™ Международного уголовного суда в сочетании с политической составляющей (присутствующей и в работе данного, в целом авторитетного института международного уголовного правосудия) влекут за собой возможность применения в данной сфере «двойных» стандартов и непоследовательность Суда, о чем свидетельствуют отдельные решения Международного уголовного суда.

33. Международно-правовая включенность России в современный миропорядок и участие в разрешении (минимизации) глобальных проблем, вызывающих озабоченность мирового сообщества (включая борьбу с военными и иными преступлениями против мира и безопасности человечества), определяется, во-первых, статусом России в качестве постоянного члена СБ ООН и, во-вторых, последовательной международно-правовой позицией на обеспечение международной законности и правопорядка. В этом контексте последовательная деятельность Российского государства (в порядке правопреемства СССР) по реализации принципа неотвратимости наказания за международные (в том числе военные) преступления всецело вписывается в общий заявительный посыл России о приверженности верховенству права Rule of Law в международных и внутренних делах (Декларация тысячелетия 2000 г., Итоговый документ Всемирного саммита 2005 г.) и направлена на всестороннее соблюдение целей и принципов Устава ООН.