Географическая мысль на Западе во второй половине XIX в

После смерти в 1859 г. двух «гигантов* — А. Гумбольдта и К. Риттера — в развитии географической мысли на Западе имел место некоторый спад. Лишь во второй половине и особенно конце XIX в. несколько выдающихся ученых внесли важный новый вклад в развитие географической науки. Среди них: Ф. Рихтгофен. Ф. Ратцель, А. Геттнер в Германии, Э. Реклю, II. Видаль де ла Блаш во Франции, Ч. Дарвин и X. Маккиндер в Англии, В. Дэвис и Дж. Марш в США и др.

Почти все они пришли в географию из других наук, точнее профессиональное географическое образование получил лишь А. Геттнер; геологами по образованию были Ф. Рихтгофен. В. Дэвис (как В. В. Докучаев в России), Ф. Ратцель и II. Видаль де ла Блаш — были биологами и антропологами, X. Маккиндер изучал историю и общественные науки.

Эти, столь различные по образованию, интересам и опыту исследований, ученые, каждый по своему обогащали формирующуюся науку идеями, которые во многом сохраняли свое значение в последующие десятилетия.

Следует особенно отметить несколько важных обстоятельств. Во всех странах в это время создаются кафедры географии, обеспечивая профессиональную подготовку географов, хотя вначале эти кафедры возглавляли представители других наук (геологи, историки, биологи и др). Создаются географические общества и развивается международное сообщество географов в связи с переводами географических трудов, а также проведением международных географических конгрессов.

В конце XIX в. и в самом начале XX в. публикуются эссе, статьи, фундаментальные труды, характеризующие задачи и методологические проблемы географии, создаются, рецензируются и издаются специальные географические журналы, в которых начинается интенсивный обмен мнениями и обсуждаются дискуссионные вопросы науки.

Ф. Рихтгофен (1833—1905) стал известен своими исследованиями в Китае, которые он обобщил в пятитомном труде «Китай». Рихтгофен открыл в Китае крупные месторождения каменного угля, обнаружил, что восточные районы пустыни Гоби покрыты тонкозернистым пылевидным материалом, который он назвал лессом и предположил его эоловое происхождение. Затем Рихтгофен занимался интенсивными геополитическими исследованиями в Калифорнии. Большую популярность приобрели представления Рихтгофена о содержании и задачах географии.

П. Джеймс и Дж. Мартин полагают, что он стал «ведущей фигурой в утверждении идей новой географии в немецких университетах». Занимая в течение ряда лет должность профессора в Берлинском, Боннском, Лейпцигском университетах, Рихтгофен публиковал географические работы, в которых утверждал, что «наивысшая цель географии… состоит в выявлении связей и отношений человека с неживой и живой природой Земли». Этот подход, добавляют Джеймс и Мартин, стал основой географических исследований не только в Германии, но и в других странах мира. Отметим, что этот подход, как уже отмечалось выше, независимо от немецких авторов, получил научное развитие в России в оригинальных трудах многих русских ученых, особенно школ П. П. Семенова Тян-Шанского и Д. Н. Анучина.

Рихтгофен, полагая, что географию интересует изучение географической оболочки Земли, где литосфера, атмосфера, гидросфера и биосфера проникают друг в друга, в масштабе как всей планеты и ее континентов, так и (региональной географии) по отдельным регионам, выделил четыре иерархические ступени: «Erdteile» (главные части), «Lander» (большие районы),"Landschaften" (ландшафты) и «Ortlichkeiten» (местности).

Фридрих Ратцсль (1844—1904), в отличие от Рихтгофена не был по своему образованию и опыту работы геологом. Он получил образование в Гейдельбергском и Берлинском университетах, специализируясь по зоологии, геологии и сравнительной анатомии. В 1870 г. добровольно вступил в армию, участвовал во франкопрусской войне, был дважды ранен. Это было время патриотического подъема, связанного с объединением Германии, победой над Францией. Чувство национальной гордости, переполнявшее Ратцеля, отразилось на его взглядах и научной деятельности. В дальнейшем он много путешествует — в Европе, США, Мексике, особенно обращая внимание на жизнь немецких переселенцев, а в США — индейцев, африканцев, китайцев. В 1876 г. Ратцель преподает в Мюнхенском высшем техническом училище, а с 1886 г. до конца жизни — он профессор Лейпцигского университета.

Ратцель был блестящим лектором, в его аудитории собирались сотни студентов. Элен Черчилль Семпл, его ученица, слушавшая его лекции в Лейпцигском университете в 1891—1892 гг. и в 1895 г., вспоминала:

«…Чрезвычайное обилие обуревавших его идей часто не оставляло ему времени на проверку справедливости его посылок. Он провозглашал одну великолепную идею за другой. Иногда в нем обнаруживались черты провидца или поэта; он делал выводы, казавшиеся весьма глубокомысленными с точки зрения их убедительности, но при доказательной проверке выявлявшие свою несостоятельность; или в лучшем случае они относились к разряду недоказуемых или требующих ограничения… Он рос в процессе своей работы, и его работа и связанные с ней проблемы росли вместе с ним. Он штурмовал вершины знаний, вперял свой взор вдаль, за горизонт, а при завораживающих построениях своих научных концепций пропускал, казалось бы, самоочевидные детали. В этом были его величие и его промахи».

Ратцель был очень разносторонним ученым, он читал многие курсы. Примечательно, что Ратцель очень высоко оценивал значение изучения истории географии -«Нельзя изучать географию, не зная ее истории. Эта особенность данной науки. В других науках полезно знать их историю, в географии же это необходимо… История географии самым тесным образом связана с всеобщей политической и культурной историей»¹.

Его книги глубоки по содержанию и написаны ярким языком. Он любил лирические метафоры, например: «…Озера — это очи ландшафта. Светлозеленая или темно-голубая окраска озер, обрамленных серыми скалами, веселит наш взор, говоря нам о многом, пруд же, заключенный в болотистую мульду или расположенный перед темной полосой леса, вызывает в нас молчаливое, мечтательное настроение»^[1][2].

Наибольшую известность приобрели его спорные и очень сомнительные параллели между естественным отбором в животном мире и отношениями в человеческом обществе. Будучи последовательным дарвинистом, Ратцель перенес представления о борьбе за существование в животном мире на человеческую историю. Он утверждал: «В истории человечества стремление захватить возможно большее пространство, является одной из наиболее могучих сил и когда мы видим во всей истории прошлых веков и в жизни современных народов, что это стремление к захвату и удержанию за собой возможно большего пространства все более развивается, то это является повторением того, что уже тысячи раз совершалось в растительном и животном царствах»³.

Государство как биологический организм должно развиваться или погибнуть. В XX в. эти ложные положения были подхвачены фашистскими идеологами и служили квазинаучным оправданием немецкой экспансии. Жизнь показала ошибочность этих утверждений. Германия, потеряв в мировых войнах миллионы своих людей и пережив во Второй мировой войне национальную катастрофу, стала успешным и высокоразвитым государством без территориальных приобретений, более того, потеряв в результате войн значительные территории.

Кстати, касаясь России, Ратцель утверждал, что «Россия сделает тогда наибольший шаг к истинно мировой роли, когда обеспечит себе доступ к Индийскому океану и, быть может, такой же непосредственный доступ к Атлантическому, какой уже имеет к Великому». Можно отметить, что аналогичные мысли кружат голову некоторым современным российским геополитикам.

Во Франции в XIX в. наиболее крупными фигурами в географии были Элизе Реклю и Видаль де ла Блаш.

Элизе Реклю (1830—1905), вероятно, самая яркая и, можно сказать, романтическая фигура в западной географии XIX в. О его жизни можно написать увлекательную повесть.

В 1849—1851 гг. Реклю слушал лекции К. Риттера в Берлинском университете. Затем в течение четырех лет путешествовал по Америке, побывал в Колумбии, Гвинее, горных районах Анд. В американском журнале опубликовал очерки «Миссисипи и ее берега». По возвращению во Францию по заданию парижского издательства «Ашет» составлял путеводители по странам Европы, в связи с этим посетил Италию, Германию, Швейцарию, Англию, Испанию. Еще раньше жил и работал в Великобритании и Ирландии. Позже Реклю вспоминал: «В этом очаровательном уголке зародилась у меня мысль рассказать обо всех явлениях, совершающихся на Земле. Описать сначала Землю как планету в мировом пространстве, рассказать о первых временах Земли, о том, как возникли горы и долины, о землетрясениях, ураганах, водоворотах на Земле и в атмосфере, о зарождении рек, впадающих в моря и океаны и испаряющихся, затем перейти к последовательному появлению растительности и животного мира и, в итоге, к возникновению человека на Земле и бесчисленного ряда простейших организмов, растений и животных». В 1868 г. вышел первый том книги Реклю «Земля. Описание жизни земного шара».

Позднее Реклю напишет: «Все основные факты истории объясняются географическими условиями той местности, где они происходили: можно даже сказать, что развитие человечества было написано наперед величественными буквами на равнинах, долинах и побережьях наших материков. Человек находился во власти природы в течение веков первобытной дикости, затем постепенно освободился от нее и теперь стремится завладеть силами Земли как своей собственностью. Взаимодействие между человеком и Землей порождает те соотношения, которое составляют историю человеческого рода»^[3].

В 1865 г. Реклю вступил в международное товарищество рабочих (Интернационал), встречался с К. Марксом и Ф. Энгельсом, но увлекся анархо-синдикалистскими идеями (как Бакунин, Кропоткин, Мечников и др.). В 1871 г. Реклю в Париже в рядах коммунаров. После поражения Парижской коммуны, он был заключен в крепость и военно-полевым судом приговорен к пожизненной ссылке в Новую Каледонию.

Под влиянием протестов со стороны многих ученых (в том числе, Ч. Дарвина) ссылка была заменена изгнанием из Франции на десять лет. Поселившись в Швейцарии, Реклю начал работу по созданию «Всеобщей географии», названной им «Земля и Люди». С помощью сотрудников (в создании тома, посвященного России, приняли участие П. А. Кропоткин и Л.И. Мечников) он в течение двадцати лет (1873—1893) создал грандиозный труд, до сих пор непревзойденный по богатству содержания, образному и яркому стилю. В конце 1890-х годов Реклю начал новый труд под названием «Человек и Земля».

В 1892—1905 гг. Реклю был профессором Свободного университета в Брюсселе, а затем созданного там же по его инициативе Нового университета, при котором он создал Географический институт, став его руководителем. В своих географических взглядах Реклю с одной стороны отдавал дань географическому детерминизму, а с другой был убежден в силе человеческого воздействия на природу и призывал к бережному отношению к ней. Он писал: «Мы можем с уверенностью сказать, что все сделанное людьми до сих пор представляется простой забавой в сравнении с тем, что будет доступно для них в будущем, когда их силы вместо того, чтобы тратиться на борьбу друг с другом, соединятся для общей работы»¹.

«Среди причин, которые обусловили падение стольких цивилизаций в истории человечества, на первое место следует поставить грубое насилие большинства народов над нашей кормилицей, Землей. Человек, действительно любящий Землю, знает, что нужно сохранять, даже увеличивать ее красу и возвращать ей ее, даже если она уже уничтожена грубыми и хищническими приемами… Сделавшись „разумом Земли“, человек тем самым принимает на себя ответственность за нарушения в гармонии и красоте окружающей природы»². Все это было сказано за 150 лет до призывов международных конгрессов к охране окружающей среды и экологических движений, получивших столь сильное развитие в конце XX в.

Замечательна теплота, с которой Реклю говорил о России и русских: «Что будут думать о вас? Какими великими доблестями щедро наделит вас история? Заранее можем мы ответить на это: вашей главной заслугой все должны признать то, что вы были наиболее гостеприимным, наиболее братолюбивым из народов… Вы везде будете желанными гостями и всех будете принимать у себя как друзей, ни одна национальная группа не будет содействовать столько, как ваша, нарождению нации будущего, которая произойдет от всех рас и будет говорить на всех языках. Вы будете главными деятелями в деле истинно человеческой цивилизации, зиждущейся на свободе и праве»^[4]. В 1905 г., захваченный известиями о русской революции, Реклю выступил на митинге в Париже со словами: «Мы ожидаем от наших русских братьев, что в день освобождения они помогут также освободиться миллионам людей побежденных и угнетенных народностей, с которыми они объединятся на федеративных началах, обеспечивающих каждой нации и народу, к какой бы расе она не принадлежала полную свободу, равноправие»^[5].

А. Геттнер (1859—19¹) — первый после Риттера профессор немецкого университета, получивший специальное географическое образование. Учился в Галле и Страсбурге. В Страсбурге защитил докторскую диссертацию на тему «Климат Чили и Западной Патагонии». Проведенные полевые исследования в Германии и Колумбии стали основой его значительных трудов по методологии географии. В 1897 г. становится профессором университета в Тюбингене, в 1899 г. Гейдельберге, где проработал до своей отставки в 1920 г. Наибольшую известность принесли Геттнеру его теоретические.

• 1 Реклю Э. 1895. Вып. VI. С. 187.
• 2 Там же. С. 210.

работы и особенно его книга «География, ее история, сущность и методы», в которой он обобщил свои взгляды на историческое формирование, предмет и содержание географии. Эта книга, опубликованная в Германии в 1927 г. (за год до выхода Геттнера на пенсию) была переведена в 1930 г. на русский язык и издана под редакцией и с содержательным предисловием Н. Н. Баранского. Н. Н. Баранский высоко оценил главную мысль труда Геттнера — стремление к единству географии, включая ее природные и общественные аспекты. Баранский назвал книгу Геттнера «Энциклопедией по методологии географии». Вместе с тем он отметил, что Геттнер обошел один из коренных вопросов географии — «о взаимодействии природы и человеческого общества. Геттнер в этот вопрос по существу дела и не входит, вопрос этот во всей его диалектической сложности перед ним даже не стоит…». «Критерием географичности по отношению к явлениям из области человеческой жизни у него фактически является пространственная связанность этих явлений с явлениями природы»¹. Хотя очень многое в общественной жизни, в хозяйстве, в частности, связано с особенностями человеческой истории.

Геттнер утверждал: «География не может ограничиться определенным кругом явлений природы и вместе с тем человека. Она должна охватывать все царство природы и вместе с тем человека. Она не будет ни естественной, ни гуманитарной наукой, но и той и другой вместе»². «В характеристику любой страны входит и природа и человек, и притом в такой тесной связи,.

• 1 Геттнер А. Предисловие Н. Н. Баранского. —1930. С. 4.
• 2 Там же. С. 116.

что не могут быть отделены друг от друга"^[6].

Именно идея единства географии особенно привлекла Н. Н. Баранского в книге Геттнера. Изданная в разгар упоминавшейся дискуссии с «леваками», эта книга послужила поводом на долгое время обвинений Баранского и его последователей в «геттнерианстве». Между тем при всех своих ошибочных положениях труд Геттнера заслуживает самой высокой оценки как фундаментальное теоретическое исследование.

Можно согласиться с оценкой Б. Б. Родомана, что «модель Канта— Геттнера проста, изящна и продуктивна… не отрывает „материю“ от пространства и времени, а наоборот, позволяет ее с ними логично соединить, сознательно двигаясь вдоль разных профилей одного и того же бытия…»^[7].

Ю.Г. Саушкин справедливо отметил: «Не может быть такого историка или теоретика географии, который бы мог пройти мимо итоговой книги Геттнера (имеется ввиду указанная книга «География, ее история, сущность и методы»).

Дискуссии вокруг некоторых положений книги Геттнера продолжаются до сих пор. В. Г. Богучарсков в своей книге (Богучарсков В.Г., 2006), высокую оценку которой мы имели уже возможность дать в предисловии, отмечает следующие положения Геттнера: «География ограничивается теми фактами, которые стоят в непосредственной связи с природой страны, что, впрочем, относится и к плотности населения и к движению населения»^[8]. «Современная география охватывает процессы и формы, а равно и вещественные отношения, явления духовной жизни, так же как и явления природы, но она охватывает все эти предметы всегда только с хорологической точки зрения и поэтому всегда может проходить равнодушно мимо многих признаков и свойств, которые для предметных и исторических наук являются, быть может, как раз самыми важными»¹.

Л.С. Берг, ссылаясь на Геттнера, писал, «что изучению географии подлежат как явления физической природы Земли, так и проявления материальной и духовной деятельности населяющих ее организмов (включая и человека), лишь бы эти явления рассматривались с точки зрения их распространения. Так, например, в пределы географии входят с одинаковым правом распространение по лику Земли горы, реки, и религии, распределение производства и потребление сахара, обычаи (например, людоедство), сказки, юридические нормы, преступления и т. п.» (Берг Л. С., 1915).

По этому поводу, В. Г Богучарсков сетует, что «на основе использования пространственного признака в нашей науке теперь представлены самые различные географии включая географию феминизма, идиотизма, сексуальных меньшинств и всего того, что имеет распространение и на что хватит фантазии исследователей».

Это замечание остроумно, но по нашему мнению, по существу неверно. География, несомненно, охватывает области интересов, проблем на гранях с другими областями знания и это, однако, не снижает ее роли среди других наук и ее престиж в общественном мнении, а напротив, повышает ценность ее подходов и ее научного потенциала в восприятии общества.

Ю.Г. Саушкин заметил, что некоторые современные критики Геттнера, правильно отмечая ошибочные положения его хорологической концепции (отказ от изучения генезиса и истории развития и сведение географии только к единовременному анализу взаимодействия «наполняющих» пространство объектов, субъективность выделения единиц исследования, отрицание объективности их существования), выступают против пространственного аспекта исследования, трактуя его как «геттнерианство», хотя, в сочетании с историческим аспектом, он необходим в географии.

Вместе с тем следует согласиться с главным выводом В. Г. Богучарскова:

«…Очевидно, рано относиться к хорологической концепции А. Геттнера как к историческому факту развития теоретической географической мысли. Ее основы, в частности, представление о единстве природной и общественной составляющих, вполне отвечают современным усложнившимся задачам географии в поисках гармоничных отношений в регионах и на планете в целом» (Богучарсков В.Г. С. 292).

Великий английский натуралист Чарльз Дарвин (1809—1882) оказал столь большое и широкое влияние на науку и мировоззрение современного мира, что его научная деятельность и наследие по праву принадлежат многим наукам — биологии, философии, геологии, зоологии и другим, в том числе географии.

Началом научной деятельности Ч. Дарвина явилось его плавание на корабле «Бигль» (1831—1836). Впоследствии он писал: «Путешествие на корабле „Бигль“ было самым значительным событием моей жизни, определившим мой дальнейший жизненный путь»¹. В результате длительных наблюдений и размышлений Дарвин пришел к революционной в науке теории естественного отбора. В своих книгах «Происхождение видов» (1859), «Изменения в условиях одомашнения» (1968), «Происхождение человека» (1971) Дарвин показал механизм эволюции в животном мире и мире растений, создав теорию развития, которая, по словам Энгельса, «им в систематическом виде была разработана и обоснована»².

Одновременно с Дарвином к близким выводам пришел А. Р. Уоллес, который в 1854—1862 гг. исследовал Малайский архипелаг и обнаружил границу, разделяющую территорию с различными формами местных млекопитающих (эта граница была впоследствии названа «линией Уоллеса»). Коротко изложив свою гипотезу естественного отбора в небольшом очерке «О стремлении разновидностей бесконечно удаляться от первоначального типа», он послал ее Дарвину, который написал солидную статью с той же гипотезой. В результате была опубликована совместная статья обоих авторов, обосновавшая идею естественного отбора.

В «Происхождении видов» (1859) Дарвин показал, что изменения в организме происходят не из-за необходимости или полезности, как думал Ламарк. У жирафа шея становится длинной не от того, что он ее постоянно вытягивает, наоборот, те жирафы, которые от рождения имели длинные шеи, обладали лучшей выживаемостью по сравнен и ю с и х короткошеим и соро;

• 1 Дарвин Ч. «Автобиография», 1957. С. 90.
• 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 622.

дичами, и этот благоприятный признак мог передаваться последующим поколениям. Концепция эволюционного развития, разработанная Дарвином, не оставляла места для представлений о божественном происхождении жизни на Земле, что вызвало ожесточенное сопротивление их сторонников.

Среди предшественников Дарвина был французский ученый Ламарк (1744—1829) — один из замечательной плеяды ученых-энциклопедистов. «Все, что вообще одновременно присуще растениям и животным, как например, все свойства, принадлежащие всем им без исключения, должно составлять единственный обширный предмет… особой науки, которой еще нет наименования и которой я бы дал имя биология»^[9], — писал Ламарк, впервые вводя термин, обозначающий науку, получившую затем большое развитие и принявшую название, предложенное Ламарком.

Сравнивая интуитивные предположения Ламарка об эволюционном развитии в природе с законами, обоснованными Дарвином, Энгельс писал: «Ни Дарвин, ни его последователи среди естествоиспытателей, не думают о том, чтобы как-нибудь умалить великие заслуги Ламарка: ведь именно Дарвин и его последователи были первыми, кто вновь поднял его на щит. Но мы не должны упускать из виду, что во времена Ламарка наука далеко еще не располагала достаточным материалом для того, чтобы ответить на вопрос о происхождении видов иначе, как предвосхищая будущее, так сказать в порядке пророчества»^[10].

Возможно, наиболее крупным из предшественников Дарвина был русский ученый К. Рулье, о котором уже говорилось выше.

Джеймс и Мартин, говоря о значении учения Дарвина для других наук, отмечали: «Котщепция эволюционного изменения оказала столь стимулирующее влияние на научный мир, что ее стали использовать и в других, помимо биологии, отраслях знания. Примененная к изучению форм рельефа, она выступила в качестве теории циклов эрозии (денудации). Приложенная к почвоведению, она нашла свое выражение в концепции развития зрелой почвы из молодой или незрелой почвы и материнской породы. В других науках ее отголоски можно найти в представлении о географическом детерминизме (энвайронментализме), согласно которому социальные формы общества обладают способностью приспособления к природным условиям…»¹.

Ю.Г. Саушкинв1976 г. в специальной лекции «Роль эволюционного учения в развитии географических идей» отмечал: «История объектов, изучаемых географией, неразрывно связана с эволюцией жизни на Земле, знание эволюции организмов и их сообществ, включая сюда и эволюцию человека, — совершенно необходимое условие плодотворного развития географической науки. Связь эволюционного учения и развития географических идей в должной мерс еще не прослежена, хотя она, несомненно, является одной из основных в истории и методологии географии. Можно определенно сказать, что она еще недооценивается»^[11][12]. Саушкин, подробно рассмотрев, в частности, вклад русских географов-дарвинистов, писал: «…Особенно важна тема влияния природной среды (внешней природы) на эволюцию, на образ жизни организмов, их отношения друг к другу. Эволюционное учение привело к появлению экологии. В свою очередь экология сильно повлияла на эволюционную теорию, сделала ее более материалистичной, освободила от схематизма, обогатила огромным конкретным материалом… Эволюционное учение и его следствие — становление и затем бурное развитие экологии дали географии мощный стимул к изучению жизни, к рассмотрению органического мира как наиболее важного компонента природы в целом, орогидрографический „крен“ географии прошлого был выправлен»³.

Как мы отмечали, теория Дарвина подверглась ожесточенным нападкам со стороны сторонников теории божественного происхождения жизни на Земле. Эта теория была предметом яростных наладков «воинствующих безбожников», сентенции и проклятия которых признавались вполне научными. Но многие видные учение оставляют в своих размышлениях место для божественного начала или предполагают, что жизнь, в том числе человек, может иметь космическое происхождение. Трудно принять окончательный вердикт по этому поводу. Как остроумно ответил на этот вопрос, уклоняясь от спора, наш бывший патриарх Алексий: «Кто хочет думать, что он произошел от обезьяны — пусть думает». Но, независимо от продолжающихся неизбежных дискуссий, очевидно, что Дарвин и дарвинизм внесли в развитие мировой науки огромный, до сих пор сохраняющий свое значение вклад.

Халфорда Дж. Маккиндера считают старейшиной британской географии: он был во главе тех, кто отстаивал необходимость постановки географического образования в английских университетах. Получив образование в области естественных наук и истории, Маккиндер доказывал, что любое событие происходило в определенном месте и это местоположение нуждается в географической оценке.

В 1887 г. Маккиндер стал преподавателем географии в Оксфорде, он занимал также должность ректора колледжа при университете в Рединге, а с 1905 г. — директора Лондонской школы экономики.

С 1910 по 1922 г. он был членом парламента, с 1922 г. по 1945 г. — главой крупной судоходной компании. Он был британским представителем на ряде дипломатических форумов, представлял Великобританию в 1919— 1920 гг. при армии Деникина в России. Наибольшую известность принесли Маккиндеру его геополитические построения.

В США во второй половине XIX в. самый большой вклад в развитие мировой географической науки внесли, повидимому, У. М. Дэвис и Д. П. Марш.

Ульям Моррис Дэвис (1850—1934) в 1864 г. окончил Гарвардский университет, специализируясь по геологии и физической географии. В 1870—1873 гг. работал в Аргентине в Кордове. Возвратившись в США, преподавал в Гарвардском университете, в 1899 г. получил здесь звание профессора, которое он сохранял до своей отставки в 1912 г. В 1909 г. читал лекции в Берлинском университете, в 1911—1912 гг. в Сорбонне. После отставки в Гарварде он работал в университетах Орегона, Калифорнии, Аризоны. Был одним из учредителей Ассоциации американских географов и трижды избирался ее президентом. Был также президентом Американского геологического общества, почетным доктором многих университетов, награжден медалями многих географических обществ и французским орденом Почетного легиона.

Широкую известность Дэвису принесла его теория развития рельефа. Он полагал, что в развитии рельефа имеют место «географические циклы»: в процессе эрозии происходит снижение и вырабатывание поверхности водоразделов, приобретающих характер волнистой равнины, получившей название пенеплена. При новом тектоническом поднятии цикл повторяется снова.

Дэвис понимал, что теоретическая схема, которую он страстно отстаивал, нуждается в учете конкретных условий, но в принципе считал ее правильной. Частично она была принята мировым сообществом географов, хотя многие крупные ученые, в том числе А. Геттнер, В. Пенк, Л. Кинг отмечали ее жесткость и схематизм. Тем не менее, в науке она получила самое широкое признание.

Дэвис был ярким пропагандистом необходимости целостного изучения природы и важного значения географии. «Ни один из географов нс чувствует себя обделенным в громадном разнообразии фактов, необходимых для изучения того сложного объекта, исследованием которого он занимается… К несчастью, географы настолько обременены грузом бесчисленных фактов, относящихся к их объекту исследования, что почти все внимание сосредотачивают на отдельных феноменах в специфических местоположениях, а не на закономерностях, и это прискорбно. Однако фактически те же самые упреки можно отнести и к истории, в которой простой последовательности событии или, еще хуже, простому перечислению отдельных событий придается больший вес, чем присущей им значимости»¹. Дэвис подчеркивал закономерную связь между элементами неорганической и органической природы. «В этой причинной связи или родстве действительно заключен самый точный, если не единственный, объединяющий принцип, который я нахожу в географии»^[13][14].

В качестве курьеза можно отметить, что в 1882 г. 32-летнему Дэвису, в будущем одному из самых ярких представителей географической науки в мире, руководством университета было отказано при очередной переаттестации в сохранении за ним должности преподавателя. В вежливом письме президента университета было указано, что хотя его преподавательская деятельность признается удовлетворительной, у него и в будущем нет шансов на переизбрание.

Джордж Перкинс Марш (1801— 1882) пришел в географию не из геологии, а из юриспруденции, дипломатии, филологии. Тем нс менее, он создал одну из самых важных в истории научной мысли географических работ. Он был человеком исключительной разносторонности: биограф Марша Дэвид Лоуенталь назвал его «разносторонним вермонтцем» (Марш — уроженец штата Вермонт). Окончив Дартмутский университет и сдав экзамен на звание адвоката, Марш создал небольшую юридическую контору, избирался в Конгресс от партии вигов (вошедшей позднее в республиканскую партию), в 1841 г. он был назначен послом в Турцию; в 1861 г. — президент Линкольн назначил его послом в Италию и этот пост он занимал более двадцати лет до своей смерти в 1882 г.

Марш не только блестяще владел английским языком и писал очень ярко, впечатляюще аргументировал свои выводы, он был полиглотом (знал около двадцати языков), публиковал филологические исследования (например, о грамматике исландского языка, происхождении и истории английского языка и др.).

Наибольшую известность принесли Маршу его страстные и впервые в мировой литературе так четко и выразительно обоснованные выступления в защиту природы, против ее разрушения человеком. Марш писал о целях своей книги «Человек и природа»: «Показать характер и в какой-то мере степень изменений, производимых человеческой деятельностью в природных условиях земного шара, который мы населяем, и необходимость осторожности во всех предприятиях, которые при своей крупномасштабности вторгаются в стихийно организованные органические и неорганические царства природы, подчеркнуть возможность и важность восстановления нарушенной гармонии и существенного улучшения заброшенных и опустошенных территорий. И, кстати, чтобы пояснить представление о том, что человек по степени вмешательства являет собой силу более высокого порядка по сравнению с любой другой формой животной жизни, которая, как и он, питается у стола щедрой изобильной природы»³.

А. Г. Исаченко в редакционном примечании к оценке этими американскими авторами значения труда Марша, отмечает, что его значение для географии раскрыто ими не полно: «Вмешательство человека, убедительно показанное на различных примерах, обычно ведет к непредвиденным последствиям из-за недоучета взаимных связей между природными компонентами и нарушения сложившегося между ними равновесия»¹.

Русский язык, вероятно, был первым, на который была переведена книга Марша^[15][16].

Призывы Марша к охране природы, в его время не были достаточно ясно восприняты: острота этой проблемы стала очевидной лишь много лет спустя. Но уже в 1894 г. с аналогичными призывами выступал А. И. Воейков. Труды Марша, Воейкова и некоторых их последователей были заново открыты и оценены лишь в последнее время, когда проблема охраны природы стала одной из главных проблем, волнующих человечество. В своей книге Марш предлагал проекты, направленные на улучшение географической ситуации в мире: прорытие каналов на морских перешейках, в частности, строительство Суэцкого и других каналов, поворот вод Нила, поддержание уровня Каспийского моря, исправление гидрографической сети в Северной Америке, осушение Зюдерзее и др.

Во Франции выдающуюся роль в развитии географической мысли сыграл Поль Видаль де ла Блаш (1845— 1918) — основатель школы географии человека, оказавшей значительное влияние на развитие географической науки. Его путь в географию лежал через изучение древней истории и античной литературы. Занимаясь в 1865 г. во французской школе археологии в Афинах, Видаль изучал труды древних греков по географии. В 1886 г. Видаль с отличием окончил Лионский педагогический институт, в 1892 г. — защитил докторскую диссертацию, в 1872—1887 гт. — преподавал географию в университете в Нанси, в 1898 г. — возглавил кафедру географии в Сорбонне, где он стал первым профессиональным географом, занявшим место профессора.

В своей вступительной лекции в Сорбонне Видаль по традиции изложил свои взгляды на содержание и задачи географии. Он призвал географов сосредоточить свое внимание на тесных взаимосвязях между человеком и непосредственно окружающей его средой на небольших однородных территориях, которые он назвал «пей» (pay's). В рамках этих небольших территорий человек может использовать возможности, которые ему представляет природа в соответствии со своими традициями и исторически выработанными навыками. Так были заложены основы «пеисибилизма», т. е. теории отбора человеком возможностей, представляемых природой и наиболее соответствующих его целям и способу жизни.

В 1913 г. Видать писал: «что касается географии, то в порядке благодарности за помощь, которую она получает от других наук, она вносит в общую сокровищницу знаний свою способность не расчленять на части то, что природа соединила, понимать соотношение и связь вещей как в пределах всей поверхности Земли в целом, так и в отдельных районах их расположения»^[17].

Видаль де ла Блаш скоропостижно скончался в 1918 г. в разгар работы над своей итоговой книгой «География че;

³ Мартин Дж., 1988. С. 283.

ловечества" («Lageographic humaine»), которая была подготовлена к печати зятем Видаля Эммануилом де Мортонном и издана в 1921 г. Видаль оставил много учеников, продолжавших традиции школы географии человека. Глубокий анализ школы географии человека дал И. А. Витвер («Французская школа географии человека»)^[18].

Анализ развития французской географии в конце XIX в. дала О. А. Александровская, обратившая, в частности, внимание на ценность концепции Видаля де ла Блаша, и ее направленность на изучение единства, взаимодействия всех составляющих географического комплекса.

И.А. Витвер сравнил работы Видаля де ла Блаша с работами Э. Реклю и показал ряд более сильных сторон работ Э. Реклю.

• [1] Ратцель, 1907. Т. I. С. 3.
• [2] Там же. С. 217.
• [3] Реклю Э., 1895. Т. VI. С. 107.
• [4] Реклю, 1906. С. X.
• [5] Цит. по: Н А. Лебедева, Н. К. Лебедев.
• [6] Там же. С. 117.
• [7] * Родоман, 1990. С. 37.
• [8] Геттнер.-1930. С. 134,135.
• [9] Цит. по ст.: Комаров В Л. Ламарк и егонаучное значение // В кн.: Ламарк Философия зоологии. Т. I. — М.-Л., 1933. С. XIII—XIV.
• [10] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 74.
• [11] ‘ Джеймс П., Мартин Дж., 1988. С. 210.
• [12] Саушкин Ю. Г. 1976. С. 65.
• [13] Джеймс, Мартин. С. 406.
• [14] Там же. С. 407.
• [15] Там же.
• [16] Марш Г. Человек и природа. — СПб.,
• [17] 1866.
• [18] «Вопросы географии». — М., 1940; в сокращенном виде — в юбилейном издании"И.А. Витвер". — М., 2000.