Третий РАСЦВЕТ БУРЖУАЗНОЙ ДРАМЫ

Упадочный классицизм и буржуазная драма в Англии

Если XVII столетие характеризуется борьбой между феодализмом и торговым капиталом, столкновением двух культур, если в целом во всех областях творчества — в том числе и в театре — еще преобладает феодально-монархическое сознание, если требованиям и вкусам придворного общества отдают дань такие гении, как Шекспир и Лопе-де-Вега, то XVHI век повсюду в Европе отмечен упадком классицизма и явным торжеством буржуазных вкусов в театре. XVIII век — век подготовки величайшей из буржуазных революций, век философов и поэтов, глубоко и всесторонне разработавших идеологию третьего сословия и своей критикой и сатирой потрясших устои, на которых держались привилегии дворянства и духовенства.

Идеологическая борьба против феодально-церковного сознания раньше всего возникла в Англии. После смерти королевы Елизаветы (1603 г.) началась борьба между ее преемниками и парламентом, завершившаяся, как известно, революцией и казнью в 1649 году Карла I. Буржуазия победила, наступила эпоха господства пуританства, театры были закрыты, старая веселая Англия на время умерла, и только в 1660 году королевская власть снова восторжествовала в лице Карла I, двери театров опять широко распахнулись, возобновилась разгульная придворная жизнь. После периода воздержания и аскетизма английское общество как бы стремилось вознаградить себя за вынужденный пост и с упоением отдавалось веселью, разврату и оргиям. Король чувствовал страсть к театральным представлениям. Как во Франции театр стал любимой забавой придворного общества, показателем блеска и пышности двора, так и Англия после Шекспира пережила период классицизма, период утверждения придворного стиля. Французская трагедия оказывает сильное влияние на английский театр. Шекспира, правда, продолжают ставить, но его нередко переделывают на французский классический манер.

Кумир этой эпохи, придворный поэт Драйден (1631—1700), политически беспринципный, во время реставрации написавший оду «Его священному величеству», заявляет, что такое утонченное и образованное время, имеющее своим образцом такого галантного короля и такой великолепный и остроумный двор, уже безусловно не может удивляться и подчиняться грубой суровости старых английских трагиков; что если ктонибудь решится назвать время Шекспира и Джонсона золотым веком английской поэзии, тот скажет правду только в том смысле, что тогдашние зрители довольствовались жолудями, так как еще не знали хлеба. Драйден нападает на Шекспира. На каждой странице его пьес, говорит он, можно найти неправильные грамматические обороты речи или явное отсутствие смысла, большая часть фабул состоит у Шекспира из смешного и бессвязного эпизода, многие пьесы его основаны на невероятности, или написаны таким низким слогом, что их комизм не возбуждает нашего смеха, а их серьезная часть — нашего интереса. Драйден негодует по поводу того, что в одну минуту действие нередко переносится у Шекспира на сотни миль и на десятки лет, что в одной пьесе соединяются по три и четыре действия. Драйден стоит на почве французских классических правил, знаменитых трех единств.

Карл II требовал от театра той придворной утонченности и чопорности, которые господствовали при дворе Людовика XIV. На сцене должны были появляться боги, цари и полководцы, они должны были помнить, что при их словах и действиях всегда присутствует «королевское величество»; не только их платье, парик, модная шпага, фижмы и веер, но и движения их сердца подчинялись надзору церемониймейстера.

Драйден был поставщиком таких трагедий. Но английская классическая трагедия никогда не поднималась до уровня французской. Драйден прекрасно знал Корнеля, Расина и Буало, но его подражания оставались чисто внешними. Сценические эффекты, сражения, героические подвиги, возвышенные чувства, благозвучные стихи, внешнее великолепие, не могли искупить отсутствия глубины и идейного содержания, отличающих театр Корнеля и Расина.

Новая революция 1688 года была победой буржуазии, завоевавшей прочное положение в политической системе. Купец и банкир становятся господами жизни рядом с землевладельческой аристократией. Вместе с возвышением буржуазии начинает расти ее влияние во всех видах творчества. Вместо трагедий, изображающих геройские чувства, вместо романов с похождениями аристократов, возникает литература, удовлетворяющая потребностям нового класса, который принес уважение к семейным принципам, честность в деловых отношениях, трудолюбие в качестве новых идеалов. Рыцарские нравы, замечает Тэн, сгладились и унесли с собою поэтическую выразительность и картинность театральной сцены; сглаживаются монархические нравы и уносят за собою остроумие и распущенность театра; возникают буржуазные нравы и приносят с собою наклонность к кабинетному и практическому чтению. Возникает потребность в книгах, которые читаются у камина, в деревне, в семье; к этому роду произведений обращаются способности и творчество. Любимым предметом чтения становятся чувствительные романы Ричардсона с изображением добродетельных буржуазных девушек, противостоящих распущенным молодым аристократам.

В Англии берет свое начало и буржуазная или мещанская драма. В 1731 году на сцене одного из лондонских театров появился «Джордж Барнвелль, или Лондонский купец» Джорджа Лилло (1693—1739). Драма эта изображает преступление молодого купца Барнвелля, запутавшегося в сетях овладевшей им кокетки, обокравшего своего наставника и убившего дядю. Пьеса заканчивается казнью обоих преступников. Пьеса эта имела огромный успех и, несмотря на ее слабые художественные достоинства, она составила эпоху в истории театра, так как от нее можно вести начало буржуазного театра.

Быть может, для нас больше значения имеет не сама эта теперь забытая драма, а то предисловие, которым сопроводил ее издание автор и в котором он четко определил требования, предъявляемые к театру буржуазией: «Если бы, — говорит Лилло, — государи и вельможи одни подвержены были несчастьям, которые от порока или слабости постигают их или других людей, то, конечно, можно было ограничить роли трагического искусства исключительно знатными людьми; но так как для всех очевидно противное, то ничего не может быть благоразумнее, как употреблять средства по свойству болезни. Я вовсе не отрицаю, что трагедии, основанные на поучительных и необыкновенных событиях истории, или хорошо придуманной басне, в которых выводятся лица высшего класса, полезны для большинства зрителей; но и такие пьесы, которые основаны на сюжетах из частной жизни, также могут представлять высокие достоинства, если они с неотразимой силою убеждают сердце способствовать делу добродетели и подавлять порок в самом начале».

Вслед за Лилло появились драмы Мура, автора буржуазной трагедии «Игрок», нравоучительно изображающей ужасные последствия страсти к игре, Комберленда и других многочисленных драматургов как в Англии, так и во Франции и в Германии.

Буржуазная драма представляла резкий контрасте придворной классической трагедией. Она отменила привилегию государей и аристократов быть единственными героями трагедии и вывела на сцену обыкновенных людей, она заменила великолепный стих прозаической речью, а условный пышный язык двора простым языком повседневности. Она уничтожила правила, стеснительные три единства, она переносила воображение зрителя с одного конца мира в другой, направляла его в различные эпохи, отделенные друг от друга веками. Она была до известной степени возвратом к Шекспиру, который за целое столетие до нее одинаково гениально умел изображать рядом возвышенное и низкое, с одинаковой глубиной проникал в сердца королей и аристократов, купцов и слуг, и быстро менял время и место действия.