Военно-морская политика кайзеровской Германии и Россия: 1897-1914 гг

В 2004 году мировое содружество отмечало 90-летие начала Первой мировой войны. Это была война, которая стала «прологом XX века» и определила вектор дальнейшего исторического развития. К сожалению, уроки «первой империалистической» не пошли на пользу тем политикам и государственным деятелям, в чьих руках находились судьбы мира. Например, в побежденном немецком народе, по мнению германского историка Райнера Бендик, субъективное освоение опыта Первой мировой войны привело не к отрицанию войны, а девальвации ценности мира. А Версальский мирный договор означал лишь одно — очередное «вражеское окружение"1. Не обязательно под знаком пацифизма формировался и послевоенный менталитет в странах победительницах. В части британцев, например, война пробудила веру в универсальный характер принуждения и насилия. Силовой инструментарий государства в годы военного лихолетья эффективно воздействовал на экономику, политику и социальные движения .

Затем возникла новая мировая война, которая по своим масштабам воздействия на судьбы мира и человечества, а также по числу людских потерь и отсутствию здравого смысла значительно превзошла предшествующую. Ее результатом было образование двух мировых систем во главе с США и СССР, противостоящих друг другу уже военно-ядерной мощью. Вот только если войне 1914 — 1918 гг. было придумано название Великой, Вторая мировая для многих народов стала антифашистской, освободительной, отечественной и даже «странной», Третья война, если она возникнет, кажется, обречена на безымянность.

1 Бендик Р. Немецкий менталитет и происхождение двух мировых войн //Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998. С. 510, 513.

2 Прокопов А. Ю. Влияние первой мировой войны на формирование правого радикализма в Великобритании // Первая мировая война. Пролог XX века. С. 300.

Надо ли говорить в этой связи об актуальности исследований причин мировых конфликтов? Правы ли те, кто указывает на фактическое отсутствие белых пятен в «истории августа 1914 года»? Тем более что этому событию исследователи из разных стран посвятили сотни тысяч страниц. Опубликованы и стали известны широкой общественности огромное количество ранее недоступны или малоизвестных документальных свидетельств. И, тем не менее, историки вновь и вновь обращаются к теме Великой войны, исследуются причины, по которым она стала возможной3.

Автор не претендует на полную характеристику работ по проблемам Первой мировой войны. Исследовательская литература по ней практически необозрима. Однако следует указать на возросший интерес к этой теме за последние годы. См.: Первая мировая война: Пролог XX века / Отв. ред. B.JI. Мальков. М., 1998; Шацилло В. К. Расчет и безрассудство. Германо-американские отношения в 1898 — 1917 гг. М., 1998; Игнатьев.

A.В. Внешняя политика России. 1907; 1914: Тенденции. Люди. События. М., 2000; Мировые войны XX века. Кн. 1: Первая мировая война: Исторический очерк. / Отв. ред. Г. Д. Шкундин. М., 2002, кн. 2: Первая мировая война: Документы и материалы / Отв. ред. В. К. Шацилло. М., 2002. Туполев Б. М. Происхождение первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2002. № 4, 5.

О состоянии отечественной историографии по указанной проблеме см., например: Машкин М. Н. Изучение в СССР в 1970 — ые годы истории германского империализма начала XX века // Исследования по истории германского империализма начала XX века. Отв. ред. Б. А. Айзин, В. Гуче. М., 1987. С. 52 — 80- Козенко Б. Д. Отечественная историография первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2001. № 3.

В зарубежной историографии интерес к проблематике Первой мировой войны традиционен. См., например: Mommsen W. GroJ3machtstellung und Weltpolitik. Die AuBenpolitik des Deutschen Reiches. 1870 — 1914. Frankfurt,.

B., 1993; Schroder H.-J. Deutschland und Amerika in der Epoche des Ersten Weltkrieges. 1900; 1924. Stuttgart, 1993; Gilbert M. The First World War: A Complete History. N.Y., 1994; Erster Weltkrieg — Zweiter Weltkrieg: Ein Vergleich / Hrsg B. Thos, H.-E. Volkmann. Munchen, 2002.

О состоянии исследований по проблеме Первой мировой войны в западной историографии см. следующие публикации в нашей стране: Виноградов К. Б. Буржуазная историография первой мировой войны. Происхождение войны и международные отношения 1914 — 1917 гг. М., 1962; Гуче В. Об ответственности германского империализма за.

Возможно растущая историческая дистанция (не за горами уже и 65-летие начала Второй мировой войны) позволяет историку быть более беспристрастным, а исторической науке все объективней.

Одной из причин Первой мировой войны являлась беспрецедентная по своим масштабам гонка вооружений на море. В нее были втянуты прежде всего те мировые державы, лидеры которых не мыслили будущее без экономической, политической и колониальной экспансии. В первом ряду таких стран стояли Англия, Германия и США. Не остались в стороне и державы «второго эшелона». России, например, флот был необходим для защиты великодержавного престижа, как сила, с которой должны были считаться другие участники гонки вооружений. «Флотский энтузиазм» охватил не только крупные государства. На рубеже XIX и <4 XX вв. программы военно-морского строительства принимались в странах, которые не играли значительной роли в европейской и мировой политике, но стремились с помощью броненосцев упрочить свои позиции в регионах. Среди таких «малых» в политическом значении этого слова государств можно назвать Аргентину, Китай, Чили, Швецию.

Идеология «нового маринизма» получила распространение не только в правительственных сферах. Благодаря хорошо налаженной пропаганде, ^ мечта о морском могуществе захватила и широкие слои населения. Среди идей и течений, подчеркивающих необходимость строительства большого флота, наиболее популярной оказалась теория морской силы американского военно-морского историка А. Т. Мэхэна. Она активно внедрялись в практику развязывание первой мировой войны (основные тенденции буржуазной историографии ФРГ) // Исследования по истории германского империализма начала XX века. С. 35 — 51- Урибес Санчес Э. Современная французская историография Первой мировой войны // Дискуссионные проблемы истории. Отв. Ред. Ю. А. Писарев, B.JI. Мальков. М., 1994. С. 33 -45- Миллер В. И. Первая мировая война: к анализу современной историографической ситуации // Первая мировая война Пролог XX века. С. 59−61. главными соперниками в борьбе за «место под солнцем» — Германией и Великобританией. В результате военно-морские учреждения этих стран стали играть ключевую роль в государственной политике. А с мнением адмиралов считались члены правительства, дипломаты и крупный капитал.

В Германии влияние «нового маринизма» особенно возросло с приходом в военно-морское ведомство в 1897 г. адмирала Альфреда Тирпица. Отныне история кайзеровского флота и германской «флотской политики» стала ассоциироваться с его именем и его планами. «Эрой Тирпица» назвал одно из своих исследований, посвященное германской военно-морской политике известный западногерманский историк В. Хубач4. И В. Хубач, и многие другие исследователи считают Тирпица главным вдохновителем и «творцом» большого линейного флота. «Линейные корабли, — писал знаток военно-морской истории Ф. Энгельс, — это самые большие военные корабли, предназначенные для того, чтобы в главном бою образовать боевую линию и решать борьбу весом металла, брошенного в неприятельские корабли5».

Тезис о влиянии идей «нового маринизма» на внешнюю политику Германии нельзя назвать новым. Он выдвигался еще современниками этого явления. Сегодня он вполне соответствует современным теоретическим положениям о воздействии идеологии на восприятие внешнего мира. Ученые считают, что некоторые идеи служат цели прикрытия прагматической внешней политики и является важнейшим фактором, определяющим подходы к ее осуществлению6. Первые примеры глобального влияния идей на внешнеполитические действия государств относятся ко времени после.

4 Hubatsch W. Die Ага Tirpitz: Studien zur deutschen Marinepolitik 1890 — 1918. Gottingen, 1955.

5 Энгельс Ф. Военно-морской флот // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 14. С. 382.

6 См.: Сетов Р. А. Роль идеологии во внешней политике государства//Введение в теорию международных отношений. М., 2001. С. 216. окончания Великой французской революции 1789 г. Тогда французский республиканизм стал идеологическим стержнем для обоснования войн во имя объединения нации и создания независимых государств7. Однако XX столетие оказалось более плодотворным с точки зрения доказательности такой точки зрения. Появляются такие идеологии, которые приобрели характер массовых. В Германии под воздействием государственной и националистической пропаганды идеология «нового маринизма» стала одним из первых проявлений такой массовости.

Существует мнение, что план строительства большого военно-морского флота адмирала Тирпица имел двоякую цель. Помимо решения внешнеполитических задач, связанных с превращением Германии в мировую морскую державу, он должен был стать «паллиативом» растущему влиянию германской социал-демократии, воспрепятствовать развитию конституционализма и парламентских институтов власти страны. Для решения поставленных задач требовалась мобилизация всех ресурсов. На флот работала парламентская и финансовая системы и даже дипломатия.

На последнее обстоятельство хотелось бы обратить особое внимание. Известно, что ядром политической стратегии Тирпица была так называемая «теория риска». Согласно этой теории, Германия должна была иметь такой флот, чтобы даже для самой сильной морской державы (Тирпиц имел в виду Англию) нападение на него было сопряжено с риском тяжелых военных и материальных потерь. При этом Тирпиц полагал, что совсем не обязательно иметь такое же количество кораблей, как у «владычицы морей». Без угрозы своему влиянию в других регионах мира Великобритания не сможет сосредоточить все свои военно-морские силы в Северном море. Однако для того, чтобы довести численность боевых эскадр до размеров «флота риска», необходим длительный период кропотливой работы. Этот период или время, когда флот будет находиться.

7 Там же. С. 217. в стадии строительства, Тирпиц назвал «опасной зоной». Опасной потому, что английский Гранд Флит мог, не дожидаясь воплощения в жизнь немецкой мечты о море, неожиданно напасть и уничтожить пока еще слабый германский флот. История знает такие примеры. В 1801 г. англичане потопили датский флот под Копенгагеном. Чтобы подобного не произошло, Тирпиц настаивал на проведении такой внешней политики, которая обеспечила бы безопасное прохождение Германии через «опасную зону».

Разработанный в своей основе еще в 1897 г. «план Тирпица» не был осуществлен. Война началась раньше, чем германский «флот риска» достиг необходимых для подрыва морского могущества Великобритании размеров. Тем не менее, германская военно-морская политика стала одной из причин подрыва системы международных отношений конца XIX века. Так, окончательно были испорчены отношения рейха с Великобританией. На германские законы о флоте англичане ответили программами развития собственных вооружений и в совокупности с другими причинами отказом от политики «блестящей ' изоляции». Германская угроза подтолкнула Великобританию к союзу с такими морскими державами, как Япония и Франция. С последней англичане в 1912 г. подписали военно-морскую конвенцию, а вскоре им удалось преодолеть многие противоречия и с царским самодержавием. Желая использовать в борьбе против Германии возрождающийся после войны с Японией российский флот, Великобритания пошла на подписание морской конвенции и с Россией. Таким образом, «план Тирпица» оказал губительное воздействие не только на германо-английские отношения, которые, впрочем, никогда не были безоблачными. Гонка морских вооружений способствовала разрушению и более близких связей между империями Гогенцоллернов и Романовых.

Необходимо заметить, что достижения ученых в изучении отношений Берлина и Петербурга в период прохождения Германии через «опасную зону» едва заметны. И это несмотря на то, что «эре Тирпица» посвящено сотни книг и статей. До сих пор отечественная историография уделяла внимание различным аспектам военно-морской политики8 кайзеровской Германии главным образом в контексте поиска причин «первой империалистической». Хотя в целом на советском этапе развития исторической науки внимание к истории Первой мировой войны было ослаблено. Тому были свои причины, и о них много писалось9. Следует лишь подчеркнуть, что недостаточная разработанность проблем Великой войны, сюда следует отнести и вопросы гонки морских вооружений, были связаны с малодоступностью зарубежных архивов во времена СССР.

Если до середины 30-х годов прошедшего столетия желание историков разобраться в недавних событиях прошлого основательно стимулировалось изданием многочисленных архивных документов, как в нашей стране, так и за рубежом, то локомотивом дальнейших исследований причин Первой мировой войны становится угроза фашизма. Накануне и в годы новых военных испытаний тезис М. Н. Покровского — «история — это политика, обращенная в прошлое», имел как никогда актуальное значение10. Советские историки, напоминая руководству западных держав об уроках «кризисной дипломатии» начала XX века, призывали отказаться от поощряющей германскую агрессию политики невмешательства. В 1940 г. этой цели послужило, например, издание документов под руководством видного советского дипломата и историка В. П. Потемкина, посвященное истории международных отношений в 1870 — 1918 гг. Среди авторов этой публикации был и молодой, но уже известный тогда профессор

8 Термин «военно-морская политика» мы употребляем в значении немецкого «флотская политика».

9 См., например, публикацию материалов известных отечественных авторов, посвященную 80-летию начала первой мировой войны: Первая мировая война: Пролог XX века / Отв. ред. В. Л. Мальков. М., 1998.

10 Покровский М. Н. Империалистическая война. М., 1928. С.

Московского университета В.М. Хвостов11. Обратиться к недавнему прошлому и сделать из него выводы должна и фашистская Германия. Это была основная идея советской историографии. История мировой войны свидетельствовала о том, насколько губительной для немецкого народа стало безудержное стремление руководства империи к «мировой политике» и ему сопутствующие борьба за колонии и маринизм. Основы этих устремлений были заложены еще в бисмарковской Германии, несмотря на то, что Бисмарк не был сторонником приобретения колоний и строительства флота. Однако издание на русском языке в 1940 году «Мыслей и воспоминаний» Отто фон Бисмарка со вступительной статьей А. С. Ерусалимского, а также вышедший годом позже первый том «Истории дипломатии», где перу В. М. Хвостова принадлежала глава о франко-прусской войне, должны были напомнить и о политическом завещании «железного канцлера». Известно, что обитатель поместья в Саксонском Лесу призывал улучшить отношения с Россией и не идти за ее счет на компромисс с Англией. Среди главных опасностей, грозивших Германии, Бисмарк называл войну на Востоке12. Призыв «железного канцлера» не был услышан. Последующему поколению немецких политиков и дипломатов военного столкновения с Россией избежать не удалось. Угроза со стороны германо-австрийского блока заставила ее отказаться от политики лавирования и окончательно связать свою судьбу с Антантой13.

Такие историки, как М. Н. Покровский, Е. В. Тарле, Н. П. Полетика, а позже и В. М. Хвостов подчеркивали, что германские морские амбиции и стремление удовлетворить их с помощью самого эффективного тогда.

11 Международные отношения 1870 — 1918 гг. Сборник документов. М., 1940.

12 Ерусалимский А. С. Бисмарк как дипломат // Бисмарк О. Мысли и воспоминания. Т. 1. М., 1940.

13 Игнатьев А. В. Россия и происхождение Великой войны // Первая мировая война. Пролог XX века. С. 103. средства — линейного флота легли в основу антагонистических противоречий между Лондоном и Берлином14. Однако внутриполитические аспекты германского флотского строительства, роль главы военно-морского ведомства адмирала А. Тирпица в создании флота, военно-морская доктрина не находили в те годы достаточного освещения15.

Не в полной мере изучались и внешнеполитические проблемы германского маринизма. Пожалуй, только А. П. Полетика в книге «Возникновение мировой войны», а затем и В. М. Хвостов в «Истории дипломатии» смогли сделать достаточно важные выводы, которые могли определить вектор дальнейших исследований в этой области. Так, А. П. Полетика справедливо указал на то, что вопрос об англо-германском морском соперничестве обычно трактуется лишь в рамках взаимоотношений двух стран — Англии и Германии, «точно никаких флотов на свете, кроме английского и германского, не существовало"16.

14 См.: Покровский М. Н. Указ соч.- Тарле Е. В. Европа в эпоху империализма. 1871 — 1919. М.-Л., 1928; Полетика Н. П. Возникновение мировой войны. М.-Л., 1935.

15 О попытке приступить к исследованию германской военно-морской доктрины свидетельствует издание сокращенного варианта мемуаров А. Тирпица. См.: Тирпиц А. Из воспоминаний. М.-Л., 1925. Недостаток собственных исследований компенсировалось изданиями немецкой литературы по истории германского флота и военно-морской стратегии перед Первой мировой войной. Большинство таких публикаций было связано с угрозой со стороны фашистской Германии. См., напр.: Штенцель А. История войны на море с точки зрения морской тактики. Ч. 1 — 4. Пг, 1914 — 1918; Фирле Р. Война на Балтийском море. Т.1: От начала войны до марта 1915 г. М., 1937; Оперативно-тактические взгляды германского флота. Сборник статей из германской военно-морской литературы / Сост. А. Травиничев. М.-Л., 1941.

16 Н. П. Полетика критикует, в частности, Е. В. Тарле, который считал, что Великобритания всегда могла сохранять роль лидера в гонке вооружений на море. Такая точка зрения, по мнению историка, «слишком поверхностно характеризует позицию Англии». См.: Полетика Н. П. Возникновение мировой войны С. 144.

В то время как в дальневосточных морях после Цусимы 1905 г. первенствующую роль приобрела Япония. Строились и флоты Австро-Венгрии, Италии, других стран. Даже военно-морские программы царского правительства после русско-японской войны были встречены в Англии «очень кисло». Таким образом, заключил Н. П. Полетика, как Германии, так и Англии приходилось корректировать свою внешнюю политику в сторону поиска морских союзников и «друзей"17. Однако это важное положение, которое может претендовать на некий методологический принцип при анализе германской внешней политики в эру Тирпица, не нашло дальнейшего развития в работах советских ученых. Впрочем, и сам А. П. Полетика сосредоточил свое внимание на изучении событий кануна 1914 года. Это позволило редактору И. Ерухимовичу указать на наличие в книге историка «крупных недостатков» в части освещения «корней мирового конфликта"18.

Важную роль в перспективах исследования внешнеполитических проблем германского строительства флота могли сыграть и работы В. М. Хвостова. Еще в 1935 г., в предисловии к русскому изданию мемуаров канцлера Б. Бюлова учёный обратил внимание на роль флота в становлении антибританского курса кайзеровской Германии. Он подчеркнул, что Бюлов длительное время отождествлял свою внешнюю политику с политикой «создателя» германской военно-морской силы адмирала Тирпица19. В конце 1945 г. в свет вышел второй том «Истории дипломатии». Эта работа, написанная в основном В. М. Хвостовым, по справедливому замечанию академика A.JI. Нарочницкого, отражала, а в некотором отношении даже опережала уровень научной разработки истории международных отношений.

17 Там же. С. 144- 145.

18 Ерухимович И. Несколько замечаний редактора // Полетика Н. П. Возникновение мировой войны. С. 8.

19 Хвостов В. М. Предисловие к книге Б. Бюлова «Воспоминания» // Бюлов Б. Воспоминания. М.- JL, 1935. on в советской историографии. Раскрывая провал англо-германских переговоров о союзе в 1898 г., В. М. Хвостов указывает на идею влиятельного советника германского внешнеполитического ведомства барона Ф. Гольштейна, суть которой сводилась к необходимости балансирования между Англией и Россией. Однако объективные причины несостоявшегося соглашения, по мнению ученого, были в другом. При этом они не исчерпывались колониальными притязаниями, конкуренцией в торговле и просто стремлением к гегемонии. Речь шла о том, что Германия приступила в 1898 г. к строительству такого военного флота, который в будущем сможет разрушить монополию Великобритании на моря и океаны. Идея англо-германского соглашения в таких условиях становилась просто нелепой21.

Таким образом, В. М. Хвостов впервые в отечественной историографии поставил вопрос о влиянии германского строительства флота на внешнюю политику рейха в части несостоявшихся германских союзов конца XIX — начала XX вв. Выводы В. М. Хвостова о влиянии германской военно-морской политики на отношения с Великобританией могли стать основой для дальнейших исследований проблематики «опасной зоны». Но этого не произошло.

Государственная политика и идеология определяла многие направления исторических исследований в СССР и после Второй мировой войны. С этого времени можно говорить о более-менее постоянном, хотя все еще явно недостаточном внимании к сюжетам военно-морской истории кайзеровского рейха. Традиционно исследователи не проходили мимо них в работах, посвященных истории международных отношений. При этом,.

20 Нарочницкий A.JI. Вступительная статья // Хвостов В. М. Проблемы истории внешней политики России и международных отношений в конце XIX — начале XX в. Избранные труды. М., 1977. С. 9.

21 История дипломатии. Т. 2. С. 128- 133. как правило, повторялось, что Тирпиц строил флот в целях экономической экспансии германского империализма, для борьбы с Великобританией за передел мира. Иначе и быть не могло. Тезис В. И. Ленина о том, что буржуазия делит мир «по силе"22 и, следовательно, германский монополистический капитал стремился восполнить её недостаток созданием мощного флота, находил свое подтверждение. Вскоре марксистские историки стали акцентировать внимание и на другое ленинское положение. Поскольку милитаризм «в обеих своих формах. жизненное проявление капитализма: как военная сила, употребляемая капиталистическими государствами при внешних столкновениях., и как орудие, служащее в руках господствующих классов для подавления всякого рода (экономических и политических) движений пролетариата"23, наращивание военно-морских сил преследовало цель обуздания рабочего движения.

Этот тезис позволил исследователям шире взглянуть на проблему и обратиться к изучению внутриполитических аспектов германского строительства флота. Так, А. С. Ерусалимский исследовал не только политику правящих кругов в связи с принятием законов о флоте 1898 и 1900 гг., но и отношение различных партийно-политических группировок в рейхстаге к планам военно-морского ведомства. Была рассмотрена и позиция социал-демократов, критикующих морские программы с точки зрения наступления правительства на интересы немецкого пролетариата24.

Анализируя стенографические отчеты рейхстага, историк пришёл к выводу, что критика социал-демократии военно-морского законодательства была не полной. В ней ничего не говорилось о долгосрочных целях.

22 Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма // Полн. собр. соч. Т. 27. С. 372−373.

23 Ленин В. И. Воинствующий империализм и антимилитаристская тактика социал-демократии // Там же. Т. 17. С. 187.

24 Ерусалимский А. С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX века. М., 1951; Он же. Германский империализм: история и современность. М., 1964. флотского строительства. Некоторые депутаты от партии трудящихся почти полностью воспроизводили взгляды, которых придерживалась во флотском вопросе левобуржуазная оппозиция «свободомыслящих"25.

В 1947 г. И. В. Сталин поставил перед советской исторической наукой задачу изучения «реакционной германской военной доктрины». В поле критики исследователей, по мнению «вождя народов», должны были попасть не только генерал К. Клаузевиц, но и другие «носители военной идеологии», такие как Г. Мольтке, А. Шлиффен, Э. Людендорф, В. Кейтель и пр. 26 Призыв руководителя партии и государства был услышан. Сначала Н. П. Полетика в своей статье, посвященной внешнеполитическим и военным планам Германии, показывает несостоятельность внешнеполитической концепции А. Тирпица, а затем и адмирал В. А. Алафузов в книге о доктринах германского флота указывает на ошибки оперативно-тактического планирования немецкого военно-морского командования27.

Несмотря на предпосланный к статье эпиграф из краткого курса истории ВКП (б), «Англия боялась роста морских вооружений Германии», Н. П. Полетика не ограничился анализом взаимоотношений непримиримых морских противников. Изучив мемуары Тирпица28, он приходит к выводу, что в борьбе с «владычицей морей» адмирал был готов прибегнуть к соглашению с другими морскими державами, например, с Японией и в.

У S.

Ерусалимский А. С. Внешняя политика. С. 338.

26 Большевик. 1947. № 3. С. 7.

27 Полетика Н. П. Гросс-адмирал Тирпиц и германские планы войны. К истории внешнеполитических и военных планов германского финансового капитала // Труды среднеазиатского государственного университета. Вып. XLV. 1953. С. 101 — 121- Алафузов В. А. Доктрины германского флота. М., 1956; Он же. Гросс-адмирал Тирпиц и его «Воспоминания"//Тирпиц А. Воспоминания. М., 1957.

28 Несмотря на то, что статья написана на основе мемуаров А. Тирпица, Н. П. Полетика не упоминает их в качестве источника. особенности с Россией. Эти идеи, по мнению историка, Тирпиц неоднократно выдвигал после русско-японской войны .

Свою мысль о желании Тирпица заключить союзы против Англии Н. П. Полетика развивает в новой редакции статьи, опубликованной по то случаю издания на русском языке полного варианта мемуаров адмирала. Если в строительстве флота, резюмировал автор, расчеты Тирпица в известной мере оправдались, то вторая сторона его деятельности — «политика союзов» потерпела решительное поражение. Примером для историка послужили попытки Германии расколоть Антанту путем заключения Бьёркского договора с Россией в 1905 г., переговоров с Холденом в 1912 году и т. д.31 Без труда видно, что названные провалы германского внешнеполитического курса Н. П. Полетика связывает с так называемой «политикой союзов» Тирпица. Иначе и быть не могло. Выводы историка были основаны на изучении такого субъективного источника как мемуары морского министра, в которых он рисует себя сторонником соглашения с Россией и некоторыми другими государствами, например, Японией и Данией. На самом деле Тирпиц проводил скорее «политику антисоюзов», так как не являлся почитателем альянса с Россией и другими государствами. Впрочем, это не делало его противником «монархической дружбы» между династиями Гогенцоллернов и Романовых. Наоборот, политические симпатии адмирала чаще были на стороне России, что подтверждается архивными источниками. Однако на фоне английской угрозы германскому флоту он опасался превращения русофильских.

29 Там же. С. 110.

30 Сокращенный вариант перевода на русский язык мемуаров А. Тирпица вышел в 1925 году. См.: Тирпиц А. Из воспоминаний. М.-Л., 1925.

31 Полетика Н. П. Гросс-адмирал Тирпиц и германские планы войны. К истории внешнеполитических планов германского финансового капитала. — Тирпиц А. Воспоминания. М., 1957. С. 27 — 28. настроений в нечто большее. Статья А. П. Полетика оказалась первой и последней попыткой в отечественной историографии взглянуть на развитие германо-русских отношений перед Первой мировой войной глазами «творца» германского флота А. Тирпица. Однако ограниченный круг привлекаемых источников, несмотря на оригинальную для того времени постановку проблемы, не позволили ученому максимально приблизиться к решению поставленной задачи.

В 80 — 90 годы о морским амбициях Берлина и англо-германских противоречиях писали Б. М. Туполев, И. Ф. Сокольская, Д. В. Лихарев и л л.

А.И. Балобаев .

Основанные большей частью на изучении отечественных и зарубежных архивов публикации Б. М Туполева дают представление о попытках германских правящих кругов использовать флот как орудие «мировой политики» и создания в этих целях военно-морских баз (опорных пунктов). Правда, поскольку стратегические и политические концепции адмирала Тирпица «содержали в себе целый ряд противоречивых положений», ученый затруднился дать однозначный ответ на вопрос, в какой мере германское правительство «сознательно» проводило политику создания заморских опорных пунктов для флота33.

•3 -у.

Туполев Б. М. Кайзеровский военно-морской флот рвется на океанские просторы // Новая и новейшая история, 1982. № 3, 4- Он же. Германский империализм в борьбе за место под солнцем. М., 1991; Сокольская И. Ф. Строительство военно-морского флота в Германии и англо-германские противоречия к концу XIX началу XX века // Ежегодник германской истории 1986. М., 1987; Лихарев Д. В. Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота. Владивосток, 1993; Он же. Гонка морских вооружений как причина и следствие Великой войны // Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998. Балобаев А. И. Образование и начало деятельности Немецкого флотского союза (1898 — 1900) // Из истории межимпериалистических противоречий и буржуазной дипломатии в 1897 — 1949 гг. Томск, 1981.

33 Туполев Б. М. Германский империализм. С. 242.

В целом же, по мнению Б. М Туполева, концепции Тирпица «оказали глубокое влияние на все направления внешней политики Германии в 1897 — 1913 гг."34.

Гонка морских вооружений превратилась в один из главных узлов противоречий, который наряду с франко-германскими и русско-германскими противоречиями привел к Великой войне. Этот тезис является одним из главных в публикациях Д. В. Лихарева. По мнению историка, такие адмиралы как Джон Фишер в Англии и Альфред Тирпиц в Германии получили в «эпоху нового маринизма» такую власть, которую ни один флотоводец, «ни до, ни после этих двух, не имел подобных возможностей так влиять на политику своего государства"35. При анализе причин появления такого феномена в Великобритании, Д. В. Лихарев обращает внимание на быстрое распространение идеологии маринизма с помощью эффективно работающей пропагандистской машины36.

Вывод Д. В. Лихарева применим к сложившейся ситуации и в Германии, где хорошо отлаженная пропаганда была важным звеном в цепи мероприятий правительства по подготовке общественного мнения к «безбрежным» морским планам. На это, в частности указывает в своей статье, посвященной образованию и начальному этапу деятельности Германского флотского союза А. И. Балобаев. Он показывает тесную связь этой организации с правительственными кругами, представителями промышленного и финансового капитала. А. И. Балобаев характеризует Флотский союз в системе милитаристских организаций Германской империи. В отличие от Колониального общества и Пангерманского союза, объединение «энтузиастов флота» было задумано как массовое,.

34 Он же. Кайзеровский военно-морской флот. // Новая и новейшая история № 3. С. 132.

35 Лихарев Д. В. Гонка морских вооружений как причина и следствие Великой войны. С. 537.

36 Там же. С. 538. включающее в себя все слои германского общества. По мнению автора, движение за флот способствовало формированию империалистической идеологии, заражало немецкий народ ядом шовинизма, пропитывало общество милитаристским духом.

Изучая внешнеполитические проблемы германского военно-морского строительства, невозможно пройти мимо ряда отечественных изданий, посвященным различным аспектам российской внешней политики. Помимо классических трудов A.M. Зайончковского, Б. А. Романова, Е. В. Тарле, заслуживают внимания исследования В. И. Бовыкина, П. Н Ефремова, И. В. Бестужева, И. И. Астафьева. Несмотря на то, что «план Тирпица» не являлся предметом специального исследования работ указанных авторов, в них просматривается устойчивый интерес к морской проблематике, связанной с отношениями России и Германии на Ближнем Востоке (Черноморские проливы и Турция), Балтике (проблема Северных проливов, политика в отношении скандинавских стран) и пр.

На основе работ таких историков как М. А. Петров, К. Ф. Шацилло, А. С. Силин, А.В. Игнатьев38 можно сделать вывод о том, что после русско.

37 Зайончковский A.M. Подготовка России к мировой войне в международном отношении. Я., 1926; Романов Б. А Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895 — 1907. M.-JI, 1955; Тарле Е. В. Европа в эпоху империализма. 1871 — 1919. M.-JL, 1928; Бовыкин В. И. Очерки истории внешней политики России, конец XIX в. — 1917 г. М., 1960; Ефремов П. Н. Внешняя политика России 1907 — 1914. М., 1961; Бестужев И. В. Борьба в России по вопросам внешней политики 1906 — 1910. М., 1961; Астафьев И. И. Русско-германские дипломатические отношения 1905 — 1911 гг. (От Портсмутского мира до Потсдамского соглашения). М., 1972.

38 Петров М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М., 1926; Шацилло К. Ф. Иностранный капитал и военно-морские программы России накануне первой мировой войны // Исторические записки. М., 1960. Т. 69- Он же. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны (1906 — 1914 гг.) М., 1968; Он же. Государство и монополии в военной промышленности России (к. XIX в. — 1914). М., 1992. Он же. От Портсмутского мира к первой японской войны военно-морской фактор во внешней политике Романовых и Гогенцоллернов играл не последнюю роль. Это говорит о том, что отечественные исследователи максимально приблизились к пониманию того, что без более глубокого и обстоятельного изучения влияния маринизма (германского и российского) на внешнюю политику невозможно максимально приблизиться к решению многих проблем германо-русских отношений начала XX в.

Таким образом не умаляя вклад отечественных историков в исследование ряда вопросов германской военно-морской политики перед Первой мировой войной, следует констатировать их недостаточную изученность. Необходимо указать на актуальность исследований, посвященных идеологическим и стратегическим основам тирпицевской «флотской политики». Подлежит изучению и целый ряд внешнеполитических проблем германского маринизма, включая особенности внешней политики Германии в отношении России в годы «опасной зоны».

Некоторые пробелы советской историографии в освещении военно-морской политики кайзеровской Германии восполнялись работами ученых из ГДР. Однако флотская проблематика «братских историков» не отличалась широтой и разносторонностью, она редко была объектом специальных книг и статей и как правило растворялась в общих исследованиях, посвященных истории Первой мировой войны.

Как и их советские коллеги, историки из Восточной Германии много сил потратили на доказательство тезиса об особой агрессивности германского империализма. При Центральном институте истории Академии мировой войне: Генералы и политика. М., 2000; Силин А. С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке накануне первой мировой войны (1908 — 1914). М., 1976; Игнатьев А. В. Внешняя политика России в 1905 — 1907 гг. М., 1986; Он же. Внешняя политика России. 1907;1914. наук ГДР была создана специальная рабочая группа «Германский империализм до 1917 г.» под председательством В. Гуче, на заседаниях которой разрабатывались новые методологические рекомендации по изучению этого явления39. Изучение «зловещей роли» империализма предопределили оценки «флотской политики». Ю. Кучинский, А. Норден, Г. Гейдорн, Б. Каулиш и др. видели в строительстве флота свидетельство перехода империализма в наступление и военное проявление курса правящих.

40 кругов на «мировую политику» .

Продолжая вслед за А. С. Ерусалимским характеризовать позицию германской социал-демократии в отношении строительства флота, Ю. Лампе сделал вывод, что СДПГ была единственной партией, которая полностью, без каких-либо поправок отвергла морские законопроекты41. При этом немецкий историк решился на более резкую критику политики СДПГ во флотском вопросе. Маринизм в социал-демократической трактовке означал, по мнению Ю Лампе, борьбу империалистических кругов за «место под солнцем» в отношении традиционных противников Германии — Франции и России, а также вмешательство в спор за колонии. При этом возможный конфликт с Англией не рассматривался лидерами партии как результат развития новых тенденций в англо.

39 Каулиш Б. Исследования в ГДР по истории германского империализма начала XX в.// Исследвания по истории германского империализма начала XX века. М., 1987. С. 82.

40 См., например: Кучинский Ю. Очерки по истории германского империализма.Т.1. М., 1952; Норден А. Уроки германской истории. М., 1948; Гейдорн Г. Монополии, пресса, война. Исследование внешней политики Германии с 1902 по 1914 гг. Роль прессы в подготовке первой мировой войны. М., 1964; Klein F. Deutschland von 1897/98 bis 1917. Berlin, 1969.

41 Lampe J. Der parlamentarische Kampf der revolutionaren deutschen Sozialdemokratie gegen die Flottenfrage von 1897//Militargeschichte. 1980. H.2. S. 190 — 202- Lampe J. Das Flottengesetz von 1900 und der Kampf der revolutionaren deutchen Sozialdemokratie gegen das maritime Wettriisten // Militargeschichte. 1981. H. 4. S. 441 — 450. германском соперничестве42. К тому же слабая внепарламентская деятельность СДПГ не позволила противостоять крупным пропагандистским акциям «энтузиастов флота». В этой связи А. Вульф и Д. Фрике, уделили особое внимание пропагандистской компании Германского флотского союза, демонстрируя тесную связь его руководства с правительственными кругами43.

Партийная тематика во «флотском вопросе» нашла отражение и в статье Г. Готвальда, посвященной политике партии Центра в период подготовки и принятия первого закона о флоте в 1898 г. Ссылаясь на новые архивные документы, исследователь из Восточной Германии привел доказательства тайного сотрудничества вождя партии Либера с морским ведомством с 1894 г. 44.

К числу заслуг историков ГДР относится первая попытка марксисткой историографии осветить деятельность «создателя» германского военного флота А.Тирпица. Ее предпринял Б. Каулиш, написав «политическую биографию» знаменитого адмирала45. Правда небольшой объем книги не позволили автору затронуть многие вопросы «флотской политики». Не нашли освещения и взгляды Тирпица на Россию как потенциального союзника и возможного противника, связи военно-морского ведомства с частной промышленностью и судостроением. Ценность работы снизило и отсутствие ссылок на источники и литературу.

42 Lampe J. Der parlamentarische Kampf. S.194.

43 Wulf A. Deutscher Flottenverein // Die burgerlischen Parteien in Deutschland. 1898 -1934. Bd. 1. Leipzig, 1968. S. 432 — 449- Fricke D. Deutscher Flottenverein und Regierung. 1900 — 1906 // Zeitschrift fur Geschichtwissenschaft. 1982. H. 2. S. 141 — 157.

44 Gottwald H. Der Umfall des Zentrums. Die Stellung der Zentrumspartei zur Flottenfrage von 1897 // Studium zur deutschen Imperialisms vor 1914. Bd. 47. Berlin, 1976. S. 178 — 202.

45 Kaulisch B. Alfred von Tirpitz und die imperialistische deutsche Flottenrustung.-Berlin: Militarverlag, 1982.

Без труда видно, что названные работы историков ГДР касались лишь той части «плана Тирпица», которая была нацелена на разрешение внутриполитических проблем германского военно-морского строительства: ограничение бюджетного права рейхстага46, борьба против социал-демократии, развертывание пропагандистской компании за строительство флота. Вопросы внешней политики в связи с его осуществлением оказались в тени.

Нельзя сказать, что и в западной исторической науке по заявленной теме диссертационного исследования достигнуты важные результаты. И это несмотря на то, что зарубежная и прежде всего западногерманская «тирпициана» чрезвычайно богата. Не претендуя на всесторонний анализ немецкой историографи военно-морской политики кайзеровской Германии, остановимся лишь на характеристике основных этапов её развития.

Переход Германии от бисмарковской «континентальной политики» к «мировой политике» и взятый в связи с этим курс на создание большого военно-морского флота, необходимого как орудие такой политики, уже давно привлекал внимание немецких историков. До Первой мировой войны преобладала точка зрения, согласно которой строительство флота вытекало из экономического и политического развития Германии. О научном характере таких публикаций говорить не приходится, они практически не отличались от публицистических произведений и носили пропагандистский характер. Вместе с периодической печатью они сыграли большую роль в деле подготовки общественного мнения к принятию законов о флоте. Многие из таких «исследований» германской морской политики не стоили бы внимания, если бы не одно обстоятельство. Консервативная немецкая историография межвоенного периода, оправдывая очередной рывок Германии к мировому господству,.

46Закон о флоте 1898 г. предусматривал «септенат», т. е. невмешательство рейхстага в вопросы военно-морского строительства в течение 7 лет. позаимствовать многие постулаты довоенной публицистики для доказательства тезиса о необходимости возрождения, уничтоженного Версалем германского флота. В этой связи можно согласиться с А. Н. Мерцаловым, по мнению которого научную и публицистическую литературу не следует противопоставлять, так как «многие впоследствии обоснованные научной историографией положения возникли в публицистике"47. Видными авторами военно-морских сочинений, а по совместительству и флотскими пропагандистами являлись Э. Ревентлов — член Пангерманского союза, Г. А. Эрдман — один из самых плодовитых писателей, удивлявший своими морскими прожектами не только правящие круги, но и самых ретивых «энтузиастов» из Флотского союза и др. Среди военных авторов выделялись адмиралы К. Гальстер, Р. Вернер, К. Валуа48.

Большая часть такой литературы была написана с националистических позиций. В бесконечных вариациях повторялся тезис об агрессии англичан на морях, захвате более сильной морской державой торговых коммуникаций Германии. «В нашей торговой политике, — писал вице-адмирал Вернер, Англия и Северная Америка наши главные соперники, которые только и ждут, чтобы прижать нас к стене, и сделают это, если будут сильнее нас на море"49. К мнению Вернера присоединился X. Вебер, посвятив часть своего сочинения «Значение германского военно-морского флота для нашего настоящего и будущего» английской опасности50.

47 Мерцалов А. Н. В поисках исторической истины. Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984. С. 230.

48 Шилов С. П., Синегубов С. Н. Военно-морская идея Германии в пропагандистской литературе конца XIX — начала XX вв. // Вестник Тюменского государственного университета 2004. № 1. С. 8.

49 Werner R. Bilder aus der deutschen Seekriegsgeschichte von der Germanicus bis Kaiser Wilhelm II. Mtinchen, 1899. S. 618.

50 Weber H. Die Bedeutung der deutschen Kriegsflotte fur unsere Gegenwart und Zukunfi. Berlin-Potsdam, 1900. S. 17 — 19.

Официальная историческая наука вильгельмовского периода часто обращались к изучению так называемых морских традиций Германии. Общественности внушалось, что во все времена германцы были прекрасными мореходами и лишь по какой-то нелепой случайности в настоящее время она не имеет флот, соответствующей ее историческим заслугам. Адмирал Вернер так углубился в прошлое, что дошел до саксов и викингов, посвятив им 4 главы своей книги50. Военная «Deutsche Heeres-Zeitung» поспешила разрекламировать публикацию: «Что касается нашего военного флота, то мы весьма довольны сочинениями вице-адмирала Вернера51. Русский же «Морской сборник» в отзыве на «Иллюстрации из германской морской истории» немецкого адмирала недоумевал: «.Главы о саксах, викингах и адмиралах Рюйтере и Тегетгофе52 не имеют почти никакого отношения к германскому военно-морскому флоту"53.

На таком фоне, выводы известного военного историка А. Штенцеля выглядели вполне правдоподобными. Впрочем, и он в угоду правительственной пропаганде, доказывал важность военного флота в.

50 Werner R. Op. cit. Небезынтересно отметить, что тезис о давней преемственности традиций в военно-морском флоте использовался иисториками в период «ремилитаризации» Западной Германии после Второй мировой войны. Так, один из авторов иллюстрированного сборника «Старый и новый флот» писал: «История немецкого мореплавания своими корнями уходит во времена викингов» См.: Die alte und die neue Marine. Bonn, 1957. S. 61.

51 Deutsche Heeres-Zeitung. 1899. 11 Januar.

52 Рюйтер M.A. (1607 — 1676), Тететоф В. (1827 — 1871) -голландский и австрийский адмиралы.

53 Морской сборник. 1900. № 8. С. 22. решении экономических и политических проблем, отыскав в истории Ганзы глубокие корни преемственности морских традиций Германии54.

Среди причин строительства флота официальная историография называла в первую очередь экономические, далее следовали военно-стратегические и колониальные. Так торговля, которая являлась неотложным требованием процветания немецкой нации, якобы не имела соответствующей ее значению защиты от возможного нападения врага. Так, Эрдман предрекал экономический крах в случае, если торговый флот стоимостью 700 млн. марок будет заблокирован неприятелем в отечественных водах. «Зависит ли, — спрашивал он, — благополучие Германии от морской торговли? Ведь из-за роста населения Германия не вывозит хлеб с 1867 г., которого в данный момент недостает для 8 млн. человек"55.

Выводы Г. А. Эрдмана перекликались с идеями боннского профессора В. Энглерта, который полагал, что «вероятнее всего война в будущем разгорится из-за экономических интересов». При этом он видел спасение в таком флоте, который бы смог «сдерживать порывы всегда жадных до добычи трех великих держав» (Англии, США и России — С.Ш.)56.

Результаты такой «научной» продукции находили практический выход. Так глава ведомства внутренних дел граф А. Позадовский при обсуждении 2-го законопроекта о флоте в рейхстаге в феврале 1900 г. сыпал цифрами из подобных сочинений. Военные корабли, доказывал он, «охраняют» торговые суда. Во Франции одна тонна военного флота.

54 Stenzel A. Seekriegsgeschichte in ihren wichtigsten Abschnitten mit Berucksichtigung der Seetartik. 5 Bde. Hannover, Leipzig, 1907 -1911. (Русск. пер.: Штенцель А. История войны на море с точки зрения морской тактики. Ч. 1 — 5. Петроград, 1917 — 1918).

55 Erdmann G.A. Wehrhaft zur See! Die Hauptpunkte der deutschen Flottenfrage. Leipzig, 1900. S. 11.

56Englert W. Das Flottproblem im Lichte Socialpolitik. Paderborn, 1900. S. 11. приходится на 1,67 тонны торгового флота, в России каждая тонна военного флота «охраняет» 1,72 тонны торгового, в Германии же это соотношение равно лишь 1:7,58. Этот агитационный прием вызвал недоумение у русского агента министерства финансов в Берлине В. И. Тимирязева. «Мудреная аргументация графа, — писал он в Петербург, -опровергается данными о государстве, обладающем наиболее сильным в мире военным флотом, а именно Англией, где не каждую тонну военного флота приходится еще больше тонн торгового флота, а именно 8,15"57.

Какой флот строить? Эта тема также активно обсуждалась в литературе. Несмотря на то, что к этому времени концепция создания линейного флота Мэхэна-Тирпица в целом одержала победу, оставалось еще немало приверженцев строительства крейсеров и броненосцев береговой обороны. Этот вопрос имел принципиальное значение, поскольку от характера будущего флота зависела и цель его строительства. Линейный флот был мощным орудием наступления и его создание являлось важным звеном подготовки Германии к переделу мира. В таком флоте Эрдман видел главный путь решения «флотской проблемы» в Германии. Он резко критиковал одного из главных сторонников крейсеров вице-адмирала Валуа, выступающего за ведение «торговой войны». «Наше единственное спасение не в крейсерской войне., а в решающем победоносном морском сражении, в котором можно будет разбить и уничтожить противника только сильными линейными кораблями». Отсутствие всяких перспектив для броненосцев береговой обороны Эрдман доказывал примером из испано-американской.

57 Российский государственный исторический архив (ДалееРГИА). Ф. 560. Оп. 22. Д. 203. Л. 220. Донесение агента министерства финансов В. И. Тимирязева. Берлин, 3 (15) февраля 1900 войны 1898 г. В этой войне береговая оборона оказалась малоэффективной при атаке американского флота на Сант-Яго58.

Стремление использовать флот как орудие колониальной экспансии четко прослеживается почти во всех сочинениях сторонников маринизма. X. Вебер поставил в прямую зависимость успехи экономического развития страны с борьбой за новые колонии. Прикидывая возможные направления экспансии, автор указывает на следующие регионы: «Известно, что выбор у нас небольшой, но еще имеется для этого такие области как Южная Африка, Западная Азия, Южная Америка». И вообще, немцы «должны осознать, что не только будущее лежит на воде,. но и настоящее», — развил Вебер известное изречение кайзера Вильгельма II. Рассуждая о том, что военно-морские силы необходимы не только для приобретения колоний, но и для сохранения существующих, автор приводит в качестве примера Испанию, которая утратила свои колонии в войне с США, так как не имела достаточно сильный флот59.

Расширения опорных пунктов за океаном для германских эскадр в целях достижения более эффективных результатов в колониальной политике требовал в очередном своем сочинении Эрдман. При этом он сетовал на то, что строительство кораблей для заграничного плавания становится все более и более непопулярным среди немецкого народа и наталкивается на острую оппозицию в рейхстаге. Автор считал недопустимым подобное пренебрежение со стороны общественности и всячески подчеркивал необходимость обеспечения «жизненных интересов» Германии в Восточной и Западной Африке, Азии, Америке.60.

58 Erdmann G.A.Wehrhaft zur See. S.27−28.

59 Weber H. Op. cit. S. 8−9.

60 Erdmann G.A. «Nun aber weiter. Das Endziel der kaiserlichen.

Flottenpolitik. Wittenberg, 1900. S. 44 — 45.

Таким образом, основные выводы авторов вышеуказанных сочинений по проблемам германской военно-морской политики сводились в основном к следующему:

— быстрое экономическое развитие Германской империи, в особенности рост промышленного производства, ставит вопрос о сбыте производимой продукции, разрешить который в полной мере может лишь морская торговля;

— немецкая торговля, промышленность, колонии не имеют соответствующей их росту «защиты» на морях;

— наиболее эффективная «защита» отечественных берегов, торгового флота, колоний состоит в наступательном линейном росте, способном дать отпор самой крупной морской державе;

— другие морские державы, такие как Англия, Франция, США и Россия имеют больший военный флот, чем Германия;

— Германия в своем стремлении иметь большой военно-морской флот опирается на исконные стремления германского народа к мореплаванию, что подтверждается историей Ганзы62.

Сущность таких выводов раскрыл, сам того не подозревая, Э. Ревентлов. Он писал: «Мне ставят в упрек, что я часто привожу свои порой плохо обоснованные аргументы в тоне непогрешимости». Но цель оправдывает средства: «Агитация неправильна, когда она не достигает.

63 цели.".

Военное поражение Германии в 1918 г. в какой-то степени заставило немецких историков заняться пересмотром ранее сложившихся концепций. Однако переоценка ценностей в период Веймарской.

62 Шилов С. П., Синегубов С. Н. Указ соч. С. 12.

63 Rewentlow Е. Gefahr im Verzug! Betrachtungen tiber die Beschleunigung des Flottenbaus ihren Autzen und ihre Moglichkeit. Berlin, 1907. S. 6 — 7. республики зачастую сопровождалась задачами восстановления и укрепления военно-морского потенциала Германии. В этих условиях многие исследователи в своем стремлении оправдать «флотскую» политику Тирпица вновь обратились к аргументам флотской пропаганды начала XX века. Говоря о просчетах политики в военно-морской сфере, Г. Херцфельд и Б. Михалик выразили свое понимание «настроенных патриотично офицеров» адмирала Тирпица, которые стремились устранить несправедливый для Германии раздел мира62. Однако, по их мнению, это еще не означало, что Германия стремилась к войне. Оба историка отрицали наступательный характер концепции Тирпица. Стратегия «идеи риска» по Б. Михалику, например, заключалась в том, чтобы добиться соглашения с Франко-русским союзом, политическая смерть которого наступила после заключения англо-французской Антанты в 1904 г. Дальнейшее строительство флота после этого вообще не имело смысла.

Несмотря на устойчивую доминанту консервативных оценок целей военно-морской политики кайзеровской Германии после окончания войны, следует указать на попытки более глубокого осмысления проблем строительства военно-морского флота. Они были предприняты в работах либеральных историков Э. Кера и Г. Хальгартена. Э. Кер показал заинтересованность в постройке флота наряду с крупной.

62 Herzfeld Н. Die deutsche Flottenbau und die Englische Politik // Archiv fur Politik und Geschichte. Berlin, 1926; Michalik B. Probleme des deutschen Flottenbaues. Breslau, 1931.

63 KehrE. Schlachtflottenbau und Parteipolitik 1894 — 1901. Versuch eines Querschnitts durch die innenpolitischen, sozialen und ideologischen Foraussetzungen des deutschen Imperialismus. Berlin, 1930; Hallgarten George W.F. Imperialismus vor 1914. Die soziologischen Grundlagen der AuBenpolitik europaischer GroBmachte vor dem Ersten Weltkrieg. 2 Bde, Munchen, 1963. (Русск. пер.: Хальгартен Г. Империализм до 1914 года. Социологическое исследование германской внешней политики до первой мировой войны. М., 1961) наряду с крупной промышленностью и тех слоев германского общества в лице партий, союзов, общественных групп, которые, хотя и не оказывали прямого давления на «флотскую политику», извлекали из нее выгоды экономического и политического характера. Подчеркивая «примат внутренней политики над внешней», он объяснял строительство военного флота и тесно связанное с ним тарифное законодательство как «средство борьбы классового противостояния (юнкерства и буржуазии. — С.Ш.), которое перепрыгнуло во внешнюю политику и которое необходимо было довести до конца внешнеполитическими средствами"64.

Спустя несколько лет Г. Хальгартен, как и Э. Кер, опровергая представление старой немецкой историографии о примате внешней политики над внутренней, продолжил тему, начатую своим другом:65 в какой степени военная промышленность была связана с правительственными кругами и оказывала влияние на «флотскую политику». Г. Хальгартен отмечает наличие тесных связей Вильгельма II с фирмой Круппа, который поощрял стремление военных промышленников получать заказы за границей. Приход к власти национал-социалистов в 1933 г. предопределил судьбу этих исследований. Г. Хальгартену удалось лишь в 1951 г. издать свою книгу во Франции. Правда, сокращенный вариант «Империализма до 1914 года» вышел там в 1935 г. 66 Книга же Э. Кера была забыта на долгие годы. Она никак не вязалась с националистическим пафосом почитателей политики Тирпица в лице авторов морской публицистики и консервативных историков тех лет.

64 Kehr Е. Op. cit. S. 160.

65 Г. Хальгартен посвятил книгу памяти своего друга Эккарта Кера, умершего в 1933 г. в возрасте 31 года.

66 Hallgarten W. Vorkriegsimperialismus. Die soziologischen Grundlagen der Aussenpolitik Europaischer Machte bis 1914. Paris, 1935.

Так X. Хальман и X. Фернис в 1930;ые годы оправдывали политику адмирала Тирпица. Также как X. Херцфельд и Б. Михалик, 67 они отрицали антианглийскую направленность германского строительства флота. Если Тирпиц и скрывал свои конечные цели, считал, например, X. Фернис, то это еще не означало, что флот строился против «островного государства"68.

После Второй мировой войны историки консервативного направления продолжали отстаивать Тирпица и его «флотскую политику», правда, делали это более искусно, чем их предшественники. Подробно освещая ход военно-морского строительства постоянно подчеркивал положительную роль Тирпица В. Хубач. По его мнению, статс-секретарь не был инициатором форсирования военно-морского строительства. Для него Англия не была «прирожденным врагом», а «идея риска» была чисто оборонительной. И вообще все поступки Тирпица, в отличие от кайзера Вильгельма II, были хорошо продуманы69. В итоге западногерманский историк пришел к выводу, что глава военно-морского ведомства строил флот не для войны с Англией (скорее наоборот, английский «Naval defence act» явился толчком для гонки морских вооружений), а для того, чтобы заключить с ней союз70.

Неоконсервативная западногерманская историография отошла от более или менее прямолинейных высказываний своих предшественников. Тем не менее, тенденция к стремлению снять с Германии ответственность за гонку морских вооружений сохранялась еще достаточно долго.

67 Hallmann Н. Der Weg zum deutschen Schlachtflottenbau. Stuttgart, 1933; Fernis H. Die Flottennovellen im Reichstag 1906 — 1912. Wurzburg, 1934.

68 Fernis H. Op. cit. S. 91.

69 Hubatsch W. Die Ara Tirpitz. Studien zur deutschen Marinepolitik 1890 — 1918. Gottingen-Berlin-Frankfiirt, 1955. S. 15 — 16.

70 Ibid. S. 20.

Некоторые исследователи обращаются к теории «навализма» (от лат. naval — морской). Согласно этой теории военно-морское строительство на рубеже XIX и XX охватило почти все большие и малые страны. Для таких стран термин «морские интересы» имел значение для расширения или сохранения позиций в колониальных делах и вопросах морской торговли. Так и германское флотское строительство вытекало не из стремления к переделу мира, а являлось закономерным результатом экономического, политического, технического и культурного развития немецкого государства. Зачем упрекать Германию в разработке кораблестроительных программ, считают эти историки, если они получали законодательную основу в Англии, США, Франции, Японии, России, Португалии, Румынии, Турции, Бразилии, Мексике, Аргентине, Чили, Швеции, Норвегии и Китае71.

Толчок к пересмотру старых постулатов о роли Германии в развязывании Первой мировой войны дало появление в начале 1960;х годов работ профессора Гамбургского университета Ф. Фишера, а также исследований ученых так называемого «академического направления"72. Правда Ф. Фишер и его ученики пришли не на пустое место. Несколько раньше JI. Дехио и Р. Штадельман своими работами заложили основу будущей переоценки германской мировой политики в германской.

71 См., например, следующие работы: Hubatsch W. Navalismus und Technik urn XIX. und XX Jahrhundert // Marine Rundschau. 1977. H. 2. S. 51 — 55- Rohver J. Kriegsschiffbau und Flottengesetze um die Jahrhundertwende // Marine und Marinepolitik im kaiserlischen Deutschland 1871−1914. Dtisseldorf, 1972. S. 211 — 235- Schack K. Der Beginn des deutschen Schlachtglottenbaues 1897 — 1900. Grundlage und Entwicklung bis zum 2 Flottengesetz/ Inaug. Diss, zu Munchen. Munchen, 1981.

72 См. подробнее: Виноградов К. Б. Буржуазная историография первой мировой войны. историографии. Ф. Фишер же на основе богатейшего архивного материала доказывал, что германская политика являлась продолжением довоенной экспансионистской политики правящих кругов военными средствами. Историк выдвинул тезис о всеобъемлющей ответственности немецкой внешней политики в разжигании мирового пожара и тем самым открыл острые дебаты по проблемам возникновения Первой мировой войны74. Шумная кампания консервативных историков в 60−70-х годах против Ф. Фишера была поддержана и тогдашним боннским правительством75.

Под влиянием работ Ф. Фишера и некоторых других историков становится ярче и палитра оценок целей германской «флотской политики».

Еще в середине 60-х годов английский исследователь Д. Стейнберг указывал на антибританскую направленность строительства военного флота в Германии. При этом он обратил внимание на так называемый эмский меморандум" 1897 г. Тирпица, в котором говорилось об Англии.

1/ как «опаснейшем враге». Таким образом, Д. Стейнберг впервые указал на то, что германское флотское строительство с самого начала, т. е. с принятия первого закона в 1898 г. было направлено против «владычицы морей».

73 Dehio L. Gleichgewicht oder Gegemonie. Betrachtungen uber ein Grundproblem der neueren Staatengeschichte. Krefeld, 1948; Stadelmann R. Deutschland und Westeuropa. Laupheim, 1948.

74 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik der kaiserlischen Deutschland 1914;1918. Dusseldorf, 1961.

75 Наиболее интересные публикации о контраверсиях Ф. Фишеру см: Schollgen G. «Fischer-kontro verse» und Kontinutatsproblem. Deutsche Kriegsziele im Zeitalter der Weltkriege // Ploetz-Geschichte der Weltkriege. Machte, Ereignisse, Entwicklungen 1900 — 1945, hrsg. von A. Hillgruber, J. Dulffer. Freiburg, 1981; Berghahn V.R. Die Fischer-Kontroverse — 15 Jahre danach // Geschichte und Gesellschaft. H. 6. 1980.

76 Steinberg J. Yesterday’s Deterrent: Tirpitz and the Birth of the German Battle Fleet. London, 1968.

Продолжая эту тему, западногерманский исследователь Ф. Р. Бергхан на основе многочисленных архивных документов и прежде всего из военного архива г. Фрайбурга, доказывал два основополагающих тезиса. Во-первых, строительство военного флота с 1898 г. имело антианглийскую направленностьво-вторых, наращивание военно-морских сил имело цель обеспечить господство существующей государственной системы «через интеграцию социалистической революционной потенции». Закон о флоте 1898 г. и его новеллы (1900, 1906, 1908, 1912 гг.) были нацелены и на предотвращение «парламентаризации и демократизации прусско-германского конституционализма"77. Написанная в духе идей Э. Кера, исследование Ф. Р. Бергхана позволило по-новому взглянуть на многие аспекты германской внутренней и внешней политики в контексте проблем создания военно-морской мощи кайзеровского рейха вплоть 1908 г.

Фундаментальная работа Ф. Р. Бергхана дала новый импульс изучению проблем кайзеровской военно-морской политики. Особого внимания заслуживают научные изыскания В. Дай ста, которые во многом по дополняют и углубляют книгу Ф. Р. Бергхана. Так, В. Дайст показал, что ведомство Тирпица не было пассивным наблюдателем пропагандистской кампании за наращивание морских вооружений. Для доказательства этого тезиса он подробнейшим образом проанализировал деятельность специального отдела агитации и пропаганды ведомства — Информационного бюро. Оно было создано Тирпицем специально для формирования соответствующего планам военно-морского ведомства общественного мнения, а также в целях давления на рейхстаг.

77Berghahn V.R. Der Tirpitz-Plan. Genesis und Verfall einer innenpolitischen Krisenstrategie unter Wilhelm II. Dtisseldorf, 1971. S. 13.

78Deist W. Flottenpolitik und Flottenpropaganda. Das Nachrichtenbiiro des Reichsmarineamts. 1897 — 1914. Stuttgart, 1976.

Однако появились и такие работы, в которых основные выводы Ф. Р. Бергхана подверглись резкой критике. Против тезиса, что уже первый флотский закон был направлен своим острием против Англии, выступил Ф. Г. Хуберти. «Эмский меморандум» Тирпица 1897 г., где говорится об Англии как сопернике Германии на морях, Ф. Г. Хуберти сравнивает с «меморандумом IX» 1894 г., в котором «возможными» противниками на морях назывались Франция и Россия. Отсюда и в меморандуме 1897 г., размышлял автор статьи, о Великобритании говорится лишь как о «возможном противнике». Поэтому «неубедительно заключать, что Тирпиц хотел поспорить с английским морским господством». Ф. Г. Хуберти поддержал М. Залевски, который, наряду с отрицанием антианглийской направленности строительства германского флота, оспаривал тезис о его использовании как «паллиатива» против социал-демократии80.

Другой исследователь К. Шак считал, что морское строительство в Германии велось в целях достижения «всемирно-политического паритета» и признания империи как «равноправного актера» на мировой политической сцене. Для большей наглядности он сравнил и нашел сходство целей флота Тирпица с задачами «красного флота СССР». Советский военно-морской флот, по мнению К. Шака, являлся, как и германский флот начала XX в., инструментом «политического и военного давления. при u 0 1 решении вопросов мировои политики» .

В современной зарубежной историографии интерес к «плану Тирпица» не угас. Об этом свидетельствуют последние публикации. Среди них.

79 Huberti F.H. Tirpitz als «Verschleierungs"-Politiker? // Marine Rundschau. 1974. H. 9. S.534 — 536.

80 Salewski M. Aufstieg. Macht. Scheitern. Gottingen, 1979.

81 Schack K. Der Beginn des deutschen Schlachtflottenbaues. 1897 — 1900. Grundlage und Entwicklung bis zum 2 Flottengesetz / Inaug. Diss. zu Munchen. Miinchen, 1981. следует назвать прежде всего исследование М. Эпкенханса, посвященное германской политике вооружений на море и ее связям с крупной промышленностью и судостроением82. Кстати, в своей книге немецкий историк называет около 300 работ по истории германского флота, которые вышли в свет в разное время. Заслуживает внимания и книга норвежского исследователя Р. Хобсона, посвященная истории военно-морской идеологии, стратегии и плану Тирпица83.

Возвращаясь к заявленной теме исследования, следует вновь подчеркнуть, что к ней имеют отношение лишь немногие опубликованные за рубежом исследования. Среди них следует назвать работы уже упомянутых авторов, например, В. Хубача и Ф. Р. Бергхана.

В. Хубач одну из небольших глав своей книги, посвященной кайзеровскому флоту, назвал «Русский военно-морской флот и германское мнение о нем"84. Заслуживают интерес и те страницы монографии Ф.Р. Бергхана85, где анализируется германская внешняя политика в так называемой «опасной зоне». При этом автор уделяет внимание дискуссии в кругах германской политической элиты по проблеме германо-русского союза, которая состоялась в конце 1904 г. Участником споров был и небезызвестный адмирал Тирпиц.

82 См., напр.: Kiel, die Deutschen und die See/ Hrsg. von M. Salewski und J. Elvert. Stuttgart, 1992; Epkenhans M. Die wilhelminische Flottenrustung. 1908 — 1914. Weltmachtstreben, industrieller Fortschritt, soziale Integration. Mttnchen, 1991.

83Hobson R. Imperialism at Sea. Naval Strategic Thought, the Ideology of Sea Rower and the Tirpitz-Plan. 1875 — 1914. Boston, 2002; В 2004 г. вышло немецкое издание книги Р. Хобсона. См.: Hobson R. Maritimer Imperialismus. Seemachtideologie, seestrategisches Denken und der Tirpitzplan 1875 bis 1914. Munchen, 2004.

84 Hubatsch W. Kaiserliche Marine. Aufgaben und Leistungen. Munchen, 1975.

85 Berghahn V.R. Der Tirpitz-Plan.

Таким образом, если отечественные историки, как уже отмечалось выше, максимально приблизились к пониманию того, чтобы изучать вопросы взаимоотношений Германии и России с учетом влияния на них «плана Тирпица», то зарубежные исследователи оказались впереди, создав необходимый теоретический и практический задел в исследовании этой проблемы.

Подводя некоторые итоги достижениям современной исторической науки в области изучения факторов внешнеполитического влияния германской военно-морской политики, следует указать на всестороннее освещение этой проблемы в связи с англо-германским антагонизмом и на значительно меньшие результаты в исследовании такой политики в контексте германо-русских отношений.

Объектом исследования являются германское военно-морское ведомство и штаб Адмиралтейства, которые определяли содержание и основные направления развития военно-морской политики кайзеровского рейха. Предметом исследования стала занимаемая позиция этими учреждениями и в первую очередь военно-морским ведомством под руководством адмирала А. Тирпица по ключевым проблемам германской политики в отношении России перед Первой мировой войной.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1897 г., когда германское военно-морское ведомство возглавил адмирал А. Тирпиц, главный идеолог и вдохновитель германской военно-морской политики, до 1914 г., т. е. до начала Первой мировой войны.

При постановке цели и задач исследования необходимо учитывать следующее. Военно-морское руководство кайзеровской Германии было триедино: морское министерство (по германской классификации государственных учреждений военно-морское ведомство) штаб Адмиралтейства (с 1899 г.), морской кабинет. Во главе имперского военно-морского ведомства стоял гросс-адмирал А. Тирпиц (1897 — 1916 гг.). В его ведении находились административные и бюджетные вопросы. Ведомство занималось выработкой тактики и стратегии морской политики, разработкой флотских законов, организацией пропаганды для прохождения судостроительных программ через рейхстаг, другими организационными вопросами. Оперативно-тактическим планированием, а также распределением военно-морских сил по театрам боевых действий занимался штаб Адмиралтейства. Во главе этого учреждения после ликвидации в 1899 г. Верховного командования флота (Oberkommando), в разные годы стояли адмиралы О. Дидерикс (1899- 1902), В. Бюксель (1902 — 1908), Ф. Баудиссин (1908 — 1909), М. Фишель (1909 — 1911), А. Гееринген (1911 — 1913), Г. Поль (1913 — 1915 гг.). Морской кабинет ведал кадрами флота. Бессменным его руководителем с 1906 по 1918 гг. являлся адмирал Г. А. Мюллер.

Все структуры флота подчинялись кайзеру Вильгельму II, который, по конституции Германской империи 1871 г., был главнокомандующим всех вооруженных сил.

Следует подчеркнуть, что вопросы военно-морской политики любого государства не исчерпываются деятельностью одних военно-морских учреждений. Существуют и другие социально-политические институты, которые были причастны к созданию военно-морской организации (классы, партии, рейхстаг и пр.). Мы концентрируем внимание лишь на деятельности тех государственных структур, которые формировали идеологию и отвечали за практику военно-морского строительства. Военно-морская политика таких учреждений конкретизировалась в разработке судостроительных программ, военно-морской стратегии и планах войны. В силу определенной специфики германского маринизма они стали (в случае с Адмиралтейством были попытки стать) весомым фактором политического влияния.

Среди названных структур, на первом месте по своему влиянию, бесспорно, стояло военно-морское ведомство. Его статс-секретарь, адмирал А. Тирпиц, пользуясь поддержкой Вильгельма II, успешно пресекал любые попытки руководства Адмиралтейства стать политически значимой структурой управления флота. Морской же кабинет до начала военных действий в 1914 г. особо не проявлял своей оппозиционности по отношению к статс-секретарю. Г. А. Мюллер, по его собственному признанию, всегда был близок к Тирпицу не только по долгу службы, но и лично. Хотя у него были некоторые разногласия со статс-секретарем по вопросу о темпах строительства флота.

Основная цель исследования заключается в изучении влияния теории и практики германского военно-морского строительства на политику кайзеровского рейха в отношении России перед Первой мировой войной.

Достижение поставленной цели зависит от того, насколько успешно будут решены следующие задачи:

— охарактеризовать внешнеполитические установки «создателя» германского флота, руководителя военно-морского ведомства адмирала Альфреда фон Тирпица;

— проследить эволюцию военно-морской стратегической идеи от эпохи генералов и первых руководителей Адмиралтейства А. фон Штоша и Г. Каприви до «эры Тирпица»;

— показать влияние теории «опасной зоны» А. Тирпица на «русскую политику» Берлина в годы военного противостояния Японии и России.

— изучить отношение военно-морского ведомства к ряду проблем германо-русских отношений после русско-японской войны.

— выявить роль военно-морских атташе, в первую очередь Пауля фон Гинце, в формировании германских представлени о союзоспособности России;

РОССИЙСКАЯ 41 ГОСУДАРСТОЕИНЛЯ библиотека.

— исследовать планы кайзеровского Адмиралтейства по подготовке войны с Россией на море.

Поставленная цель и задачи очертили круг привлекаемых источников. Осветить проблемы германской военно-морской политики позволяет изучение документации военно-морских учреждений и ведомств, прямо и косвенно причастных к ее формированию. Речь идет о неопубликованных и опубликованных документах военно-морского ведомства, штаба Адмиралтейства, кайзеровского морского кабинета, а также ведомства германского канцлера и министерства иностранных дел.

До сих пор в научный оборот вовлекалась та часть документальных массивов, которая касалась главным образом сферы отношений Германии и Великобритании. Автор концентрирует внимание на комплексах документов по германо-русской проблематике. В связи с указанным направлением исследования, главное внимание уделялось изучению фондов Федерального военного архива г. Фрайбурга (ВА-МА), а именно Верховного клмандования флота (Oberkommando der Marine — RM 4), кайзеровского военно-морского ведомства (Reichsmarineamt — RM 3), Главного штаба военно-морского флота (Admiralstab der Marine — RM 5), кайзеровского морского кабинета (Kaiserlichen Marinekabinett — RM 2), гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица (Nachlafi — N 253). Немаловажным при анализе военно-морской политики кайзеровской Германии было обращение к фондам Политического архива внешнеполитического ведомства г. Бонна (РА АА), а также фондам различных государственных учреждений России, хранящихся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГАВМФ), Российском государственном историческом архиве (РГИА), Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА). Большая часть архивных материалов вводится в научный оборот впервые.

Вспомогательное значение имели целый ряд зарубежных и отечественных публикаций документов по отдельным вопросам международных отношений и германской военно-морской политики изучаемого периода.

Принимая классификацию исторических источников по типам и видам, в работе акцентируется внимание на письменных источниках и на таких их видах как делопроизводственная документация, документы личного происхождения, пресса, публицистика.

Делопроизводственная документация в диссертации представлена несколькими группами источников.

К первой группе источников следует отнести материалы переписки различных ведомств, в том числе военно-морских учреждений кайзеровской Германии и царской России. Фонды военно-морских учреждений содержат документы политического, дипломатического и военно-стратегического характера. Например, о том, насколько далеко простирались военно-политические интересы военно-морского ведомства, свидетельствует переписка адмирала Тирпица с морскими атташе, аккредитованными в столицах разных стран мира, включая и Санкт-Петербург.

Донесения атташе отличаются периодичностью, оперативностью и охватом широкого спектра политических вопросов. Количество изученных донесений исчисляется сотнями. Многие из них носят аналитический характер. Корреспонденция военно-морских атташе и прежде всего Пауля Гинце имеет решающее значение при решении целого рядя поставленных задач.

Морские атташе П. Гинце, В. Кейзерлинг и Р. Фишер-Лоссайнен, являлись свидетелями ключевых международных событий начала XX в. и кануна войны. Так, Гинце присутствовал на встрече императоров при подписании германо-русского Бьёрского соглашения в 1905 г. По значимости это событие выходило за рамки двухсторонних германо-русских отношений и имело международное значение. Пользуясь доверием императора Николая II, Гинце беспрепятственно общался с высокопоставленными чиновниками царской администрации. Он почти безошибочно угадывал новые тенденции в российской внешней политике, оперативно докладывая о них кайзеру Вильгельму II и статс-секретарю военно-морского ведомства Тирпицу. Гинце первым обратил внимание Берлина на смену российского внешнеполитического курса после поражения в войне с Японией, подчеркнув, что отныне великодержавные амбиции царизма перемещаются с Дальнего Востока на европейский континент. Уже в 1907 г. он зафиксировал стремление царизма во чтобы то ни стало решить проблему Черноморских проливов, а также желание Петербурга разрешить противоречия с англичанами.

После англо-русского сближения в 1907 г. Гинце и его преемники Кейзерлинг и Фишер-Лоссайнен стремились внести разлад в стан союзников по Антанте, пропагандируя идею активного внедрения частных немецких фирм на судостроительный рынок России. Наконец, морские атташе фиксировали на бумаге важнейшие внутриполитические события предвоенной России: будь то революционные выступления на Черноморском флоте, либо дебаты в российском обществе вокруг разработки и принятия в Государственной Думе судостроительных программ. Как представители военно-морского ведомства в о/ североевропейских государствах, они внимательно отслеживали динамику развития военно-политических отношений Петербурга со Швецией.

Малую часть переписки Гинце с военно-морским ведомством и кайзером Вильгельмом II можно встретить в различных немецких.

86 Помимо Петербурга, где они постоянно проживали, морские атташе одновременно были аккредитованы в скандинавских странах. документальных коллекциях. Ее следы можно найти и в 40 томной «Большой политике европейских кабинетов"87, и в менее известных «Источниках по истории германского империализма под редакцией М. Бенена88. Однако опубликованные в названных изданиях фрагменты огромного письменного наследия Гинце проливают мало света на исследуемые проблемы. И только недавнее издание корреспонденции Гинце» под редакцией западногерманского исследователя И. Хюртера имеет значение для оценки его деятельности в России как военно-морского атташе и военного представителя (1903 — 1911 гг.), а также в Мексике, (1911 — 1914 гг.), Китае (1915 — 1917 гг.) и Норвегии (1917 -1918 гг.), где он был посланником. Помещена в издание и переписка Гинце за короткий период его пребывания на посту руководителя внешнеполитического ведомства (июль-октябрь 1918 г.) и представителя указанного ведомства при верховном военном командовании (октябрь-ноябрь 1918 г.)89.

Несмотря на относительно небольшой объем материалов о России, он позволяет вместе с неопубликованной частью переписки, раскрыть позицию германского военно-морского ведомства по ряду проблем германо-русских отношений в годы русско-японской войны и воссоздания российского флота. Вместе с тем правомерно поставить вопрос и о влиянии Гинце на «русскую политику» Берлина в период его пребывания в Петербурге.

87Die GroBe Politik der Europaischen Kabinette. 1871 — 1914. Sammlung der diplomatischen Akten des Auswartigen Amts / Hrsg. von J. Lepsius, A. Medelsohn-Bartholdy, F. Thimme. Bd. 1 — 40. Berlin, 1922 — 1927. (Далее — GroBe Politik).

88 Quellen zur deutschen Aussenpolitik im Zeitalter des Imperialismus: 1890 — 1911/ Hrsg. von M.Behnen. 1. Aufl. Darmstadt, 1977.

89 Paul von Hintze Marineoffizier, Diplomat, Staatsekretar. Dokumente einer Karriere zwischen Militar und Politik, 1903 — 1918 / Hrsg. von J. Hiirter. Munchen, 1998.

Определенный интерес представляют материалы германской межведомственной переписки, а именно ведомства канцлера с военно-морским и военным министерствами. Основное внимание уделено группе документов из фондов Политического архива внешнеполитического ведомства г. Бонна. Хранящаяся в фонде «Германия 138» (Deutschland 138) корреспонденция рейхсканцлера JI. Каприви и руководителя военно-морского ведомства Ф. Гольмана позволяет обратиться к изучению вопросов германского стратегического планирования на Балтике в начале 90-х годов XIX в. Документы фонда «Германия 138. Секретно» (Deutschland 138 seer) помогают вскрыть некоторые причины англогерманского антагонизма в период русско-японской войны. В рамках этой проблемы изучалась переписка прусского военного министра генерала К. Эйнема с канцлером Б. Бюловым и начальником Генерального штаба германской армии А. Шлиффеном.

Важным дополнением к переписке германских военно-морских атташе являются аналогичные по своим формальным признакам рапорты российских морских агентов из Берлина, хранящиеся в фондах Главного морского и Морского генерального штабов РГА ВМФ. От агентов поступала информация о ходе выполнения программ строительстве флота, отношении кайзера Вильгельма II, германских политических, военных кругов и общественности развитию морских вооружений в России. По сравнению с корреспонденцией германских морских атташе, в рапортах русских военных агентов (главной обязанностью агентов было информирование Морского штаба о состоянии развития флота страны аккредитации) значительно меньше уделялось внимание анализу политических аспектов отношений Германской и Российской империй. Дело заключается в том, что русские морские агенты вели переписку с Морским генеральным штабом, т. е. инстанцией, занимающейся главным образом оперативно-тактической подготовкой флота к войне. Германские атташе отправляли корреспонденцию руководителю военно-морского ведомства (министру), ответственного за «флотскую политику» в целом, а в случае с Гинце и на имя кайзера Вильгельма II.

В рамках темы германское военно-морское ведомство и немецкая судостроительная промышленность в России привлекались донесения российских финансовых агентов из Берлина, хранящиеся в РГИА. Интерес представляют те материалы переписки из фонда «Канцелярии министра финансов» (ф. 560), которые относятся к участию германской фирмы «Блом унд Фосс» в конкурсе на лучший проект броненосца для Балтийского моря, а также к дискуссии в германском рейхстаге по вопросу военно-морских поставок в Россию.

Ко второй группе источников делопроизводственного комплекса относятся всевозможные отчеты германских морских офицеров о командировках в Россию (РА АА). Среди них следует отметить рапорты кайзеру Вильгельму II и адмиралу Тирпицу капитана 1-го ранга Э. Пустау, а также командующего германской крейсерской эскадрой на Дальнем Востоке адмирала К. Притвица. В работе были использованы те «военно-политические сообщения» морских офицеров, в которых давалась информация о плавании эскадры адмирала З. П. Рожественского и поставках для нее угля немецкой пароходной компанией «ГАПАГ».

К третьей группе источников следует отнести документы, которые появились на свет благодаря оперативно-тактической работе германского штаба Адмиралтейства и его планам развертывания военно-морских сил на случай войны с Россией (ВА-МА). В многочисленных докладах «на высочайшее имя» (Immediatvortrage), записках к докладу, меморандумах, оперативных планах оценивалась боеспособность российских эскадр, уровень военной подготовки и морская выучка командного и рядового состава российского флота. Изучались и политические настроения, царившие на российских военных судах. Сведения экономического и политического характера о России периода 1904; 1914 гг. обнаружены в специальных обзорах Адмиралтейства: «Россия. Общие сведения», «Россия. Совершенно секретные сведения».

Известно, что целесообразность заключения германо-русского союза рассматривалась Берлином и с точки зрения пользы ее флота в деле противостояния английскому морскому могуществу. В этой связи указанные документы военного делопроизводства позволяют ответить на целый ряд вопросов. Например, влияли ли планы строительства российского флота на германскую военно-морскую политику? Когда русские боевые корабли на Балтике стали рассматриваться Германией как угроза?

В четвертой группе источников указанного комплекса следует назвать делопроизводственную документацию немецкого и российского происхождения, которая имеет прямое отношение к международным аспектам германской военно-морской политики. Она состоит из дипломатической переписки и ее разновидностей. Так, проблемы отношений Берлина и Петербурга в военно-морской сфере нашли отражение в письмах, консульских донесениях, «всеподданнейших докладах».

Содержательная переписка германского внешнеполитического ведомства с посольством в Петербурге обнаружена в фонде кайзеровского военно-морского кабинета Военного архива г. Фрайбурга. Это не является случайным. Благодаря политическому влиянию его руководителя, бывшего флигель-адъютанта Вильгельма II адмирала Г. А. Мюллера, функции этого учреждения выходили за рамки представлений о нем как флотском «отделе кадров». С главой морского кабинета интенсивно обменивались мнениями тот же Гинце, руководитель внешнеполитического ведомства в 1907 — 1910 гг., В. Шён, другие дипломаты. Переписка из фонда кайзеровского военно-морского кабинета позволили поставить вопрос о стремлении Берлина перевести внимание.

России с Балтики на Черное море. В случае возникновения войны это давало надежду на ослабление давления русской морской силы на водные границы Германии. Об этом свидетельствуют материалы по истории продажи устаревших броненосцев Османской империи и строительству для неё военных кораблей на немецких верфях.

Впервые в научный оборот введена переписка губернатора Циндао А. Труппеля с Берлином, которая содержит не только интересные факты об интернировании в Цзяочжоу российских военных кораблей, но и демонстрирует отношение ведомства Тирпица к этому немаловажному событию времен русско-японской войны (ВА-МА).

Ряд оригинальных документов по проблеме военно-морской политики и германо-русских отношений можно обнаружить в богатейших фондах АВПРИ. В работе были использованы архивные фонды «Канцелярия министра иностранных дел» и «Политический архив». В фонде «Канцелярия» заслуживает особого внимания переписка между российским посольством в Берлине и министерством иностранных дел. Русский посол в Берлине Н. Д. Остен-Сакен живо интересовался различными аспектами германского флотского строительства. Тем, например, как разворачиваются события вокруг законопроектов о флоте в рейхстаге, насколько серьезно в Берлине оценивалась английская угроза в связи с «гонкой дредноутов». О настроениях немецкой общественности в период принятия германских законов о флоте можно судить по консульским донесениям из Гамбурга, Штуттгарта, Дрездена. Насколько учитывался английским министерством иностранных дел «русский военно-морской фактор» в международных отношениях перед Первой мировой войной свидетельствуют «всеподданнейшие доклады» российского внешнеполитического ведомства императору Николаю II.

Дипломатическая и межведомственная переписка из фонда «Политический архив» дополняет немецкие архивные материалы по проблеме германо-турецкого военно-морского взаимодействия. О беспокойстве в российских военных и политических кругах, вызванном желанием Турции усилить свое присутствие в черноморском бассейне, свидетельствуют письма и телеграммы морского министра С. А. Воеводского министрам иностранных дел А. П. Извольскому и С. Д. Сазонову.

Среди опубликованных изданий дипломатической переписки имело значение обращение к упомянутой германской «Большой политике"90 и российской серии «Международные отношения в эпоху империализма» (МОЭИ), вышедшей в свет в конце 30-х годов91. Первое документальное собрание легло в основу характеристики взаимоотношений Берлина и Петербурга по проблеме Черноморских проливов. Из второго наиболее ценными оказались те документы, которые показывают шведско-германские контакты в контексте проводимой Стокгольмом военно-морской политики в балтийском регионе. Вместе с тем следует подчеркнуть, что названные публикации были полезны лишь при анализе отдельных сюжетов имеющих отношение к германской военно-морской политике и носили вспомогательный характер.

90 Помимо «Большой политики европейских кабинетов» в работе были использованы следующие германские публикации дипломатических документов: Dienstliche Privatkorrespondenz zwischen dem bayerischen Ministarprasidenten Georg Graf von Hertling und dem bayerischen Gesandten in Berlin Hugo Graf von und zu Lerchenfeld. Erster Teil (2 Bd.) / Hrsg. von Ernst Deuerlein. Boppard am Rhein, 1973; Die Geheimen Papiere Friedrich von Holsteins. Bd. I — IV. Gottingen, 1956 — 1963; Philipp Eulenburgs Politische Korrespondenz. Bd.3. Krisen. Krieg und Katastrophen. 1895 1921. Boppard am Rhein, 1983.

91 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878 — 1917. Серия 2. 1900 — 1913. М., 1938; 1940. Т. 18 — 20.

К пятой группе документов делопроизводств относятся следственные материалы комиссии российского Временного правительства о злоупотреблениях по российскому морскому ведомству, которые хранятся в РГАВМФ. Протоколы допросов, показания свидетелей, докладные записки следователей содержат информацию о российских заказах немецким фирмам на строительство военных кораблей (ф. 1248). Эти документы являются дополнением к корреспонденции германских военно-морских атташе, в которых очерчены планы проникновении германского капитала на судостроительный рынок России.

В рамках темы германский флот и немецкая. судостроительная промышленность изучалась протокольная группа документов, которая относится к шестой группе источников делопроизводственного комплекса. Она представлена стенографическими отчетами германского рейхстага92, а также журналом Совета государственной обороны России (РГВИА).

Ряд материалов названных групп делопроизводственной документации была опубликованна западногерманскими исследователями Ф. Р. Бергханом и В. Дайстом. Извеченные главным образом из Военного архива г. Фрайбурга документы по проблеме вооружений периода вильгельмовской мировой политики авторы назвали «основополагающими"93. Это действительно так. Книга имеет следующую структуру: политика вооружений в армии, концепция строительства линейного флота, программы развития флота и мобилизация общественного мнения для их поддержки, лоббирование в рейхстаге, экономика и индустрия вооружений, финансовые аспекты вооружений, политика морских.

92 Stenografische Berichte uber die Verhandlugen des deutschen Reichstages. IX Legislaturperiode. V Session. Bd. 1 — 7. Berlin, 1897 -1900.

93 Berghahn V.R., Deist W. Riistung im Zeichen der wilhelminischen Weltpolitik. Grundlegende Dokumente 1890 — 1914. Dusseldorf, 1988. издания отражает главным образом внутриполитическую борьбу вокруг «плана Тирпица», хотя авторы не обошли вниманием и некоторые международные проблемы политики вооружений на море. К сожалению, упоминание о России как объекте внимания со стороны военно-морских учреждений германского рейха встречается крайне редко.

Из источников личного происхождения автору была доступна частная переписка адмирала А. Тирпица, которая хранится в Военном архиве г. Фрайбурга (Nachla/З Tirpitz), опубликованные воспоминания (мемуары) и дневники германских и российских государственных деятелей, военных.

Архивный фонд «наследие Тирпица» содержит личную переписку адмирала, имеющую прямое отношение к истории германо-русских отношений. В диссертации была использована переписка главы военно-морского ведомства с канцлером Бернгардом Бюловым, морским атташе и немецким военным представителем при царском дворе Паулем Гинце и руководителем морского кабинета Александром Мюллером. В фонде находятся и ряд аналитических записок неизвестных авторов. Одну из них, в которой указывались просчёты «русской политики» Берлина, Тирпиц использовал при написании своих «Воспоминаний». Опираясь на ее содержание, адмирал критикует руководство рейха за построение ошибочной внешнеполитической модели германо-русских отношений.

Часть своей переписки Тирпиц опубликовал в двухтомных «Политических документах» в 1924;192б гг. Они касаются как внутриполитической борьбы вокруг строительства флота в довоенной Германии, так и англо-германских противоречий в период «гонки дредноутов"94. К сожалению, документальным свидетельствам по проблемам.

94 Tirpitz A. Politische Dokumente. Bd. l: Der Aufbau der deutschen Weltmacht. Stuttgart-Berlin, 1924; Bd. 2: Deutsche Ohnmachtspolitik im Weltkriege. Hamburg, 1926.

94 тл дредноутов". К сожалению, документальным свидетельствам по проблемам германо-русских отношений перед Первой мировой войной места в издании не нашлось. Этому есть видимые причины. Доказать свою непричастность к разжиганию вражды с «владычицей морей» было главной целью бывшего руководителя одного из самых влиятельных имперских ведомств. К тому же большая часть публикуемых Тирпицем материалов относится к событиям военного времени.

В работе были использованы мемуары государственных, военных и военно-морских деятелей Германии и России. Несмотря на субъективный характер и порой неприкрытое стремление авторов навязать свою точку зрения по тем или иным проблемам международных отношений, этому виду источника отечественные исследователи уделяют в последнее время много внимания. Это связано с отходом от сухих социологических схем, в которых человек, теряя всякую индивидуальность, часто становился заложником объективных исторических процессов. Сегодня пришло понимание того, что личность может влиять на ход истории, меняя его темп и ритм. Таким был и Тирпиц.

Мемуары бывшего статс-секретаря выдержали два издания. Впервые они были опубликованы в 1919 г., т. е. сразу после окончания мировой войны95. В предисловии к первому изданию, написанному в охотничьем домике Цабельсберг, Тирпиц пояснил читателю мотивы, по которым он взялся за перо. «Я могу доказать, — писал он, —. что политическая легенда о том, будто эта война была развязана безответственным самодержавием и агрессивной военной кастой, является попранием истины. Особенно не хотел войны кайзерон старался всеми силами.

94 Tirpitz A. Politische Dokumente. Bd. l: Der Aufbau der deutschen Weltmacht. Stuttgart-Berlin, 1924; Bd. 2: Deutsche Ohnmachtspolitik im Weltkriege. Hamburg, 1926.

95 Tirpitz A. Erinnerungen. Leipzig, 1919. предотвратить ее с того момента, как осознал опасность"96. Кажется, большую часть своей книги Тирпиц и посвятил доказательству этого тезиса. Он убеждал, что германский флот строился не для достижения мирового господства, а ради «борьбы за свободу мира», поскольку «английское морское могущество подобно кошмару давило на весь мир неанглосаксонских держав"97. Что касается России, то Тирпиц назвал ее одной из виновниц мирового пожара: «Виновны как в самой войне, так и варварском ведении ее правящие круги Лондона, Парижа и.

Q О.

Петербурга". Однако до войны он не был решительным сторонником германо-русского союза, каковым он себя считал, судя по «Воспоминаниям». Вполне возможно, что с 1914 г., когда пресловутая «идея риска» потеряла всякий смысл, его отношение к альянсу с империей Романовых меняется. Чтобы сохранить мир, считал адмирал, Германии надо было пойти на уступки России в сербском вопросе, «выхлопотать» право свободного прохода ее кораблей через Дарданеллы и даже ради ее согласия пойти на союз с Берлином предоставив русским остров в Эгейском море. Можно было отказаться и от Багдадской железной дороги или управлять ею совместно, а также взять на себя уплату российских долгов Франции. В отношении Константинополя следовало бы пообещать изменения германской политики. И вообще «можно было также позаботиться о персональном вознаграждении великих князей и других лиц"99.

Такова была в кратких чертах «программа мира» с Россией Тирпица в годы войны, которую иначе как иллюзорной назвать нельзя. Тем не менее, некоторые страницы из «Воспоминаний», например, цитируемое им письмо руководителю внешнеполитического ведомства О.

96 Тирпиц А. Воспоминания. С. 44.

97 Там же. С. 321.

98 Там же. С. 300.

99 Там же. С. 325.

Рихтгофену в 1904 г. по проблеме германо-русского союза все же свидетельствует о том, что довоенный Тирпиц был противником любых политических и военных комбинаций с Петербургом. Ценность мемуаров состоит и в том, что, перечисляя ошибки и неудачи руководства рейха во внешней политике, адмирал доказывал свою правоту с помощью привлечения документов из личного архива. Впрочем, как показывает сравнение этих текстов с оригиналами, адмирал не гнушался их купированием.

Помимо Тирпица свои размышления о прошлом морской истории Германии оставили и такие адмиралы-политики как А. Штош и Г. А. Мюллер100. Если мемуары руководителя Адмиралтейства А. Штоша имеют отношение к дотирпицевской проблематике истории флота, то дневниковые записи адъютанта кайзера (сначала флигель-адъютанта, а потом и генерал-адъютанта), а также начальника морского кабинета Мюллера интересны описанием разногласий в кругах политической элиты, а также внутри организационных структур флота по проблеме создания морской силы. Однако читатель будет разочарован, если пожелает найти на страницах этих изданий сколько-нибудь подробное описание «русской политики» вверенных им учреждений.

Определенный интерес для исследователя германо-русских отношений конца XIX и начала XX веков представляют мемуары двух немецких канцлеров — Гогенлоэ и Бюлова101. Однак если Гогенлоэ имел отношение к «плану Тирпица» на начальном этапе его осуществления, то Бюлов взял на себя обязательства создать благоприятные внешнеполитические условия.

100 Stosch A. Denkwiirdigkeiten des Generals und Admirals Albrecht von Stosch. Stuttgart-Leipzig, 1904; Der Kaiser. Aufzeichnungen des Chefs des Marinekabinetts Admiral Georg Alexander v. Mtiller tiber die Ara Wilhelm II/Hrsg. von W. Gorlitz. Gottingen, 1965.

101 Hohenlohe-Schillingsfurst. Denkwiirdigkeiten der Reichskanzlerzeit. Stuttgart, 1931; Bulow B. Denkwiirdigkeiten. 4 Bde. Berlin, 1930 — 1931. для его выполнения на решающем этапе флотского строительства. К сожалению, Россия в связи с проведением германского флота через так называемую «опасную зону» упоминается в многостраничных мемуарах Б. Бюлова крайне редко.

Нельзя обойти молчанием и такой вид источника, как пресса. Помимо отдельных статей в фондах германских и российских архивов были обнаружены подборки материалов из немецкой прессы по вопросам германской военно-морской политики и международных отношений. Наибольший интерес представляют коллекции газетных статей по истории русско-японской войны и проблемам возрождения русского флота после «цусимской катастрофы». В германской прессе живо обсуждались и проблемы германо-русских отношений кануна Первой мировой войны, такие как Черноморские проливы, русско-французская военно-морская конвенция, вопросы военных поставок в Россию и т. п.

Обращение к такому виду исторического источника как военно-морская публицистика Германии начала XX века имело значение в поиске истоков консервативных оценок целей военно-морской политики в немецкой историографии.

Таким образом, источниковая база настоящего исследования оказалась достаточно обширной и многоплановой. Это связано с тем, что тема исследования имеет линии пересечения как с военно-морской историей, так и историе международных отношений. На расширении источниковой базы сказалось и обращение к истории российского судостроения. Однако предмет исследования строго определил приоритеты. Главное внимание уделялось материалам германского военно-морского ведомства из Военного архива г. Фрайбурга. Автор в процессе работы с ними не избежа определенных трудностей Во-первых, значительная часть документов по российской проблематике «растворена» в различных фондах. На их поиск, систематизацию и обработку потребовалось значительное время. Во-вторых, рукописного исполнения (handschrift) и таким образом трудны для прочтения.

В процессе работы над диссертацией автор прибегал к сочетанию различных методов исследования. Они способствовали более глубокому пониманию экономических, политических и идеологических основ германского маринизма.

Мы считаем вполне логичным обращение к методологии марксизма, обращая внимания на тот факт, что К. Маркс являлся «основоположником» современной исторической науки (Ф. Бродель). Метод социально-экономического анализа Маркса лежит в основе большинства отечественных и многих зарубежных исследований проблем германского маринизма. Им не гнушались при исследовании внутриполитических и социологических основ «флотской политики» многие представители «керистской школы», включая автора «Империализма до 1914 г.» Г. Хальгартена. В работе использована и находящаяся в определенном противоречии с марксизмом, методология позитивизма. Известно, что позитивизм вознес до культового поклонения значение исторического источника и фактографию, введя в научный оборот огромные пласты ранее неизвестных архивных документов. Следует подчеркнуть, что на фоне небольшого количества опубликованных материалов по проблеме германского маринизма (в России они практически неизвестны), методы исторического познания позитивистов (JI. Ранке, Ф. де Куланж, Т. Моммзен и др.) имели для автора немаловажное значение. Одному из основополагающих принципов позитивизма — «источник говорит сам за себя» отдано предпочтение при анализе отдельных сюжетов русско-японской войны. Это позволило скорректировать общий вывод исследователей о германском стимулировании военного конфликта на Дальнем Востоке. В то же время мы далеки от стремления позитивизма, считать письменные источники и отдельные факты чуть ли не единственно достоверной исторической базой102. Для нас изучение источников является основой для применения такого методического приема как постановка проблемы и выработка соответствующей гипотезы.

Следует указать и на сравнительный подход к изучению источников, который в данном исследовании позволил отойти от прежних представлений отечественной историографии о том, что Тирпиц являлся сторонником германо-русского политического союза. Сравнительный анализ документов из германских и российских архивов позволил прийти к важным выводам по ряду проблем германо-русских отношений, таких как позиция Германии в годы русско-японской войны, участие германских судостроительных фирм в «возрождении» российского флота, роль турецкого и шведского военно-морских факторов во взаимоотношениях двух империй.

Научная новизна диссертации заключается в том, что она является первым в отечественной историографии исследованием позиции военно-морских кругов кайзеровского рейха по ключевым проблемам германской политики в отношении России перед Первой мировой войной. Такая постановка проблемы позволяет выявить ряд особенностей «русской политики» Берлина указанного периода, указать на их связь с «планом Тирпица».

В источниковедческом плане научная новизна диссертации определяется введением в оборот источников, большая часть которых не привлекалась отечественными авторами. Они недостаточно использовались и зарубежными историками в контексте сформулированных исследовательских задач. Речь идёт о документах военно-морских учреждений кайзеровской Германии: военно-морского ведомства,.

102 Карр. Э. История и факты // Современные тенденции в буржуазной философии и методологии истории. М., 1969.

Адмиралтейства и морского кабинета, которые хранятся в западногерманских архивах. Неформальное значение имело и привлечение коллекций документов из российских архивов, например, Главного морского штаба, Морского генерального штаба, канцелярии министра финансов.

Новым для отечественной исторической науки следует считать выводы о прямом и косвенном влиянии германской военно-морской политики на идею германо-русского союза. Тирпиц и его коллеги пытались воздействовать и на другие проблемы взаимоотношений двух империй.

Теоретическая и практическая значимость. Теоретическое значение диссертации заключается в использовании ее основных выводов в дальнейшем изучении германо-русских отношений вообще, так и политики военно-морских учреждений Германской империи в частности. На практике её материалы могут быть использованы при создании трудов по истории внешней политики кайзеровской Германии, международных отношений, военной и военно-морской истории, а также при подготовке вузовских лекционных курсов по истории западных стран и России конца XIXначала XX вв.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась и была одобрена на совместном заседании кафедры новой истории и международных отношений и кафедры документоведения историографии и источниковедения ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет». Основные результаты исследований изложены в публикациях автора, обсуждались на научных конференциях «Страны и народы Востока: пути развития» (Иркутск, 1988), «К 75-летию начала первой мировой войны» (Куйбышев, 1989), «Партия. Класс. Личность» (Уфа, 1990), Вторых и Третьих Петербургских Кареевских чтениях по новистике (Санкт-Петербург: 1997,1999).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения. Мы отдавали себе отчет в том, что перечень рассматриваемых вопросов не исчерпывает.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Несмотря на тезис об антибританской направленности строительства германского военно-морского флота перед Первой мировой войной, который практически не вызывает споров, военно-морскую политику кайзеровской Германии, в том числе формирование ее военно-морской доктрины и подготовку к войне, следует рассматривать с учетом строительства флотов других держав. Россия также обладала флотом, который, хотя и уступал английскому, являлся важным фактором военно-политического влияния вплоть до его уничтожения в ходе русско-японской войны 1904;1905 гг. Для части германских государственных деятелей и военно-морских кругов и лично кайзера Вильгельма II союз с Россией означал дополнительную возможность миновать рифы английского противодействия при движении германского флота к заветной цели — могуществу рейха на морях и океанах. Германо-русский договор мог стать и основой континентального союза против Великобритании. Однако этим планом не суждено было осуществиться.

Как и в случае с Англией, на политику Берлина в отношении России наложила отпечаток теория «опасной зоны». На практике это означало, что любые внешнеполитические проекты, не говоря о конкретных шагах правительства в направлении союза с Россией, встречало упорное сопротивление военно-морского ведомства. Пройти «опасную зону», то есть построить «флот риска» и не навлечь гнев англичан — вот та задача, которую, по мнению Тирпица, должна была решать германская внешняя политика. Поэтому во всех просчётах германской «политики союзов» перед Первой мировой войной Тирпиц винил немецкую дипломатию. Это отчасти соответствовало действительности. Однако не менее пагубное воздействие на внешнюю политику кайзеровской Германии оказала теория и практика создания мощного военно-морского флота. Следующие строчки из «Воспоминаний» адмирала имеют отношение и к результатам его военно-морской политики: «Мы вступили в войну, в которой германский флот противостоял морским силам всего мира, имея союзников (в лице Австро-Венгрии и Италии — С.Ш.), совершенно бессильных на море и отвлекавших нас от подлинно мировой политики». Правда, Тирпиц придерживался мнения, что строительство флота и возможные союзы Германии с другими государствами должны взаимно дополнять друг друга, иначе они теряли свою сокрушительную силу. Так, если бы Германия помогала усиливать вооружения, например, России или Италии, союз с такими странами имел бы решающее значение. Тирпиц считал, что с точки зрения морской политики более тесные отношения, например, с Данией были важнее, чем союз с Австрией. Надежный нейтралитет России в англогерманской войне был бы достаточен для того, чтобы придать наступательной идее германского флота «свободу в материальном и духовном значении"1.

В сущности, основным содержанием «политики союзов» Тирпица было проведение прямо противоположных действий. Опасность столкновения с Великобританией выработала у сторонников германской флотской политики так называемый «комплекс Копенгагена», т. е. боязнь внезапного нападения на недостроенный германский флот. Жертвами «комплекса Копенгагена» стали крупные и мелкие внешнеполитические проекты немецкой и российской дипломатии. Зародышем такой тактики явилась позиция ведомства Тирпица в отношении захвата Германией китайской бухты Цзяочжоу в 1897 г.

Тирпиц тогда опасался осложнения отношений и с Англией, и с Россией, и даже с Китаем.

Отрицательное отношение военно-морского ведомства к попытке заключить в 1904 г. германо-русский союз подтверждает тезис о подчинении внешней политики императиву «опасной зоны». При этом основанный на «Воспоминаниях» Тирпица вывод, что адмирал был против двухстороннего германо-русского договора, но всей душой стремился к трёхстороннему соглашению между Германией, Францией и Россией, не подтверждается фактами.

Помимо германо-русского союза, как одной из самых крупных жертв германской военно-морской политики, стал проект германо-русско-датского соглашения о нейтрализации входа в Балтийское море. Среди неосуществленных проектов меньшего масштаба следует указать на план совместных военно-морских маневров с Россией накануне русско-японской войны.

Комплекс Копенгагена" давал о себе знать на всём протяжении русско-японского конфликта. Это и чрезвычайная осторожность в действиях командующего германской Восточно-Азиатской эскадрой адмирала Притвица в начальный период войны, несостоявшаяся командировка морского атташе П. Гинце на Дальний Восток, попытки отстраниться от поставок угля эскадре Рожественского в связи с Гулльским инцидентом. И лишь в случае с интернированием российских военных кораблей в Цзяочжоу в 1904 г. можно говорить о том, что позиция Берлина и военно-морского ведомства больше соответствовала отношениям потенциальных союзников, чем подчёркнутому стремлению, если сравнивать с Францией, соблюдать международные нормы нейтралитета.

Германское флотское строительство ко времени окончания русско-японской войны не только не закончилось, но вступило в новый этап в связи со строительством современных кораблей-дредноутов". Не была пройдена и «опасная зона» со всеми вытекающими для германо-русских отношений последствиями. В годы обострения отношений с Англией по проблеме морских вооружений в германских правящих кругах вновь заговорили о союзе с Россией. Воплощению в жизнь этой идеи могли способствовать планы самодержавия восстановить утраченный при Цусиме российский флот. В случае успехов России в делах «возрождения» флота можно было использовать ее военно-морской потенциал в будущей войне с Великобританией. В крайнем случае, новые российские «дредноуты» могли отвлечь какую-то часть английского флота, по крайней мере, частично ослабить его атакующую силу против немцев. Чтобы увидеть морское сражение между английскими и русскими кораблями, можно было пойти двумя путями. Первый заключался в реанимации идеи германо-русского союза и, таким образом, означал возвращение к «духу Бьёрке» в отношениях между странами. Однако этим нарушался главный принцип «опасной зоны» — не делать ничего такого, что может спровоцировать Великобританию на атаку германского флота.

Второй путь устраивал ведомство Тирпица больше и имел отношение к следующему: если Петербург сохранит свою враждебность к Лондону, то и в этом случае английский флот не будет чувствовать себя уверенно в водах Северного моря. Тирпиц понимал, что для этого Берлин должен был сделать нечто большее, чем просто пропагандировать традиционные династические связи между родственными монархиями и «морскую дружбу». Этим большим могла стать уступка Берлина в вопросе открытия черноморских проливов Босфор и Дарданелл, о чём.

Тирпиц писал в своих мемуарах. На деле все ограничилось дипломатической игрой. А после осознания опасности ближневосточным интересам, кайзер и германское правительство приступили к «политике стимулирования» турецкого военно-морского строительства. Вялая попытка со стороны военно-морского ведомства воспрепятствовать поставкам военных судов в Турцию не подтвердила решимость Тирпица в этом вопросе. Впрочем, не слишком принципиальная позиция Тирпица могла иметь свои причины. После англо-русского «сердечного согласия» 1907 г. надежды использовать российский флот против Великобритании становились всё больше неоправданными. В этой связи отвлечение Россией материальных ресурсов с пограничной Балтики на развитие удаленного и к тому же обезвреженного международными соглашениями Черноморского флота можно было только приветствовать.

Более продуманной была тактика военно-морского ведомства в деле поддержки германского промышленного экспорта в России. Тезис из «Воспоминаний» Тирпица о поддержке строительства флотов потенциальных германских союзников и противников Великобритании нашел подтверждение в планах немецких фирм утвердиться на судостроительном рынке России. Однако успехи морского атташе в Петербурге Гинце и его коллег в этом направлении не были столь впечатляющими. Военная составляющая этого проекта утратила значение в связи с ориентацией России на страны Антанты. Оказались беспочвенными и надежды на то, что поставки военно-технической продукции в Россию приведут к усилению германского политического давления при одновременном ослаблении французского и английского влияния. Тем не менее следует признать преобладание немецких фирм с точки зрения консультационно-технической (интеллектуальной) на частном судостроительном рынке России, что подтверждается выводами русского финансового ведомства о зависимости отечественных верфей от германских поставок. Впрочем, дело военно-морского инженера Полякова накануне войны 1914 г. показало, насколько шаткой может быть позиция «интеллектуального» лидера, если он не имеет соответствующей политической поддержки.

Итак, надежды тех, кто желал использовать воссоздание русского флота для укрепления баланса сил на море, выгодного Германии, не оправдались. Во-первых, Германия ещё не прошла «опасную зону», (не закончила строительства флота), чтобы успешно заниматься проблемами европейской и мировой политики. Во-вторых, российский флот,. с точки зрения ведомства Тирпица, был «несоюзоспособен», т. е. не прошёл путь от идеи «возрождения» до её воплощения. Последний факт бесконечно доказывался в донесениях военно-морских атташе. В этой связи следует указать на влияние главного эксперта по России, морского атташе и военного дипломата Пауля Гинце на позицию Тирпица по проблемам германо-русских отношений.

Более взвешенную оценку перспективам российского судостроения после русско-японской войны давали в кайзеровском Адмиралтействе. Уже в 1909 г. там считали, что на русский флот следует обращать большее внимание, чем это было до сих пор. А с 1911 г, т. е. в связи с разработкой Большой программы судостроения, боевые соединения на Балтике не могли игнорироваться Адмиралтейством при разработке оперативных планов германского флота. Россия из потенциального союзника превращалась в реального противника. Поскольку отвлечение морских сил из Северного моря в Балтийское не входило в планы Адмиралтейства, там были готовы использовать для борьбы против России шведский военный потенциал (несмотря на то, что шведские военно-морские силы были откровенно слабы) и шведскую территорию.

С этой целью кайзеровское Адмиралтейство пошло на создание в Стокгольме разведывательного центра, который должен был действовать против России. В свою очередь германское правительство способствовало нагнетанию напряжённости в шведско-русских отношениях. Это заставляло Россию задуматься о мерах по обороне северного участка Балтийского моря.

Таким образом, идеология и практика «возрождения» русской морской силы после войны с Японией в корень подрывала стратегические основы «плана Тирпица». Например, «теория риска» никак не увязывалась с наличием у англичан союзников на море. Каждый российский корабль, спускаемый со стапелей для плавания в водах Балтики, уменьшал шансы Германии в борьбе против Великобритании. К 1917 году русские могли иметь такое количество дредноутов, которые позволили бы при поддержке английского флота отправиться в поход к немецким берегам. В том числе и по этой причине в Германии склонялись к тому, чтобы начать войну как можно раньше.