Историческое развитие. 
Философия

Итак, познание общества оказывается в неразрывной связи с познанием личности и индивида. Каким же образом связано с личностью общественное развитие? Этот вопрос является ключевым для выявления существующих в социальном познании позиций по отношению к стратегии исторического развития. Здесь условно можно говорить об объективизме и субъективизме в понимании истории.

Объективизм (К. Маркс, Г. Гегель, М. Вебер, Н. Я. Данилевский, А. Тойнби, Л. Н. Гумилев и др.) предполагает наличие независимых от индивида (личности) законов исторического развития и частично совпадает с историзмом. Субъективизм связывает развитие общества с деятельностью отдельных личностей, полагая историю продуктом их воли и желания (Ф. Ницше, К. Ясперс и др.), отчасти совпадая с релятивизмом. Заметим, что объективизм может быть материалистическим (марксизм), полагающим основанием объективности материальные факторы, и идеалистическим, признающим источником всеобщности законов объективный дух (Бог, абсолютная идея и т. п.).

Г. Гегель, как мы помним, видел источник объективности исторического процесса в самопознании абсолютной идеи, которая в форме мирового духа посредством мирового разума создает человеческий мир и законы его развития, возникающие благодаря отчуждению идеи. Снятие отчуждения происходит в форме конкретного воплощения мирового духа. История предстает у Гегеля как развитие духа во времени; он развивается по принципу познания своей свободы через следующие формы: восточный дух (Древняя Индия, Древний Китай), греческий и римский дух (Древняя Греция, Древний Рим) и, наконец, германский дух (Европа Нового времени). По мере того как дух познает себя, период заканчивается.

На первом этапе дух познает себя как простое единство (идея Дао) и предельное разнообразие (сансара, многобожие), он далек от осознания индивидуальности. На втором этапе дух осознает себя в форме прекрасного, свободного, единичного человеческого существования, фиксирует противоречивость своего бытия, отправляясь на этапе римского духа в школу самоограничения, порождающую право. На последнем этапе (германский мир) благодаря христианству с его монотеизмом дух приходит к истинному пониманию свободы. Таким образом, германский дух и является высшим этапом развития мирового духа, воплощенного в истории.

По мнению Гегеля, счастье и комфорт человека не являются, как у идеологов Просвещения, мерилом исторического прогресса. Мировой дух может иногда пользоваться человеческими интересами и страстями в своих целях, но сами по себе они ничтожны для истории. Гегель называет это «иронией истории». Нам кажется, что мы куда-то идем, самостоятельно формулируем цели и добиваемся их, но это самообман. Ничего не может быть в истории, что противоречило бы логике самопознания мирового духа. Великие исторические личности — это те люди, чьи интересы совпали с тенденцией развития мирового духа. Эти идеи Гегель излагает в произведении «Лекции по философии истории».

К. Маркс, соглашаясь с тем, что история объективна и творят ее не выдающиеся личности: они лишь улавливают ее тенденции и действуют в соответствии с ними, ставит на место мирового духа материальное производство. Именно материальное производство задает истории ее объективность и определяет тенденции ее развития, о чем уже шла речь выше (гл. 11). Теория марксизма (исторический материализм) предложила формационный подход к описанию истории, который и часто используется для изложения истории как учебной дисциплины в отечественной системе образования. Выделяется пять общественно-экономических формаций: первобытнообщинный строй, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический (перспектива общественного развития). Критерием прогресса для них является уровень развития производительных сил и соответствующий ему уровень производственных отношений. Целью исторического развития являются увеличение меры свободы индивида, гармоничное сочетание общественных и личных интересов на основе материального благосостояния всех членов общества, т. е. улучшение жизни, и как следствие, прогресс нравственности, всестороннее развитие духа, существующего в форме искусства, науки и т. п.

С позиций М. Вебера развитие общества неразрывно связано с развитием духа, но его источником является не трансцендентная (внемировая) абсолютная идея, а сами люди. Базовый дух творит все формы наличного бытия, определяя в том числе и материальные (экономические) отношения, что Вебер демонстрирует на примере капитализма. Вебер, анализируя связи хозяйственной жизни общества, материальных и идеологических интересов различных групп и религиозного сознания, обосновывает мысль о том, что европейский капитализм обязан своим возникновением протестантскому религиозно-идеологическому комплексу, обеспечивающему воспитание таких черт личности, как бережливость, честность, трудолюбие. Основную черту капитализма Вебер усматривает в наличии рационально организованного предприятия. Однако признавая неизбежность и технологическую прогрессивность такого строя, Вебер в работе «Протестантизм и дух капитализма» пишет:

…Это чудовищный космос, в который каждый отдельный человек ввергнут с момента своего рождения и границы которого остаются для отдельного индивида как такового раз навсегда данными и неизменными^[1].

«Дух капитализма» Вебер берет в кавычки, это своеобразное рабочее понятие, которое, как он пишет, «мы временно употребляем». Под духом капитализма Вебер понимает этику, примененную к экономической деятельности. Главной причиной возникновения капитализма он признает появление особой группы людей, являющихся носителями определенной хозяйственной этики (духа), т. е. предпринимателей, на которых, в свою очередь, повлияло появление протестантизма.

Справка.

Протестантизм — третья (наряду с православием и католицизмом) конфессия в христианстве. Она возникла в XVI в. в русле движения Реформации, выступающего за реформирование католической церкви: за отказ от торговли индульгенциями, отказ от признания священства папы римского, отказ от ряда таинств, за перевод священных книг на национальные языки и пр. Мартин Лютер, священник, богослов, профессор Виттеибергского университета, 31 октября 1517 г. прибил па двери церкви 95 тезисов об отпущении грехов. Он перевел Библию па немецкий язык, отказался от целибата (безбрачия священников) и т. п. Так появились первые протестантские церкви — лютеранские. Сегодня лютеранство распространено в Германии, Швеции, Дании и других странах. Позже появились другие разновидности протестантских церквей, которые в отличие от католических и православных не имеют единого центра, но все признают священный характер книг Нового завета (Евангелий), либо отвергая книги Ветхого завета, либо закрепляя за ними статус исторических, но не священных.

Роль протестантизма заключается в том, что его нравственные установки, его трактовка богочеловеческих отношений, нацеленность не на высшее внеземное блаженство, а па земное благополучие как признак богоизбранности способствует формированию именно такого типа людей — носителей «духа капитализма». Высший принцип этой этики: все большая нажива при полном отказе от наслаждений, даруемых деньгами^[2]. Иными словами предприниматель зарабатывает не для того, чтобы тратить, а чтобы еще больше зарабатывать. Распространение и господство этой этики привело к рационализации характеристик экономической жизни современного капитализма. Однако Вебер указывает:

…Человек по своей природе не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни^[3].

Следовательно, капитализм, но сути своей противен человеческой природе, но он существует как культурный феномен, и человек вынужден с этим считаться. Этот фактор, по мнению Вебера, тормозит развитие капитализма и рост производительности труда на капиталистическом предприятии. Некоторые предприниматели, пытаясь заинтересовать рабочих в результатах своего труда, вводят сдельную оплату (больше сделал — больше получил), однако практика показывает, что это весьма неэффективный путь. Столь же неэффективен и путь минимизации заработной платы, потому что он создает эффект полной незаинтересованности работника в труде, а значит, является тормозом предпринимательской деятельности.

Каков же, по мнению Вебера, наиболее оптимальный путь для предпринимателя к росту производительности труда, повышению доходности предприятия? ВОСПИТАНИЕ. Воспитание особого типа человека, который сможет трудиться ради прибыли, а не ради ее распределения. Широко известны примеры вопиющей алчности феодалов, бесстыдной жадности королей и простолюдинов. Деньги, золото как признак власти и способ удовлетворения потребностей — таково мироощущение человека докапиталистической эпохи. Носителю капиталистического духа чуждо стремление к роскоши, он близок к аскетизму, но не равнодушен к деньгам как к способу получения новых денег; это не пушкинский «скупой рыцарь», который прячет деньги в сундуках, а «миллионерша» Бернарда Шоу, которая каждый пени использует для того, чтобы с его помощью заработать шиллинг.

Капитализм, скорее, можно считать не развитием жажды наживы и алчности, а «рациональным обузданием» этого иррационального стремления.

Непосредственно из протестантского тезиса о «хорошей работе» как заслуге перед Богом вырисовывается идеальный тип капиталистического предпринимателя, которому «богатство ничего не дает, разве что иррациональное ощущение хорошо исполненного долга в рамках своего призвания»^[4]. Стремление к прибыли, таким образом, есть некоторая морализация человеческой алчности. Перестав быть морально осуждаемой, она становится важнейшим фактором развития истории в форме капитализма.

Против любой схематизации истории, выявления ее причинно-следственных связей выступает Ф. Ницше. Он называет эту точку зрения надисторической, утверждая, что следование ей отвращает человека от жизни и действия в реальной истории. В работе «О пользе и вреде истории для жизни» он рассуждает о задачах исторической науки и ее отношении к описываемым событиям. История стоит на службе у жизни, в которой, как мы уже знаем, реализуется воля к власти. Все и всегда сводится к «Я», именно ему, живущему в трех измерениях — существа деятельного и стремящегося, охраняющего и почитающего, страждущего и нуждающегося, принадлежит история.

Могучие, деятельные, великие люди создают историю, нечто, заслуживающее того, чтобы об этом помнили. Они остаются в жизни как учителя, вдохновители, образцы. Не важно, были ли они великими учеными, поэтами, художниками, полководцами или царями, они наполнили понятие «человек» новыми смыслами, стремясь к счастью для себя, для народа, для всего человечества. Они создали то, что принято называть «историческими событиями», «вехами» и т. п. Иными словами, то, что достойно описания и памяти, есть создание великих личностей, следовательно, общество развивается только за счет периодического появления среди миллионов «мелких» и «ничтожных» людей тех, кто не боится жить полной жизнью, быть самим собой. В награду они часто получают только славу, ибо их преследуют несправедливость и зависть (как это было, например, с Сократом).

Во вторую очередь история принадлежит тому, кто охраняет и почитает прошлое. Такой «антикварный человек» вкладывает душу в историю своего города, народа или в служение памяти великого человека, наполняясь благоговением, способствуя сохранению ценностей. Однако сохранение и благоговение не позволит новому пробиться и дать свои ростки, поэтому и возникает третий, критический род истории как науки и истории как жизни: критическое переосмысление прошлого для активного созидания будущего.

Среди исторических событий и состояний наиболее продуктивны война и борьба, будь то борьба за знания, за справедливость и честь, за страну и др. Война и мужество, по мнению Ницше, совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Война рождает сильного, порождает большую меру власти, она расчищает место для нового в уютной стабильности старого. Вся история человечества — это история войн. Стремление к победе есть жизнь; не благая цель освящает войну, но война освящает всякую цель.

Эти рассуждения взяты из знаменитой работы Ницше «Так говорил Заратустра». О чем пишет философ? Какая война самая главная? Это война с самим собой, со своей слабостью, с человеческим в себе; средство, которое позволяет «убить» в себе человека на пути к сверхчеловеку.

Давайте попробуем порассуждать. Война рождает ненависть и зависть, муки и страдания, скажет любой противник этой точки зрения. Да, согласится с ним Ницше, и мы пока недостаточно велики, чтобы не знать ненависти и зависти (это под силу только сверхчеловеку), но в наших силах перестать стыдиться самих себя, пряча от всех свои естественные чувства и устремления. Злость питает войну, в злости как бы встречаются высокомерие и слабость, но не понимают друг друга. Злость — то человеческое, которое может быть преодолено только в сверхчеловеческом, а пока она будет давать силы на восстание, эту доблесть раба, на борьбу, на войну. Ницше смеется над всеми попытками объективно описать историю человечества, ибо история есть жизнь, а жизнь наполнена действиями и чувствами конкретных людей, которые не могут и не должны быть марионетками «мирового разума», потому и не может быть построена никакая рациональная модель исторического развития.

Карл Ясперс, видный представитель экзистенциализма (см. 14.2), в отличие от Ницше признавал мировую историю, полагая, что человечество имеет общие истоки и общую цель, но в отличие от Гегеля и Маркса считал, что рационально это доказать нельзя, а посему единство истории является объектом веры. Однако это не религиозная, а особая, философская вера, ибо, как писал Ясперс в работе «Истоки истории и ее цель» (1948):

Эти истоки и эта цель нам не известны, во всяком случае, в виде достоверного знания. Они ощутимы лишь в мерцании многочисленных символов… В философском осмыслении мы пытаемся приблизиться и к тому и к другому^[5].

Ясперс не считает, что история совершает некое поступательное развитие, однако выделяет три этапа в становлении человеческого общества: предыстория, история и мировая история. На первом этапе идет формирование языков, рас и т. д. Примерно пять тысяч лет назад начинается период историщ он включает в себя удивительный, рационально необъяснимый факт — осевое время, которое приходится на 800—200 гг. до н.э. В это время разные культуры и народы параллельно, не пересекаясь друг с другом, создают основания всей человеческой культуры, или, как говорит Ясперс, «основы человеческого бытия». В Китае в это время жили Конфуций и Лао-Цзы, в Персии — Заратустра, в Индии — Будда, в Палестине — пророки. В Греции это было время первых философов (милетской и элейской школы, Сократа, Платона), Архимеда, трагиков и др.

Тем, что совершилось тогда, утверждает Ясперс, человечество живет до сих пор, подтверждением чему можно считать и настоящий учебник. Согласитесь, что, знакомясь с идеями восточных и греческих философов, мы находим в них много близкого, понятного нам и касающегося как будто нас сегодняшних, достаточно упомянуть золотое правило нравственности или представление о бесконечности Вселенной. Невозможно ответить на вопрос о причинах осевого времени, пока остается загадкой, почему все эти свершения приходятся на одно и то же время.

Легко заметить, что наиболее значимым достижением истории Ясперс считает духовные приобретения человечества. Что касается мировой истории, то она приносит и величайшие надежды, и величайшие опасности, связанные с интеграцией людей и развитием научно-технического прогресса. С одной стороны, всеобщее объединение человечества есть его цель и спасение, с другой — оно приносит в мир превращение народов в массы, появление тоталитаризма, навязывание всем западной модели развития как всеобщей. Тотальное планирование, всеобщая рационализация, снижение духовного уровня — все это лишь малая доля опасностей, грозящих человечеству прежде всего тем, что они создают такого человека, которого нам даже представить себе трудно.

К. Ясперс в своем представлении о духовных основаниях истории человечества оппонировал очень популярной в Европе 1920—1930;х гг. теории локальных цивилизаций. Ее основания были заложены в трудах Николая Яковлевича Данилевского (1822—1885) и Освальда Шпенглера (1880— 1936), а кульминационное развитие получили у Арнольда Тойнби (1889— 1975) в работе «Постижение истории». Н. Я. Данилевский еще до Ясперса обратил внимание на то, что некорректно отождествлять европейскую цивилизацию с общечеловеческой, как это делают Гегель и Маркс. Так в философии начинается критика европоцентризма.

В книге «Россия и Европа» Данилевский заявляет, что никакой общечеловеческой цивилизации быть не может, ибо история создает уникальные, несводимые друг к другу культурно-исторические типы. Данилевский насчитывает 10 таких типов — египетский, китайский, ассирийско-вавилонский, индийский, иранский, еврейский, германо-романский, или европейский, и констатирует формирование нового культурно-исторического типа — славянского. При этом китайскую и индийскую цивилизацию он называет уединенными (т.е. развивающимися без пересечений с другими), а остальные — преемственными. Ни один из культурно-исторических типов не развивается бесконечно, все имеют начало и конец.

Преемственность не обеспечивается прямолинейно, она осуществляется либо колонизацией, либо «прививкой»; каждая цивилизация самобытна, ее основания не передаются народам другого типа. Нет прогресса как перехода от более низкого к более высокому, ни одна цивилизация не является платформой для другой или неким этапом для ее развития. Не всякий народ приходит к формированию культурно-исторического типа, для этого необходимы наличие языка или группы языков, близких другу к другу, политическая независимость, единая политическая система. Всякая цивилизация проходит периоды становления (очень длительный), процветания (короткий и бурный) и угасания (он может быть коротким и очень длинным).

Эти идеи созвучны мыслям О. Шпенглера, изложенным в книге «Закат Европы», которая сделала философа очень популярным в Европе начала XX в. По его мнению, схема прямолинейного развития истории и европоцентризм есть результат ложного представления о себе европейцев, навязанного всему миру, что достойно высмеивания. Он оперирует терминами культура и цивилизация, полагая, как и Данилевский, что все культуры замкнуты в своем развитии. Шпенглер выделяет восемь культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, аполлоновскую (греко-римскую), магическую (византийско-арабскую), фаустовскую (европейскую), культуру майя. Характерно, что, как и Данилевский, он фиксирует возникновение новой культуры — русско-сибирской, которой должна уступить место угасающая культура европейского Запада.

Каждой культуре, считает Шпенглер, отведено в истории определенное время, примерно одно тысячелетие. Культура есть в первую очередь духовное образование, она жива до тех пор, пока связана с душами людей; если она перестает отзываться в душах людей, а материальное благоустройство завоевывает человека целиком, она превращается в цивилизацию и становится бесплодной, что равноценно упадку и смерти. Так, аполлоновская культура превратилась в цивилизацию на этапе эллинизма, а фаустовская — в XVIII—XIX вв.

А. Тойнби продолжает критику европоцентризма в философии истории, предлагая понимать историю не как единый процесс, а как процесс возникновения, расцвета и упадка локальных цивилизаций, которые не перетекают друг в друга и не могут рассматриваться как этапы развития человечества, но только как его формы. В теории локальных цивилизаций мировая история оказывается представленной не в виде единого полотна, а скорее похожей на лоскутное одеяло. Тойнби насчитывает более 20 цивилизаций: западная, две православных (русская и византийская), иранская, арабская, две дальневосточных, античная, сирийская, китайская, минойская, шумерская, египетская, хеттская, вавилонская, андская, мексиканская, юкатанская, майяская и пр. Если какое-то общество не складывается в цивилизацию, значит, там нет творческого мышления.

Растущая цивилизация, по мнению Тойнби, представляет собой постоянное единство, где нет братоубийственных схваток и велика роль творческого меньшинства. Причиной упадка цивилизации могут быть космические, географические, социальные факторы (например, завоевание). Упадок — не единовременный акт, он может длиться столетия и даже тысячелетия, он сопровождается моральной деградацией, стремлением к стандартизации, отсутствием пространства для творческого прорыва. Не менее 16 из 26 выделенных им цивилизаций мертвы; из оставшихся не менее семи обнаруживают признаки надлома, а еще семь из восьми оставшихся находятся под угрозой поглощения западной цивилизацией.

Сравнивая историю человечества (300—400 тыс. лет) с историей цивилизаций (пять — шесть тыс. лет), Тойнби считает, что все то, что происходило в период цивилизационного развития человечества, можно считать современностью. Это и эпоха Александра Македонского, и история Спартанского царства, и реформы Петра I и т. д., и всем этим историческим событиям он уделяет особое место в своем изложении мировой истории.

Все цивилизации развиваются по принципу вызова и ответа. Внешний вызов (климат, окружение и т. п.) дает стимул к развитию, решению возникших проблем. Если нет вызова, то нет и развития; поработив другие народы, зафиксировав незыблемость своих законов, цивилизация перестает развиваться, и начинается период упадка (яркий пример — история Рима). Таким образом, Тойнби отводит творчеству решающую роль в развитии истории. Как и многие другие, он фиксирует духовные основания исторического процесса, полагая технологии лишь следствием.

Философия истории Новейшего времени, таким образом, вновь фиксирует тот факт, что историю творит человек разумный, и, анализируя различные способы описания развития человеческого общества, различные основания философии истории, приходит к представлению о человеческом обществе как о культуре.

Чрезвычайно интересна позиция отечественного ученого, выдающегося историка и этнолога Льва Николаевича Гумилева (1912—1992), сына двух великих поэтов — Николая Гумилева и Айны Ахматовой. В его теории этногенеза центральной идеей стала идея пассионарности. Этот термин оказался чрезвычайно популярен, им начали обозначать любые личностные влияния на социальные процессы. Гумилев же под пассионарностъю понимал первоначальный этнический активизм, т. е. деятельность носителей этноса (небольшой его части), влекущая за собой формирование этого этноса. При этом этносы суть биологические организмы с четко выраженными периодами молодости, зрелости и старения. Зарождение этноса обусловлено пассионарным толчком, провоцируемым космическим излучением. Пассионарии — это те люди, которые влекут за собой развитие этноса, те, кого принято называть историческими личностями (Наполеон, Жанна д’Арк, Александр Македонский и др.).

Этносы бывают «здоровые» и «злокозненные», первые находятся в полной гармонии со средой, «кормящим ландшафтом», тогда как вторые паразитируют на нем. По отношению друг к другу этносы могут быть комплемептарньши или антагонистическими. Причем этносами, по Гумилеву, можно считать не только собственно этнические, но и религиозные, политические и даже профессиональные союзы. Этносы рождаются и умирают с периодичностью примерно в 1200—1500 лет. Другими словами, этносы (в традиционной терминологии — нации) несут в себе цивилизационные черты. Теория этногенеза стала своеобразным продолжением теории локальных цивилизаций, насколько это было возможно в условиях господства марксистской идеологии в СССР.

• [1] Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М.: Изд-во ИНИОН, 1972. С. 45.
• [2] Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. С. 64—65.
• [3] Там же. С. 72.
• [4] Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. С. 87.
• [5] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. С. 27.