Русско-шведская война (1656—1658) и Кардисский мир 1661 года

Войну со Швецией царь Алексей Михайлович начинал не по собственной инициативе: шведы собирались помешать его успехам в Польше. Три державы — Швеция, Польша и Россия — издавна соперничали за господство на Балтийском море, и если России еще рано было думать о «господстве», то всякий успех русского оружия в этом направлении расценивался обеими соседками весьма подозрительно, не говоря про то, что каждая из них зорко и ревниво следила одна за другой.

Успехи русского оружия в Польской войне, начатой из-за Украины, не позволяли шведам оставаться равнодушными. Россия на первых же порах отломила большой кусок у польского пирога — оставаться простым зрителем не значило ли косвенно помогать ей в дальнейших захватах? К тому же затруднительное положение Польши было слишком заманчиво, подавая надежду на легкий успех. Действительно, шведский король Карл X Густав под пустым предлогом напал на поляков, завладел Великой (коренной) Польшей, заставил Яна Казимира бежать в Силезию, но, не довольствуясь этим, протянул руки еще к Литве. Зато и в Москве могли ли, в свою очередь, оставаться равнодушными к этому последнему шагу шведов, особенно после того как царь Алексей, завладев рядом важных городов (Дорогобуж, Могилев, Смоленск, Витебск, Велиж, Вильно, Ковно, Гродно) и фактически владея, можно сказать, всем Великим княжеством Литовским, только что принял новую редакцию своего царского титула, внеся в него знаменательные и многоговорящие дополнения: «всеа Великия и Малыя и БЕЛЫЯ России самодержца». Вдобавок Карл X завел переговоры с Богданом Хмельницким, который был недоволен перемирием Москвы с Польшей и готов был, по-видимому, отколоться от России.

Война началась весной 1656 года. Летом русские войска вступили в Ливонию. Начало военных действий было удачно; у противника захвачены Динабург, Кокенгаузен, Ниеншанц, потом Дерпт. Однако поход под Ригу под предводительством самого царя кончился неудачей: осаду города пришлось вскоре снять (осень 1656). С той поры военные действия почти замирают, польскому королю удалось в значительной степени обезвредить шведов, вернуть от них Краков и Варшаву. Как соперник Карл X перестал быть опасным. Между тем мирные переговоры с Польшей не привели ни к чему, и с поляками пришлось возобновлять войну; в Малороссии гетман Выговский открыто вел себя враждебно, царь Алексей, чтобы не обессиливать себя на польском фронте, стал думать о мире. Покончить войну со Швецией он спешил еще и потому, что с ней теперь не за что было более ссориться, ибо нечем стало делиться. Со своей стороны Карл XI, дела которого шли дурно в Польше, и который, будучи вынужден вести войну с Данией, тем более вынужден был отказаться от каких-либо притязаний на Литву, искренно желал помириться с царем и побуждал к посредничеству курфюрста Бранденбургского и герцога Курляндского.

20 декабря 1658 года в Велиесаре, близ Нарвы, заключено было трехлетнее перемирие. По инициативе А. Л. Ордина-Нащокина за Россией остались на время перемирия все занятые русскими войсками территории, включая г. Юрьев (Дерпт, современный эстонский город Тарту). Однако через 3 года все эти земли Россия вернула. 21 июня 1661 года в Кардисе, около Ревеля, заключен «вековечный» Кардисский мир. Россия отказалась от своих завоеваний в Ливонии и вошла в прежние фаницы, определенные Столбовским миром 1617 года. Таким образом, война не дала ей никаких положительных результатов. По-прежнему Россия была отрезана от Балтики. Хотя договор возобновлял торговлю между обеими сторонами. Но мир был необходим: он развязывал России руки в Польше и на Украине.

Этот мир не только свидетельствовал о невозможности для России позволить себе роскошь — вести войну одновременно на два фронта, но и указывал, какому фронту было отдано предпочтение. В этом вопросе среди русского руководства не было единства.

Ордин-Нащокин настаивал на тесном союзе с Польшей, чтобы общими силами броситься на шведов и пробиваться к морю. Как позже Петр Великий, он тоже мечтал прорубить «окно в Европу». В этих видах он готов был поступиться даже Украиной, вернуть ее полякам, лишь бы обеспечить России решительную победу над шведами.

Иначе смотрел на дело царь Алексей: он находил, что Малороссия нам дороже, необходимее, и настоял на заключении шведского мира. И он был прав по многим причинам.

Итак, причины, по которым Россия предпочла польскую войну шведской войне:

• 1. Польша в ту пору была много слабее. В ней еще с конца XVI века стала воцаряться узаконенная анархия; к половине XVII века она достигла ужасающих размеров. Швеция, наоборот, достигла наивысшего расцвета своего политического могущества и потому представляла для России грозную силу.
• 2. Борьба за Украину для народной массы была понятнее, ближе ее сердцу: там жили свои родные братья, терпевшие за православную веру, и потому война с поляками пользовалась в обществе большей популярностью. Чувство мести играло в данном случае тоже не последнюю роль: отнимая у Польши Малороссию, ей как бы отплачивали за зло, причиненное в Смутные годы, а зло это чувствовалось всеми еще живо и болезненно. Напротив, пользу и необходимость моря сознавали немногие; большинство готово было видеть в завоевании его скорее вред, чем благо: сближение с Западом многих пугало — как бы не пошатнулись устои и заветы родной старины! Царю Алексею тяжела была мысль об уступке даже одной западной половины Малороссии, а Ордин-Нащокин предлагал отдать и восточную! На Балтийском море Россия искала одних только гаваней, лишь свободного выхода к нему; спор шел только о территории, о политическом преобладании, на духовные же ценности соперника ни та, ни другая сторона не посягала: ни Швеция не думала о завоевании России, ни России не нужна была самая Швеция. Поэтому в их столкновениях больше спокойствия и терпимости, нет едкого чувства злобы и обиды, какая выросла у поляков и у русских на почве религиозного конфликта и отстаивания национальной самобытности, породив обидные клички: «лях» для одних, «москаль» для других.
• 3. Русско-польский конфликт пустил такие глубокие корни, что надеяться на прочный мир с поляками, прежде чем им не будет нанесен решительный удар, не было достаточных оснований.
• 4. Наконец, царем руководили соображения и чисто военного характера. Ни Киев, ни Смоленск, т. е. ни среднее, ни верхнее течение Днепра еще не были в наших руках; в такой обстановке начинать серьезное дело было опасно: финское побережье лежало далеко, и рискованно было «рубить окно», имея в тылу соседа, который, наверное, не замедлил бы использовать первое же наше там затруднение и свести с нами старые счеты. Одно дело завоевать Нарву или занять устья Невы, другое — удержать их. А твердая позиция, которой удалось добиться на Днепре по итогам русско-польской войны, позволила потом Петру Великому сильно ударить по Швеции.