Невроз и мышление

С одной стороны, источники и причины неврозов Адлер видит в чувстве неполноценности органов. Но теперь он считает, что помимо простой физиологической и психической компенсации неполноценность органа запускает компенсаторный психический процесс самоутверждения, который становится постоянным фактором психического развития. Таким образом, помимо физиологической компенсации и психологической компенсации, при которых происходят постоянное наблюдение и тренировка органа.

(конечно, если все благополучно у индивида в социальных отношениях и он имел правильное воспитание), появляется компенсаторный процесс самоутверждения. Это уже особый социальнопсихологический процесс. Теперь Адлер считает, что чувство неполноценности может быть вызвано и чисто социальными процессами и факторами (например, соперничеством между братьями и сестрами в раннем детстве, положением ребенка в семье, стратегией воспитании и т. п.). И эти социальные факторы начинают ставиться во главу угла, так что даже при наличии неполноценного органа основным фактором, влияющим на формирование чувства неполноценности, становится именно психическая реакция индивида на отношение к нему и его дефекту со стороны социального окружения.

Характер реакции самоутверждения в каждом случае будет индивидуальным, отражая, с одной стороны, неполноценность органов, специфическую оценку этой неполноценности социальным окружением и реакцию индивида на это отношение. С другой стороны, самоутверждение индивида определяется той напористостью, с которой он способен утверждать себя в данной социальной ситуации. Социальная ситуация развития индивида как целое и формирует определенную структуру самоутверждения. Она напоминает то, что Адлер называет целью. Но при таком понимании это, конечно, не жесткая цель, а сложная структура, влияющая на последующий план и стратегию построения своей жизни индивидом и создающая некоторую целостность. В таком случае целостность, индивидуальность человека определяются характером и силой самоутверждения, которые зависят, с одной стороны, от биологической индивидуальности ребенка (структуры неполноценности органов), а с другой — от социальной ситуации развития. Биологическая основа задает некоторую психодинамику и структуру самоутверждения, некоторый психотип для него. Это одновременно проблема психологической типологии, которую Адлер впоследствии и будет разрабатывать (тем самым оказав влияние на последующие психологические типологии, в особенности нспсихиатричсскис, например, в нейролингвистическом программировании).

Однако содержание для самоутверждения индивида дают именно его социальная ситуация и социально-психологические процессы, ее характеризующие. Если такие социальные процессы лишь усиливают чувство неполноценности, а сравнение себя с другими оказывается нс в пользу индивида и реакции на негативные оценки других не находят позитивного выхода в деятельность, то социально опосредованное наблюдение (и самонаблюдение) еще больше усиливает чувство неполноценности. А это ведет к неврозам.

В отличие от функционирования механизмов защиты и компенсаторных механизмов в рамках психологической нормы, согласно Адлеру, при любых разновидностях неврозов можно всегда наблюдать процесс тренировки, носящей общий характер, обусловленный повышенным вниманием индивида к себе и своим отношениям с окружающими, а также понижением порога возбуждения и обострением способности предвидеть определенные проблемы и события. Какова же внутренняя природа этих невротических симптомов? Теперь Адлер считает, что в их основе лежат стремление индивида к превосходству и страх перед поражением. Подчеркнем, это не просто чувство неполноценности, а стремление к превосходству. Однако последнее все же основывается на чувстве неполноценности, поэтому остается в значительной мере только стремлением. Причем чем сильнее выражено чувство ущербности, тем сильнее выражено стремление к превосходству. В отличие от реального превосходства и деятельного стремления к превосходству данное невротическое превосходство субъективно и иллюзорно. Это невротическое превосходство поддерживается невротическим образом жизни посредством прибегания к вспомогательным средствам, таким, например, как изобретение идеального образа, к которому нужно стремиться (ср. идеализация как защитный механизм в современном психоанализе; также ср. нарциссический идеал и пр.). Но со временем эти искусные средства исчерпывают себя при столкновении с реальностью. Жизнь в вымышленном мире при столкновении с миром реальным терпит поражение.

Несомненно, в этих описаниях невроза Адлером нетрудно увидеть то, что впоследствии стали называть нарциссичсскими расстройствами, которые Фрейд вскоре стал описывать в рамках своей теории нарциссизма. Но описывает он эти расстройства преимущественно энергетически (отнятие, изъятие либидо из объекта, перенос либидо в Я, которое становится его резервуаром, и т. п.). То есть превращения «любви» описываются почти что по аналогии с описаниями в естественных науках, как взаимодействие энергий, «психических тел» и т. п. Адлер в отличие от Фрейда описывает невроз как особый способ мышления, вымысла и жизнь человека в таком вымышленном мире. Он сравнивает развитие невроза с развитием фикций (вымыслов), описанных Г. Вайхингером. Адлер относительно этого говорит, что невротик вначале забавляется фантазиями, а потом начинает в них верить. Этот процесс (обретение веры) Адлер называет воплощением или обоснованием. В отличие от социально-нормативных фикций, фикций, встроенных в жизнь общества, фикций, стимулирующих социально полезную деятельность, проходящих социальные испытания и символизирующих успешную социализацию индивида, невротические фикции невозможно реализовать в обществе. С этими фикциями нельзя нормально жить в обществе. Они, как говорят философы, не «объективны», не реализуемы или не объективируемы в социальной реальности, а только субъективны. Пока такие субъективные фикции по каким-то причинам не сталкиваются с реальностью, они еще могут существовать. Но когда такая воплощенная фикция сталкивается с социальной реальностью, она рушится, и возникает экзистенциально опасная ситуация.

В чем же особенность содержания этого невротического вымышленного мира невротика? Адлер считает, что вымышленный мир, в котором живет невротик, структурируется вокруг противостоящих друг другу оппозиций: 1) чувство неполноценности — чувство возвышенности индивида; 2) низко — высоко; 3) женский — мужской; 4) поражение — победа. Эта оппозиционность восприятия и мышления невротика определяет его особую восприимчивость (например, важность малейшего успеха и малейшей неудачи, особую чувствительность к оценкам окружающих и т. п.). Отметим, что в оппозиции «мужское — женское» Адлер значительно меньшее внимание уделяет биологическим половым признакам. Более важную роль в формировании у индивида характеристик этой оппозиции играют его субъективные представления. И поскольку в обществе господствует мнение о превосходстве мужчин перед женщинами, то, согласно Адлеру, у женщин «мужской протест» является почти нормальной реакцией на отведенную им в мужском мире роль. У мужчин же «мужской протест» формируется как следствие их сомнения в своей половой роли. Причем Адлер систематически подчеркивает символический характер сексуальных мотиваций и поведения в неврозах, тем самым подчеркивая роль социальных факторов в происхождении неврозов и социальных девиаций (в отличие от Фрейда).

Конечно, Адлер (как и Фрейд) придерживается «детской этиологии» неврозов, но картина невроза у него изображается в сущности как некий сформированный образ мысли. Тогда задача анализа состоит, во-первых, в реконструкции из личной истории пациента появления соответствующего образа мыслей и, во-вторых, в построении (в синхроническом разрезе) структуры мышления невротика. И если проблема — в патологии мышления, то и терапия невроза будет состоять в коррекции этого «неправильного» мышления. Такое мышление выполняет функцию регуляции эмоциональных состояний, самооценки и самосознания, оно же в некотором роде и конструирует самосознание, поэтому может стать самостоятельным объектом осознания и коррекции. Для современной клинической психологии и психоанализа рассуждения Адлера о вымысле и прочем выглядят как будто наивно. Но здесь все же следует понять, что такое мышление и какова связь мышления и самосознания. Ведь мышление — это необязательно рационализированное мышление. Как бы то ни было, но, например, когнитивные психотерапевты работают именно с мышлением, и не безрезультатно.

Адлер в определенной степени следует в своей терапии этому пути. Затем в этом же направлении будет работать когнитивная психотерапия. Действительно, если мы встречаем нарушения в мышлении (причем имеющие свой генезис), то почему нс. следует его специально изучать и на основе такого изучения организовывать коррекцию?

Как же мыслит невротик и можно ли объяснить невроз, описанный Адлером, на уровне мышления? Например, Адлер говорит, что невротик стремится к превосходству и испытывает страх перед поражением. Превосходство означает превосходство перед другими людьми, причем в их глазах. А если существует страх поражения, то, значит, существует и неуверенность в себе, ощущение неполноценности себя. Значит, стремление к превосходству реактивно и содержит большую долю демонстративности. Но поскольку есть чувство неполноценности и неуверенности в себе, то невротик боится реальности, действительного социального испытания своего превосходства. Поэтому он прибегает к таким вспомогательным средствам, как идеальный образ, к которому следует стремиться (который в действительности является защитой от действия и таким образом открывает возможность бездействия). Такой человек может говорить своему окружению: «У меня очень высокая любовь, и я не вижу в этом мире человека, которого я мог бы полюбить. Все, что я вижу, — это слишком обыденно и низко и т. п. Мне нужно все самое высокое или вообще ничего». Такому же избеганию реальности служит и невротический образ жизни, в сущности, то, что Фрейд назвал бегством в болезнь.

Но чем больше такой человек бежит от реальности, причем реактивно, поскольку чувствует, что его превосходство фиктивно, тем более он испытывает повышенное внимание к себе (важно компенсировать неполноценность, не забывать демонстрировать превосходство) и к окружающим (ему кажется, что нужно быть начеку, ибо они раскроют его обман). То есть такой человек, с одной стороны, хочет чувствовать и демонстрировать свое величие, а с другой — боится открыть перед окружающими свою неполноценность. Он живет в страхе, что другие могут увидеть эту неполноценность, поэтому настойчиво стремится уйти от переживания неполноценности в компенсаторные переживания и деятельность, в изображение величия. Таким образом, личность невротика расщеплена. Чувство неполноценности (особенно при малейшем соприкосновении с реальностью) постоянно напоминает о себе, а это делает все более навязчивыми и гротескными компенсаторную активность, изображение превосходства. И поскольку невротик избирает слишком высокий идеал, то его постоянно сопровождает страх какого бы то ни было действия в соответствии с ним. Так невротик окончательно закрывает для себя возможность войти в соприкосновение с социальной реальностью и действительно испытать свои представления о себе. Стремление к превосходству и одновременно чувство неполноценности резко понижают порог возбуждения у невротика. За этим стоит страх перед людьми, опасение, что они за его невротической маской усмотрят правду о нем. Отсюда болезненная чувствительность, обидчивость, настороженность, подозрительность и усиленная демонстрация превосходства. За этой излишней возбудимостью и чувствительностью стоит страх катастрофы, разоблачения, выпадения в ничто. А это для невротика означает социальную смерть.

Так, в несколько огрубленной форме можно описать объективно (извне) мышление «адлеровского невротика». Однако невротик и сам рассказывает о своей жизни, ее сложностях и таким образом демонстрирует свое мышление с внутренней точки зрения (изнутри). Сопоставляя эти два плана мышления, можно увидеть их различие и сходство, глубину разрыва между идеальным и реальным представлением о себе и т. п. Все это может открыть перспективы работы по организации самосознания индивида.

Но если мы можем этот невроз объективно описать, описать как специфическую рациональную конструкцию мышления и соответственно такую же рациональную конструкцию жизни самосознания, то что же это может значить? Это может значить, что данная структура невроза является рациональным, социальным и массовым явлением. Это значит, что образцы невроза существуют в культуре в виде схем мышления и самосознания. А значит, невроз стал ко времени Адлера рационально воспроизводимым и массовым явлением.

Здесь напрашивается вопрос: а не оказывает ли влияние мышление само по себе, мышление как культурное явление на возникновение неврозов во времена Адлера? Невротик переносит свою жизнь в мышление, он не живет, не испытывает свои взгляды в жизни, а лишь воображает. И тогда его мышление остается лишь абстрактным. Но данное мышление, а также его отчуждение от непосредственного самосознания индивида являются характерными для европейской культуры XX в. Указанное отчуждение мышления от непосредственного переживания приводит к расколу в психической организации. К началу XX в. практически завершили развитие два культурных процесса в Европе: во-первых, образование стало практически всеобщим (особенно в протестантской Европе) и массовым явлением, и, во-вторых, произошло разрушение традиционных ценностей и отчуждение индивида от целого культуры. Так что образование стало слабо связанным с общим культурным развитием, и сформировались два слабо связанных друг с другом слоя сознания; в частности, непосредственное сознание стало оторванным от абстрактного сознания, через которое и существовали социальная жизнь и возможности социальной самореализации. И в этом смысле сама ситуация в культуре, особенности функционирования в ней мышления порождают невротические состояния. Эта культурная ситуация отчасти напоминает состояние индивида в подростковом возрасте (возрасте болезни, как называла его Анна Фрейд), которому присущи абстрактное мышление, имеющее, скорее, защитный характер, самовозвышение, высокие идеалы, тревога по поводу самооценки и т. п. Культура в своем развитии тоже имеет такие кризисные состояния. И интересно, что в начале XX в. как раз и происходит особенно активное становление подросткового возраста.

Если в старых культурах подростковый возраст через соответствующие обряды испытания непосредственно переходил во взрослый, то во времена Адлера он начинает затягиваться в связи с необходимостью удлинения процесса образования. Сам процесс образования теперь уже нс связан прямо с культурой социального развития, с достижением определенной психологической взрослости. Так что индивид может закончить свое образование, но по своему психологическому возрасту он остается подростком. Тем более что экономическое состояние общества (а нс только высших классов, как было ранее) позволяет затягивать процесс взросления и социального самоопределения. Происходит процесс инфантилизации. Именно этот процесс мог породить феномены, описываемые Адлером: бегство от ответственности, от принятия решений, чувство неполноценности, стремление к власти, апелляции к видимости и, возможно, даже культ социальности. Это связано с тем, что эти молодые люди, будущие невротики, не включены (или слабо включены) в жизнедеятельность «взрослого» социума и культуры. С одной стороны, они не готовы к настоящей работе, и, с другой стороны, у них развивается чувство неполноценности. И чтобы его оправдать, возникает необходимость в невротическом фасаде. Именно у такого социально отчужденного, атомарного, но одновременно социально ориентированного индивида, опирающегося на абстрактные социальные ценности, и возникает стремление к величию. Но не меньшее значение для развития неврозов имеют размывание культурных ценностей, хождение противоположных ценностей (кризис института семьи, женская эмансипация и т. п. — см.: Олешкевич В. И., 2002, 2005).