Отрывок о комиссии уложения

ВВЕДЕНИЕ

Читая историю нашей Комиссии о составлении законов, нельзя не подивиться, что к делу столь важному доселе средства употребляемы были столь малозначащие и несвойственные.

С 1814 г., когда правительство начало сим делом заниматься, не могли дать сему учреждению той обдуманной холодности, того постоянного и твердого движения, которое одно может удостоверить успех великих и продолжительных предприятий. Все почти государи занимались сим с порывостию и некоторым воспалением. Это была мысль, которая приходила и поражала их с великою силою; но поелику не измеряли они вместе с тем всей глубины ее, то при открытии ее, теряясь в скучных и продолжительных ее отношениях, они оставляли и мысль и начатки действия.

В доказательство, как мало понимали наилучшие умы всю трудность сего дела, Петр Первый давал себе обещание запереться и не выходить из Монплезира, доколе его не окончит.

Излишне было бы исчислять разные попытки, кои со времени сего государя деланы были в сей части; все они были почти одинаковы; во всех, после пышных и многогрозящих планов, действие оканчивалось обрядом — во всех начинали дело сие министры, сенаторы, лучшие умы того века, а кончили обер-секретари, секретари сенатские и даже подьячие. История ныне действующей Комиссии точно такова же; она началась государственным великим сеймом, в 1766 г. от всех концов России созванным, а кончилась Ананьевским, Пшеничным и Ильинским.

Государыня Екатерина Вторая, пленясь понятиями философов, в то время в великой славе и во всей свежести бывших, вообразила народ российский довольно совершенным, чтоб допустить его к великому делу законодательства, — хотела заставить черемис и остяков размышлять и умствовать.

Но что ггроизвели сии в цепях законодатели? Прочитайте их журналы.

Заблуждения великих умов недолговременны, и Комиссия сия скоро была разрушена; осталась тень ее, или, лучше сказать, осталось несколько человек на развалинах сего огромного здания славы, ищущих личного пропитания.

Можно бы было с основанием вопросить сих оставшихся законодателей: вы призваны составить Уложение для обширнейшей в свете Империи, населенной разными языками, славящейся своею силою, рабством, разнообразием нравов и непостоянством законов; приступая к сему великому делу, вы, без сомнения, имеете уже полное собрание всех материалов, к сему принадлежащих.

Труды всех Комиссий, доселе бывших, отвечали бы они, ныне хранятся в нашем архиве, — там есть проекты законов на разные части; есть выписки из Уложения Шведского и Датского и полное собрание наших указов. Правда, что сии проекты законов не что другое суть, как выписки из старых, весьма давно уже составленные и по большей части растерянные, что выписки из Уложений иностранных представляют старые их узаконения, по большей части уже отмененные, что и вообще собрание сие рассыпано на многие статьи, остались одни только надписи, а в других под заглавиями известными содержатся предметы, совсем к ним не принадлежащие, и, вообще, собрание сие подобно библиотеке, пожаром объятой и из огня исхищенной, без связи, без порядка и почти без возможности употребить ее в дело; но в сих материалах нам нет никакой и нужды.

У нас есть Сводные так называемые Уложения, в коих на каждую материю прибраны и выписаны все законы, и есть основа всей нашей работы.

Но кто делал сии Сводные Уложения? Не частные ли люди? Совершеннее ли они известного Словаря Чулкова, в коем на каждой странице встречается десять бессмысленных ошибок. Поручитесь ли вы в их полноте и точности? По крайней мере, приняли ли вы на себя труд пересмотреть их и поверить.

Да если бы своды сии и имели все их совершенство, вы знаете, сколь законы наши недостаточны, сколь часто они противоречат себе и здравому разуму, чтоб приметать и дополнить сии недостатки, чтоб согласить сии противоречия. Вы, без сомнения, имеете общие правила, по коим должна быть расположена как цензура законов, доселе существовавших, так и происхождение их и введение новых; вам известно, что один и тот же закон может быть весьма полезен в правлении республиканском или деспотическом и весьма вреден в монархическом и что монархическое правление, по разности своих коренных законов, может иметь различные виды и степени, словом, что всякое государство имеет свою конституцию, и Уложение должно быть согласно с сею конституциею; итак, я полагаю, что вы имеете общее начертание того государственного постановления, к коему должна быть приведена Россия, что вы непрестанно соображаетесь с сим начертанием и проч. и проч.

Мы знаем, что в России государь соединяет в себе все роды сил; он есть законодатель, верховный судия и первый исполнитель своих собственных законов, — вот что называем мы государственным постановлением и на сем одном понятии основываем мы все наши суждения о законах. Закон есть выражение воли государя, а понятия о конституциях суть порождения новой философии, столь же, по мнению нашему, бесполезные, как и все теории, на грезах воображения возращенные и никогда события своего не достигающие. По крайней мере, я должен из сего заключить, что, изучась древней философии, привыкнув размышлять с Аристотелем, Гроцием и Пуффендорфом, вы проникли во все изгибы и новых примечателей, познали всю неосновательность Монтескиев, Блакстонов и прочих сего рода поверхностных умов; что теряли свое время, трудясь в течение целой жизни над несколькими листами их сочинений, вы постигли и заблуждения их, и нелепость их правил и глубокими размышлениями проложили себе прямой и собственный путь к истине.

Мы лучше умели употребить наше время, вступая от самого младенчества в тайны канцелярские, не теряя сил памяти и размышления даже и в первых основаниях словесности. С чистыми естественными понятиями и с пером в руках мы искали сперва средств к пропитанию; потом, малопомалу возникая в трудной и единственной науке понимать законы и знать обряды, мы столько успели, что имя наше содеялось в Сенате и губерниях гласным.

Государь вскоре по восшествии на престол пожелал дать сему грубому телу лучший состав и образование. Указ его есть черта света, во тьме проведенная, но сия черта не могла рассыпать мрака, их облежащего. На вопрос его о действии сей Комиссии ему представили изложение российских законов, смешное и ребяческое творение, где вещи, всем известные, и понятия площадные доказываются многоглаголивым старинным красноречием и выдают за новые.

Кажется, прежде нежели можно будет думать о плане Уложения, должно бы было определить план, на коем вся работа сия должна быть основана, и приуготовить все предварительные ее части.

Чтоб познать яснее сии части, надобно взойти к высшим и первым началам сего государственного учреждения.

Из общего плана внутреннего государственного управления, выше изображенного, видно, что Уложение есть часть государственного постановления или конституции, содержащая в себе общие законы, коими установляются взаимные права граждан в отношении к лицу и имуществу.

Из сего следует, что Уложение не дает гражданам прав, но учреждает взаимные их между собою отношения и превращает их в обязанности.

А посему всякое Уложение должно быть основано на существующих правах народа или по крайней мере должно предполагать их существующими.^[1]

Вопрос: может ли предшествовать Уложение общему государственному постановлению?

Не только может, но и должно там, где нет сего постановления, ибо, утверждая отношения прав между гражданами, тем самым врезывает оно во мнении народном самые права — а мнение народное есть первая стихия, первая деятельная сила конституции, как доказано выше. Уложение может приготовить путь к нему и расположить ум народный.

Уложение хотя может и должно предшествовать в действии своем общему государственному постановлению, но в намерении своем долженствует предполагать его. Оно должно быть составлено так, как будто бы сие постановление уже существовало, ибо, быв частию его, оно должно быть сообразно духу целого.

Сей дух общего государственного постановления должен быть необходимо присущим составу Уложения. Подобно духу творческому, он должен невидимо парить над сим творением, одушевлять и располагать все его части.

Отсюда происходит первое правило, существенное для сочинения Уложения: оно должно быть расположено по начертанию общего государственного постановления.^[2]

Второе правило Уложения существенное есть, чтоб состав его сложен был сколько можно из самых тех законов, кои доныне существовали и кои в уме народном уже утвердились. Законы новые в тех только случаях вводить должно, где старые очевидно будут противными принятому государственному постановлению.

Третье правило, чтоб в составе Уложения участвовало все государство. Сие требует изъяснения. Уложение есть коренной закон государства. Во всех правильных монархических системах все коренные законы должны быть творение народа, ибо ни в одном из них без противоречия предположить невозможно, чтоб народ доверил тому самому лицу определять пределы власти, для коего они полагаются, ибо пределы власти не могут быть в ее средине. Но каким образом все государство будет участвовать в составе Уложения? Если избранные из всех состояний люди призовутся не вдруг, но одно состояние после другого, не к сочинению Уложения, но к выслушанию проекта его, если дастся им свобода делать на него примечания, если примечания сии не отвергнутся властию, но или докажется им самим неосновательность оных, или сделаются по ним некоторые поправления в проекте — я не знаю, почему бы сей народный акт не должно было назвать всеобщим государственным согласием и народным участием в составе Уложения? Ниже сего будет сие доказано подробнее.

Из сих правил определить можно с некоторою основательностию план всего действия.

Я разделю все действие на три части. Первая часть будет приготовление к Уложению. Вторая — самое составление Уложения. Третья — обнародование его. Сии части должны следовать одна за другою отделенными эпохами, и по числу и качеству каждой должны быть три разные Комиссии, одна место другой занимающие.

• [1] В России дблжно их предполагать, ибо в самом деле они еще не существуют, хотя и много писано о них в грамотах и манифестах. В правлении самовластном нс может быть Уложения, ибо где нет прав, там нс может быть и постоянныхих между собою отношений. То, что называется Уложением и законом, в сихправлениях не что другое есть, как произвольное постановление власти предержащей, предписывающее взаимные граждан обязанности на известное время, доколе воля самовластная не рассудит переменить их или иным образом ограничить. Напротив, правления законные не могут быть без Уложения, ибо вправлениях законных права граждан непоколебимы, а права непоколебимы бытьне могут, если не установятся между ними непременные отношения. Отсюдаследует, что в сих правлениях Уложение есть закон фундаментальный и непременный, ибо нельзя переменить отношений прав без потрясения их самих.
• [2] Под именем общего государственного постановления не то, конечно, дблжно разуметь, что ныне существует, но то, к которому идет Россия, ибо нынесуществующее постановление, состоя в одной неограниченной воле, само собоюпрейти долженствует, как доказано выше. Сие предполагаемое в будущем постановление при составлении Уложения должно существовать только в общемначертании; его правила должны быть известны только тем, кои будут составлятьи соображать Уложение, — от зарождения его в правительстве до обнародованияего, вероятно, протечет еще полвека, как яснее сие доказано выше.