О судебной психологии

Судебная психология и по названию и по содержанию наука не новая; ее существование можно проследить на протяжении более столетия. Уже в 1792 г. Карл фон Эккартсгаузен издал в Мюнхене работу под заглавием: «О необходимости психологических познаний при обсуждении преступлений»^[1]. В том же году появилась и работа Шаумана «Мысли о криминальной психологии»^[2]. Можно указать также работу Мюнха, появившуюся в 1799 г. под заглавием «О влиянии криминальной психологии на систему уголовного права»^[3]. Их авторы интересуются отношением между психологией и предметом уголовного права. Наряду с этими работами, посвященными исключительно криминальной психологии, можно отметить работы и более широкого содержания. Такова работа профессора философии Гоффбауэра «Психология в ее главных применениях к судебной жизни»^[4], появившаяся в 1808 г. Название «криминальная психология» оказалось для последующих работ уже слишком узким, поэтому входит в употребление название «судебная психология». Наиболее энергично пропагандировал его медик Фридрейх в своей книге «Систематическое руководство по судебной психологии»^[5], появившейся в 1835 г.

И действительно, наряду с интересом к душевной жизни преступника, который нашел наиболее полное выражение в глубоко интересном популярно-психологическом труде юриста Ансельма фон Фейербаха «Основанная на актах характеристика замечательных преступников»^[6] (появившемся в 1828 г., — первый том и в 1892 г. — второй том), — можно указать крупный труд его ученика Миттермайера: «Учение о доказательстве»^[7], в котором автор выразительно указывает на необходимость психологического обоснования судебной деятельности. По его мнению, для того чтобы с уверенностью произносить приговор, необходимо самое точное знание человеческого сердца и общественных отношений. «Иногда судье приходится быть не юристом, а знатоком человеческого сердца, если он хочет правильно разобраться в свидетельских показаниях, мотивах преступного деяния и т. п.»^[8] «Поистине многообещающее начало, — замечает по поводу отмеченных трудов Рейхель, — но за ним не последовало продолжения. Судебная психология остановилась в своем развитии, уклонилась в сторону и была забыта»^[9]. Виновата в этом была отчасти и научная психология. С середины XIX столетия быстро развивалась именно чисто теоретическая психология, которая на время отвлекла интересы специалистов от проблем прикладного характера и отдала почти исключительное внимание вопросам, далеким от интересов судебной деятельности.

Судебная психология перешла поэтому преимущественно в руки медиков и в их трактовании почти совершенно растворилась в психиатрии. Криминальная психология тесно связала себя с криминальной психопатологией, проявила исключительный интерес к душевно больному преступнику. При этом необходимо отметить крупную роль, которую сыграл в развитии судебной психологии знаменитый итальянский антрополог и психопатолог Цезарь Ломброзо своим учением о врожденном преступнике. Он дал первый толчок, оказавший весьма длительное действие, не только физиологическому, но и психологическому анализу преступного человека. Оживленные научные споры, которые вызвало это учение, много способствовали выяснению как самого предмета споров, так и психологических предпосылок, которые необходимы для их разрешения.

Подобным же интересом к «познанию психических состояний преступного человека» вызвано появление в свет и современного нам труда по криминальной психологии Р. Зоммера «Криминальная психология и уголовная психопатология на естественно-научной основе»^[10]. Однако, наряду с этим интересом к душевно больному преступнику, все больше прокладывает себе дорогу сознание, что существенно важной для понимания и регулирования судебной жизни является не только патологическая психология, но и психология нормального человека. Ведь бывают не только душевно больные, но и душевно здоровые преступники, и между психопатологическим и нормальным волевым актом часто невозможно провести резкой границы.

Необходимость пойти навстречу потребности в нормально-психологическом обосновании судебной деятельности нашла свое признание в большом труде Г. Гросса, появившемся в 1905 г. уже во втором издании^[11]. Этот труд носит еще традиционное название «Криминальная психология». Но Гросс понимает под криминальной психологией «не только психопатологию преступника, не только естественную историю преступной души». «Каждое преступление существует для пас лишь постольку, поскольку мы его воспринимаем, поскольку мы познаем его при помощи всех тех средств, которые допускает уголовный процесс. Но все эти средства покоятся на чувственном восприятии судьи и его вспомогательных органов, свидетелей, обвиняемых и экспертов. Эти восприятия нужно использовать психологически. Но чтобы знать правила, которые руководят этим использованием, требуется опять-таки особенная отрасль психологии, следовательно, прагматическая, прикладная психология; эта последняя занимается всеми душевными моментами, которые могут идти в расчет при установлении и обсуждении преступлений»^[12].

Такая программа изложения не только расширила прежние рамки «криминальной психологии», она их окончательно уничтожила. За прикладной психологией в понимании Гросса едва ли целесообразно удерживать название криминальной психологии. К ней больше подходит название судебной психологии. В этом смысле предлагает расширить психологические основы судебной деятельности и Клапаред^[13]; именно, он различает юридическую психологию, которая занимается психологическим рассмотрением факторов, относящихся к судебной деятельности, и криминальную психологию — науку о самом преступнике и о преступности; термин же «судебная психология» должен обнимать тогда содержание обеих вышеупомянутых психологических дисциплин. Так же широко понимает область судебной психологии и Рейхель. Он определяет ее как прикладную психологию, которая занимается всеми психологическими фактами и законами, играющими роль в судебной практике. По его мнению, судебная психология — родная сестра педагогической психологии^[14].

Таким образом, но признанию современных нам ученых, судебная психология есть отрасль прикладной психологии. В смысле этого определения и ведется в настоящее время научная разработка психологических основ судебной деятельности, которая достигла уже такой стадии развития, что появились пособия по судебной психологии, подводящие итоги наиболее важных результатов научного исследования. Таковы наиболее современные пособия Марбе и Липмана^[15][16]. Не остались вне поля зрения психологов и принципиальные вопросы судебной психологии; именно разностороннее и весьма интересное рассмотрение принципов и методов судебной психологии содержит большой труд американского психолога Мюнстерберга^. Эти работы общего характера опираются на исследование специальных проблем судебной психологии. Что касается последних, то относительно проблемы свидетельских показаний, например, можно говорить уже об обширной научной литературе^[17].

На основании изложенного можно утверждать, что существует молодая психологическая дисциплина — судебная психология. Ее работа у одних вызывает чрезвычайно большие надежды, у других же только любопытство с примесью недоверия и даже опасения за будущее судебной практики^[18]. Вот почему в последнее время психологами и юристами оживленно дебатировались вопросы о предмете, задачах и средствах судебно-психологического исследования и даже о праве на существование и преподавание судебной психологии. Общий вывод, к которому привели эти дебаты, может быть верно выражен постановлением 31-го Немецкого юридического конгресса, который официально признал судебную психологию не только желательной, но даже необходимой составной частью первоначального образования юристов^[19], а это признание предполагает, конечно, и признание ее практической и теоретической ценности.

На что опирается это безусловно авторитетное признание ценности судебной психологии? Чем может быть полезна психология судебной практике? 11а этот вопрос Рейхель отвечает указанием на то, что судебная психология дает прочное основание для уяснения ряда понятий и множества фактов, с которыми юрист встречается ежедневно.

И действительно, такие необходимые в судебной деятельности понятия, как: представление, мотив, цель, намерение, умысел, свободное волевое действие, вменяемость, сознание, аффект, память и т.и., будучи чисто психологическими по своему содержанию, могут быть точно определены только при помощи научной психологии. Психология может даже пролить свет и на такие понятия, как: договор, ошибка, требование, нарушение обязательства, злоупотребление и т. п.

Далее, легко убедиться, какую существенную помощь может оказывать психология при решении вопроса о наказании. Условия, исключающие или смягчающие вину, должны быть подчинены психологическим точкам зрения: такие явления, как бессознательное состояние, состояние ужаса, отчаяния и т. п., не только вообще, но и в каждом отдельном случае требуют тщательного психологического анализа. Когда определяются влияния одиночного или совместного заключения, продолжительного или кратковременного заключения, условного осуждения и т. п., судья сталкивается с целым рядом сложных психологических проблем.

Далее, допрос свидетелей и оценка их показаний составляют основу деятельности каждого судьи; а между тем эта оценка носит почти исключительно психологический характер. Исследования последнего времени убедительно доказывают, какую важную роль может сыграть систематическое изучение психических факторов, определяющих содержание показаний. Если содержание будет установлено верно, то возможна и правильная оценка; но если оно установлено неверно, то оценка показаний должна быть неправильной. Необходимо здесь содействие психологии и для взаимного понимания судьи и свидетеля. Если при оценке показаний не установлено, на каком уровне умственного развития стоит свидетель, — судья и свидетель будут говорить на разных языках. Необходимо, далее, для судьи также понимание подсудимого, ясное представление о том, обладает ли подсудимый способностью усваивать общие понятия, нормально применять свой прежний опыт, правильно оценивать житейскую ситуацию, предвидеть будущее и т. д., все это — психологические проблемы.

И не только живые люди, но и мертвые буквы завещания, контракта и тому подобных документов говорят много и правильно лишь тому, кто их умеет расшифровать, истолковать, вложить в них психическое содержание.

Наконец, и сам судья представляет из себя благодарный психологический объект. Его приговор есть продукт не только логических процессов, но и эмоционально окрашенных отношений. В действительности судьи более пристрастны, чем они сами думают. Будучи людьми, они в своей оценке и решениях — бессознательно или преднамеренно — руководствуются своим мировоззрением и жизнепониманием, своими привычными взглядами, взглядами окружающих и т. д. Каждый судья, подобно астроному, имеет свое «личное уравнение», определение которого доступно только научной психологии. А это «личное уравнение» является источником ошибок субъективного происхождения, угрожающих делу правосудия на каждом шагу.

Мы видим, какая обширная область судебной деятельности соприкасается с психической сферой окружающей.

нас среды. Благодаря этому открывается широкое поле для деятельности психологии в интересах правосудия. Вот почему Гросс настаивает на том, что изучать психологические законы — это просто долг добросовестности для юриста.

Итак, судебная психология есть conditio sine qua non¹ успешной судебной деятельности. Об этом убедительно свидетельствуют факты. Об этом громко заявляют сами юристы, притом юристы весьма авторитетные. В таком случае, как же до сих пор судебная деятельность обходилась без услуг психологии? Неужели же нужно отвергнуть все, что не было психологически обосновано в указанных выше областях судебной деятельности? Конечно, нет. Мнимая трудность легко устраняется. Юристы в действительности всегда пользовались данными психологии, но только не научной, а повседневной, популярной психологии, пользовались результатами житейской психологической опытности.

Таким образом, настоятельно требует ответа лишь вопрос о том, в какой мере и в какой форме может научная психология восполнить данные популярной психологии в интересах правосудия. Мы определили выше судебную психологию, как прикладную психологическую дисциплину. Поэтому и ответ на поставленный вопрос можно получить путем рассмотрения понятия, предмета, задач и методов прикладной психологии вообще и судебной психологии в частности.

Прежде всего естественно задать вопрос о том, в каком отношении эта новая отрасль прикладной психологии будет находиться к теоретической психологии. Будет ли она просто собирать крошки, падающие со стола теоретической психологии, или же ставить свои собственные проблемы и изобретать собственные методы для их разрешения? Другими словами, будет ли судебная психология самостоятельной областью научного психологического исследования или же только придатком к теоретической психологии?

По мнению Мюнстерберга, вопрос о самостоятельности прикладной психологии вообще, а следовательно, и судебной психологии в частности определяется выбором из двух возможных направлений ее работы: или она сначала отвечает на вопрос о том, каковы законы, управляющие чувственным восприятием, памятью, вниманием и т. д., и затем уже устанавливает то, для решения каких практических задач они могут быть применены. Или же первый ее вопрос будет о том, какие ценные практические проблемы ждут.

от нее разрешения, и затем уже, сообразуясь с запросами практической деятельности, она будет отыскивать психологические средства, которые ведут к удовлетворению этих запросов.

Наиболее естественным может показаться первый путь исследования; постепенно рассматривать один психический процесс за другим и определять значение каждого из них для различных видов культурной деятельности. Ведь каждая психическая функция играет ту или иную роль в различных моментах судебной деятельности. С чувственным восприятием, вниманием, памятью, волей и т. д. мы встречаемся и в показаниях свидетелей, и в выводах экспертов, и в решении судьи. Но если бы судебная психология пошла по этому пути, весь характер ее работы находился бы в очень большой зависимости от интересов теоретической психологии, и использование психологических данных для осуществления чисто судебных целей заняло бы лишь второстепенное положение, оказалось бы лишь случайным побочным результатом теоретического исследования. При таком способе работы никогда нельзя быть уверенным в том, что не упущены из вида даже и очень важные практические задачи, хотя бы теоретическое рассмотрение психических функций и было исчерпывающим. Научная психология изучает отдельные психические функции.

Поэтому с чисто психологической точки зрения невозможно определить, какие сложные психические процессы и в каком именно составе будут играть особенно видную роль в той или иной сфере судебной деятельности. Только условия самой этой деятельности в каждой отдельной области ее выдвигают на первый план ту или иную комбинацию душевных процессов. Так, нельзя заранее предвидеть, в какой мере и в каких формах примут участие в свидетельских показаниях чувственное восприятие и память, как бы детально ни ознакомила нас с этими психическими факторами психология. Только изучение самих свидетельских показаний устанавливает источники их ошибочности.

Поэтому, по мнению Мюнстерберга, руководящим принципом судебной психологии должно быть подчинение всей научной работы мысли о целях, к осуществлению которых стремится практическая деятельность. При таком характере научной работы судебная психология вступит на свой собственный путь, который может часто пересекаться и, пожалуй, даже совпадать с путем, по которому идет к разрешению своих проблем теоретическая психология, но он всегда должен держать свою собственную практическую линию — в направлении к идеалу научно обоснованной судебной деятельности.

Для судебной психологии особенное значение должна иметь психология индивидуальных различий, так как судья в своей практической деятельности имеет дело по преимуществу с отдельными индивидуумами. Изучение индивидуальных различий само по себе еще не есть прикладная психология, но без данных индивидуальной психологии судебная психология во многих конкретных случаях не могла бы оправдать возлагаемых на нее ожиданий. А в связи с этим в данной научной области с особенной ясностью обнаруживается потребность в самостоятельных исследованиях и испытаниях отдельных случаев, при этом непосредственно с точки зрения судебной практики.

Таким образом, судебная психология должна опираться главным образом на индивидуальную психологию, или заимствуя у нес в готовом виде достигнутые ею результаты и испытанные методы, или же модифицируя и развивая эти методы с целью приспособления их к своим собственным задачам. Естественно задать поэтому вопрос о том, достаточно ли прочен фундамент, на котором должна быть построена судебная психология? Пришло ли время для применения психологии к области судебной деятельности? Важность практических задач, которые предстоит разрешить судебной психологии, требует особенной осмотрительности.

В каждом отдельном случае можно и следует спорить о том, достаточно ли надежны данные научной психологии, чтобы их можно было использовать для осуществления практических задач, в нашем случае — для осуществления задач судебной деятельности. Многие проблемы этой последней должны быть пока оставлены совершенно в стороне — научная психология не дает возможности даже подойти к ним хоть сколько-нибудь близко. Но это не должно вызывать смущения. Для разработки отдельных судебнопсихологических проблем вовсе нет необходимости ожидать полного завершения работы в области теоретической психологии. Если бы судебная психология отложила свою работу до тех пор, пока указанные выше отрасли теоретической психологии, на которые она опирается, закончат свое развитие, то момент, оправдывающий выступление судебной психологии, пришлось бы отнести к самому неопределенному будущему.

Итак, мы пришли к выводу, что для целесообразного разрешения практических задач судебной деятельности необходимо обосновать самостоятельную прикладную психологическую дисциплину, и что эта дисциплина имеет достаточно надежный фундамент в современной научной теоретической психологии, — от нее можно поэтому ожидать действительно научных результатов. Но кто же должен разрабатывать эту науку?

Может быть, сами практики-специалисты, сами судебные деятели могут легко справиться с такими близкими их деятельности задачами и без специальной подготовки? Утвердительный ответ на этот вопрос был бы большой ошибкой. Следует отказаться от мысли вполне доверить разрешение судебно-психологических проблем юристам. Однако и без их помощи при исследованиях и испытаниях обойтись нельзя. Ведь только сами юристы могут указать ценные судебно-психологические проблемы. Ведь с чисто психологической точки зрения интересны абсолютно все душевные переживания, — выбор может быть произведен только со специальной юридической точки зрения. Юристы могут быть весьма полезны своим специальным опытом и эрудицией также для самого исследования: проверяя его результаты на практике, они могут указывать исследованию правильный путь или своевременно заметить уклонения от этого пути. Поэтому для успешного развития судебной психологии необходимо доброжелательное сотрудничество юристов с психологами.

Но такое сотрудничество осуществимо, в свою очередь, лишь при достаточной подготовке к нему. Психолог должен быть ориентирован в условиях и задачах судебной деятельности, интересам которой он призван служить. Ведь само собою понятно, что нельзя в психологическом испытании воспроизвести внутренние условия той деятельности, о которой нет достаточно ясного представления. Специалист же практик должен быть настолько осведомлен в психологии, чтобы он мог отличать психологические проблемы от чисто юридических, умел отграничивать психические факторы интересующего его случая от непсихических. Так, юрист, который производит допрос, должен быть достаточно ориентирован в психологии свидетельских показаний, — только при этом условии он будет в состоянии выделить существенные с психологической точки зрения моменты и, опираясь на них, проверить полученные уже исследованием результаты или передать новые действительно психологические проблемы для разрешения психологу. Психолог должен знать, что интересует юриста в свидетеле или обвиняемом: чувственное восприятие, воображение, память, наблюдательность, внушаемость и т. д., какие из этих факторов в данном случае или вообще важнее с юридической точки зрения, — только тогда его психологическая задача будет вполне определенной.

Таким образом, совместная работа требует от специалистов-психологов и юристов-практиков не только желания пойти навстречу друг другу, но и взаимного понимания. Поэтому, исходя из интересов судебной психологии, приходится признать желательным и даже необходимым распространение психологического образования среди юристов. Психологически образованный юрист окажется в более выгодном положении не только по отношению к проблемам нормальной психологии, но и к проблемам патологической психологии. Ему сравнительно легко будет заподозрить случаи болезненных нарушений душевной деятельности, благодаря чему он своевременно сумеет привлечь к делу и правильно использовать сотрудничество эксперта-психиатра. Даже больше, по отношению к этому последнему он может занять иногда довольно самостоятельное положение. Прежде всего, психологически образованный юрист лучше поймет психиатра, легче усвоит его терминологию, яснее представит себе картину душевного расстройства и правильнее проследит ход мыслей психиатра, его предпосылки и выводы, — а ведь возможно полное понимание эксперта нужно считать обязанностью для юриста, потому что последнее слово принадлежит все-таки ему, а не эксперту. Далее, например, в случае конфликта между экспертами относительно душевного состояния подсудимого юрист, обладающий достаточной психологической подготовкой, нередко будет в состоянии с значительной уверенностью примкнуть к одному из них или даже противопоставить их взглядам свою собственную точку зрения.

В настоящее время все юристы Европы, к какой бы школе они ни принадлежали, сходятся в том, что изучение криминальной психологии необходимо не только криминалистам, но и цивилисты нуждаются в психологической подготовке.

Однако относительно содержания этого курса мнения расходятся. Так, некоторые высказываются даже за обязательный курс в университете, не придавая, однако, особенного значения тому, будет ли читаться курс общей (теоретической) психологии или же особенные лекции по судебной (криминальной) психологии.

При рассмотрении вопроса об отношении судебной психологии к теоретической мы пришли к выводу, что разрабатывать эту науку следует, исходя прежде всего из проблем судебной практики. Поэтому мы разделим именно все содержание курса судебной психологии на три отдела: 1) психологию преступно действующего лица (преступника),.

• 2) психологию лица, сообщающего о деянии (свидетеля),
• 3) психологию лица, устанавливающего и оценивающего совершенное деяние (судьи).

К первому отделу в таком случае придется отнести психологический анализ волевого действия у душевно здорового человека в связи с возможными отклонениями от нормы. Этому анализу целесообразно предпослать учение об умственном развитии и учение о чувствованиях.

Что касается второго отдела, то изучение соответствующих проблем уже привлекло к себе большое внимание как со стороны психологов, так и со стороны юристов. Сюда следует отнести не только изложение тех опытов, которые относятся к так называемой психологии свидетельских показаний. Необходимо рассмотреть и частичные факторы, определяющие ошибочность или достоверность этих показаний, г. е. ощущения (главным образом зрительные и слуховые, как играющие наиболее важную роль в восприятии внешнего мира), восприятие пространства и времени, внимание и память — в их отношении к чувственному восприятию. Также здесь следует затронуть вопросы о внушении и лжи. Наконец, необходимо рассмотреть исследования показаний в целом, изложить критически методы и результаты этих исследований.

В связи с изучением психологии показаний на суде стоит, далее, так называемая диагностика состава преступления или виновности у лиц (преимущественно обвиняемых), которые не дают добровольно правдивых показаний.

Наконец, третий отдел, к которому относится, в частности, психология судебного решения, должен касаться вопросов о роли личного фактора, о различии между единоличным и коллегиальным решением и др.

А. С. Тагер

• [1] Eckardtshausen К. von. Uber die Notwendigkeit psychologischerKenntnisse bei Berueteilung von Nerbrechen. 1792.
• [2] Schaumann Ioh. Chr. Ideen zu einer Kriminalpsychologie. 1792.
• [3] Miinh. Uber den Einfluss der Kriminalpsychologie auf System desKriminalrechts. 1799.
• [4] J Iloffbauer /. C. Osychologie in ihren Ilauptanwendungen auf dieRechtspflege. 1808.
• [5] Fridreich /. B. Svstematisches Hambuch der gerichtlichen Psychologic.1835.
• [6] Feuerbach Л. R. von. Actrenmassige Darstellung merkwiirdigerVerbrecher. I — 1828. II — 1829.
• [7] Mittetmaier. Die Lehre vom Beweise. 1834.
• [8] Цит. no: Reichel H. Uber forensische Psychologit. 1910. S. 61.
• [9] Reichel H. Op. cit. S. 9.
• [10] Sommer R. Kriminalpsychologie und strafrechtlichc Psychopathologicaut naturwissen-schaftlicher Grundlage. 1904.
• [11] Gross И. Kriminalpsychologie. 1905. 20-te Aufl.
• [12] Gross H. Op. cit. S. 3.
• [13] Claparede Ed. La psychologic Judiciaire. Anncc psychologiquc. XII.1906. S. 275.
• [14] Reichel H. Uber forensische Psychologic. 1910. S. 6.
• [15] Marbe K. Grundziigc der forcnsischcn Psychologic. 1913; Lipmann O. Grundriss der Psychologic fur Juristen. 1914. 2-te Anil.
• [16] 1 Miinsterberg H. Grundziigc der Psychotcchnik. 1914. Отдел VII.Recht.
• [17] ° См. особенно монографический источник, изданный Штерном: Bertrage zur Psychologic der Aussage. Leipzig, 1903—1906, и критическуюсводку результатов: Stohr Л. Psechologie der Aussage. 1911, в издании «DasRecht». I la русском языке см. сб.: Проблемы психологии. Ложь и свидетельские показания. Вып. I, в котором помещены статьи В. Штерна, О. Гольдовского, А. Ф. Кони, Г. Гросса, А. Н. Бернштейна, Крамера, М. Лоб-зина и Ив. Холчева. Также см. статью Елистратова и Завадского в «ТрудахЮридического Общества при Казанском университете» за 1903 г., ч. 1.
• [18] См.: Копи А. Ф. Психология и свидетельские показания. Новые идеив философии. Сб. № 9. С. 68—69.
• [19] Stern W. Die Psychologic und die Vorbildung der Juristen-Zeitschriftfur angewandte Psychologic. VII. 1912. S. 71.