Значение медико-психологического заключения для присяжных заседателей

Оценивая значение медико-психологического заключения относительно личности подсудимого, у которого выявлены те или иные признаки психической недостаточности, при рассмотрении дела в суде присяжных последний получает выход для многих случаев, где, правда, нет душевной болезни, но нет и такого психического здоровья, которое нужно для того, чтобы судья, по совести, мог сказать: «Вот этот человек собою владел, он свободно выбрал такой-то образ действия и совершил это преступление в состоянии ненарушенной вменяемости».

Закон, предоставляющий присяжным право решить вопрос о виновности по внутреннему убеждению, без мотивирования вердикта, понятно, предоставил им право невменения деяния, по причинам, которых они не обязаны высказывать. Между прочим, суд присяжных может невменить подсудимому и деяния, совершенного им в состоянии психической недостаточности. Великий секрет, делающий суд присяжных учреждением незаменимым при нынешних условиях жизни и уголовного правосудия, заключается в том, что суд присяжных, принимая во внимание обстоятельства и состояние души подсудимого, может ему не вменить деяния просто потому, что тот героизм, который предполагается уголовным законом в каждом среднем человеке, не весьма часто встречается в жизни и не может быть признан обычным явлением среди людей.

Оставляя в стороне душевные болезни и другие причины иевменения, по закону, преступных деяний и переходя на почву жизненного обсуждения вопроса, мы должны сказать, что преступления людьми совершаются:

• а) по злой воле;
• б) по заблуждению ума;
• в) под гнетом тяжелых обстоятельств жизни;
• г) по психической недостаточности.

Есть преступления, совершаемые по злой воле, которая встречается у людей. Несомненно, что есть люди с недобрым, каменным сердцем, не знающим жалости. Есть на свете человек-зверь. Такой человек никогда и никоим способом не увернется от удара суда присяжных. Как бы незначителен ни был вред, им причиненный в данном случае, присяжные не пощадят человека-зверя. И справедливо: его нужно лечить от зверства тяжелыми ударами. Только молотом можно несколько приглушить зверство его, — следующее поколение даст уже более мягкого зверя. Наказание плавит твердый материал, из которого создан такой человек-зверь. Все действия такого человека-зверя вытекают из эгоизма, составляющего исключительное начало его жизни. Ему нужно показать, что, кроме эгоизма, допускаемого в известных пределах, нужно знать и жалость к людям, — нужно помнить, что есть ближний, что нужно к нему относиться по-человечески. Человеку-зверю нужно на деле показать, что на свете жалость — всеобщий принцип, который само государство поддерживает в жизни. Человека-зверя нужно поставить в такое положение, когда бы он сам напрасно взывал к жалости, когда бы он понял, что бессердечный эгоизм, как система жизни, есть глубокая ошибка, бьющая и назад.

Но много преступлений совершается по заблуждению, по неправильному пониманию жизни, по неверному взгляду на человеческие отношения. Люди часто полагают, что удовлетворение страстей есть настоящая цель существования. Им кажется, что в тот сравнительно короткий промежуток времени, когда можно с удовольствием «прожигать жизнь», нужно делать все, чтобы возможно больше наслаждаться. Наслаждаться во что бы то ни стало — вот их принцип. Это — умственный кругозор полуинтеллигенции. Человечество, в европейских государствах, большей частью состоит из полуобразованной массы. Полуразвитость есть, конечно, уже значительный успех в цивилизации; но нравственное миросозерцание, создаваемое ею, весьма невысокого достоинства. Жажда жизни у полуразвитого большинства тем более опасна, что она не сдерживается вдумчивостью людей высокого умственного развития и поддерживается грошевой жизненной философией ежедневной прессы. Правда, эти люди «жизни» не совершают обыкновенно насильственных преступлений, но они подрывают в обществе кредит, обкрадывают кассы, растрачивают деньги, совершают обманы и подлоги.

Есть, далее, преступления, совершаемые под гнетом тяжелых обстоятельств жизни. Если действительно обстоятельства бытия тяжелы, если человек, что было мочи боролся с ними, но пал в неравной борьбе, он найдет в присяжных человечных судей. Посильная борьба с обстоятельствами, если она установлена, несомненно, всегда окажет свое влияние на суд присяжных, этот суд совести, как его называют в обыкновенной жизни. В этих-то именно случаях выпадают вердикты, возмущающие известную часть прессы, недовольную учреждением присяжных. Но им нужно сказать: «Прослушайте сначала все дело в суде, а затем уже громите».

Наконец, много преступлений совершается вследствие того, что деятель не обладает в достаточной степени психической сопротивляемостью, страдает психической недостаточностью, вследствие которой он неспособен отразить побуждение, влекущее его в преступление. Мы говорим здесь о тех состояниях психической недостаточности, которые далеко отодвинулись от душевной болезни и приближаются к состоянию душевного здоровья. На людей психически недостаточных все действует с силой, для них неодолимой: страсть, аффект, горе, радость, алкоголь. Эти несчастные люди о себе могут сказать: Video meliora, proboque: Deteriora sequor (вижу и одобряю лучшее, следую худшему. Овидий).

Контингент психически недостаточных людей с каждым годом увеличивается все больше и больше под могучими влияниями нынешнего уклада жизни. Требовать от них той психической нормальности несуществующего среднего человека, которую предполагает в каждом уголовный кодекс, было бы несправедливостью; оставлять их без наказания нельзя, понимая здесь под последним, конечно, лечение, обеспечивающее, вместе с тем, и общественную безопасность. По мы полагаем, что, при обсуждении психической недостаточности, необходим свет науки, необходима экспертиза. Только наука способна изучать объективно, только она способна рассматривать человеческие действия и стремления так, как если бы дело шло о линиях, плоскостях или о телах. Все громче и громче, настойчивее раздаются голоса, требующие, чтобы психиатр и невролог были постоянными советниками судьи.