Автоматические и контролируемые процессы

Внимание как внутренний контроль

Позитивная трактовка внимания, потеснившая представление о фильтрации, подчеркивает, что внимание к объекту существенным образом меняет его репрезентацию, например, ведет к интеграции признаков и узнаванию. Процессы вне фокальной зоны внимания (а равно вне сознания, так как внимание и сознание здесь синонимичны) характеризуются при таком подходе очень поверхностно — они «не испытывают преимуществ активной обработки». Что изменится, если попытаться рассмотреть функции внимания в контексте выполнения некоторого действия? Тогда известный пример Найссера с яблоком, которое мы «просто срываем, ничего не делая с остальными», потребует значительно более обстоятельного анализа. Мы выбираем самое красное яблоко из числа тех, до которых еще можем дотянуться; игнорируем соседнее зеленое; ведём руку к определенной области пространства, при необходимости корректируя траекторию движения; заботимся о сохранении равновесия; сдерживаем усилие, чтобы не сломать ветку, и т. д. Даже относительно простое целенаправленное движение имеет, следовательно, наряду с осознаваемой целью, множество фоновых координаций из нижележащих уровней, вплоть до наиболее древних в классификации Бернштейна уровней синергий и полеокинетических координаций (см. 1.4.3).

Во второй половине 1980;х гг. два исследователя, работавших тогда в Центре междисциплинарных исследований университета Билефельда, Алан Олпорт и Одмар Нойманн, одновременно предложили рассматривать внимание как селекцию и контроль действия. По мнению Олпорта, проблема контроля действия делает необходимым существование фундаментального механизма, который бы позволял релевантной информации контролировать наше поведение и отключал бы доступ к иррелевантной информации, мешая ей оказывать интерферирующее влияние. Нойманн видит во внимании целый «ансамбль механизмов», позволяющих мозгу справляться с задачей выбора и контроля выполнения действия. Известные эффекты селективного внимания обусловлены, по его мнению, необходимостью отбрасывания иррелевантной информации в целях поддержания целостности и согласованности компонентов («когерентности») действия — точно так же, как на железнодорожном транспорте самым надежным способом предотвращения столкновения поездов является закрытие стрелки определенного пути на все время прохождения поезда^[1].

Не является ли столь резкий разворот в сторону «негативной трактовки внимания» возвращением к идее фильтра? На этот вопрос можно дать несколько ответов. Во-первых, нет ничего плохого в возвращении к проблеме, реальность которой подтверждается экспериментальным материалом. Во-вторых, в отличие от гипотезы фильтра, представление о селективности контроля действия делает акцент скорее на центральных механизмах, а не на ранней сенсорной обработке. В самом деле, многие из обсуждаемых в этом разделе данных скорее соответствуют идеям поздней селекции. В-третьих, подчеркивание роли действия открывает ряд новых направлений анализа, например, с точки зрения изучения микроструктуры действия и входящих в его состав фоновых координаций (ер. только что приведенный пример с найссеровским яблоком). Мы рассмотрим сначала данные о роли активного торможения иррелевантной информации, а затем перейдем к центральной для данного раздела проблеме формирования и специфики когнитивных автоматизмов.

В когнитивной психологии, как и в реальной жизни, контроль есть проверка соответствия процесса некоторой цели (эталону) и осуществление мер по восстановлению соответствия, если оно оказывается нарушенным. В потенциальном списке таких мер на видном месте находятся разнообразные операции запрета, торможения и подавления, направленные против мешающих достижению цели воздействий. Как мы увидим ниже, способом коммуникации филогенетически новых, фронтальных структур коры с другими отделами мозга часто является именно торможение (см. 4.3.2). Наличие подобного торможения может быть продемонстрировано и в традиционных исследованиях внимания, где оно получило название негативного прайминга (см. также 5.1.3). Один из примеров негативного прайминга — сложные последовательные эффекты, возникающие в классическом феномене Струпа, названном так по имени открывшего его в 1930;е гг. американского психолога.

Этот феномен был обнаружен в задаче называния цвета букв некоторого слова. Само слово может быть нейтральным (например, наименования цифр) либо представлять собой название цвета. Если цвет краски и значение слова, являющееся названием цвета, не совпадают (например, слово «синий» написано красными буквами), то время вербальной реакции по сравнению с контрольным условием называния цвета нейтральных слов увеличивается (эффект интерференции). Если цвет краски и значение слова соответствуют друг другу, время реакции уменьшается (эффект конгруэнтности). Анализ феномена Струпа показывает, что хотя испытуемый пытается сосредоточиться на оценке цвета букв, значение слова непроизвольно воспринимается им и взаимодействует с ответом. Более того, это взаимодействие наблюдается даже тогда, когда значение слова не прямо, а лишь ассоциативно связано с названием какого-либо цвета (как в случае слов «небо» или «трава»). Замечательной особенностью феномена Струпа является то, что он может выступать в десятках обличий: когда испытуемый должен сказать, сколько символов ему показано, а сами эти символы цифры; когда он должен сказать, высоким или низким голосом произносится слово «низкий» или «высокий»; когда он должен назвать изображение объекта, на котором написано его название или название другого объекта, причем последний может принадлежать, а может и не принадлежать той же самой семантической категории, и т. п. Эта ситуация представляет собой настоящий «микрокосм» процессов селективной интерференции.

В данном контексте для нас важны указания на то, что, стараясь назвать цвет краски букв, испытуемый активно подавляет интерферирующую информацию о семантике слова. Для этого нужно обратиться к анализу последовательной обработки информации, например, когда в одной пробе она мешала решению задачи, а в следующей, напротив, становилась релевантной. Такие эффекты действительно были обнаружены: если интерферирующее название цвета (например, слово «красный» зеленого цвета) становилось в следующей пробе цветом слова (красное слово «синий»), то возникала дополнительная по сравнению с контрольными условиями задержка называния цвета букв («красные»), составлявшая в среднем около 50 мс. Этот феномен (впервые обнаруженный в дипломной работе В. Н. Каптелинина, выполненной под нашим руководством в 1978 г.) получил название негативного прайминга. Он свидетельствует о существовании активного торможения иррелевантной информации, противореча чисто позитивной трактовке внимания Найссером и другими авторами. Варианты негативного прайминга обнаружены сегодня и в некоторых других ситуациях (Tipper & Driver. 1988), причем эти эффекты могут возникать в зависимости от решаемой задачи на разных уровнях обработки: семантическом (как в только что приведенном примере феномена Струпа), восприятия формы и пространственного положения объектов.

В области восприятия и обследования пространства (уровень пространственного поля С, или амбьентное восприятие — см. 3.4.2) вариантом негативного прайминга является так называемое «торможение возврата"(inhibition of return). Его суть состоит в том, что сразу после посещения глазом некоторой точки пространства вероятность возврата в эту же точку оказывается очень низкой. Более того, попытки повторно вернуться в эту область сопровождаются увеличением времени, уходящего на подготовку саккадического скачка (Findlay & Gilchrist, 2004). Очевидная роль подобного механизма состоит в возможно более полном и эффективном обследовании сцены. На рис. 4.13 показана характерная запись движений глаз в задаче поиска различия между левой и правой половинами дисплея (Velichkovsky, Challis & Pomplun. 1995). Прежде всего, как и предполагалось многими авторами (см. 4.2.2 и 4.2.3), отчетливо заметно структурирующее влияние процессов перцептивной организации — поиск осуществляется между группами, которые обычно включают от двух до четырех объектов. Можно видеть далее, насколько эффективно, в частности без повторов, осуществляется сканирование. Важно отметить, однако, что как только искомое различие начинает подозреваться испытуемым, процесс решения задачи поиска сразу же переходит на более высокий уровень и «торможение возврата» исчезает, так что глаза многократно последовательно фиксируют одни и те же критические области^[2].

Рис. 4.13. Типичная картина движений глаз в задаче поиска различия между левой и правой половиной дисплея (по: Velichkovsky, Challis & Pomplun. 1995).

Если внимание понимается как контрольный механизм действия, то его эффекты должны определяться обучением и тренировкой, причем в силу автоматизации действий основные события должны разворачиваться именно вне сферы осознания. Мы только что видели на примере эффекта Струпа, как очень прочный, а следовательно, в значительной степени автоматизированный навык чтения интерферирует с менее привычной задачей называния цвета букв. Точно так же простое заучивание наизусть текста, который предъявляется потом по иррелевантному каналу, резко затрудняет повторение релевантного сообщения в стандартных дихотических условиях. Одним из примеров того, как меняются возможности распределения внимания с практикой, служит ранняя работа английского психолога Джеффри Андервуда (Underwood. 1974). Среди испытуемых был его учитель Невилл Морей — автор и участник десятков исследований дихотического слушания. Повторяя буквы, предъявлявшиеся по релевантному каналу, необходимо было независимо от канала отмечать появление любых цифр. По сравнению с обычными испытуемыми Морей лучше замечал цифры по релевантному каналу — 88 против 77% обнаружений. Но по-настоящему драматических масштабов различия достигали при детекции цифр в иррелевантном канале: если Морей замечал 67% всех цифр, то остальные испытуемые — только 8%.

Следовательно, формирование когнитивных навыков особенно сильно повышает успешность работы в условиях отвлечения внимания.

Эти результаты позволяют надеяться на преодоление многих, казалось бы, фиксированных ограничений познавательных процессов при правильно построенных обучении и тренировке. В этом контексте можно было бы даже говорить о позитивной трактовке… невнимания. Как отмечает в одной из своих последующих работ Найссер, «наши ограничения, когда они не отражают упрямые факты среды, являются всего лишь примерами того, что мы пока не научились делать» (Neisser. 1980. Р. 28).

Фактические результаты исследований самого Найссера и его учеников свидетельствуют о широких возможностях автоматизации сложных познавательных процессов. Речь идет о многолетнем цикле исследований письма под диктовку и одновременного чтения. Было показано, например, что после продолжавшейся несколько месяцев тренировки испытуемые могут одновременно безошибочно записывать названия соответствующих читаемым словам категорий и с пониманием читать научный текст типа статьи в энциклопедии. Хотя и с большим трудом, две испытуемые (в прошлом секретарши) научились даже читать текст и одновременно писать простые предложения, понимая смысл той и другой информации. О понимании предложений, в частности, можно было судить по успешному различению «старых» и «новых» предложений, а также по характерным ошибкам семантического смешения на стадии тестирования. Интересно, что в таких условиях у испытуемых часто отсутствовало чувство знакомости, поэтому субъективно разделение «старых» и «новых» предложений делалось почти наугад. Это типично также для опознания сложных изображений^[3].

Целый ряд сведений о возможностях такого разделения в результате продолжительной практики приводит А. Олпорт (Allport, 1980). Кроме собственных результатов, свидетельствующих о том, что пианисты способны без какой-либо интерференции «вторить» одному из двух дихотических сообщений и одновременно играть с листа незнакомое музыкальное произведение, он обсуждает аналогичные данные, полученные в экспериментах с японскими специалистами вычисления на счетах. В результате нескольких лет упорной тренировки последние оказались способны проводить вычисления в уме быстрее, чем с помощью счетов. На скорость вычислений не влияла беседа на общие темы или монотонное повторение вслух трехзначного числа, но решение простейшей арифметической задачи сразу же вело к сбоям и ошибкам. Это наблюдение демонстрирует главную трудность одновременного выполнения двух действий, связанную с разделением компонентов их микроструктуры. Очевидно, два человека могут легко организовать свою работу таким образом, что один из них будет писать под диктовку, а другой читать. Но происходит это не из-за удвоения ресурсов внимания, а потому, что перед ними не встает проблема постоянного разделения операций двух очень похожих действий.

Для восстановления исторической справедливости следует отметить, что первая теория, связывающая внимание с контролем действия, была разработана еще в 1950;е гг. Петром Яковлевичем Гальпериным (1902—1988). Исходным пунктом для его анализа было наблюдение, что внимание, не имея собственного продукта, улучшает выполнение других процессов¹. Считая, как и многие советские психологи того периода (см. 1.4.3), что психологические процессы являются интериоризированными формами внешней деятельности, Гальперин выделил в составе внешних действий функцию контроля как не имеющую собственного продукта, но критически важную для успешного выполнения любого действия. Внимание трактуется им как функция внутреннего контроля за выполнением умственных, то есть интериоризированных и сокращенных действий. В этом подходе, наряду с анализом стадий или этапов интериоризации внешней активности, особенно интересно подчеркивание роли речи как средства управления собственным поведением и необходимого компонента произвольного внимания. Мы увидим ниже, что эта точка зрения подтверждается новыми исследованиями произвольного контроля (см. 4.4.2).

• [1] Примерно так обычно объясняются эффекты задержки обработки и маскировкиинформации, известные как психологический рефрактерный период (задержка реакциина второй из двух быстро следующих друг за другом сигналов — см. 2.1.3) и моргание внимания (см. 4.1.2). Характерно, что изменение характера действия в этих ситуациях способно устранить часть интерференционных эффектов. Это происходит, например, еслизадача обнаружения буквы в эффекте моргания внимания сменяется задачей чтения словаили становится возможной любая другая форма интеграции информации во времени (стимулы представляют собой варианты одного и того же предмета — Valdes-Sosa et al. 2004).
• [2] При этом также резко возрастает продолжительность зрительных фиксаций, с примерно 200 мс на стадии поиска до 500 и более мс на стадии проверки гипотезыи принятия решения. Таким образом, с учетом наших данных о связи продолжительности фиксации с уровнем обработки, приведенных в предыдущей главе (см. 3.4.2), торможение возврата является феноменом, характерным, главным образом, для амбьентнойобработки (уровень G, «пространственное поле» Бернштейна).
• [3] Видный голландский инженерный психолог Андреас Зандере (Sanders. 1998) попытался недавно воспроизвести эти результаты Найссера и его коллег, но безуспешно. Зандере склонен объяснять эту неудачу общим падением нравов и исчезновением действительно хороших секретарш.