Краткая теория дрессировки и болезни собак

Государственная пограничная служба Украины Восточное региональное управление Харьковский пограничный отряд Краткая теория дрессировки и болезни собак Харьков, 2009

Содержание Немного истории Исторический очерк применения военных собак Общее понятие о теории дрессировки Краткие сведения о болезнях собак Уход за больной собакой Болезни собак Ветеринарная аптечка Литература

Немного истории Нет такого уголка на земном шаре, где собака была бы неизвестна человеку. От холодных, вечно покрытых снегом полей северной Гренландии до земли южной Виктории (этой почти предельной, южной точки земного шара), мы неизменно находим собаку у жилища человека. Всякий знает ее. Темно-бронзовый индеец и черный негр, эскимос, китаец и самоед, — все знают и помнят собаку с тех давних пор, как знают и помнят зарождение своей народности и своего быта.

Когда же появилась собака и каково ее прошлое? Почему жизнь собаки так тесно связана с жизнью человека? Почему, наконец, мы во всем мире видим безусловную любовь человека к собаке и различное ее использование?

Вот вопросы, которые нужно хотя бы кратко осветить читателю, заинтересовавшемуся вопросом о применении собак.

Остатки разрушенных храмов, засыпанные ныне песками последующих времен, стариннейшие надписи на камнях, орудия древнего быта, истлевшие ткани, высохшие кости и черепа и, наконец, рукописи всех времен — вот пути создания истории. Геологическими раскопками, под руководством специалистов, ученых палеонтологов, обнаруживаются осколки этих памятников глубокой старины и по мелочам, путем различных сопоставлений, путем долголетних кропотливых исследований и расшифровок создается история, рисующая условия и формы жизни далекого прошлого. Так создавалась история происхождения и применения собак. Собаку находили всегда и везде, где селится или вообще селился человек. Так, при геологических раскопках рядом с обнаруженными остатками построек и домашней утвари находили черепа собак; на старинных ассирийских памятниках, относящихся к VII веку до нашей эры, было найдено изображение собаки, по типу своему похожее на дога. На древнейших египетских памятниках, которые ученые относят к 3400 лет до нашей эры, были найдены изображения собак, напоминающих по своему строению борзых. История знает примеры, когда в честь собак египтяне строили храмы и города, не говоря уже об отдельных памятниках.

Знаменитые поэты древности, Гомер и Плутарх, слагали песни в честь собак и устраивали празднества.

Когда же появилась собака и каково ее прошлое?

Ученые относят происхождение собак к последним периодам так называемой кенозойской эры, т. е. к тому далекому прошлому, когда на земле стали появляться, путем долгого, постепенного (эволюционного) развития, высшие организмы млекопитающих животных, к которым относят и человека. (На ряду с черепами первобытного человека раскопки обнаруживали и черепа собак.) Более точно определить момент происхождения собак не удается.

Путем тех же геологических раскопок выявляется и картина «одомашнивания» собак человеком (т.е. превращения собаки из дикого в домашнее животное), а также постепенное видоизменение различных пород собак.

В далеком прошлом собака представляла собой дикое хищное животное, в жилах которого текла кровь волка, шакала (кровь шакала оспаривается в настоящее время) и лисицы. Эту теорию подтверждают, во-первых, формы черепов первобытной собаки, имеющие много общих признаков с черепами волков и шакалов. Что далекими предками собаки были волки нет никакого сомнения и по целому ряду других признаков, так, например, рост собак, их шерсть и окрас (особенно у некоторых пород) — в частности немецкая овчарка, кавказская овчарка, лайка.

Период течек, строение тела, время беременности и, наконец, охотное скрещивание волка с собакой, — все это говорит о безусловной родственной крови.

Человеку древних времен, каждый прошедший день которого был пройденной ступенью в тяжелой и опасной борьбе за существование, человеку, основной мыслью которого было защитить себя от диких зверей и холода и добыть себе в тяжелой борьбе кусок мяса, — был нужен помощник, был нужен верный и храбрый сторож жилища и охранитель стада, и взгляд дикого человека упал на дикую собаку. Она легко привязывалась к человеку, была по природе смелой, храброй, выносливой и хищной; обладала тонким чутьем и слухом, а также невзыскательностью к пище и жилищу. Человек приручил ее так же, как он приручал и «одомашнивал» диких птиц, дикую козу, лошадь и т. д.

Конечно, процесс одомашнивания занял долгие периоды лет и сводился к постепенному (путем наследственных передач) заглушению врожденных качеств дикой собаки. В новых условиях существования собаке не нужно было заботиться о крове и пище, получая все это от хозяина, следствием чего и явилось крепкая привязанность к человеку, дающему ей возможность существовать, и равно заглушение многих навыков и привычек, необходимых в условиях дикого существования. Взамен последних, благодаря все большей и большей привязанности к дому, все больше и больше выявлялись сторожевые качества собаки. Это и было нужно человеку. Так, постепенно, все прочней и прочней увязывалась жизнь человека и собаки, так, постепенно, все больше и больше «одомашнивалась» собака, делаясь неизменным спутником человека, его верным помощником в борьбе за существование и его другом.

Исторический очерк применения военных собак

После того, как человек, одомашнив собаку, убедился в правильности своего выбора и получил хорошего сторожа и защитника, у него, вследствие бытовых и производственных условий своего существования, родилась мысль о более широком использовании собак, и первой ступенью на новых видах работы было применение собаки для военной службы. Вначале человек использовал уже знакомые ему природные сторожевые наклонности собаки и пользовался собакой в целях охранения. Так, например, в старинных крепостях, ворота которых запирались на ночь, собак выводили за ворота и оставляли вне стен города. Эти собаки, имея постоянно кров и пищу в самом городе, естественно, не убегали от его стен, а проводили всю ночь у рва, а, будучи по своей природе хорошими и чуткими сторожами, замечали малейшие шорохи, в силу чего и поднимали громкий лай, заставляя сторожа быть особенно бдительным в эти моменты.

Но время шло и новые требования были направлены на собаку. Особенная сила, выносливость, рост и злоба некоторых пород заставила человека использовать собаку как активного бойца. Но и здесь, в зависимости от большей или меньшей культурности народа, по-разному была использована собака.

Кельты, тевтоны, римляне, гунны, — все без исключения древние народности имели военных собак, которые несли сторожевую, активно-боевую и, наконец, посыльную службу. (Аспайс говорит о собаках, которые приносили письма в своих ошейниках.)

Историки указывают, что в средние века военные собаки сопровождали обозы и транспорты, будучи одетыми в специальные панцыри с острыми пиками, дабы вызвать смятение в рядах неприятельской кавалерии, в случае нападения ее на обоз.

С момента появления письменных памятников старины в виде пергаментов, рукописей, высеченных букв на камне, история начинает узнавать все больше и больше о характере службы военной собаки и, наконец, прекрасно сохранившиеся рукописи средних веков дают нам точную и яркую картину ее деятельности и ее побед.

Точно так же, как с изобретением оружия для охоты, роль собаки от активного борца со зверем перешла на роль выслеживателя, возбудителя и подносчика убитой птицы, переведя собаку в разряд вспомогательных средств, так равно и с улучшением и развитием техники войны, с введением в войска огнестрельного оружия, роль собаки стала меняться, активная борьба с врагом утратила свое значение; с другой стороны, выдвинулся вопрос о более бдительном охранении, о более продуктивной разведке при помощи собак, в каковых ролях и стала использовываться собака. Так постепенно собака превращалась во вспомогательное техническое средство и при военных действиях.

Такие военные авторитеты прошлых и позапрошлых столетий, как Наполеон, Фридрих Великий не обошли молчанием военную собаку, говоря о необходимости ее использования в военном деле. Быстрота и выносливость собак привели к мысли использования ее для службы передачи, причем первым опытом можно считать работу собак в Индии, когда при порче телеграфных линий специально дрессированные собаки приносили депеши, делая пробеги в 6 миль в 10 минут.

Дело применения военных собак в частях русской армии носило кустарный характер и его развитие покоилось исключительно на частной инициативе, обычно организовываясь при охотничьих командах (например, туркестанские линейные батальоны). Несмотря на то, что все дело не носило государственного характера, — все же успехи частного почина и частной инициативы говорили достаточно громко за развитие этого полезного дела.

С наступлением империалистической войны питомники уголовно-розыскных собак спешно передрессировали своих собак для несения санитарной и сторожевой службы, после чего около 300 собак было отправлено на фронт, большею частью на Карпаты. Результаты, по имевшимся сведениям, нужно было считать вполне удовлетворительными, но все же необходимо указать на полное отсутствие твердых организационных и учебных форм, что ставило все дело в плоскость частнолюбительского опыта, субъективного (личного) характера.

В значительной мере организовано и твердо ставилось дело применения военных собак в Германии. Опыты систематического характера начались там с 1885 г., причем собаки дрессировались для сторожевой, разведывательной, санитарной и связной службы.

В 1886 г. Германский полевой устав уже предусматривал основные вехи применения военных собак.

Остановим внимание читателя на небольших исторических данных, на общем развитии военного собаководства.

Еще в далекие времена, Плутарх и Плиний в своих произведениях упоминают о собаках.

Памятники старины говорят, что при осаде Монтенеи Агезилай употреблял собак, а также и Камбиз в его египетском походе за 4 000 лет до нашей эры.

Аспейс говорит о собаках, носящих письма в своих ошейниках. На некоторых египетских памятниках изображаются черные нубийские стрелки-лучники с сопровождающими их собаками.

Элиан сообщает, что жители Магнезии в бою с эфесцами строились в три шеренги, из которых первую составляли сильные собаки, вторую — рабы, а третью — воины.

Римляне и гунны имели в составе своих армий сторожевых собак.

Кельты и тевтоны выводили на войну больших дрессированных собак, укусов которых боялись римские легионеры.

В средние века собаки применялись для сторожевой службы и как «активные бойцы» .

Во время войны Испании и Франции английский король Генрих VIII прислал в помощь Карлу I (испанскому) 4 000 воинов и столько же собак. При осаде Валенсии, еще до столкновения войск обеих сторон, испанские собаки вступили в бой с французскими и вышли победителями. Карл I ставил их храбрость в пример своим солдатам.

Такие авторитеты военного дела, как Фридрих Великий и Наполеон I, приказывали завести в своих армиях сторожевых военных собак.

В это время, с введением в вооружение войск огнестрельного оружия, значение собаки, как активного бойца, в европейских армиях почти совершенно утратилось, а сохранилось только при борьбе с дикими племенами в колониях.

В частности, в России, у Петра I была большая собака «Тиран» датской породы (?), которая во время его многочисленных военных походов и боев относила его приказания приближенным.

Во время Севастопольской осады и в Русско-Турецкую войну 1877−78гг. военные собаки работали, главным образом, как сторожевые в наших армиях и у противников.

К концу экспедиции Скобелева против текинцев, наши секреты под Геок-Тепе были усилены собаками, которые предупреждали наши войска при многочисленных нечаянных вылазках гарнизона осажденной крепости.

В 40-х годах при ведении горной войны на Кавказе в некоторых наших укреплениях на берегу Черного моря содержалось по несколько собак на «пайке от казны». Для этих собак были устроены впереди крепости землянки, где они кормились и ночевали. Дрессировка собак заключалась в натравливании на людей в черкессках, которые наступали на собак и этим возбуждали их злобу. Вследствие этого собаки ночью, при приближении человека в черкесске, неистово лаяли и предупреждали этим часовых.

Эти собаки имели настолько важное значение, что обыкновенно при вечернем рапорте фельдфебель докладывал о состоянии здоровья и службе собак.

Было также обыкновение в укрепленных пунктах и крепостях наших кавказских линий держать простых дворняжек. Собак на ночь, когда запирались ворота крепости, выгоняли за ограду и они довольно исправно несли сторожевую службу.

Эти собаки, привыкнув к беспорядочному лаю, иногда мешали боевым действиям войск, выдавая их наступление; например, при штурме Карса в 1835 г. некоторые штурмующие колонны были заблаговременно открыты турками благодаря лаю сопровождающих собак.

В Русско-Японскую войну в нашей армии частично применялись собаки для несения сторожевой и санитарной службы, а в японской — разведывательной и сторожевой службы.

В некоторых частях старой армии, по частной инициативе, применялись военные собаки. Так, например, в охотничьих командах туркестанских линейных батальонов дрессировали собак для несения сторожевой, разведывательной и посыльной службы. Результаты, по имеющимся сведениям, получились более чем удовлетворительные.

В 83 пех. Самурском полку (Кавказ, уроч. Дешлагар) в 1892 г. было 30 собак, обученных для подноски патронов. На смотру начальника дивизии, этими собаками из резерва в цепи было сделано 4 пробега, причем всякий раз каждая собака доставляла 30 патронов.

Такие же опыты были произведены в 1893 г. на военном поле Красносельского лагеря с собаками 95 пех. Колыванского полка.

В 1912 г. впервые в России возник питомник военно-полевых собак в Измайловском гвардейском полку. В этом питомнике находились, как более «выносливая порода», почти исключительно собаки породы эрдель-терьер.

Около 20 собак той же породы были заведены в Царскосельском гвардейском гусарском полку. Здесь был сделан почин применения собак для связи и разведки в кавалерийском деле.

Ряд испытаний дал положительные результаты, и собаки были заведены в других гвардейских пехотных полках. В 1913 г. были произведены испытания в присутствии военного министра; во время производства их была успешно проведена доставка донесений собаками на расстоянии 3−5 километров.

В результате этих опытов при гвардейском Егерском полку были открыты курсы по подготовке собак и их проводников. В конце 1913 г. появились военные собаки в финляндских стрелковых полках, и почти одновременно с этим делом применения военных собак заинтересовалось морское ведомство, предполагая применить собак для охраны постовых морских сооружений и для дублирования связи в глухих местах.

В это время лучшей школой в Петербурге была школа Российского общества поощрения применения собак к полицейской и сторожевой службе. Эта школа по 1913 год дала около 500 дрессировщиков с готовыми собаками, но дело применения этих собак пошло, главным образом, в плоскости применения их к розыскной службе.

Дело начало быстро развиваться, но отсутствие государственной организации питомников, шаткость и неопределенность, а также кустарность дела и его проведения, привели к тому, что с началом империалистической войны 1914—1918гг. военные собаки в нашей армии в течение означенной войны применялись лишь в единичных случаях по частной инициативе.

Первые серьезные попытки дрессировки военных собак были сделаны в Германии. Начиная с 1884 г., в германской армии начались систематические опыты с целью выдрессировать собаку для военной цели и дать этому новому делу правильную организацию. Собаки дрессировались, главным образом, для сторожевой, разведывательной, санитарной службы и для связи.

Опыты давали хорошие результаты, и германский полевой устав изд. 1886 г. уже предусматривает случаи применения собак на войне.

В 1913 г. инспекция егерей и стрелков издала официальное наставление для дрессировки, воспитания и применения германских военных собак.

Еще в 1911 г. в Германии возник государственный питомник и школа дрессировки полицейских собак в Грюнхейде, в 1,5 часах езды от Берлина. Общее наблюдение за питомником было возложено на известного специалиста дрессировщика Конрада Моост, впервые поставившего после долгой борьбы дело дрессировки на научную почву.

Кроме того, в Берлине и других городах Германии открылось много частных любительских обществ (феррейнов) содействия развитию дела применения собак.

В империалистическую войну немцы выпустили около 10 000 хорошо обученных собак, которые и принесли громадную пользу в период военных действий. Кроме того, немцы реквизировали в Бельгии и северных провинциях Франции всех годных для военной цели собак и организовали в Германии много новых военных питомников.

Русской армии во время империалистической войны пришлось на опыте испытать работу германских военных собак. Наши военнопленные испытали работу собак по несению караульной службы при своих многократных попытках к побегу.

На р. Стрипе (Галиция) в октябре и ноябре 1915 г. немцы усилили свое сторожевое охранение собаками, и последние заранее обнаруживали все поиски наших разведчиков.

В настоящее время, несмотря на стесненные обстоятельства, Германия продолжает работу и стоит далеко впереди всех в деле разведения военных собак. Она имеет отлично оборудованный центральный питомник-школу военных собак, окружные питомники и хорошо обученных собак в частях войск.

Ко времени объявления империалистической войны Франция располагала одним питомником на 20 собак в районе Туля и питомником санитарных собак в Шалоне с небольшим кадром. В результате — французская армия выступила на войну, как и русская, почти не имея военных собак. Только в 19 егерском батальоне был питомник в 6 собак.

Успешные действия германских военных собак, выявившиеся с самого начала войны, вызвали требование со стороны отдельных частей французской армии о снабжении их военными собаками. Общественное мнение Франции всколыхнулось, началась лихорадочная работа. Население предоставило военному министру большое количество собак, а любители и профессионалы-дрессировщики взяли на себя их обучение.

В результате — в марте 1915 г. была отправлена первая партия собак в действующую армию.

В сентябре 1915 г. был утвержден план использования военных собак и в декабре того же года был создан при инспекции пехоты отдел военных собак. Через созданный в Париже центральный питомник-бюро в течение войны прошло около 6000 собак. Дрессировка после первоначальной проработки любителями совершенствовалась в центральном военном питомнике в Сатарском лагере и заканчивалась в армейских питомниках, где также происходило и обучение проводников. Организованная, таким образом, служба военных собак действовала во французской армии до конца 1919 г.

Несмотря на громадную энергию французов, наскоро организованное дело применения военных собак не могло и не дало тех положительных результатов, которые наблюдались в германской армии, где оно еще в мирное время было поставлено на твердые устои.

Французы применяли, главным образом, своих военных собак для несения службы связи и снабдили ими почти все свои пехотные дивизии.

После войны центральный питомник был расформирован, и военное министерство (инспекция пехоты), убедившись все же в пользе собаки связи, разрешило содержать по 4 собаки в каждой войсковой части. По целому ряду причин части не смогли до сих пор использовать это разрешение, и только учебный центр в Бриансоне и курсы усовершенствования пехотных специалистов организовали специальный питомник собак связи.

Кроме того, Управление пехоты разработало, с целью поощрить во Франции воспитание и дрессировку собак, целый ряд конкурсов.

Относительно работы военных собак в английской армии, к сожалению, почти не имеется материалов. Из исторического обзора применения военных собак мы видим, что в средние века Англия шла впереди других государств. Ее шотландская овчарка «Колли» по своим природным качествам выдвинулась по работе на одно из первых мест. Однако, с течением времени, когда активная боевая работа собак прекратилась, в Англии увлечение военной собакой как бы заглохло и началась культивировка преимущественно уголовно-розыскных собак.

В Англо-Бурскую войну 1899 г. в английской армии применялись знаменитые «Колли» почти исключительно для несения санитарной службы. Все же командир корпуса английской армии генерал Блюменталь в своем рапорте оценивает их работу следующими словами: «я уверен, что хорошо дрессированные собаки могли спасти жизнь многим несчастным, ставшим жертвами войны» .

К началу империалистической войны дело применения военных собак в Англии было так же слабо поставлено, как и во Франции. Англичане также спешно во время войны взялись за работу и создали организацию, похожую на французскую. Разница только в том, что они подготовляли своих собак почти исключительно для связи, а потому и включили отдел военных собак в состав инспекции службы связи, которая подчинялась непосредственно главной квартире (штаб главнокомандующего).

Как и когда можно использовать собаку для военных целей — очень важный вопрос. Нет ничего легче, как отдать необдуманное приказание. В деле применения собак это может быть чаще чем где-либо. Это явление получается потому, что человек, мало знакомый с деталями дрессировки, с границами возможной работы собак, зачастую переоценивает или недооценивает всех возможностей в работе собаки. Так, например, было бы ошибочно требовать, чтобы собаки службы связи поддерживали таковую на расстоянии 15−10км, ибо это совершенно не нужно, так как на эти расстояния действует целый ряд технических средств связи, наоборот, связь между передовой линией огня и командованием, связь с соседними частями мелких войсковых соединений, вообще связь в районе 1−1,5 км от передовой линии огня, — в этих обстоятельствах собака связи и нужна. Поддержание связи на открытой местности, когда посылать человека опасно, когда провод телефона рвется от огня противника и натянуть его под огнем грозит неудачей и потерями личного состава, — вот основные моменты реально ощутимой возможности применения военной собаки связи. В равной степени бесцельна работа санитарной собаки днем по отыскиванию раненых, исключая моментов работы в особо пересеченных местностях. Все эти вопросы, сводящиеся к точному выявлению моментов полезной работы собак в современных тактических условиях боя и вообще военных операций, требуют тщательного разбора, выявляя при этом требования, предъявляемые к военным собакам, того или иного специального вида работы.

Работа военных собак сводится, обычно, к следующим разновидностям: 1) служба передачи, 2) повозочная и вьючная служба, 3) военно-санитарная служба, 4) караульная служба, конвойная служба и 5) служба охранения.

В подготовке собак прежде всего и легче всего достигается то, что естественней — это основная формула. Врожденные инстинкты собаки были всегда направлены в плоскость сторожевой службы, и эта работа осталась заложенной и в инстинктах нашей одомашненной и культивированной собаки. Здесь приходится только шлифовать уже имеющиеся инстинкты и развивать их опытной рукой твердо подготовленного работника, направляя собаку к исполнению задания.

На основную ступень работы должны быть поставлены приемы, требующие более сложной дрессировки, как, например, военно-санитарная служба и, наконец, как самый трудный вид работы — служба связи с ее вспомогательными видами, а именно, повозочной и вьючной.

Здесь придется указать на обязательное деление военных собак и их работы на специальные группы, в зависимости от некоторых, явно противоположных друг другу, методов обучения. Приходилось наблюдать, как одна и та же собака обучалась на обыск местности по зигзагу для военно-санитарной службы и на обыск местности по зигзагу для службы разведки. Казалось бы, что оба эти вида работы схожи между собой, ибо как в том, так и в другом случае собака производит обыск местности по зигзагу и при обнаружении уведомляет своего хозяина. Тем не менее взгляд этот в корне ошибочен и исполнение этих двух видов работы одной и той же собакой совершенно недопустимо, по следующим соображениям:

В первом случае собака обучается на основах доброжелательного и доверчивого отношения к найденному человеку, — она должна при нахождении раненого подойти к нему, дабы он мог воспользоваться санитарной сумкой (если он в сознании), а затем уже возвратиться назад и сообщить (условным знаком) санитару о найденном. Во втором случае, основы обучения обратно противоположны. Собака, прежде всего, должна быть недоброжелательной и недоверчивой по отношению к обнаруженному человеку и ни в коем случае не должна подходить к нему.

Давая эти работы для исполнения одной и той же собаке, мы, конечно, не можем ожидать, надеясь, что она поймет разницу в работе, так легко понятную для человека. Опытному дрессировщику будет ясно, что собака наверняка собьется, путая эти две, такие похожие и такие противоположные, разновидности работы между собой.

Работа военных собак рисуется разбитой на две специальные группы:

1-я группа:

1)Служба сторожевого охранения.

2)Служба разведки.

3)Караульная.

4)Конвойная.

2-я группа:

1)Служба связи.

2)Вьючная и повозочная.

3)Военно-санитарная.

Еще лучше, если имеется возможность специализировать собаку только в одном виде работы.

Если мы при этом разделении несколько внимательно вглядимся в эти разграничения, то увидим, что дрессировка собак во 2-й группе должна быть основана на доброжелательном и, во всяком случае, спокойном отношении к чужим людям, когда собака 1-й группы, наоборот, обучается на развитии основ недоброжелательности и, во всяком случае, возбужденности к обнаруженному человеку, не говоря уже о последнем виде 1-й группы, т. е. караульной и конвойной, службе в тылу, для несения которых собака должна быть с широко развитой злобой, разрядом которой и должен быть лай, недопускаемый в остальных видах работы военных собак.

Общее понятие о теории дрессировки

Незначительное количество старых учебников по дрессировке собак, выпущенных в свет еще в то время, когда все дело было так ново и так шатко в своих первых шагах, целиком основанные на частных опытах с индивидуальной оценкой их, — носили бесспорно характер субъективного уклона с переоценкой, а иногда и недооценкой полученных результатов.

Поэтому они совершенно не имели под собой строгого научного фундамента, но все же в свое время дали большой толчок, скорее общего, нежели учебного характера, к развитию дела дрессировки и применения собак. Постепенная же эволюция этого дела, естественно, выдвинула вопрос о необходимости создания единого научно-обоснованного метода обучения .

Старые учебники в лучшем случае указывали, «как» нужно технически выполнить тот или иной прием, но не объясняли «почему» собака выполняла то или иное действие, «что» являлось возбудителем и заставляющим фактором к выполнению приема. И раз это так, то слепое указание как нужно механически провести прием, будучи пригодным для собаки определенного типа, было иногда малопригодным, а то и совершенно непригодным для другой собаки, имеющей в своем характере и психическом складе отклонения от первого типа;при такой постановке выполнение или невыполнение собакой требуемого действия оставалось непонятным для дрессировщика.

Такой подход к делу напоминает неумелое обучение шофера, которого научили управлять машиной, но не ознакомили со взаимодействием ее частей, в силу чего он всегда встает в тупик при малейшей задержке, не зная ее причины.

Дрессировщик, не изучивший научных основ обучения, будет всегда поставлен в такое же трудное положение при всяком отказе собаки от работы, так как он, слепо зная только механическое построение приема, не знает причин, которые руководят собакой, заставляя ее выполнять или не выполнять желаемое действие (дрессировщик старого времени не изучал «механизма «собаки (нервной системы и работы ее), а потому он и не мог глубоко продумывать построение приема.

С тех пор, когда все дело применения собак стало на прочные рельсы и начало носить государственный, а не любительский характер, настоятельно выявился вопрос о необходимости создания твердых организационных форм в вопросах обучения и применения собак. При таких условиях и создалась очень недавно (около 3-х лет назад) теория дрессировки как предмет изучения.

Потребность в создании теории дрессировки за последние годы стала явно ощутимой. Ни один учебник, дающий только техническое описание приемов, говорящий «как» нужно дрессировать собаку и состоящий из большого количества страниц, не может дать исчерпывающих сведений. Тысячи мелких деталей, десятки различных типов собак, встречаются на пути дрессировщика в его повседневной работе.

Предусмотреть все эти детали совершенно не представляется возможным. Поэтому явилась необходимость создать общую теорию дрессировки, дающую полное объяснение механизма построения приемов, основанием которой служило бы учение о высшей нервной деятельности и работе коры головного мозга собаки (т.е. вопросы мышления и «психология»).

Осознав предмет в целом, научно-подготовленному дрессировщику будет легко самому изобретать те непосредственные возбудители, которые вызывают у собаки желаемый ответ. При таких условиях дрессировщик легко сможет анализировать моменты дрессировки и видоизменять их где это нужно.

Без теории дрессировки дрессировщик не знал, «почему» собака выполняет те или иные действия, он был слеп и его действия носили случайный, кустарный характер.

Основанием к созданию теории дрессировки мне послужили прежде всего научно-обоснованные анализы целого ряда практических достижений, причем выявилась в ряде проработок определенная закономерность их образований.

Второй основой теории дрессировки явилась наука в лице старой «психологии» и новых достижений в области изучения условных рефлексов (изучение высшей нервной деятельности организма, работы коры головного мозга).

Комплекс изучения вышеуказанных основ дает дрессировщику возможность произвести глубокий анализ каждого практического приема и определение возможности или невозможности выполнения того или иного задания.

Таким образом, теория современной дрессировки, не базируясь, как прежние учебники, на ряде случайных индивидуальных практических достижений, носит строго объективный характер и идет параллельно и в полном контакте с практическими разработками, строящимися, в свою очередь, на основных принципах психофизиологии, вернее, на основных принципах высшей нервной деятельности организмов.

Такая согласованность теории с практикой может служить верным залогом успеха в работе.

Весь курс теории дрессировки по своему содержанию делится на два отдела: 1) Общий курс теории дрессировки (методика) является наиболее важным и выявляет причины, заставляющие собаку выполнить то или другое действие; этот же отдел знакомит с основами психической деятельности и границами «психических» возможностей собаки. Усвоив и глубоко осознав этот отдел, читатель может самостоятельно строить те или иные практические подходы к обучению собаки различным приемам. 2) Техника дрессировки является как бы теоретическим анализом практических разработок.

Разницу задач каждого из отделов можно определить и так: первый учит «почему» собака выполняет тот или другой прием, второй отдел учит «как» технически нужно провести построение желаемого приема.

Всегда перед техническим исполнением необходимо детальное методическое размышление, без которого действия дрессировщика будут носить характер случайных решений, не согласованных между собой, а иногда и определенно идущих в ущерб для дела.

Методика заключает в себе строго продуманный план предстоящей технической работы и всю обоснованную последовательность действий.

Дело дрессировки впервые ставится на научное обоснование и прочным фундаментом его бесспорно является методика (общий, курс теории дрессировки). В ней мы знакомим молодого дрессировщика с целым рядом составных элементов процесса обучения, анализируем этот процесс, после чего дальнейшая техническая проработка приемов будет понятна и легко усвояема. Здесь же мы знакомим читателя с научными разъяснениями в области психологии животных, объясняя, какие процессы происходят в «мышлении» собаки при ее дрессировке.

В деле обучения вообще побеждает тот, кто проводит его по методически продуманному, а главное, обоснованному плану.

Дрессировщик, знающий только техническое обучение и не усвоивший общих научных основ теории, будет всегда «очеловечивать» психику собаки, а следовательно, будет строить свое обучение на ряде бессознательных ошибок и поведет его по ложному пути, будучи не понят собакой. (Под термином «очеловечивание» следует понимать отсутствие знания и учета работы коры головного мозга собаки. В таких случаях дрессировщик зачастую дает задания, понятные ему и окружающим людям, но совершенно непонятные для собаки, с ее границами «миропонимания» и «психических» возможностей.).

Старые учебники, правда, давали целый ряд механических подходов ко всем приемам обучения, но этого было слишком мало, так как этим путем было невозможно предусмотреть все мельчайшие отклонения, которые неизбежно возникают в процессе работы.

Мы говорим, что необходимо осознать предмет в целом, а не изучать механически некоторые его детали.

Можно решить по указке, запомнив, что 6+5=11, но, не зная общих правил арифметики, нельзя решить подобную задачу с другими числами.

Так же нельзя, объясняя прием, только указать «сделай так», нужно объяснить отчего в данном случае нужно сделать так и что получится, если будет сделано несколько иначе.

Когда люди, посвятившие себя делу обучения собак, начнут, имея научный фундамент, выявлять при своей работе причины, заставляющие собаку исполнять требуемое действие, и будут анализировать также причины, тормозящие ход обучения, только тогда дрессировщик перестанет быть кустарем-любителем и встанет на правильную плоскость научно-объективного подхода к этому новому и интересному делу.

Переходя к непосредственному ознакомлению с общими основами теории дрессировки, мы должны еще раз указать читателю, что эта книга стремится дать лишь популярное ознакомление с научно-обоснованной теорией дрессировки и основами обучения собак.

Необходимо указать также и на то, что при разборе вопросов «психологии», физиологии и анализа обучения мы иногда будем придерживаться общеупотребительной старой терминологии, обычно употребляемой в субъективной психологии. Такое понятие — как «память», «инстинкт», «страх», «чувство», «удовольствие и неудовольствие» при объяснении вопросов дрессировки трудно заменить терминами объективной научной физиологии, и мы, в целях более популярного изложения, будем придерживаться старых, более общепонятных форм, зная все же научно-объективные пути их образования.

Комплекс наук, занимающихся вопросами изучения жизни животных, заключает в себе, грубо подразделяя, анатомию (вернее морфологию, так как анатомия является одной из морфологических дисциплин), физиологию и психологию (последняя дисциплина утратила свое значение, и вопросы, входившие в нее, ныне относятся к физиологии высшей нервной деятельности).

Первая из них изучает внутреннее строение и формы живого организма. Эта наука из всех трех является наиболее обоснованной, совершенной и определенной, так как она построена не на отвлеченных построениях и анализах субъективного характера, а на действительных реальных, практических разработках.

Второй наукой по степени законченности и совершенности мы назовем физиологию (мы назовем ее «наука о жизни» (я намеренно называю физиологию «наукой о жизни», ибо все, что живет, подвержено физиологическим закономерностям. Сама «жизнь» есть только сложнейший комплексный физиологический процесс, и не больше)), которая изучает непосредственно самую сущность жизни путем наблюдения и выявления закономерности в работе всех без исключения органов живого организма. Научные обоснования этой дисциплины добывались учеными с большим трудом, но каждое такое открытие являлось новым этапом к ее усовершенствованию.

При всей трудности своего пути физиология, как таковая, добилась прочного основного фундамента, и те надстройки, которые образовались впоследствии медленным эволюционным путем, являлись хорошим строительным материалом для ее дальнейшего развития.

Третьей, менее других совершенной, наукой, являлась психология. Самое определение психологии как науки, «занимающейся исследованием душевных явлений», говорит уже за шаткость ее обоснований, коль скоро ее фундамент зиждется на отвлеченном понятии о «душе», на начале, возникшем путем божественного произволения. На этих основаниях она не может уложиться в миросозерцание материалиста, которому чужды отвлеченные понятия, опирающиеся на бездоказательные основы.

В настоящее время старая, не научная психология утратила свое прежнее значение и получила название субъективной, популярной психологии. А взамен ее, все принадлежащие ей вопросы освещаются в плоскости физиологических обоснований учения о высшей нервной деятельности.

Наука вообще никогда не остается на мертвой точке, ее культура беспрерывна. Человеческая мысль все время стремится к новым изысканиям в области неизвестного и выводит новые законы, определяющие существование миров и жизни. То, что раньше объясняли так называемыми «душевными» явлениями, ныне объяснено анализом сложных физиологических процессов (механическими и химическими процессами).

На этих новых определениях психического анализа и психических закономерностей возникла новая наука — объективная психология (физиология высшей нервной деятельности).

Сделаем попытку грубо сопоставить анатомию и физиологию человека и собаки и постараемся выявить разницу между ними.

Говоря об основных принципах, не касаясь размеров и деталей анатомических форм и деталей физиологических процессов мы, при беглом сопоставлении, этой разницы почти не заметим.

Рассматривая скелет собаки и сличая его с человеческим скелетом, мы увидим: общий костяк, схожий с нашим, те же ребра, защищающие внутренние органы, тот же череп, защищающий мозг, тот же спинной хребет, который служит вместилищем спинного мозга и основным стержнем костяка, и, наконец, те же кости конечностей и целый ряд других общих признаков.

Внутренние органы: сердце, легкие, почки так же, как и костяк, чрезвычайно схожи.

Переходя к беглому обзору физиологических процессов, можно также указать на одинаковые принципы работы кровообращения, пищеварения, нервной системы, молочных и слюнных желез, органов чувств и т. д.

Разница заключается лишь в том, что человек и собака находятся на разных ступенях эволюционной лестницы и имеют: одни более совершенные анатомические формы и более сложные физиологические процессы, а другие менее совершенные. Другими словами разница является в деталях, а не в общих признаках. (В зависимости от условий существования и влияний окружающей среды тысячелетиями строилась «эволюционная лестница» .).

Для дрессировщика, безусловно, самым важным является осознать, выявить общность человека и собаки в этой плоскости (физиологии мозга), а также установить и разницу между ними. Когда дрессировщик достигнет этого, все будет в его руках, ибо он будет знать «психические» способности и возможности своей собаки, будет своими действиями понятен ей, также как и она, ее действия и желания будут понятны ему. Проработка этого вопроса в освещении последних научных достижений и входит краеугольным камнем в общий курс теории дрессировки, поэтому мы на нем и остановимся более подробно.

Разберем вопрос, что нужно прежде всего для правильного, рационально поставленного хода дрессировки. Раньше всего нужна установка взаимного понимания человека и собаки, для чего необходимо прежде всего осознать возможности, вытекающие из высшей нервной деятельности (психические [границы) собаки и сообразно с этим строить в дальнейшем весь процесс обучения. Другими словами, основа дрессировки заключается прежде всего в знании психологии собаки.

Говоря по вопросу об инстинктах, необходимо указать и на следующее: часто в общежитейских отношениях привычкам приписывают вид инстинктивных действий. Так, например, говорят «у этого столяра есть навык, он работает инстинктивно». Эта фраза в корне неправильна. Привычка прежде всего есть вид разумного действия. Наша быстрая речь есть тоже привычка говорить, и мы, говоря, не обращаем внимания на быстро произносимые слова нашего родного языка, так как мы «привыкли» к нему. Но стоит нам начать говорить на иностранном языке, который мы плохо знаем, как нам придется заметно обдумывать каждое слово. Говоря на родном языке, как бы быстро мы ни говорили, все же каждое слово проходит через наше сознание, заставляя в памяти всплывать представления, соответствующие данному слову. В силу большой привычки это происходит настолько быстро, что мы не можем заметить сложности всего процесса, и эта-то незаметность прохождения привычных действий через сознание и позволяет сравнивать привычки с инстинктами («автоматизация» и «автоматизм»). (Привычка объясняется образованием крепкого условного рефлекса или целого комплекса условных рефлексов.).

Инстинктивные или бессознательные действия также быстры, а потому наружно и похожи на процессы «привычек». (В целях лучшего ознакомления с понятием инстинкта — см. главу об инстинктах.).

Дабы дальнейшее изложение вопроса о «психической» деятельности собак было легко понятно, нам придется коротко и схематично остановиться на основных принципах работы нервной системы, на работе чувств и образования ощущений.

Только в XVII веке получило твердое научное обоснование учение о центральной нервной системе. После этого наука начала быстро развиваться, но до образования опытных станций по экспериментальной психологии (первая станция была открыта Бундом в Лейпциге около 75 лет тому назад) положения ее были очень неустойчивы.

Наука говорит, что ни одна мысль, ни одно движение, ни одно ощущение не может пройти без участия нервной системы и этим-то и отличается живое существо от автомата — машины.

Централизованная нервная система объединяет в себе головной и спинной мозг, нервные стволы и периферию (сеть нервных волокон, расходящихся от нервных стволов по всему телу).

Установлено, что «головной мозг работает в процессах сознательных движений, в планомерном порядке стремясь к их общей целесообразности» (автор в данном случае не имеет в виду «подкорковых центров», заложенных в головном мозге). Что касается спинного мозга, то он «на все чувствительные раздражения, получаемые от внешнего мира, дает также целесообразный ответ, но бессознательно и более быстро» .

Итак, высшие нервные центры, руководящие сознательными действиями, находятся в полушариях большого мозга.

В науке есть указания, что психическое развитие данного интеллекта находится в прямой зависимости от большого количества усложненной формы мозговых извилин полушарий головного мозга и его веса (?!). Экспериментальная психология установила средний вес мозга мужчины в 1 424 грамма и женщины 1 274. Взвешивание мозга особенно выдающихся по психическому интеллекту людей показало значительное увеличение веса их мозга и большую сложность мозговых извилин. Так, например, мозг Менделеева весил 1 570 грамм. Мозг Бехтерева весил 1 400 грамм.

Нервные волокна, отходящие от головного и спинного мозга (периферическая система), имеют два назначения — одни являются чувствительными, а другие двигательными. Они представляют собою как бы два пути, по которым передаются так называемые нервные возбуждения.

Задачей чувствительных нервов является передача всех раздражений, идущих от внешнего мира к центру как, например: осязание, зрение, вкус и обоняние получаются при работе чувствительных нервов. Наоборот, другой нервный путь: двигательные нервы передают «приказания» от центра нашим конечностям. Так, например, движение ног лежащей собаки для того, чтобы встать, производится работой двигательных нервов.

Необходимо отметить, что возбуждения одного нерва не передаются близлежащим нервам, а идут непосредственно к центру, передавая возбуждение со скоростью около 60 метров в секунду. Здесь следует обратить внимание на так называемый порог раздражения, т. е. минимумы и максимумы силы раздражителей, могущих вызвать возбуждение чувствительных нервов. По данному вопросу, на основании экспериментальных работ, доказано, что животные обладают значительно большей чувствительностью, чем человек. Так, например: обоняние собаки позволяет ей чувствовать запах течки на чрезвычайно большом расстоянии; собака различает 1/8 тона, а человек ½ тона и т. д.

Полушария большого мозга разделяются на участки, одни из коих обслуживают аппарат зрения, другие — вкуса, третьи — слуха и т. д. Эти участки подразделяются на более мелкие, как, например: участок мозга, обслуживающий слух, в свою очередь делится на два участка тона и тембра; участок, обслуживающий вкус — на участки кислых, сладких, соленых и горьких ощущений.

Теперь проследим, каким образом работает нервная система в целом и как получается само ощущение. На каждый живой организм действует беспрерывно ряд раздражений, идущих от внешнего мира и вызывающих соответствующие ощущения в мозгу. Зрительные раздражения вызывают ощущения света и цвета, слуховые — тона и тембра, осязательные — прикосновения, обонятельные — запаха, термические — холода и тепла и т. д.

Самый процесс передачи раздражения происходит следующим образом: предположим, что недалеко от животного кто-то крикнул. Звук (т.е. звуковая волна) дошел до органа слуха и привел в известное колебание барабанную перепонку; это колебание системой мельчайших косточек передается в так называемое «внутреннее ухо», раздражая окончание слухового нерва; слуховой нерв пришел в соответствующее возбуждение (в зависимости от тона и тембра данного звука) и это возбуждение по нервным путям передалось в мозг, где и получилась реакция возбуждения, т. е. сам звук «ощутился» .

Точно такие же по своему характеру процессы происходят при образовании всех без исключения ощущений, т. е. при работе всех органов чувств. Для того, чтобы организм произвел какое-либо ответное движение, процесс происходит в обратном порядке: «приказание к движению», возникшее в мозгу, передается по двигательным нервам соответствующей мышце или группе их, которые, сокращаясь, и производят желаемое движение.

Основные понятия о научно-объективном изучении психической деятельности животных.

Несколько ранее мы указывали, что наука в своем эволюционном развитии создала для старой психологии новые научные определения, новые незыблемые основы, открыв прежнюю неизвестность ряда «душевных» явлений и вскрыв старое понятие о «душе», связанное с божественным произволением. Постараемся в кратких словах охарактеризовать основы объективной научной зоопсихологии, осветив ее основной стержень — учение о рефлексах.

Чрезвычайно трудно подойти к выяснению вопроса об инстинктах и о разуме животных, т. е. к рассмотрению тех понятий, которые ранее скрывались под общим названием «душа». Еще очень недавно это считалось совершенно недоступным для понимания человека.

За последние годы наука, безостановочно работающая над вопросами изучения психической деятельности животных, ярко очертила эти понятия со строго научной точки зрения, дав новые определения того, что до сего момента считалось непонятным.

Мы говорили уже о том, что старая, не научная, психология при всех разбираемых вопросах о душевной деятельности животных прежде всего исходила «от себя», пользуясь «самоанализом», сравнивая те или иные переживания животного с переживаниями испытателя, не имея другого пути исследования. В связи с этим все поступки (поведение) животных сравнивались с поступками человека, невольно «очеловечивая» действия животных. Это-то и вело зачастую к грубейшим ошибкам в определениях миропонимания животных.

Несколько ранее мы говорили, что люди, живущие в одной семье и обладающие разным психологическим уклоном, часто не понимают друг друга, благодаря тому, что каждый сравнивает действия другого человека со «своей точки зрения» (подходя субъективно), в результате чего следует болезненная ненормальность взаимоотношений между такими «разными» людьми (разные «установки» на жизнь и разные «характеры», т. е. разная степень возбудимости неявной системы, являются причинами взаимных непониманий друг друга).

Конечно, строя понимание поведения животных таким же методом субъективного толкования, ошибки будут выражаться еще резче и еще чаще.

Для науки такой подход к оценке поведения животных был недопустим благодаря своей ошибочности; нужно было найти более прочный способ определения психической деятельности животных, объективный, чисто внешний способ, который бы не зависел от субъективного (личного) миропонимания, а носил бы общий научно-обоснованный характер… Новое направление, которое приняла наука в области изучения зоопсихологии, называется наукой о поведении животных, понимая под словом «поведение» (под «поведением» нужно понимать взаимоотношения между животным и окружающей средой (ответы на различные возбудители), (термин, введенный учеными Америки) приспособление организма к окружающей среде. Нам уже известно, что на каждый живой организм беспрерывно действуют так называемые «потоки» различных раздражений: мы слышим выстрел — через соответствующие нервы идут звуковые раздражения к нашим слуховым центрам, видим различные формы предметов — идут соответствующие раздражения зрительных центров.

В зависимости от силы произведенного раздражения, организм дает те или иные ответные действия, как бы приспосабливаясь к окружающей среде, т. е. дает целесообразные ответы, как бы борясь за существование.

Наука о поведении как раз и изучает процессы целесообразных ответных действий организма на получаемые раздражения и выискивает закономерность между ними (на организм животного все время идут «потоки» различных раздражений — звуковое, зрительные, осязательные и т. п.) К изучению сложных процессов нужно подходить постепенно, начиная с анализа самых простых явлений. Вот почему изучение сложных процессов поведения животных и началось с простейших ответов на внешние раздражения, а именно с рефлексов.

С этим видом простейшего психического акта мы встречаемся в нашей жизни постоянно и на каждом шагу. Когда человек начинает падать, он производит целую серию различных целесообразных движений, перегибая туловище в разные стороны, с целью сохранить равновесие и удержаться на ногах (то же и человек, балансирующий на канате в цирке); каждое отдельное движение происходит здесь без участия сознания с молниеносной быстротой, но с определенной целесообразностью в каждом отдельном случае.