Трагедия российской интеллигенции

Социалистическая идеология, сосредоточенность на возвышенных идеалах, казалось бы, должны облагораживать общество, вести его действительно вперед. Однако в реальной жизни все было не так просто. Социализм, как общественный идеал, порожден проблемами западной цивилизации, составляет естественную часть ее многообразной, духовной и идеологической сферы. Только в таком качестве он плодотворен. В нашей стране была установлена монополия социалистической идеи в марксистско-ленинском варианте, от социализма было отсечено все культурное «сопровождение». Монополия социалистической идеологии привела к тому, что на ее базе была создана искусственная система ценностей, оторванная от реальности. Весь «несоциалистический» культурный слой, элита (интеллектуальная, политическая, художественная) были уничтожены. Для России, в которой культурный пласт никогда не был мощным, это была трагедия.

Интеллигенция, не разделявшая большевистских взглядов, даже если она не вела активную политическую борьбу, разрушала систему, идеологическую монополию самим фактом своего существования. А. М. Горький вспоминал, как однажды В. И. Ленин говорил об интеллигенции: «Но вы же видите, как враждебно она настроена, как плохо понимает требования момента?.. Это — ее вина будет, если мы разобьем слишком много горшков»¹⁷. Бедные российские «горшки»!

Начало 20-х годов было связано с применением репрессий против интеллигенции, введением цензуры, закрытием небольшевистских печатных органов, «чисткой» в преподавательской и студенческой среде. Узнав состав сотрудников петроградского журнала «Экономист», издававшегося Техническим обществом, В. И. Ленин писал Ф. Э. Дзержинскому: «…Это, я думаю, почти все — законченные кандидаты на высылку за границу. Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически высылать за границу»¹⁸. В постановлении Государственного политического управления (так назывались спецслужбы, сокращенно ГПУ) говорилось: «…Наиболее активные контрреволюционные элементы из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов высланы в северные губернии, часть за границу… Высылка активных контрреволюционных элементов из буржуазной интеллигенции является первым предупреждением советской власти к этим слоям»¹⁹.

Осенью 1922 г. из Советской России за границу была выслана большая группа специалистов, в основном в области гуманитарных наук, — философы, историки, социологи, преподаватели других дисциплин. Среди них ректор Московского университета Новиков (зоолог), ректор Петербургского университета Карсавин (философ), группа математиков во главе с деканом математического факультета МГУ Стратоновым, экономисты Бруцкус, Лодыженский, Прокопович; историки Кизеветтер, Фроловский, Мякотин, Боголепов; социолог Сорокин; философы Бердяев, Франк, Вышеславцев и др.²⁰ Все, кто был выслан за рубеж, не только выжили, но и получили возможность работать по специальности. Российская профессура начала века высоко ценилась на Западе. Такой необычный «гуманизм» большевиков являлся пропагандистской акцией. Л. Троцкий в интервью американской журналистке Л. Брайант сказал: «…В случае новых военных осложнений… мы вынуждены будем расстрелять их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас в спокойный период выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмете на себя ее защиту перед общественным мнением»²¹.

Обескровливание интеллектуальной элиты России не поддавалось разумному объяснению. На Западе просто не могли этого понять. Объяснение попытались дать сами эмигранты. Так, Н. Устрялов утверждал, что «в России происходит чисто животный процесс восстановления органических государственных тканей. И мозг страны не должен мешать этому процессу»²². Россия на многие десятилетия стала интеллектуальным донором Запада, выбрасывая из страны высококвалифицированные «мозги». Следовавшие одна за другой волны эмиграции (добровольной или насильственной) вымывали прежде всего квалифицированных специалистов.

Уже во второй половине 20-х годов в стране были исключены возможности для выражения небольшевистской точки зрения. Те, кого минула коса репрессий, находились в трудном положении: над ними все равно висел дамоклов меч. Вот как писал Ленин в 1922 г. по поводу специалистов, работавших в Госплане СССР: «…Подавляющее большинство ученых, из которых, естественно, составлялся Госплан, по неизбежности заражено буржуазными взглядами и буржуазными предрассудками. Проверка их с этой стороны должна составлять задачу нескольких лиц, которые могут образовывать президиум Госплана, которые должны состоять из коммунистов и следить изо дня в день во всем ходе работы за степенью преданности буржуазных ученых и за их отказом от буржуазных предрассудков, а также за их постепенным переходом на точку зрения социализма»²³. Однако их судьба также была трагичной. Большинство старых «спецов» было уничтожено в 30-е годы. Из высшего слоя сохранились единицы: В. И. Вернадский, И. П. Павлов, К. А. Тимирязев, Н. Е. Жуковский и некоторые другие ученые.

Особое положение было у И. П. Павлова. Нобелевский лауреат, всемирно известный физиолог, он после октября 1917 г. заявил о своем решении уехать из России, но А. М. Горький сумел его отговорить. По свидетельству А. В. Луначарского (июнь 1921 г.), В. И. Ленин «приказал… осыпать всякими пайками и деньгами проф. Павлова, и это было сделано»²⁴. Подобные шаги, отмечал он, делались по отношению к нескольким «так называемым европейским светилам культуры», которых беспрестанно приглашала к себе заграница и за бедственное положение которых большевикам посылали тяжелые упреки. Особое положение И. П. Павлова сохранилось и после смерти В. И. Ленина. Ему сходило с рук то, за что другие поплатились бы жизнью. Он публично, даже в студенческой аудитории, высмеивал «Азбуку коммунизма», написанную влиятельными деятелями коммунистической партии Н. И. Бухариным и Е. Преображенским, говорил, что «если то, что делают большевики с Россией, эксперимент», то для такого эксперимента он «пожалел бы предоставить даже лягушку»²⁵. Условия у него были гораздо лучше, чем у других ученых (и в бытовом, и в научном плане), но сотрудники НКВД неустанно следили за ним. К началу 30-х годов накопилось уже пять томов с данными наружного наблюдения за домом Павлова. Однако ему удалось умереть собственной смертью.

С переходом к нэпу у части эмигрировавшей интеллигенции появилась надежда на то, что Россия постепенно возвращается на более естественный путь развития. Некоторые из них решили вернуться на Родину и способствовать ее возрождению. «…Так как власть революции — и теперь только она одна — способна восстановить русское великодержавие, международный престиж России, — наш долг во имя русской культуры признать ее политический авторитет», — эти слова принадлежат Н. В. Устрялову, бурная биография которого и трагическая судьба во многом отразили не только драму отечественной истории послереволюционного периода, но и политические, философские, нравственные искания российской интеллигенции. Публицист Н. В. Устрялов играл заметную роль в партии кадетов с 1917 г. В 1918;1920 гг. он являлся председателем Восточного отдела ЦК кадетской партии и «Русского бюро печати». После разгрома А. В. Колчака Н. В. Устрялов перебрался в Харбин (Китай), и с этого времени стал одной из наиболее колоритных фигур русской эмиграции. Именно он в 1920 г., когда продолжалось кровопролитие Гражданской войны, выдвинул и обосновал программу «смены вех». В этом году появилась и его нашумевшая книга «В борьбе за Россию», в которой Устрялов выступил в поддержку большевиков, боровшихся с интервентами, с крестьянскими и другими выступлениями.

Чем объясняется столь необычная позиция крупного кадетского деятеля и известного интеллектуала? Попытка объединить либерально-демократические устремления с великодержавными имперскими амбициями еще до революции являлась одной из противоречивых политических установок партии кадетов. Н. В. Устрялов и его единомышленники после 1917 г. явно сместили баланс в сторону великодержавности, в том числе ценой поддержки большевиков. Однако трагедия «сменовеховцев» состояла в том, что большевики не только не спешили опереться на подставленное плечо, но и использовали их в политической борьбе. Тем не менее Устрялов и его сторонники развернули активную кампанию за возвращение патриотически настроенной эмигрантской интеллигенции в СССР. Судьба «возвращенцев» беспросветна — они все пали жертвами репрессий. В 1935 г. вернулся в СССР и Н. В. Устрялов. Его арест и гибель в ГУЛАГе подвели черту под иллюзиями русской интеллигенции.