Модификации структуры власти-собственности

В авторской концепции основой следует считать проект, в центре которого находится принцип всесилия власти при отсутствии защищенной законом частной собственности антично-буржуазного типа и вообще любых прав и свобод, признанных и соблюдаемых стоявшей над обществом власти.

Назвав такую структуру властью-собственностью, следует выделить в ней две различные модификации.

> Исторически первая модификация уходит корнями в глубокую первобытную древность. Она постепенно формировалась на протяжении тысячелетий и при этом всегда отличалась строгой централизацией, поскольку была результатом постепенного возвышения только лишь одного единогласно признанного коллективом субъекта власти. Сперва им был предводитель группы бродячих охотников и собирателей, затем отец-патриарх семейно-клановой ячейки ранних земледельцев и кочевников-скотоводов, еще позже, на базе земледельческой общины, выборный старейшина, а затем — у земледельцев и скотоводов — вождь племени и племенного протогосударства.

На этом этапе спонтанно-естественный общезначимый процесс эволюции, свойственный подавляющему большинству первобытных коллективов, чаще всего приостанавливался. Трудно сказать, были ли все обозначенные ступени возвышения субъекта власти над возглавлявшимся им коллективом всегда именно спонтанными, т. е. не зависевшими от воздействия передовых в этом эволюционном движении на отстававших. Скорее всего, нет. Но имитация чужого опыта неизбежно подкреплялась жизненной необходимостью как-то сорганизоваться в рамках социума, позволяющего обеспечить каждого всем необходимым. Ведь ни один социум, инстинктивно или осознанно желающий как раз этого, без хорошего или хотя бы удовлетворительного руководства обойтись просто не мог. Так что эволюционный процесс в конечном счете обязательно сводился к поиску оптимального решения упомянутой проблемы.

Можно сказать, что это был один из наиболее ранних и наиболее существенных вызовов, посланных Природой Человеку: хочешь выжить — действуй в соответствии с определенной необходимостью. На том этапе, о котором идет речь, адекватный ответ на вызов решал проблему, т. е. обеспечивал выживание, а это значило, что достижение уровня племенного протогосударства было в те времена достаточным для более или менее удовлетворительного существования. Природа большего не требовала. Она вполне резонно, как следует полагать, исходила из того, что еще очень мало населенная планета в состоянии прокормить всех тех, кто существует в рамках упомянутых протогосударств. И планета понемногу заселялась, причем чем дальше, тем интенсивнее. Если рассматривать данный процесс с позиций теории, сводящейся к тому, что жизнь есть движение, а прекращение движения ведет к неизбежной энтропии, то начало первого этапа интенсивного социои политогенеза можно считать движением качественным, связанным с необходимостью дать адекватный ответ на вызов и тем самым проделать путь качественных изменений, ведущих к обретению некоего позитивного опыта. После этого все тот же этап процесса эволюции стал иным, количественным, сводившимся к тому, что подавляющее большинство коллективов, которые стремились дать адекватный ответ на вызов и тем самым выжить в нелегкой борьбе за существование, шло по пути передовых и при удачном стечении благоприятных обстоятельств достигало уровня племенных протогосударств.

Намного более сложный этап эволюции сводился к переходу наиболее передовых коллективов на следующую ступень, уровень которой был определен фактом сложения очага урбанистической цивилизации. Здесь уже эволюционный процесс был несколько другим. Он не был ни качественным, ни количественным изменением, доступным практически для каждого коллектива. Он был выборочным, пригодным для немногих, оказавшихся в исключительно благоприятных обстоятельствах, и эти немногие тоже давали свой ответ на вызов. Те, кто адекватно проделал такую работу, оказался в выигрыше. Возникал город-государство с перспективой достаточно быстрой последующей эволюции (раннее и развитое государство, а то и империя). И хотя не каждый из городов-государств переходил с одной ступени на другую, даже, можно сказать, ни один из них не достигал этого, потому что на смену совокупности таких городов приходило их объединение, главным оставался генеральный принцип. Он заключался в том, что высшим субъектом власти оказывался только один правитель, сакрализация должности и личности которого порой вела к его обожествлению (сын Солнца, сын Неба).

Тенденция, на которую стоит обратить особое внимание, неслучайна. Еще и еще раз подчеркнем главное: социум как коллектив очень нуждался в руководителе, не только обеспечивавшем, но и символизировавшим его целостность и мощь, и он стремился к возвеличению этого символа, доказательством чего следует считать, в частности, древнеегипетские пирамиды. Естественным следствием указанного процесса и являлась та модификация структуры власти-собственности, которой была свойственна централизованная редистрибуция. Смысл именно такой редистрибуции сводится все к тому же, что всегда в описываемом процессе следует считать желанной нормой: один развивающийся и разрастающийся коллектив, единая система социополитической организации и управления ею, один возвеличенный и сакрализованный правитель и стройная централизованная пирамидальная система централизованной редистрибуции, вершиной которой является этот правитель. Подобная модификация структуры — не только исторически первая, но и самая главная, основная, дожившая до наших дней.

> Вторая модификация, не главная и не основная, встречалась в истории с глубокой древности и опять-таки до недавнего времени. В отличие от первой, она не является медленно формирующейся, переходящей в процессе эволюции с одной ступени на другую. Совсем напротив, эта модификация не только вторична и кратковременна, но и в некотором смысле — хотя и далеко не во всем — однотипна. К тому же она, что важно, была не просто преходящей, но и переходной, т. е. являющейся результатом вынужденной трансформации первой, главной и основной. Вторая модификация возникала тогда, когда не было условий для сложения либо существования единого и крепкого государства с централизованной редистрибуцией. Суть ее сводится к тому, что центральная власть по каким-либо причинам слаба и не в состоянии обеспечить желаемое коллективом единение и тем продемонстрировать свою мощь. Итогом этой неспособности и потому непригодности власти центра с его централизованной редистрибуцией, вершина которой восходила к сакрализованному правителю, оказывается приходящая ей на смену вассально-сюзеренная феодально-удельная модификация той же структуры властисобственности, но теперь уже с децентрализованной редистрибуцией. Эта модель могла появляться при различных обстоятельствах, которые в разных условиях по-разному сопутствовали ослаблению центральной власти, если она уже существовала, или замещали эту власть, если она не имела возможности реально управлять своей обширной территорией, особенно с неоднородным, разноплеменным населением.

Пример

Едва ли не впервые такого рода вариант был продемонстрирован в древнеегипетской истории с ее переходными периодами, когда власть центра приходила в упадок, а реальная власть вкупе с явно выраженными сепаратистскими тенденциями переходила на уровень номов. При этом не столь важно, принимала ли власть облик удельного правления. Гораздо существенней то, что редистрибуция становилась функцией правителей номов. Переходные периоды в древнеегипетской истории были сравнительно коротки и исчезали по мере того, как какой-либо из номовых правителей усиливался настолько, что был в состоянии, объединив вокруг себя остальные номы, восстановить центральную власть и вместе с ней централизованную редистрибуцию.

В Китае эпохи Чжоу феодализм со всеми его классическими формами и признаками был более длительным, но суть его от этого не менялась. Она была в том, что реальная власть и вместе с ней функция редистрибуции уходила из центра и становилась принадлежностью вассалов и субвассалов — и это при формальном сохранении сакрализованного всечжоуского, т. е. всекитайского сына Неба.

Но наиболее специфичной была ситуация в Индии, где обе модификации вследствие слабости там власти практически существовали одновременно, на что уже обращалось особое внимание. Стоит учесть, что параллельное сосуществование двух зон, одна из которых управлялась центром через посредство губернаторовнаместников, а другая была под властью вассальных раджей, как раз и сводилось к тому, что в рамках одной из этих зон господствовала централизованная, а в другой децентрализованная редистрибуция. То обстоятельство, что эти зоны были гибкими и раджи могли временами оказываться в положении губернаторов, а губернаторы становиться вассальными раджами, не слишком много меняло в существе дела.

Нечто в этом же роде сохранялось и позже, когда начали возникать империи, наивысшим проявлением формы организации которых была ахеменидская Персия. После реформ Дария, заложивших основы имперской формы власти, были созданы сатрапии, которые оказались чем-то средним между наместничествами и крупными вассальными княжествами. Вот это среднее, сильно облегчавшее задачи управления гигантской империей и означавшее в определенной мере смешение централизованной и децентрализовано-удельной форм редистрибуции, оказалось оптимальным для обществ, во главе которых волею судеб оказывались удачливые иноплеменники, не имевшие возможности управлять завоеванными иным образом.

Важно обратить внимание на то, что подобная форма организации власти в период европейского средневековья была типичной для тех стран, где власть была слабой, от той же доисламской Индии до Тропической — в том числе исламской — Африки. Но нечто сходное, причем с гораздо большим акцентом в сторону классического феодализма, было в Киевской Руси или в Японии, не говоря уже о варварских королевствах Западной Европы, которые, хотя типологически восходили к первобытно-восточному стандарту, быстрыми темпами превращались в европейские, не имеющие ничего общего с традиционным Востоком. Что же касается государств, характерных для исламской цивилизации, то о них необходимо вести речь особо.