География как хорологическая наука о земной поверхности

А. Сущность хорологической концепции

Исторический обзор развития географии как науки убедил нас в том, что она во все времена была изучением различных частей земной поверхности или, по выражению древних, хорографией или хорологией, и что с течением времени по мере прогресса научных знаний изменялся только способ исследования. Если в древности имелось два направления, последними великими представителями которых являются Птоломей и Страбон, то оба эти направления все-таки были хорологические и отличались друг от друга только тем, что одно делало большее ударение на математическом фиксировании явлений и составлении правильной карты, а другое направляло свое внимание на природу и обитателей разных стран. То же самое можно сказать и о новейшем времени; география имеет хорологическое направление, геофизика и геология стоят отдельно рядом.

Методологи, которые не утратили связи с развитием науки, всегда выдвигали на передний план хорологическую точку зрения, изучая различия в природе и культуре в разных местах земной поверхности. География Карла Риттера имеет несомненно такое направление. Яснее всего он выражает это во вступлении к своей прекрасной статье об историческом элементе в географической науке («Abhandlungen», стр. 53), где он говорит: «Географические науки имеют дело главным образом с пространствами земной поверхности в их земном заполнении; т. е. с описаниями отдельных местностей и их пространственными соотношениями. Этим они отличаются от исторических наук, которые ставят себе задачей исследовать и изображать последовательность событий и развитие вещей…» После методологической путаницы, которую Оскар Пешель вместе с своим открывающим широкие перспективы преобразованием физической географии внес в нашу науку включением в нее астрономического землеведения и геофизических дисциплин, Рихтгофен опять восстановил в ее правах хорологическую точку зрения в географии (см. выше, стр. 99 и сл.); и теперь даже многие из тех методологов, которые определяют географию как науку о земле и приписывают ей двойственный характер, фактически ставят хорологическое рассмотрение на передний план.

География не есть всеобщая наука о земле, но и принятое Рихтгофеном определение ее как науки о земной поверхности тоже неудачно и подало повод ко многим ложным построениям. Рассуждения о земной поверхности в целом, без учета местных различий, не географичны; география является скорее только наукой о земной поверхности в ее местных различиях, о частях света, странах, ландшафтах и местностях. Термин страноведение лучше обозначил бы это содержание науки, чем термин землеведение, который в устах Риттера был просто необдуманным, а новых методологов привел к неправильным взглядам на сущность географии. Но только под страноведением не следует понимать лишь специальное страноведение, т. е. описание отдельных стран и ландшафтов, а всеобщее сравнительное изучение стран.

Если существенный признак географического исследования заключается в том, что оно хорологично, то нельзя на этом основании говорить о хорологическом методе и ставить его в один ряд с другими методами описания или исследования. Слово «метод» всегда обозначает, если не расширять чрезмерно его понятия, путь к цели; но хорологическим является не путь, а цель, самый предмет географии. Это означает концепцию земной действительности под углом зрения пространственного размещения, в противоположность свойственной систематическим наукам концепции действительности под углом зрения вещественного различия и свойственной историческим наукам концепции под углом зрения временного процесса. Географическое исследование не может быть иным, как хорологическим, так же как историческое исследование не может быть не историческим, а систематическое не может быть не предметным. Рассмотрение действительности под своим определенным углом зрения не является особенностью географии, а свойственно каждой науке.

Здесь речь идет пока только о логическом смешении, которое внесло некоторую неясность в методологию, но надо сказать, что и самая сущность хорологического исследования тоже часто понималась неправильно. Даже Марте, который, вместе с Рихтгофеном, сделал первую попытку четко определить хорологическую точку зрения, поддался этому неправильному пониманию, назвав географию наукой о месте предметов (vom Wo der Dinge). Место предметов, так же как и время их (das Wann der Dinge), иначе говоря, пространственное распределение предметов, как и развитие их во времени, является признаком, свойством предметов или процессов, т. е. единств, образовавшихся на основе вещественных отношений, и должно быть обязательно включено в сферу своей компетенции систематическими науками, которые имеют дело с единствами, образовавшимися на основе вещественных отношений. Ботаника и зоология не могут отказаться от изучения штандорта и области распространения видов растений и животных; минералогия должна принимать в расчет области распространения минералов, а политическая экономия — области форм хозяйства. Историческая и географическая точки зрения становятся решающими только тогда, когда время или пространство выходят на передний план, составляя связующую нить научного исследования. Подобно тому, как история должна рассматривать характер отдельных эпох, так и география должна рассматривать характер областей и местностей, — «земное наполнение земных пространств», по выражению Риттера, — т. е. изучать части света, страны, ландшафты и местности, как таковые. Уоллес (Wallace) в своем фундаментальном труде о распространении животных отчетливо и верно отметил эту разницу точек зрения, назвав учение о распространении отдельных порядков, семейств, родов и видов географической зоологией, а учение о различном составе животных в данной стране — зоологической географией. Та же разница существует между географической ботаникой (или просто геоботаникой) и географией растений, между топографией минералов, относящейся к минералогии, и минералогической географией. Так же и формы земной поверхности, различные почвы, воды, движения и состояния атмосферы можно проследить в их распространении, чтобы дополнить и усовершенствовать знание их сущности; но поскольку наше внимание направлено на явления, как таковые, мы остаемся в пределах систематических наук. Только в том случае, если мы рассматриваем их как свойства земных пространств, мы занимаемся географией.

Столь же большое значение имеет это различие и в науках, относящихся к человеку. Относить исследования о распространении какоголибо орудия, оружия или вообще какого-нибудь отдельного предмета или определенного обычая к антропогеографии неправильно; на самом деле они, если даже косвенно и могут иметь антропогеографическое значение, относятся прежде всего к этнологии; потому что нас в этих исследованиях в первую очередь интересует не страна, а тот предмет, о котором идет речь, или народ в качестве обладателя или носителя его. Изучение географического распространения отдельных производств или продуктов относится к науке о производствах или товароведению и может быть названо географическим товароведением; напротив, экономическая география имеет дело с хозяйственными свойствами и соотношениями различных стран и местностей. Подобным же образом и при других явлениях человеческой жизни задачи географии отличаются от задач систематических наук. Хотя оба способа рассмотрения при исследовании будут часто соприкасаться, но по целям они различны, а потому и в изложении они должны быть разделены. До сих пор в географии преобладает вещественная точка зрения. В способе рассмотрения часто слишком сильно перевешивает интерес к географическому распространению отдельных предметов, вместо интереса к пространственному заполнению и характеру стран и местностей. Но география не должна быть наукой о распределении по местностям различных объектов, а наукой о заполнении пространств. Это — пространственная наука в том смысле, в каком история есть временная наука.