В. Индивидуализация и генерализация

В недавнее время логический характер наук был подвергнут новому пересмотру. Более старая школа логиков, целиком воспитанная на абстрактных естественных науках, главной целью всякого научного познания признает установление общих законов, сводя к этому чуть ли не всю его сущность. В противовес им Виндельбанд и Риккерт резко подчеркнули значение ценного индивидуального (des mertvollen Individuellen) в качестве объекта научного познания, а недавно О. Граф применил эту концепцию и к географии^[1]. Они рассчитывали установить две группы знаний, которые, впрочем, не резко отделялись бы друг от друга. Одни работали бы только с родовыми понятиями и целью их познания было бы установление законов; в других образование родовых понятий и законов не имело бы совсем никакого значения или имело бы значение лишь второстепенное, целью их было бы скорее познание ценного индивидуального. Эти две группы наук они различали как науки номотетические и идиографические, или как науки законов и науки событий, или же еще, — так как к первым принадлежит большинство естественных наук, а ко вторым исторические, — как естественные науки и историю или науку о культуре.

Здесь не место входить в подробное рассмотрение этой новой логической концепции^[2]. Значение ее заключается в сильном ударении на индивидуальном по сравнению с общим; ошибка ее происходит от недостаточного внимания к описательным естественным наукам и к наукам систематическим гуманитарным и заключается в непризнании настоящего значения родовых понятий и законов, не в качестве целей, а в качестве средств познания. Здесь нам приходится исследовать логический характер географии — разумеется географии в нашем значении, как хорологической науки о земной поверхности, — и разрешить вопрос о том, какое значение имеют для нее индивидуальные факты и в какой мере возможно в ней образование родовых понятий и законов.

Цель географии, как и вообще всякой науки, заключается не в познании каких-то всеобщностей (irgendwelcher Allgemeinheiten), как часто еще думают в силу непонятной консервативной приверженности к средневековому схоластическому реализму, а в познании фактической действительности, отдельных действительных фактов, будь то состояния или процессы. Противоречие этому положению законов физики и химии лишь кажущееся, и они также в конечном счете служат освоению действительности, входящей в компетенцию других наук или техники. Предмет географии — земная поверхность во всем ее разнообразии вплоть до мельчайших подробностей, а следовательно строение отдельных индивидуальных пространств и местностей. Мы можем интересоваться ими с практической, или хозяйственной, или военной точки зрения. Интерес может исходить и со стороны эстетической оценки. В чистой науке это будет теоретический интерес, не требующий никакого внешнего оправдания и обусловленный только внутренним значением фактов; географически значительными будут все факты земной поверхности, которые различны в различных местах и различия которых причинно связаны с различиями других фактов, и которые поэтому характерны для разных стран, ландшафтов и местностей.

Понятно, что степень нашего интереса, а вместе с тем и мера внимания к отдельным подробностям в отдельных случаях будет различна, и даже в самое подробное описание нельзя включить всех отдельных моментов. Но всякое отдельное географическое изображение перечисляет и описывает большое количество индивидуальных географических образов (Gebilde); пусть оно будет даже очень кратко и поверхностно, все-таки Альпы и Гималаи, Монблан и Джомолунгма (Эверест), Везувий и Этна, землетрясение в Лиссабоне, Амазонка, Миссисипи и Ниагара, такие государства, как Германия, Франция, Соед. Штаты, города, как Лондон, Париж, Берлин, Нью-Йорк, должны быть названы и описаны, и никоим образом не как примеры родовых понятий и законов, а во всем их индивидуальном своеобразии.

Долгое время география была даже почти исключительно идиографической наукой и знала только индивидуальные факты. Географические описания прежних времен довольствовались перечислением и описанием отдельных состояний или процессов земной поверхности; обобщение встречается в них только в примитивном виде, как оно встречается и в повседневной жизни в родовых понятиях: гора, долина, река, государство, город и т. д. Величайший научный прогресс географии заключался в том, что она, восприняв результаты систематических наук и разрабатывая их дальше, перешла — в одной отрасли раньше, в другой позже — к генеральному рассмотрению родовых понятий, что она затем классифицировала формы земной поверхности, а также климатические и другие географические явления сначала описательно, на основании отдельных свойств, т. е. искусственно, а затем по совокупности их свойств свела их к типам и наконец попыталась охватить их генетической классификацией. Вполне признавая и считая даже необходимым познание индивидуального, как такового, мы можем все же сказать, что только путем обобщения география и приобрела более строгий научный характер; ибо только путем родовых понятий, охватывающих много свойств и признаков одним оловом, и стало возможным точное и притом сравнительно краткое, укореняющееся в памяти описание, и вместе с тем создалось основание для более строгого объяснения явлений, опирающегося на сравнительное исследование и приводящего к установлению общих законов. Современная география сделала здесь большой шаг вперед по сравнению о историей. В этом смысле ее можно назвать обобщающей (generell) или номотетической наукой.

Но здесь нужно обдумать еще два момента.

Во-первых, концепция родовых понятий и закономерностей никогда не может исчерпать действительности, она всегда оставляет индивидуальные остатки, которые для нас безразличны, только по отношению к мелким географическим предметам или менее нас касающимся, а по отношению К более близким и крупным, напротив, важны и полны значения. Образуя, например, понятие фиорд, сначала, скажем, описательно, а потом генетически, и объясняя фиорды как долины, преобразованные ледниками и опустившиеся ниже уровня моря, мы этим характеризуем не только норвежские, но и шотландские, западно-патагонские и др. фиорды в их главных чертах и немногими словами. Но своеобразия отдельных фиордов мы этим еще не охватываем. Далее фиорды разделялись на горные и равнинные, но и в пределах каждого из этих типов, например, между Согнефиордом и Гардангерфиордом остаются большие индивидуальные различия, которые можно охватить только при индивидуальном рассмотрении. Мы не довольствуемся тем, что обозначаем Ниагару как водопад, нам интересно знать кое-что и об ее высоте и о количестве воды и об ее внешнем виде; с такой же любознательностью мы подходим и к выдающимся явлениям из других областей географии, также и к явлениям из области географии человека, например к людским поселениям. Установление родовых понятий все более узкого охвата приводит все ближе и ближе к действительности, можно сказать приближается к ней асимптотически. Но никак нельзя вообразить, чтобы географическое описание земли могло бы обойтись, оперируя только с родовыми понятиями и общими законами.

Во-вторых, установление родовых понятий и образование законов никогда не может быть самодовлеющей целью географии, как это имеет место, к сожалению, во многих сочинениях по общему землеведению. Родовые понятия и законы скорее будут средствами для достижения цели, а цель эта заключается в возможно более простом и ясном познании действительности. Поэтому если номотетическими науками называть только такие науки, цель которых заключается в установлении законов, то география никоим образом не будет номотетической наукой (Gesetzeswissenschaft). Но надо сказать, что номотетическими в этом смысле являются вообще только абстрактные науки.

Следовательно география — как в конце концов и все конкретные науки, хотя и в различной степени, — является и идиографической, и номотетической наукой одновременно. Она будет идиографической, поскольку целью ее является познание индивидуальной действительности, и она обязательно должна начинать с установления и описания конкретных фактов. Она будет наукой обобщающей и номотетической, поскольку она пользуется для описания систематически образованными родовыми понятиями, и для объяснения — общими законами, причем всегда остается остаток, который может быть охвачен не родовыми понятиями и законами, а лишь индивидуально.

• [1] См. выше, стр. 125 и сл.
• [2] Я разобрался в ней подробнее в своей статье о системе наук в «Preuss. Jahrb.», Bd. 122 (1905), 2 Heft, стр. 254 и след. Большинство философов: Вундт, Г. Майер, Кюльпе, Гефдинг, Бекер, Кассирер и др. отклонили эту концепцию.