Различные формы изложения

Наименование географических индивидуумов и их обозначение при помощи родовых понятий (терминология) являются необходимыми вспомогательными средствами и предварительными ступенями изложения. Рассмотрев их, можно перейти к вопросу о том, какова должна быть форма самого изложения. Изложение может преследовать различные цели и в зависимости от этого облекаться в различную форму. Особенно заметна будет разница в зависимости от того, будет ли изложение популярным или научным; здесь я буду иметь в виду главным образом научное изложение. Конечно не безразлично и то, насколько подробным может быть изложение; подробное изложение может позволить себе многое, в чем более краткое должно будет себе отказать.

Так как география есть наука, относящаяся непосредственно к действительности, то для нее, так же как и для описательных естественных наук, для так называемой естественной истории, описание, т. е. установление фактов, имеет самостоятельную ценность. Изложение в географии долго и было только описанием. Но становясь наукой, география должна была оставить эту одностороннюю точку зрения и приняться за выяснение причинной связи явлений. Со стороны некоторых более старых географов является отсталостью, когда они, особенно по отношению к твердой земной поверхности, все еще остаются при чистом описании и отказываются от объяснений. Бывает и обратная односторонность, когда описание оценивают слишком низко, перескакивают через него и сразу дают объяснение, как это делает Дэвис и его последователи. Дело в том, что объяснение всегда сопряжено с некоторой долей риска, а у названной школы оно часто и действительно неверно так что все изложение обращается в воздушный замок. К тому же соединенное с объяснением описание, когда им владеют недостаточно искусно, да еще при более сложных случаях, не дает сколько-нибудь наглядного изображения действительности. Я не думаю, чтобы кто-нибудь по «Германии» Брауна мог составить себе представление о немецкой стране. Ф. Г. Ган и др. совершенно справедливо подчеркивали необходимость описания в географии. От описания могут, пожалуй, отказываться абстрактные науки, как физика и химия, конкретные же науки, к которым относится и география, напротив, должны сначала изобразить действительность, как она есть; чистым описанием они уже выполняют научную задачу, которая имеет значение в качестве основы как для объяснения, так и для практической и эстетической оценки.

О задачах словесного изложения по отношению к карте и о вытекающих из этого правилах мы говорили уже в первой главе этой книги, а потому здесь не к чему это повторять. Я хотел бы указать лишь на то, что эти задачи не абсолютны, а относительны, поскольку словесное изложение постоянно должно считаться с тем, какие карты могут быть в распоряжении слушателя или читателя; во многих случаях оно должно пытаться до некоторой степени заменить карту и должно при этом идти на неизбежную в таких случаях тяжеловесность.

Географическое описание должно находиться в соответствии с предметом и держаться в рамках географии. Большинство прежних описаний содержит много таких вещей, которые теперь кажутся нам посторонними: исторические даты, предания, хозяйственные записи, ботанические и зоологические подробности; многие прежние дидактики требовали даже, чтобы география была ассоциирующей дисциплиной. Таким путем они рассчитывали придать интерес сухому географическому материалу; это было нечто вроде приправ, которые прибавляются к питательному кушанью. Но самого-то кушанья было зачастую маловато; природа страны описывалась слишком кратко.

Географическое описание должно принимать во внимание, — разумеется, в различной степени, смотря по степени его подробности, — все факты, которые мы определили как свойства стран и местностей. Но при этом оно должно остерегаться перегрузки названиями и числами. Названия, сами по себе, не имеют ценности, если с ними не связывается никакого определенного представления и если они служат только для того, чтобы отыскать то или иное явление на карте. К чему может послужить перечисление гор, рек, поселений, названий растений и животных, которые не знакомы читателю и которые автор, может быть, списал с другой книги. Приведение многочисленных цифр, часто наспех набранных из статистических сборников и нередко симулирующих несуществующую фактически точность сведений, тоже является бесполезным балластом. Цифры часто оказываются даже вредными, поскольку вызывают неверное представление. Разумеется во многих случаях количественные представления необходимы, но необходимо сначала проверить, насколько цифры правильны и важны, и отнюдь не пытаться наскоро вставленными в изложение цифрами создать ложное впечатление точности. Этот упрек я направляю по отношению к большей части экономико-статистических данных в географических книгах.

При известных условиях возможно особенно подчеркивать отдельные пункты и отдельные явления и с особенной подробностью их обсуждать. Если при этом руководятся стремлением заполнить ранее существовавшие по данному вопросу пробелы знания, как это, например, имеет место в описаниях, составляемых на основании данных научных экспедиций, иди если при этой преследуется какая-нибудь особая цель, то против такого выделения отдельных моментов нечего возразить, но в виде общего правила надо признать равномерность в трактовке как различных местностей, так и различных кругов явлений.

Соответственно различию между концепцией, опирающейся на непосредственное восприятие, и концепцией на основе родовых понятий изложение также будет то более наглядным, то более отвлеченным (см. стр. 224).

Первое можно назвать образным описанием (Schilderung). Оно направлено на непосредственное восприятие ландшафта и пытается, насколько это возможно сделать, словами передать картину ландшафта, вместе с ее звуками и запахами. При этом, конечно, нельзя обойтись вовсе без родовых понятий, хотя бы принятых в повседневной жизни, но от этого по возможности воздерживаются и предпочитают пользоваться сравнениями с другими местностями, которые предполагаются знакомыми читателю, или стараются передать особенности форм и окраски с возможно большей подробностью, поскольку это допускают время и место. Эта форма изложения уместна главным образом в описаниях путешествий, относящихся к отдельным местностям и имеющих своей задачей вызвать перед глазами читателя живую картину действительности. Напротив, в систематических описаниях за исключением разве уж очень объемистых, эту форму изложения провести гораздо труднее, потому что здесь нельзя уже ограничиваться отдельными пунктами, а приходится охватывать целиком все описываемое пространство, сливая множество мелких явлений воедино и даже крупным отдельным явлениям посвящая лишь несколько строк. Но и это наглядное описание, в общем, как удачно заметил Ратцель (Naturschilderung, стр. 313 и сл.), редко бывает вполне свободно от предвзятых точек зрения; к нему легко примешиваются генетические концепции. Так, например, на концепцию ландшафтов у старых писателей и художников влияло то обстоятельство, что они считали земную поверхность результатом сильных катастроф.

Образное описание часто переходит в художественное в смысле красоты и настроения ландшафта (см. стр. 161 и сл.). Но между ними существует разница, которую не следовало бы сглаживать. Научное описание всегда должно быть объективным, представлять ландшафт таким, как он есть, и при этом по возможности выключать происходящие от временных условий или индивидуальных качеств зрителя нарушения объективного впечатления. Напротив, художнику важно именно субъективное настроение; нарушений со стороны погоды или какого-либо собственного недомогания он, конечно, будет стараться избегнуть, по он всегда будет изображать только строго определенный конкретный ландшафт и только в определенный момент и изображать его всегда таким, каким он представляется ему самому.

И то и другое имеет одинаковые права на существование, но нельзя быть одновременно объективным и субъективным, ученым и художником. Вмешательство элемента чувства в научное описание легко ведет к фальши и по большей части является безвкусицей. На опасность смешения науки с поэзией указывали уже А. Гумбольдт в предисловии к «Ansichten der Natur» и Ратцель в своей прекрасной книге об описании природы, что, впрочем, не помешало им самим иногда впадать в ту же ошибку. Ошибка Банзе заключается в том, что он такого рода смешение возводит в систему и активно его проповедует.

Другой формой описания является описание отвлеченное, при помощи родовых понятий. Оно разлагает географические факты на их составные части и по возможности подводит таковые под общие понятия, следовательно широко пользуется географической терминологией. Непосредственное восприятие при этом легко пропадает или пробуждается вновь только тогда, когда слушатель или читатель тотчас же связывает с общим понятием живое представление, что, конечно, возможно только в том случае, если он привык сознательно наблюдать природу. Но зато таким образом приобретается ясный взгляд на сущность вещей и подготовляется объяснительное изложение.

Поскольку Дэвис подчеркивает важность и необходимость объяснительного описания, он не говорит ничего нового, ибо изложение в новейшей географии уже и до него было по большей части объяснительным. Особенность его концепции заключается в том, что он, перескакивая через установление фактов, хочет начинать прямо с объяснительного описания, а это мы уже признали неуместным, по крайней мере, поскольку речь идет о первой передаче данных научного исследования. Только сводному изложению, опирающемуся на литературные источники, позволительно связывать объяснение непосредственно с описанием. В отдельности об этом можно сказать не многое, мне хочется только указать на один пункт. Причины многих географических явлений твердой земной поверхности, как из фитои зоогеографии, так и из географии человека, относятся к геологическому и историческому прошлому; и как раз многие географы, которые особенно серьезно относятся к объяснению, поддаются вследствие этого соблазну давать объяснение в форме геологического или исторического рассказа. Это кажется мне ошибкой. Я совершенно согласен с Дэвисом в том, что география не должна превращаться в геологию — добавлю еще — в своей антропогеографической части — в историю. Объяснение должно быть генетическим, но это не требует формы геологического или исторического рассказа, — из которых, по крайней мере первый, по большей части сильно гипотетичен и с течением времени совершенно изменяется, — а может происходить посредством простого отнесения фактов к определенным генетическим понятиям. Именно момент времени, как таковой, который так подчеркивается геологией и историей согласно их основной задаче, для географии, как познания действительности данного момента, довольно безразличен.

Рядом с чисто описательным и чисто объяснительным изложением существует, наконец, еще эстетическая или практическая оценка. На первую я только укажу, а для второй напомню о том, что было сказано о сущности и задачах практической географии (см. стр. 164 и сл.). Ее задачей является изображение стран и ландшафтов с их явлениями, как основы жизни, при этом рассмотрение будет происходить, по большей части, особо для различных сторон жизни: здоровья, заселения, хозяйства, войны и т. д. Вопросы непосредственного восприятия и причинной зависимости отступают при этом на задний план, хотя от них и нельзя отказаться; ибо причинные связи в природе оказывают свое действие и при вмешательстве человека и могут осудить его на неудачу. Описания для практических целей различаются, главным образом, по выбору материала, потому что не все явления непосредственно важны для данной области человеческой жизни. Но при этом нужно остерегаться слишком узкого отбора, потому что косвенное влияние могут оказать в конце концов все явления природы страны.