Европейское равновесие и россия

Наш старый континент серьезно болен.

После четырех кровавых лет войны можно было надеяться, что европейские народы возьмутся решительно за работу, и что после тяжелого периода восстановления разрушенных областей и уплаты колоссальных долгов, сделанных воюющими сторонами, откроется новая эра всеобщего благосостояния.

В действительности гроза войны отнюдь не разредила атмосферы; была надежда, что после войны наступит «моральное разоружение», но теперь мы видим, что, напротив, бывшие противники питают друг к другу чувства самой ожесточенной вражды; думалось, что возможно будет оздоровление государственных финансов и стабилизация валют, но в настоящий момент мы более, чем когда-либо, далеки от осуществления этих надежд. Отсутствие международного равновесия привело к тому, что каждая страна старается замкнуться в самой себе, и эта политика недоверия и изоляции еще более ухудшает положение.

Пришлось бы оставить всякую надежду на лучшее будущее, если бы было доказано, что европейские правительства действительно сделали все возможное, чтобы восстановить мир и реорганизовать экономическую жизнь на нормальных основах. Но это не так. Последние годы Европа управлялась самым нелепейшим образом, и нужно еще радоваться, что хозяйство ее не расстроено этим управлением еще больше, чем оно расстроено сейчас.

Кто посмел бы утверждать, что эти последние годы являются периодом разумного, интенсивного и рационального труда?

Европа вышла из войны опасно раненой и экономически истощенной; старались ли щадить ее силы, дабы ускорить ее выздоровление, сделали ли все, чтобы избежать опасных конфликтов, чтобы извлечь наибольшую пользу из сил, которыми она еще располагала?

б

Только ленью и боязнью ответственности можно объяснить тот факт, что правительства откладывали со дня на день разрешение всех проблем, тем самым все более их обостряя. Бесконечные международные конференции, следовавшие одна за другой, не были посвящены объективному изучению конкретных вопросов. Участники этих конференций, как представители правительств, так и эксперты, не были одушевлены желанием быстро прийти к решениям, приемлемым как для одной, так и для другой стороны. Переговоры велись большей частью политиками и дипломатами, не имеющими никакого отношения к международной экономической жизни, озабоченными гораздо более своим личным положением, положением своей партии или страны, чем оздоровлением европейских условий; политиками или дипломатами, которые самые жизненные вопросы разрешали, в лучшем случае, кое-как, а большей частью оставляли их висеть в воздухе.

Европейская политическая жизнь со времени заключения перемирия производит впечатление нерешительности, некомпетентности и — в особенности — «блефа». Не удивительно, что такое управление привело, по крайней мере в экономической области, к самым плачевным результатам.

В действительности единственная вещь могла и может еще спасти Европу, это — методический и мирный труд. И так как государства старого контингента зависят друг от друга самым теснейшим образом, что лишний раз подтвердил опыт войны, то организовать европейский труд значит восстановить нормальные экономические отношения, которые позволили бы каждой стране строить свою внутреннюю жизнь в зависимости от деятельности и возможностей других стран. Европа вернет свое благосостояние лишь тогда, когда она снова станет единым экономическим «организмом».

Национальные политики стремятся сделать из каждой страны одно совершенное автономное целое, стараясь доставить ей все, в чем она нуждается мерами политического характера: аннексиями, союзами или созданием зон влияния.

В нашу эпоху международного товарообмена результаты такой политики почти всегда отрицательны и приводят к истощению той нации, которая стремится быть самодовлеющей. Единственная политика, способная спасти Европу, — это та, которая будет рассматривать все проблемы с международной экономической точки зрения, изыскивая при всяком случае самое благоприятное решение для реорганизации общего труда, т. е. для увеличения общеевропейского производства и легкого сбыта продуктов.

В настоящий момент в европейских нациях имеется налицо странная экономическая анархия: в Англии — небывалое количество безработных, между тем как во Франции не хватает рабочей силы, германская валюта падает с головокружительной быстротой и внезапно подымается вследствие простого финансового маневра со стороны Рейхсбанка. Ясно, что коммерческий рынок так же, как денежный и как рынок труда, сделается нормальным лишь тогда, когда различные страны снова будут «сообщающимися сосудами».

Я хотел бы изучить русский вопрос, исходя из этой европейской точки зрения.

Европейская Россия занимает площадь, равную приблизительно половине площади всей Европы. Ее жителей насчитывается более 100 миллионов, и они составляют самое многочисленное население нашего континента. Ее плодородные земли были когда-то житницами Европы и, кроме того, давали много других продуктов. Россия, наконец, являлась очень важным рынком европейской промышленности.

Человек более или менее дальнозоркий не может следовательно допустить, что можно отрезать Россию от Европы и предоставить ее самой себе без того, чтобы это не оказало решительного влияния на благосостояние и будущее организма всей Европы.

Несколько цифр покажут наглядно правильность этого тезиса.

Если мы возьмем четыре самых главных злака: пшеницу, рожь, ячмень и овес, то мы увидим, что до войны, в 1909—1913 годах, посевная площадь в одной только Европейской России исчислялась в 81,7 миллионов гектаров и составляла, таким образом, немного больше трети (34%) посевной площади всего мира, которая обнимала приблизительно 240 миллионов гектаров.

Ежегодное производство Европейской России в течение того же периода и в отношении рассматриваемых четырех зерновых хлебов, равнялось 65 миллионам тонн, т. е. составляло более ¼ (27%) производства зерновых хлебов всего мира, которое достигало приблизительно 242 миллионов тонн. Это касается лишь Европейской России, а вся Россия, т. е. Европейская и Азиатская, производила 72 миллиона тонн. Для сравнения упомяну, что ежегодный урожай зерновых хлебов в Канаде, Соединенных Штатах и Аргентине достигает в общем только 67 миллионов тонн.

Ежегодный вывоз зерновых хлебов из России достигал 8,7 миллионов тонн, т. е. он был больше общего вывоза из Канады, Соединенных Штатов и Аргентины, из которых Европа в сущности получает теперь весь импортированный хлеб. Экспорт всех этих трех стран, вместе взятых, доходил лишь до 7,7 миллионов тонн в год.

Говорили, что Россия вывозила до войны больше зерна, чем нужно было бы ей вывозить, и что крестьяне сохраняли слишком небольшое количество хлеба, чтобы удовлетворить свои нормальные нужды. Поэтому нужно ожидать, что в будущем она будет экспортировать меньше хлеба, чем в прошлом.

Но, с другой стороны, нужно отметить, что, несмотря на плодородность русской почвы, урожай достигал там лишь 700 килограммов приблизительно на гектар, между тем как в Соединенных Штатах собиралось на гектар 1050 и в Канаде 1230 килограммов зерна. Небольшое улучшение в методах обрабатывания земли, которые крайне примитивны в России, могло бы, следовательно, привести к значительному увеличению ее производства и ее вывоза.

Как обстоит дело в теперешней России?

Является ли она или сможет ли она снова сделаться важным фактором нашей экономической жизни? Расположена ли она и способна ли она внести свою лепту в дело восстановления европейского равновесия, в дело восстановления мира? Вот что мы попробуем установить, рассматривая одну за другой разные области русской жизни.

Я должен сказать, что сама Россия мне кажется способной стать в настоящий момент на ту экономическую и аполитическую точку зрения, которую я попробовал изложить.

Во время большевистской революции и в период блокады она узнала по опыту, что она не может жить, не покупая заграницей. Она теперь отдает себе отчет, что для того, чтобы иметь возможность покупать, нужно продавать. Возобновление нормального обмена с заграницей делается главной целью ее политики. Из разговоров, которые я имел в феврале 1923 г. со многими советскими деятелями, я вынес определенное впечатление, что вопрос о восстановлении России и возобновлении нормального товарообмена с заграницей занимает первенствующее место в их видах на будущее.

Троцкий, нарком по военным делам, заверил меня в желании мира и методического труда теперешнего правительства.

«Россия хочет мира, — сказал он мне. — Страна всецело занята восстановлением дезорганизованного хозяйства. Для выполнения этой задачи страна нуждается в труде всех своих сынов. Помыслов о войне у нас нет никаких».

«Россия ничего лучше не пожелала бы, как уменьшить в значительной степени свою армию. Она предложила сократить ее до 200 000 человек при условии, что другие государства также произведут подобную частичную демобилизацию; это предложение не было принято».

«В эти последние недели произошли рурские события, которые делают возможным нападение на Россию со стороны Польши и Румынии, как только эти страны будут уверены, что они не будут атакованы с тылу. Несмотря на эту опасность, Россия, которая решила сократить свою армию с 800 000 до 600 000 человек, не отсрочила ни на один час своей демобилизации. Она имеет теперь в два раза меньше солдат, чем в условиях мирного времени при царском режиме. Не есть ли это лучшее доказательство ее желания мира?».

«Русская программа предполагает создание милиции, подобной той, которая существует в Швейцарии, но до сих пор общее положение не позволило осуществить эту идею. Полное разоружение будет возможно лишь тогда, когда Европа объединится в конфедерацию государств, которая явилась бы единственным средством борьбы против экономической гегемонии Америки. В случае если бы было принято решение о всеобщем разоружении, Россия предложила бы создание международной комиссии по разоружению».

«Красная армия ложилась тяжелым бременем на страну, когда мы должны были сражаться на всех фронтах, так как численность ее достигала нескольких миллионов человек (пяти с половиной миллионов, говорит Троцкий). Теперь мы сохраняем лишь минимум войск, необходимых для обеспечения нашей независимости. Что касается роли, которую играет армия в экономической жизни русского народа, то она на много меньше той, какую она играла в последние годы. Ее численный состав слишком сокращен для того, чтобы красноармейцы могли принять значительное участие в деле общего восстановления хозяйства. Однако все командиры воинских частей получили приказ помогать крестьянам людьми и лошадьми там, где их войска стоят по квартирам. Часто полки обрабатывают сами свои собственные поля, что также является одним из видов участия в деле общего восстановления сельского хозяйства».

«Наши главные усилия направлены на восстановление сельскохозяйственной, промышленной и торговой русской жизни, ю и мы уверены в необходимости мирного экономического возрождения во всех странах».

«К сожалению, в Европе, кажется, царят далеко не мирные настроения».

Я привел эти заявления Троцкого потому, что они показывают, что даже в военных советских кругах поняли первостепеннейшее значение экономического фактора. Тем более идея эта предоминирует в тех органах русского правительства, которые ведают общей реорганизацией страны.