Проблема текста и герменевтика

Герменевтика — наука о понимании текстов. Она начала формироваться в период античности, отдельные герменевтические идеи получили развитие в Средние века, но о научной герменевтике можно говорить, только начиная с Нового времени. Именно поэтому герменевтику следует считать старейшей областью знания и молодой наукой одновременно. Начало герменевтических штудий восходит к проблеме аллегорического смысла религиозных текстов (преимущественно мифологических), поставленной в позднеэллинистический период неоплатониками.

Уже античный мир знал аллегорические толкования языческих мифов, которые разрабатывались различными философскими школами и традициями, желающими «морально» объяснить те мифологические сюжеты, в которых боги выступают ворами, пьяницами и прелюбодеями.

Аллегорический метод интерпретации религиозных текстов господствует у большинства церковных авторов первых двух веков существования церкви, при этом отличительной особенностью христианского аллегоризма, восходящего к новозаветному дискурсу, является вера в исполнение библейских ветхозаветных пророчеств.

Связь аллегории и символа, часто приводящая к смешиванию этих понятий, во многом определяется спецификой самого дискурса ранней христианской герменевтики. Но различение их возможно в силу того, что для аллегории свойственно истолкование символа. Это свойство аллегории и было положено в основу аллегорической герменевтики ранней церкви. Поскольку целью изучения текста стало истолкование содержащихся в нем религиозно-маркированных символов, то и ценность текста была поставлена в зависимость от наличия в нем упомянутых символов, позволяющих различные интерпретации. Следствием этого стало расширительное понимание символизма текста как такового — символическое значение было присвоено каждому отрывку, предложению и даже слову Библии.

Методологическую критику аллегорической герменевтики осуществили представители патриотической антиохийской школы в лице таких крупных христианских писателей, как Диодор Тарский, Иоанн Златоуст, Феодор Мопсуэтский и др. Последователи антиохийской школы, однако, не сводили герменевтику к формальному буквализму, правильнее сказать, их герменевтический подход оставлял достаточно широкие возможности для истолкования не только историко-фактологического, но и одновременно духовного значения текста. Так, например, Диодор, отвергая аллегорическую методику, утверждает принцип понимания Библии, согласно которому все повествование надлежит понимать реалистично, так как оно непосредственно относится к тому, о чем идет речь. Согласно его позиции толкование должно быть чистым изложением соответствующих реалий.

Существенный вклад в становление «донаучной» герменевтики был внесен Августином и Иеронимом. В духе философии неоплатонизма Августин придает большее значение духовному уровню смысла текста, нежели литеральному. Это соответствовало его мировосприятию — Августин воспринимал мир точно ясное зеркало, в котором наша мысль видит во всем отражение Бога, подобно тому, как слова текста отражают их автора. Говоря о герменевтике Августина, нам следует учитывать, что согласно его философской концепции, которой он упредил Гадамера, познание умопостигаемого мира совершается главным образом посредством языка, т. е. познание истины предполагает собой развертывание герменевтических процессов. Августин серьезно работал над такими герменевтическими проблемами, как интерпретации символов, в том числе тех из них, которые повторяются в рамках единого дискурса, но в различных контекстах, доказывая, что их значение будет контекстно-мотивированным.

Иероним, с именем которого связан латинский перевод Библии, известный под названием «Вульгата», также внес существенный вклад в развитие позднепатристической герменевтики. Доказывая, что для понимания текста необходимо хорошее знание тех реалий, которые сопровождали его написание, он совершил специальную поездку в Святую Землю — именно для изучения библейского природно-культурного контекста. Если Августин работает преимущественно с контекстом вербальным, то Иероним расширяет понятие контекста до исторических, природных, политических реалий.

В средневековый период вопросы герменевтики интересовали представителей сент-викторской школы, которые продолжили изучение проблемы отношения текста и контекста в связи с проблемой интерпретации.

Так же как и для антиохийской школы, исключительно серьезное отношение к литеральному смыслу является важной отличительной чертой сент-викторских авторов. Согласно их герменевтической концепции комментирование должно строиться на данных истории, географии и свободных искусств. Сведения первых двух наук главным образом создают фундамент для литеральной экзегетики, которая необходима для утверждения основополагающих принципов христианской веры. Аллегории, согласно этой концепции, подчиняются литеральному смыслу, или, по крайней мере, не могут ему противоречить. Таким образом, аллегория не может выходить за рамки христианского учения, которое, в свою очередь, обосновывается литеральным смыслом ясных для понимания текстов Писания. Таким образом, согласно логике сент-викторской экзегетики, переносное содержание текста не может быть выявлено до тех пор, пока не изучен его литеральный смысл, при этом исследование акцентируется на изучении грамматики текста, т. е. герменевтика ориентируется на изучение семантики, грамматики и синтаксиса.

Средневековая наука, унаследовав герменевтические принципы Августина и Иеронима, предприняла попытку объединить различные герменевтические модели в рамках одной системы. Таким образом возникло знаменитое правило «четырех смыслов» («квадрига»), в принципе представляющее собой модификацию более ранних и менее сложных форм. Согласно этому правилу смысл каждого библейского стиха следовало рассматривать на буквальном, аллегорическом, аналогическом и тропологическом уровнях. Данное правило было общепринятым на всем протяжении схоластики, хотя оно и претерпело некоторые видоизменения в герменевтике поздних схоластических ученых. Если в своем классическом виде квадрига утверждает четыре равнозначных смысла, то в более поздний период была разработана внутренняя классификация смыслов, предполагающая только два равнозначных уровня понимания: буквальный и переносный. Три уровня значений, обязательных для ранней схоластики, были объединены в один, выступая как его элементы — аллегорический, анагогический и тропологический.

Этот метод средневековой герменевтики в том виде, в котором он ассоциировался с авторитетом Фомы Аквинского, исторически восходит ко времени ранней церкви, а именно — к герменевтическим взглядам Оригена и других представителей аллегорической школы экзегетики.

Схоластический мир постулировал отдельные интесные герменевтические теории, но становление собственно научной герменевтики было связано с Реформацией. «Герменевтическая теория, — утверждал в 1976 г. Гадамер, — развивалась потому, что было необходимо отбить контрреформаторские нападки на лютеранство, она развивалась, начиная с Лютера Меланхтоном и Флацием, в раннем рационализме, в противопоставившем себя ему пиетизме, и так продолжалось вплоть до возникновения наук об истории в эпоху романтизма» .

Начало философской герменевтики, которую можно считать уже научной, связывают с творчеством Фридриха Шлейермахера. Согласно Шлейермахеру, предметом герменевтики являются текстуальные памятники, которые в большинстве случаев являются элементами чуждой, часто архаической для современного читателя культуры. Понимание таких текстов затруднено целым рядом барьеров: языковым, культурным, историческим и другими, устранять которые и призвана герменевтика. Поэтому герменевтика — «искусство понимания» приходит на помощь во всех тех случаях, когда человек сталкивается с проблемой непонимания. Именно понимание, а не процесс интерпретации определяет направленность герменевтики. Поскольку тексты представляют собой продукт письменного речевого творчества, то и понимание текста должно учитывать изначальную диалогическую природу, т. е. в основе исследования текста должен лежать условный диалог между текстом и читателем. При этом, считает Шлейермахер, необходимо учитывать, что речь обладает объективными и субъективными характеристиками. Объективная сторона речи — это пространство языка, грамматики, тогда как субъективная раскрывается в психологическом измерении. В качестве методической базы герменевтики Шлейермахер разработал учение о так называемом герменевтическом круге, согласно которому целое необходимо понимать как совокупность частей, а часть — в связи с целым. Несмотря на то что это правило содержит в себе некоторое гносеологическое противоречие, а именно: в начале восприятия целого мы еще не может вычленить его части, а значит, не можем и преступить к изучению как целого, так и частей, тем не менее оно оказалось вполне работающим и продуктивным.

Продолжая традиции Шлейермахера, Вильгельм Дильтей также изучает специфику понимания письменного текста, но если Шлейермахер исходил из диалогичное понимания, то Дильтей не автономизирует субъекта понимания. Читатель для него является такой же частью историко-духовной реальности, что и сам текст. Будучи неогегельянцем, Дильтей рассматривал проблему понимания текста через призму учения о духе, который раскрывается и в читателе, и в самом тексте. Понимая термин «дух» гегельянски, мы можем обобщить герменевтику Дильтея таким образом: герменевтика — процесс духовный, так как только то, что порождено духом, дух в состоянии воспринять. Соответственно этому герменевтика выступает в качестве одной из наук о духе. Отметим, что позднее Дильтей будет развивать представления о том, что именно герменевтика лежит в основе всего философского знания. Этот подход вдохновит таких исследователей, как М. Хайдеггер, Г.-Г. Гадамер, П. Рикер.

Исходя из ставшего уже традиционным тезиса о том, что предметом герменевтики является письменный текст, Ганс-Георг Гадамер критически подходит к решению вопроса о возможности и необходимости такого понимания, при котором читатель максимально приближается к автору. Историко-культурная ситуация, в которой создается текст, является уникальной и неповторимой, поэтому перевоплощение читателя в автора невозможно, дистанция между ними носит объективный характер и не может быть устранена никакой реконструкцией. Однако экзистенциальные особенности ситуации создания текста позволяют говорить о том, что текст получает некоторую самостоятельную экзистенциальность, что приводит к тому, что его значение неизбежно выходит за рамки авторской интенции. Продолжая эту мысль, мы приходим к представлению о том, что автор не обладает абсолютным знанием значения написанного им текста. Размышляя о сущности герменевтики, Гадамер пришел к выводу о том, что герменевтический процесс имеет место везде, где происходит постижение мира, т. е. герменевтика является основанием научного знания.

В отечественной науке проблемы герменевтики рассматривались Московско-тартуской семиотической школой, основы герменевтики иконы рассмотрено о. Павлом Флоренским. Г. И. Богин предложил следующую иерархию семантики текста: значение — содержание — смысл. Так, например, значением обладают отдельные слова стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус». Содержание — это некоторая картина, созданная благодаря предложениям. Смысл оказывается уже за пределами собственно текста, это встреча читателя благодаря тексту с самой реальностью бытия, с онтологией. И основным смыслом в данном случае будет «одиночество» (что позволит, в частности, отличить это стихотворение от обычной пейзажной лирики, где парус и волнующееся море — атрибуты, затасканные донельзя). Соответственно, по Богину, есть тексты, которые можно прочесть на трех уровнях, есть не дотягивающие до третьего, высшего (либо неудачные, либо изначально не художественные), а есть написанные по преимуществу на третьем семантическом уровне (например, многие произведения модернизма, кажущиеся нам нелепыми из-за того, что мы не можем найти второй уровень, который связал бы нас с привычной, понятной, узнаваемой из-за этого, но и банальной при этом реальностью).