Причины криминализации в современном мире

Ранее уже было сказано, что, во-первых, криминализация экономики в большей или меньшей степени отмечается в обществах любых типов и во все исторические эпохи, и, во-вторых, в современном мире практически везде отмечается рост криминальных форм бизнеса. С какими тенденциями развития общества это связано в мировых масштабах? Можно выделить несколько тенденций, объясняющих рост криминала вообще и криминального бизнеса в частности.

Первая тенденция связана с незавершенной и неорганичной модернизацией в странах «третьего мира» и переходным состоянием ряда обществ Восточной Европы, которое также можно рассматривать как неорганичную догоняющую модернизацию. В этих странах в XX в. произошли существенные изменения и в хозяйственной жизни, и в ее ценностных основаниях. Традиционные представления о подчинении экономики межличностным отношениям (или политике и идеологии в бывших тоталитарных обществах) оказались разрушены или находятся в стадии разложения. Культурные ценности традиционных обществ, являвшиеся образцами поведения хозяйствующего субъекта, нормы, интегрирующие людей в повседневной хозяйственной жизни, дискредитированы как устаревшие, «неадекватные» потребностям прогресса, мешающие «раскрытию индивидуальности». Традиционные (и тоталитарные) хозяйственные институты разрушаются, не выдерживая конкуренции со стороны новых, и подавляющее большинство населения оказывается выброшенным из привычных условий и социоэкономических структур. В таких условиях нередко активизируются глубоко архаичные формы деятельности и институты: например, возрождение или выживание традиционного солидаризма и патернализма в форме мафиозных группировок. Показателен пример российского ближнего зарубежья — республик Центральной и Средней Азии, в которых в 90-х гг. XX в. началась быстрая криминализация, связанная с производством и транзитом наркотиков. Распад местной промышленности, обнищание и маргинализация больших масс населения активизировали глубоко архаичные формы хозяйствования, в том числе традицию выращивания сырья для производства наркотиков.

В то же время новые ценности и нормы зачастую оказываются достоянием лишь ограниченных социальных групп, связанных с социально-экономическими институтами нового типа, они не генерализированы, не принимаются обществом в целом как легитимные. Более того, сами новые ценности и нормы — «рыночные», «либеральные», «демократические» и т. п. — зачастую дискредитируются как резким падением уровня жизни населения, ростом социальной несправедливости в переходных обществах, так и высокомерным презрением к собственному народу и его культуре, которые демонстрируют новые элиты. Новые «передовые» ценности часто ассоциируются с ничем не ограниченной гипердостижительностью, со вседозволенностью, с представлениями о том, что успех и результат способны оправдать любые неблаговидные средства. Моральные критерии допустимости тех или иных видов деятельности утрачиваются, что делает привлекательными для наиболее активных групп населения криминальные формы поведения.

Вторая социокультурная тенденция современного развития, которая может объяснить повсеместный рост криминальных форм экономической деятельности, связана с культурой постмодерна, для которой характерно отсутствие однозначных и универсальных моральных критериев, единой «арочной» морали, что создает предпосылки для нравственной дезориентации индивидов. Более того, на уровне как «высокой», так и обыденной культуры происходит деконструкция привычных ценностных ориентаций и поведенческих стереотипов: то, что раньше было нормой или добродетелью, представляется как «скучное», «банальное», «примитивное», в то время как патология, зло, преступление вызывают интерес и желание подражать.

В то же время экономическая деятельность в эпоху постмодерна превращается в симуляционный процесс и утрачивает ориентацию на реальные хозяйственные процессы и на потребности человека и общества вообще, о чем будет подробно сказано в параграфе 11.3. Критерием эффективности такой экономики является исключительно се прибыльность. Происходит разрыв между деятельностью и ее результатом, с одной стороны, и ее привязкой к нравственным оценкам, с другой. Характер экономической деятельности может быть любым, единственным сохраняющим значимость критерием оценки остается финансовый эффект. Кроме того, с развитием культуры постмодерна связывают иррационализм, рост гедонистических ориентаций, стремление удовлетворить любые сиюминутные прихоти и капризы, что объясняется как «свободное раскрытие» человеческой природы. Удовольствие ценой любых, пусть аморальных и преступных практик, становится главной целью. А беспринципные гедонисты представляют благоприятную среду для роста криминала, например наркоторговли, являясь потребителями запретных благ.

Третьим фактором роста криминальной экономики в современном мире становятся некоторые проявления глобализации. Они связаны с образованием мировой системы, имеющей развитый центр, периферию и глубокую периферию, так называемый четвертый мир, который является тем структурным компонентом, который участвует в глобальных связях в качестве полигона для криминальных практик, выгодных для глобальных дельцов. Этот «четвертый мир» не является географическим понятием — он включает в себя не только самые отсталые, ввергнутые в перманентное состояние хаоса регионы, но и маргинальные субкультуры и социальные группы в развитых обществах.

Ярким примером системной криминализации «четвертого мира» является судьба Афганистана, на рубеже XX—XXI вв. превращенного в специализированный на производстве наркотиков криминальный анклав. Выращивание опиумного мака превратилось здесь в «обычную» специализацию сельского хозяйства. В «специализированные» на производстве наркотиков зоны «четвертого мира» превратились ряд регионов Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Причем даже если местные власти стремятся бороться с наркоторговлей, включая самые строгие меры, вплоть до смертной казни, их успех оказывается весьма ограниченным: глобальная прибыльность этого бизнеса делает его практически неуязвимым для локальных репрессий.