Литература домонгольского периода

Литературная традиция пришла на Русь после Крещения в конце X в. из православных стран.

Поскольку Русь приняла христианство византийского образца, то и учрежденная в первой половине XI в. Киевская митрополия вошла в состав Константинопольской патриархии. Канонического разделения восточной и западной церквей в то время еще не было, но отличия в богослужебной практике существовали. В частности, в странах, принявших христианство византийского образца, вся церковная служба проходила на национальном языке. Иерархи и богословы римской церкви придерживались так называемой трехязычной доктрины, согласно которой отправлять службу следовало на одном из трех «священных» языков: еврейском, греческом или латинском. Следствием позиции, которую занимала восточная церковь, стало развитие в православных странах собственной письменности и литературной традиции.

За столетие до Руси православие приняла Болгария — славянская страна, близкая нам по языку. Временем расцвета Болгарского царства стал X в. От той эпохи до нас дошла развитая литературная традиция; на славянский язык были переведены десятки византийских памятников литургики, агиографии, литературы.

После Крещения Руси именно болгарская книжность стала основой для развития древнерусской литературы. Древнейшие русские богослужебные рукописи имеют или болгарское происхождение, или восходят к болгарским оригиналам.

Основной задачей на первом этапе христианизации Руси было обеспечить отправление церковных служб, что предполагало наличие основных богослужебных книг. Так называемые служебные (по-гречески «апракос») варианты Евангелия, Апостола, Псалтири и др. привозились в первую очередь из Болгарии. Однако уже в XI в. на Русь из Болгарии привозили и другие сочинения — исторические, богословские, литературные, причем как переводные, так и оригинальные, созданные славянскими авторами. Есть данные, что в XI в. в Киеве стали переводить с греческого и, таким образом, появились уже русские переводы византийских сочинений.

В XI — начале XIII в. на Руси было переведено немало греческих сочинений, в том числе знаменитый средневековый роман «Александрия», посвященный подвигам Александра Македонского. В древности авторство «Александрии» приписывалось ученику Аристотеля Каллисфену, что не соответствует действительности, поэтому автора (до сих пор неизвестного) называют Псевдокаллисфеном. «Александрия» была чрезвычайно популярна не только в Византии, но и в Западной Европе. На Руси перевод «Александрии» впоследствии использовался в хронографической традиции.

К ранним русским переводам относят также «Девгениево деяние», «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть об Акире Премудром». Последний памятник переведен с сирийского оригинала. В XIII в. на Русь приходят переводные сочинения из Сербии: «Сказание об Индии богатой» и «Сказание о двенадцати снах царя Шахаиши». Первое переведено с латинского языка, второе — с какого-то из восточных.

Важнейшей функцией литературы в средневековый период являлось поучение, или, как говорили на Руси, «наказание» (в значении «наказ»). Это было прямой обязанностью церковного иерарха. Епископы и митрополиты должны были обращаться к своей пастве, используя при этом жанры послания, поучения или слова.

Не все иерархи были в состоянии написать оригинальный текст. Многие наверняка попросту игнорировали эту обязанность. Другие использовали уже имеющиеся образцы. Однако среди памятников древнерусской учительной литературы встречаются и оригинальные сочинения, причем составленные с большим мастерством и литературным талантом. Они служат ценным источником для изучения не только церковных отношений, но и древнерусской культуры в целом.

Самый ранний памятник древнерусской учительной литературы — «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, первого киевского митрополита русского происхождения.

Полагают, что Иларион написал свое самое знаменитое сочинение еще в бытность священником княжеской церкви Спаса на Берестове под Киевом. Митрополитом он стал в 1051 г., следовательно, «Слово о законе и благодати» было создано до этого времени. В своем произведении (есть основания считать, что оно было произнесено с церковной кафедры) Иларион говорит о двух исторических эпохах: ветхозаветной и новозаветной. В первую миром управлял закон, данный Богом еврейскому народу через пророка Моисея. Благодать же, принесенная миру Христом, открыла новую эпоху, в которую все народы оказываются равны перед Богом. Иларион проводит мысль о культурной и религиозной самостоятельности Руси, добровольно принявшей Крещение. Во второй части «Слова» Иларион прославляет крестителя Руси князя Владимира Святославича и его сына Ярослава Мудрого. Панегирик Владимиру можно рассматривать как одну из ранних попыток его церковного почитания.

Одним из самых талантливых и образованных русских епископов домонгольской эпохи следует признать туровского епископа Кирилла (стал епископом не позднее 1162 г., умер до 1182 г.). Ему принадлежат, помимо ряда литературных произведений, восемь слов на церковные праздники, 30 молитв и два канона. Кирилл создавал свои произведения, опираясь на большой круг византийской и болгарской книжности. Его сочинения представляют собой первоклассные образцы учительной литературы, не уступающие византийским.

Видное место в древнерусской литературной традиции занимает историография. Она включала как переводы иностранных хроник, так и собственно русские летописные произведения.

С византийскими хрониками на Руси познакомились еще в XI в., они стали образцом исторического повествования для русских летописцев. По авторитетности и популярности в то время на первом месте стояла «Хроника» Георгия Амартола. Она была составлена в IX в. (между 15 января 846 г. и 14 июня 847 г.) византийским монахом Георгием, который в тексте памятника согласно литературному этикету того времени назвал себя «грешником» (по-гречески — «амартолос»). Берущая начало, как и большинство средневековых хроник, от Сотворения мира, «Хроника» Аматрола доводит повествование до деяний поместного Константинопольского собора 842−843 гг., который восстановил иконопочитание. Обилие богословских пассажей, некоторая непоследовательность в повествовании привели к тому, что текст «Хроники» неоднократно редактировался. В Древней Руси получил распространение текст «Хроники» Амартола с продолжением до 948 г.

" Хроника" Георгия Амартола переведена тяжелым для восприятия языком, к тому же изобилует многочисленными богословскими рассуждениями. Тем не менее она существенно повлияла на русских летописцев XI в., которым была известна и другая византийская хроника, составленная церковнослужителем Иоанном (ок. 491−578), называвшим себя «Ритором» (по-гречески «Малала»). В «Хронике» Иоанна Малалы рассказывается об истории увлекательно и литературно, приводятся античные мифы, подробно повествуется об античной истории. Вполне вероятно, что в домонгольский период на Руси имели хождение переводы и других византийских хроник.

В конце XI в. была составлена первая русская хронографическая компиляция — «Хронограф по великому изложению», основными источниками которого стали хроники Георгия Амартолы и Иоанна Малалы. Однако этот свод, но всемирной истории составили уже русские книжники.

Под влиянием греческих хроник в XI в. возникла русская летопись. При этом по своим приемам летопись существенно отличается от хроник, которые, подражая Ветхому Завету, рассказывают о «царствах». Изложение летописи ведется по годам.

Некоторое отступление от погодного принципа изложения представляет вводная часть, где излагаются средневековые воззрения на происхождение народов (от сыновей библейского Ноя) и местонахождение разных стран. Почти все русские летописи в своей начальной части содержат единый текст, повествующий о русской истории с древнейших времен (с расселения славян по восточно-европейской долине) до начала XII в., а именно до 1110 г. Дальнейший текст у разных летописей расходится, из чего следует, что в основе летописной традиции лежит некая летопись, доведенная до начала XII в. Начальная часть большинства летописей имеет заголовок: «Се Повесть временных лет…». В некоторых летописях указан и автор — монах Киево-Печерского монастыря Нестор.

Но исследователи полагают, что «Повесть временных лет» — не первая редакция русской летописи. Более ранний этап летописания донесла новгородская летописная традиция. В начальном тексте Новгородской I летописи гораздо меньше, чем в «Повести временных лет», заимствований из «Хроники» Георгия Амартола. На основании изучения древнейших летописных текстов исследователи предположительно выделяют этапы летописания XI в.

Самый ранний летописный свод, как считается, был создан в связи с учреждением в Киеве митрополии в 1037 г. У исследователей не вызывает сомнений факт работы летописца в 1070-с гг., на что есть косвенное указание непосредственно в тексте летописи. Автором данного свода считают игумена Киево-Печерского монастыря Никона, который был вынужден бежать из Киева вместе с князем Изяславом Ярославичем в 1073 г., в связи с чем свод датируется этим временем. Наконец, целый ряд указаний в тексте летописи доказывает, что следующим был свод, доводивший повествование до 1093 г. (его называют «Начальный свод»). По всей видимости, именно свод 1093 г. отразился в новгородском летописании. Он открывался своеобразным предисловием, прославляющим Русскую землю, и назывался «Софийским временником». Следующий этап летописания — «Повесть временных лет», которая имеет три редакции: до 1113 г., до 1116 г. и до 1118 г.

Летописание XII в. представлено тремя традициями: новгородской, владимиро-суздальской и киевской.

Новгородское летописание представлено сводом 1136 г. Его автором исследователи предположительно считают доместика Антониева монастыря Кирика, перу которого принадлежит хронологический трактат «Учение им же ведати человеку числа всех лет». Следующий этап новгородского летописания приходится на конец 1160-х гг. Летопись составлялась в церкви святого Иакова в Людином конце на Добрыниной улице. Известно имя летописца: священник церкви святого Иакова Герман Воята. Исследователи полагают, что летопись велась в церкви святого Иакова и в XIII в.

Владимиро-суздальское летописание известно в нескольких сводах второй половины XII в. Эта летопись имеет в основе записи, которые велись с 1158 г. при Андрее Боголюбском, но составлена она уже при Всеволоде III и продолжена при его наследниках в начале XIII в. Причем в это время летописание велось уже не только во Владимире, но также в Переславле-Залесском и Ростове.

Киевское летописание представлено Ипатьевской летописью, в которой исследователям удается вычленить по меньшей мере два свода. Первый составлен в княжение Рюрика Ростиславича и завершается на событиях 1200 г. Второй свод, безошибочно определяющийся в Ипатьевской летописи, относится к галицко-волынскому летописанию конца XIII в.

К XI в. относится начало русской агиографии — житийной литературы. Первыми русскими святыми стали трагически погибшие сыновья киевского князя Владимира Святославича Борис и Глеб, вероломно убитые своим братом Святополком.

Видимо, одновременно с Борисом и Глебом был канонизирован Феодосий Печерский, основатель Киево-Печерского монастыря. Жития святых (одно посвященное Борису и Глебу, другое — Феодосию Печерскому) написаны во второй половине XI в. Нестором, который предстает перед нами не только летописцем, но и агиографом. Составленные Нестором жития в последующие эпохи стали своего рода образцом для русских агиографов.

Как полагают, в XII в. было составлено житие княгини Ольги. К XIII в. относятся жития Евфросинии Полоцкой, Александра Невского и некоторые другие. Относительная скудость русской житийной традиции домоногольского времени объясняется тем, что русская церковь не имела самостоятельности, являясь митрополией Константинопольской патриархии. Канонизировать русского святого должна была именно византийская церковь, что сопрягалось с трудностями, как политическими, так и языковыми.

Светская литература домонгольского периода русской истории представлена единичными памятниками. Крупнейшими из них следует считать " Поучение" Владимира Мономаха (начало XII в.) и произведения Даниила Заточника (начало XIII в.).

" Поучение" Владимира Мономаха читается в составе Лаврентьевской летописи. Автор «Поучения» адресует его своим детям, но допускает и более широкую аудиторию («дети мои или кто иной»). Автор поучает, как следует управлять княжеским хозяйством, каким нужно быть в семье и в обществе. Особая ценность этих поучений в том, что они подкреплены примерами из жизни самого Владимира Мономаха. На материале различных жизненных ситуаций автор литературного памятника показывает, как он применял на практике те истины, о которых пишет.

С жизненными коллизиями связано и появление произведений Даниила Заточника. Представитель княжеского окружения, он пишет свое произведение (его текст известен в двух вариантах — «Моление» и «Слово»), находясь в заточении (поэтому и «Заточник») и жалуясь князю на несправедливое отношение к себе. При этом повествование Даниила Заточника изобилует афоризмами, поучительными и забавными историями, сближая автора со скоморошеской средой. Перед нами, таким образом, зарождение светской литературы на Руси.

Отдельно следует упомянуть «Слово о полку Игореве» — литературную поэму, посвященную походу новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 г. Считается, что произведение содержит призыв к объединению русских земель против внешних врагов, осуждение удельной раздробленности, которая влечет ослабление Руси. Памятник имеет сложную историю: он не дошел до наших дней в оригинале, а только в поздних копиях. Отсюда трудности изучения текста и его датировки. Некоторые ученые считают, что отдельные фрагменты памятника (цитаты из «поэм Бояна») относятся еще к IX—X вв., т. е. ко времени до похода Игоря в 1185 г. (А. Л. Никитин). Другие датируют поэму XII—XIII вв. (Д. С. Лихачев, Б. А. Рыбаков, А. А. Зализняк и др.). Высказывалось даже мнение, что «Слово…» является поздней подделкой XVIII—XIX вв. (А. Мазон, А. А. Зимин, Э. Кинан). Дискуссии вокруг «Слова…» продолжаются.

Русская литература домонгольской эпохи развивалась под влиянием традиций византийской и южнославянской (прежде всего болгарской) книжности. Постепенно, ко второй половине XII — началу XIII в., древнерусская литературная традиция обретала самостоятельность, начала влиять на южно-славянскую книжность. Однако этот процесс был прерван татаро-монгольским нашествием.