Современная отечественная историография «военного заговора» в Красной армии периода «большого террора» в СССР

Современная отечественная историография «военного заговора» в Красной армии периода «большого террора» в СССР

М.Г. Степанов Дискуссионный характер в отечественной историографии получила проблема «военного заговора» против сталинского руководства. Исследователей, которые обращаются к данной теме, следует разделить на две группы: сторонников и противников существования «заговора».

В статье, опубликованной в 1991 г., Ю. В. Емельянов привел версию, которая была изложена в работе П. Карелла о том, что заговор военных существовал в действительности, а И. В. Сталин просто переиграл М. Н. Тухачевского [5, с. 8−11].

Ю.Ф. Лукин допускает, что возможно на практике был сговор военных, но он был направлен против одного из «вождей», а не против советской власти [13, с. 61].

Наиболее яркие апологеты сталинизма в современной российской историографии — В. Суходеев и Б. Соловьев — в работе «Полководец Сталин» свои умозаключения выводят исходя из показаний Н. Н. Крестинского, который в заключительном слове на процессе по делу антисоветского правоцентристского блока говорил: «В феврале 1935 г. Пятаков сообщил мне, что между нами, троцкистами, правыми и военной группой Тухачевского состоялось соглашение о совместном совершении вооруженного переворота. С этого момента я несу ответственность не только за действия троцкистов, но и действия правых и за действия военных заговорщиков» [27, с. 21]. Правда, авторы почему-то забывают такой немаловажный факт — современные российские ученые не сомневаются в том, что так называемые «московские процессы» второй половины 1930;х гг. были сфабрикованы, а обвинения в отношении арестованных лиц носили открыто фальсифицированный характер.

Далее авторы противоречат уже самим себе: «Необоснованные репрессии, естественно, не могут быть оправданы. Но необходимо помнить, что Троцкий и его окружение при поддержке зарубежных банков и правительств развернули бешеную кампанию травли Советского Союза и лично Сталина как его лидера. Известно, что когда во время советско-финляндской войны формировалось временное правительство во главе с О. В. Куусиненом, определенными кругами на Западе обсуждался вопрос о создании русского альтернативного правительства во главе с Троцким» [21, с. 21−22].

В целом В. Суходеев и Б. Соловьев в отношении репрессий времени «большого террора» резюмируют следующее: «Нужно считаться и с тем, что только жестокие формы возмездия могли устрашить оголтелых врагов, заставить их отказаться от подрывной деятельности. Террор против врагов являлся мерой защиты. Представляется, что эти соображения необходимо учитывать при рассмотрении проблемы репрессий» [21, с. 26].

Вышеотмеченная исследовательская линия получила освещение в монографиях Б. В. Соколова [22, 23].

Концепция так называемого «заговора Тухачевского», впервые озвученная репрессивными органами в 1937;1938 гг., получила «новое дыхание» в публикации Р. Баландина, который на основе давно введенных в научный оборот источников попытался доказать существование вышеотмеченного «заговора» в рядах командноначальствующего РККА и РККФ [1]. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что автором при работе с документами никаким образом не были применены приемы источниковедческой критики.

Выводы С. Т. Минакова о том, что высшая элита оказывала давление как на внутриполитические процессы, так и на внешнеполитические, требовала изменения политического курса, настаивала на передаче поста наркома обороны — одного из ключевых постов в высшем руководстве страны — представителю военных профессионалов, не подкрепляются убедительными доказательствами. Эти выводы, как и утверждения о «военном заговоре», являются результатом мифотворчества исследователя. Критика позиций оппонентов, недовольство конкретным положением и ролью отдельных руководителей не являются основанием для выводов о формировании заговора [18, с. 711−712].

К числу последних из вышедших работ, где получила отражение точка зрения о том, что репрессии в РККА были направлены против действительно имеющего место заговора военных, относится публикация А. Б. Мартиросяна [16]. Аналогичной точки зрения придерживаются и А. В. Шубин [29], Р. Баландин, С. Миронов [2], С. Кремлев [9, с. 193], В. Лесков [12], С. Миронин [19, с. 93], А. Голенков [4], Л. Мартенс [14, с. 241].

Однако, несмотря на то, что в ряде современных работ реанимируется сталинская концепция «заговора военных», все же следует сказать, что доминирующую часть сторонников имеет противоположный подход, причем более аргументированный, подкрепленный введенными в научный оборот архивными материалами.

Одним из первых, кто подверг сомнению существование антисталинского «военного заговора», был бывший сотрудник советской прокуратуры Б. А. Викторов, который на основе привлечения материалов уголовного дела, по которому проходили военноначальники, показал, что выдвинутые обвинения против них носили чисто фальсифицированный (курсив наш — М.С.) характер [3, с. 215−256].

Анализируя проблему, необходимо обратить внимание на публикацию В. Катунцева и И. Коца, которые утверждают, что из всех репрессированных военачальников только карьера маршала В. К. Блюхера одномоментно закончилась не вследствие участия в так называемом «военном заговоре», а по результатам событий у озера Хасан. Так, будучи командующим подразделениями РККА на Дальнем Востоке, он подверг сомнению правомочность действий советских пограничников, усмотрев нарушение ими маньчжурской границы на трехметровую зону. За это он затем и был собственно арестован с санкции Сталина [8, с. 12−18].

Отдельные аспекты проблемы «военного заговора» были подробно проанализированы в двух статьях О. Ф. Сувенирова [24, 25].

Вместе с тем законченную форму концепция Сувенирова получила в монографическом исследовании «Трагедия РККА 19 371 938». Рассмотрев факты процесса фабрикации контрреволюционных дел в вооруженных силах СССР, историк пришел к однозначному выводу: «.все привлеченные за участие в „организациях“ военнослужащие реабилитированы за „отсутствием состава преступления“, можно вполне обоснованно сделать вывод о том, что всех этих „антисоветских, контрреволюционных организаций в РККА“ в действительности не существовало, что сообщения и доклады высшему руководству страны об их „деятельности“ также плод злобно воспаленного человеконенавистнического воображения функционеров НКВД» [26, с. 89].

В анализируемой работе автором даны подробные таблицы со сведениями о сотнях репрессированных, однако, как указывал Сувениров, они далеко не полные. Есть у монографии и определенные недостатки — излишнее доверие к некоторым не вполне надежным мемуарным свидетельствам, незнание иностранной научной литературы. Однако на сегодняшний день это одна из наиболее серьезных работ по данной теме в современной российской историографии.

По мнению Ю. Н. Жукова, версия о существовании «заговора Тухачевского» против Сталина является неубедительной: «Трудно предположить, что в ходе „чистки“ не было бы выявлено каких-либо фактов, связанных с „заговором“, если бы он действительно существовал, т.к. переворот в Кремле требовал участия десятков и сотен людей. Я уже не говорю о чисто технических трудностях устранения диктатора при существовавшей тогда системе его охраны» [6, с. 181]. Далее, развивая свою точку зрения, Ю. Н. Жуков отметил, что все обвинения военачальников были сведены исключительно к измене родине и шпионажу. О какой-либо причастности их к попытке кремлевского переворота, о чем настойчиво говорил Сталин на заседании Военного совета, не было сказано ни слова [7, с. 414].

По мнению Н. Ю. Кулешовой, непосредственное начало эскалации репрессий в отношении военнослужащих РККА и РККФ послужила утвержденная 29 сентября 1936 г. Политбюро ЦК ВКП (б) директива «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам» [11, с. 68]. Вопрос о том, кто сыграл решающую роль в судьбе маршала М. Н. Тухачевского — НКВД или информация, переданная Бенешем Сталину 8 мая 1937 г. о планах «заговорщиков» военного переворота для свержения советской власти и установления военной диктатуры — остается дискуссионным [11, с. 69].

В этом же контексте следует выделить точку зрения доктора философии, представляющего Русский исследовательский центр Тель-Авивского университета Б. М. Орлова, считающего, что сведения, которыми обладал президент Чехословакии Э. Бенеш по поводу контактов советских военачальников с Германией, были чистейшей дезинформацией. С ее помощью Н. И. Ежов, действуя, скорее всего, с ведома Сталина, нанес удар намечавшемуся франко-советскому военному соглашению. Одновременно была брошена тень подозрения на высшее командование Красной армии, против которого Сталин уже длительное время готовил удар [21, с. 53].

Российский специалист в области советской военной истории М. И. Мельтюхов пишет: «Исследования судеб военачальников, осужденных по „делу Тухачевского“, показали, что, хотя эти люди, видимо, не совершали инкриминируемых им преступлений, они стали жертвами борьбы внутри советской военно-политической элиты. В литературе широко распространена версия бывшего шефа СД В. Шеленберга о том, что именно сфабрикованные германским спецслужбами документы привели к репрессиям в Красной армии. Однако современные исследования не подтверждают ее. Неизвестно, существовали ли эти документы вообще. Некоторые исследователи полагают, что репрессии 1935;1938 гг. явились отражением реальных разногласий в советском руководстве по вопросам внутренней и внешней политики, что, естественно, обострило взаимоотношения между военной, с одной стороны, и бюрократической и экономической элитами — с другой. К сожалению, эти проблемы все еще остаются слабоизученными. Также практически не исследованы взаимоотношения внутри офицерского корпуса» [17, с. 363].

Знаменитый публицист Л. М. Млечин считает, что, судя по всем имеющимся документам, Тухачевский был чужд политике: «Свои планы он связывал с чисто военной карьерой. Наркомом обороны он хотел быть, главой страны — нет» [20, с. 159].

В настоящее время наиболее аргументированной работой, где был досконально проанализирован процесс фальсификации «военного заговора», является монография Н. С. Черушева [28]. Он привел ряд аргументов, которые свидетельствуют об отсутствии антигосударственного заговора военных, которые в настоящее время никто не смог опровергнуть с помощью введенных в научный оборот источников: «1. Отсутствие четко выраженной организационной структуры; 2. Не имеется ни одного письменного списка заговорщической организации в целом или каких-либо ее отделений, нет ни одного письма (в переписке) о делах заговора, ни одного перехваченного курьера или связного с простой или зашифрованной запиской, с прокламациями, листовками или другими обращениями к народу; 3. Свидетельства самих «заговорщиков», отбывших длительные сроки лишения свободы по обвинению в причастности к военному заговору; 4. Оставление на свободе и в армии части «заговорщиков», впоследствии выдающихся полководцев и военачальников Красной армии; 5. Сомнения в правильности и обоснованности репрессий были даже у членов Политбюро ЦК ВКП (б), в частности, у К. Г. Орджоникидзе и у К. Е. Ворошилова; 6. Отсутствие вещественных доказательств; 7. Отказ в массовом порядке от своих показаний военачальников во время судебного следствия; 8. Большие нестыковки в следственных материалах НКВД; 9. При аресте ни один «заговорщик» не делал попыток бежать, отстреливаться, хотя оружия и патронов в квартирах военачальников было достаточно; 10. Что это за заговор, если заговорщики обращаются за помощью к той власти, которую собирались свергнуть; 11. Все подследственные с нетерпением ждали суда, чтобы там доказать свою невиновность; 12. Ни одна из жен арестованных командиров не показала против мужа; 13. Только ничтожная часть высшего комначсостава стала изменниками Родине, перейдя в годы Великой Отечественной войны на службу к гитлеровцам; 14. Примитивность плана дворцового переворота и захвата Кремля; 15. Ряд военнослужащих, в том числе представители высшего звена, причисленные к заговорщикам и вредителям, оскорбленные этим в своих лучших чувствах, в знак протеста против предъявленных им незаслуженных обвинений прибегали к самой крайней форме защиты своей чести — самоубийствам; 16. Отсутствие случаев предательства и доносительства; 17. Материалы заседаний Военного совета при НКО (1−4 июня г.) со всей наглядностью показывают, что самые близкие по службе люди и даже личные друзья не могли привести скольконибудь достоверных и конкретных примеров шпионской или вредительской деятельности того или иного военачальника; 18. Не все работники НКВД в центре и на местах (регионах) могли согласиться с тем жутким режимом слежки, доносительства и репрессий, установившимся в стране в 1937 г., — они стрелялись; 19. Что это за заговор, если в его существование не верили даже руководители тех стран, на разведку которых якобы работали заговорщики; 20. Реабилитировав «заговорщиков», Советская власть во всеуслышание признала, что никаких попыток подорвать ее устои с их стороны не было; 21. Маршала Тухачевского и его подельников обвиняли в том, что они являлись агентами спецслужб иностранных государств, в первую очередь фашистской Германии. Однако в самых секретных архивах поверженной нацистской Германии не было обнаружено ни одного документа или другого свидетельства, подтверждающего данное обвинение; 22. Серьезным аргументом в пользу того, что в действительности «заговора военных» (а значит, и заговорщиков) не существовало, а значительное количество людей по этому обвинению репрессированы необоснованно, по сфальсифицированным делам служит тот факт, что позднее многие из этих фальсификаторов, садистов и мучителей невинных военнослужащих за указанные преступления были арестованы и подвергнуты следствию и суду; 23.

Противоречит простой логике и то, что в состав заговора входили, как утверждают сторонники его существования, почти все руководители Наркомата обороны, военных округов, флотов и войсковых соединений …" [28, с. 534−547].

Н.С. Черушев категорично утверждает, что изучение материалов о так называемом «военно-фашистском заговоре» показывает, что в Красной армии никакого заговора, направленного против советской власти, не было. Репрессии в отношении советских военных кадров — это результат грубейших нарушений социалистической законности, произвола и преступных методов следствия, укоренившихся в условиях культа личности Сталина и при непосредственном участии в этих репрессиях Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Кагановича, Берии, Маленкова [28, с. 533].

Таким образом, все указанные авторы использовали в основном материалы надзорного производства Главной военной прокуратуры и Военной коллегии Верховного суда СССР.

Аналитические справки свидетельствуют, что обвинения в отношении высшего командного состава были сфальсифицированы сотрудниками НКВД СССР.

По нашему мнению, ряд историков смог аргументированно доказать с помощью широкого спектра доступных на данный момент источников, что никакого «заговора» на практике не существовало. Доказывая его существование, советская власть пыталась провести кадровую ротацию на уровне командно-начальствующего состава.

Не получила широкого освещения в современной российской историографии мысль, что часть комначсостава пыталась использовать репрессии прежде всего для продвижения по службе и старалась обеспечить себя иммунитетом от ареста.

Тщательное исследование данной проблемы, по нашему мнению, может способствовать более глубокому пониманию межличностных отношений, которые складывались в РККА в период массовых политических репрессий в 1937 гг.

военный заговор сталинский репрессия.

• 1. Баландин Р. «Клубок» вокруг Сталина: Заговоры и борьба за власть в 1930;е годы. — М.: Вече, 2002.
• 2. Баландин Р., Миронов С. Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева. — М.: Вече, 2003.
• 3. Викторов Б. А. Без грифа «секретно». Записки военного прокурора. — М.: Юрид. лит-ра, 1990.
• 4. Голенков А. Предлагаю «объяснить» Сталина // URL: http://stalinism.narod.ru/vieux/golenkov.htm (дата обращения: 07.10.2009).
• 5. Емельянов Ю. В. Был ли заговор Тухачевского? // Слово. — 1991. — № 12. — С. 8−11.
• 6. Жуков Ю. Н. Так был ли «заговор Тухачевского»? // Отечеств. история. — 1999. — № 1. — С. 176−181.
• 7. Жуков Ю. Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 19 331 937 гг. — М.: Вагриус, 2003.
• 8. Катунцев В., Коц И. Инцидент // Родина. — 1991. — № 6−7. — С. 12−18.
• 9. Кремлев С. Берия. Лучший менеджер XX века. — М.: Яуза; Эксмо, 2008.
• 10. Кремлев С. Имя России: Сталин. — М.: Яуза; Эксмо, 2008.
• 11. Кулешова Н. Ю. Военно-доктринальные установки сталинского руководства и репрессии в Красной армии конца 1930;х годов // Отечеств. история. — № 2. — С. 61−72.
• 12. Лесков В. Сталин и заговор Тухачевского. — М.: Вече, 2003.
• 13. Лукин Ю. Ф. Из истории сопротивления тоталитаризму в СССР (2080;е гг.). — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1992.
• 14. Мартенс Л. Запрещенный Сталин. — М.: Яуза: Эксмо, 2009. — 416 с.
• 15. Мартиросян А. Б. Заговор маршалов. Британская разведка против СССР. — М.: Вече, 2003.
• 16. Мартиросян А. Б. Сталин и репрессии 1920;1930;х гг. — М.: Вече, 2007.
• 17. Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939;1941 (Документы, факты, суждения). — М.: Вече, 2000.
• 18. Минаков С. Т. Сталин и заговор генералов. — М.: Эксмо; Яуза, 2005.
• 19. Миронин С. Сталинский порядок. — М.: Алгоритм, 2007.
• 20. Млечин Л. М. Иосиф Сталин, его маршалы и генералы. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.
• 21. Орлов Б. М. В поисках союзников: командование КА и проблемы внешней политики СССР в 30-х годах // Вопр. истории. — 1990. — № 4. — С. 40−53.
• 22. Соколов Б. В. Михаил Тухачевский: Жизнь и смерть «Красного маршала». — Смоленск: Русич, 1999.
• 23. Соколов Б. В. Истребленные маршалы. — Смоленск: Русич, 2000.
• 24. Сувениров О. Ф. Трагедии не избежал никто (Судьбы первых армейских комиссаров РККА) // Кентавр. — 1992. — № 11−12. — С. 41−58.
• 25. Сувениров О. Ф. Трагедия первых командармов // Отечеств. история. — 1996. — № 4. — С. 170−181.
• 26. Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937;1938. — М.: ТЕРРА, 1998.
• 27. Суходеев В., Соловьев Б. Полководец Сталин. — М.: Алгоритм, 1999.
• 28. Черушев Н. С. 1937 год. Был ли заговор? — М.: Вече, 2007.
• 29. Шубин А. В. Вожди и заговорщики. — M.: Вече, 2004.