Современные концепции национальной силы и могущества в геополитике

Как уже отмечалось, создатель школы «политического реализма» Г. Моргентау в своей классической работе Politics Among Nations определил следующие элементы национальной мощи: география, национальные ресурсы, индустриальная мощь, военная готовность, население, национальный характер, национальная мораль, качество демократии и качество правительства.

В 1990;е гг. французский генерал и исследователь Пьер Галлуа к важнейшим геополитическим параметрам, определяющим силу государства, отнес ракетно-ядерное оружие, воздушное пространство и космос, а также средства массовой информации (СМИ).

З. Бжезинский анализирует силу государства-нации «в четырех главных аспектах силы (военном, экономическом, технологическом и культурном), которые в совокупности определяют решающее политическое влияние в мировом масштабе» .

Эльгиз Абдулович Поздняков (родился в 1926 г.), доктор исторических наук, профессор, в статье «Концепция баланса сил в международных отношениях» различает два подхода к национальной силе: атрибутивный и бихеовиральный. Атрибутивный подход предполагает, что национальная сила является внутренне присущей государству, при бихеовиральном подходе она может быть выяснена только во взаимных отношениях.

Немецкий исследователь Ф. Шуман еще в 30-х гг. XX в. заметил, что «сила во все времена была величиной относительной… Понятие „силы“ государства, взятое само по себе, лишено смысла: оно приобретает таковой только в сравнении с силой других государств». То есть Ф. Шуман акцентирует внимание на внешних проявлениях силы, отбрасывая внутреннюю составляющую, такую как, например, устойчивость политической системы.

Э. А. Поздняков вполне справедливо отмечает трудности определения понятия мощи и национальной силы. «Трудности сочетания в единой целостной концепции мощи множество различных в качественном отношении факторов и компонентов вызывали у ряда исследователей стремление к сужению числа детерминант мощи к нескольким основным». В частности, он ссылается на работы Органски, который считал лучшим показателем, отражающим национальную силу, национальный доход наряду с количеством населения и эффективностью управления. Американский ученый Росенау в 1971 г. также заметил: «многие компоненты силы состоят из вещей неосязаемых, с трудом поддающихся учету и изучению, как, например, мораль. Еще более трудной, если вообще осязаемой задачей является объединение „осязаемых“ и „неосязаемых“ компонентов в единое целое, именуемое мощью государства». До него Мак-Клелланд в 1966 г. писал: «Поскольку элементы силы воздействуют друг на друга, то весьма трудно оцепить результаты различных комбинаций отношений элементов. Недостаток в естественных ресурсах может быть покрыт передовой наукой и техникой. Руководство может быть ослаблено идеологией. Все элементы настолько перекрещиваются и вытекающая из этого сложность подсчета настолько велика, что некоторые исследователи теряют всякую надежду оценить силу с какой-либо разумной точностью и достоверностью». Поэтому В. Рассет основой национальной силы считал общее потребление топлива и электроэнергии, т. е. основных энергоносителей. Американский ученый Дж. Рэй применил так называемый простой индекс мощи, состоящий их трех индикаторов: величины городского населения, абсолютных показателей выплавки стали и потребления горючего.

Трудности в определении национальной силы, по мнению автора, абсолютизированы с вполне определенной целью. Исследователи «забывают», что анализ компонентов национальной силы необходим не сам по себе, а для выработки геостратегии, следовательно, принятия геополитических решений. То есть определение национальной силы должно происходить не ради самого определения, а для принятия решения, которое наиболее эффективно позволило бы достичь поставленной цели. Э. А. Поздняков, указывая на ограниченность точных методов в определении национальной силы, приводит в пример слова Наполеона о том, что нужно ввязаться в драку, а потом будет ясно, как действовать. При этом он забывает, что у Наполеона был маршал Бертье, который знал все о состоянии войск — «до последней пуговицы на гетрах у последнего солдата». То есть Наполеон, обладая достоверными знаниями о своих войсках, тем самым минимизировал элемент случайности в достижении геополитических целей.

Абсолютизация трудностей определения национальной силы в настоящее время выгодна США. Для поддержания мирового лидерства они нуждаются в системе с открытой информацией, при этом процесс принятия решения в самих США напоминает систему по типу «черный ящик»: он закрыт для внешней среды. Открытость информации позволяет США упреждать любые действия потенциальных соперников. Во-вторых, можно сводить к точным или количественным показателям такие «неосязаемые» факторы, как уровень коррупции, моральный дух армии и т. д. с целью системного представления о национальной силе других стран. При этом активно используется современное компьютерное моделирование. Но в любом случае, как и прежде, так и сейчас, «в отношениях между государствами все определялось силой, а ни разумом, ни правом. Если истина увеличивала эту силу, то смело к ней прибегали, если нет, то нет» .

Существует течение в общественных пауках, которое призывает вообще не рассматривать термин «сила» или «могущество». Но даже если согласиться с авторами, предлагающими отказаться от понятия «национальная сила» или «национальное могущество», поскольку, по их мнению, они только запутывают смысл, то нельзя не признать, что поведение государств на международной арене исходит из данного понятия. То есть существует понимание, возможно, на интуитивном уровне, что такое национальная сила, поскольку железный закон политики, по выражению Г. Моргентау, во все времена заключался в праве сильного, которое и реализовано в существующей системе международной безопасности — ООН. Эту мысль интересно выразил Н. Спикмен: «чувство безопасности возникает только тогда, когда вы намного сильнее» .

Исторический экскурс. Постоянными членами Совета безопасности ООН при ее основании стали великие державы: США, СССР, Великобритания, Франция, Китай. В настоящее время эти государства обладают ядерным оружием и другими достаточно существенными компонентами национальной силы.

В геополитике определение национальной силы должно помочь установлению оптимального соотношения компонентов национальной силы внутри страны для реализации превосходства или установления баланса сил вне ее. Это основная задача, которая стоит перед руководителем государства и его властной элитой.

Исторический экскурс. «Фемистокл предопределил ход греческой истории, убедив афинян в том, что дорога к господству пролегает не по земле, а по морю, и зависит не столько от войны, сколько от торговли» .

Но это отнюдь не простая задача. «Легко понять, что взвешивание всех этих разнообразных обстоятельств, различным образом переплетающихся друг с другом, представляет крупную задачу; требуется подлинное прозрение гения, чтобы быстро установить верное понимание… Это суждение, как всякое другое в области военной практики, никогда не может быть чисто объективным, но определяется свойствами ума и темперамента государей, государственных людей и полководцев». Клаузевиц, вполне в духе времени (в эпоху абсолютного монарха), абсолютизирует фактор неопределенности, поскольку последний поддерживает тезис сакральности власти первого лица. Традиция, существовавшая в монархических государствах, продолжилась и в XX в., воплотившись в культе вождей. Это обстоятельство также обосновывалось теоретически и идеологически. «Политбюро есть высший орган партии, а партия, партия же есть руководящая сила государства» , — утверждал Сталин. Естественно, не забывалась роль и вождей: «диктатуре пролетариата не противоречит не только руководство („диктатура“) партии, но и руководство („диктатура“) вождей». Данный тезис Сталина вполне логично вытекал из существовавшего тогда порядка вещей. Для России того времени в условиях традиционного общества, когда большинство населения составляли крестьяне, сакральность власти являлась необходимостью. В этом ее сходство с маленькой Японией, в которой преемственность и особое отношение к императорской власти сохранилась до настоящего времени.

Но если в Средние века и Новом времени часто королей играла свита, то в XX в. роль окружения многократно выросла. По мере развития общества неопределенность в определении компонентов национальной силы уменьшается, соответственно, уменьшается роль первого лица и возрастает значение координирующих и информационных стратегических центров, что связано с развитием информационных технологий. Необходимо отметить, что компьютерное моделирование геополитических процессов находится в начале своего развития, но даже первые результаты показывают потенциальные возможности данного метода.

Усложняет моделирование национальной силы то обстоятельство, что в рамках государства сохраняются традиционные противоречия и соперничество между представителями различных сфер общества: политической власти, экономики, военно-промышленного комплекса и т. д. Особенно ярко это различие проявляется в США, единственной сверхдержаве начала XXI в. По словам Джеймса Логана Джонса (родился в 1943 г.) — бывшего советника президента США, но национальной безопасности, генерала морской пехоты США в отставке, «Наше могущество состоит из различных, тесно связанных между собой элементов, которые четко характеризуются следующими составляющими: экономическая мощь — техническое превосходство — культурное влияние — соблюдение демократических принципов — дипломатическое и политическое лидерство — мощь вооруженных сил. В конечном счете совокупная мощь указанных составляющих находит отражение в процветании нации и ее безопасности. Тем не менее слишком часто мы не ценим их взаимосвязь, особенно те преимущества, которые мощь вооруженных сил даст другим важным составляющим национального могущества… Недостаток понимания взаимосвязи между военной силой и другими составляющими становится очевидным, когда исторически наши вооруженные силы всегда рассматривались исключительно лишь как инструмент обороны». Таким образом, американский генерал, без тени сомнения, полагает, что военную часть национальной силы необходимо активизировать для достижения геостратегических целей и отнюдь не считает, что только экономическое соперничество определяет положение государства в мировой иерархии.

Насколько важно соотношение, мера по Клаузевицу, в определении национальной силы можно проиллюстрировать историческими примерами.

Исторический экскурс. В 1853 г. командор М. Перри — командир американской эскадры, угрозой применения оружия заставил Японию открыть свои порты для американских торговых судов, навязав ей невыгодный торговый договор.

Таким образом, борьба за доминирование на мировых рынках осуществлялась и осуществляется не только мирными средствами, в результате свободной конкуренции, важнейшее значение имеет и фактор военной силы.

Диспропорции и компонентах национальной силы ярко проявились во второй половине XX в. на примере двух держав СССР и Японии. СССР являлся военным гигантом, а Япония — экономическим, но и та, и другая страна терпят поражение в борьбе за мировое лидерство.

Соотношение компонентов национальной силы подвержено цикличности. В традиционную эпоху вплоть до XX в. основным элементом национальной силы являлась военная — «последний довод короля», подкрепленная религиозной доктриной. В XIX в. постепенно на первый план выходит экономическая составляющая национальной силы. Военная составляющая в иерархии компонентов занимает подчиненное положение, что отражается и на социальной структуре общества: верхние слои общества занимают капиталисты и предприниматели, остальные отходят на второстепенные роли и занимают подчиненное положение.

В настоящее время изменился характер контроля над территориями. Прямой контроль сменился косвенным, но не менее, а более эффективным вследствие большей информированности о процессах, происходящих в мировом масштабе. «Американский опыт власти покоится на завоевании пространства и территориальном господстве» , — утверждают американские геополитики Джордж и Меридит Фридман. То есть вопреки назойливой рекламе о невыгодности обладания большой территорией, американские исследователи ясно понимают истинные ценности собственного государства.

В свою очередь, степень контроля будет определяться степенью организации общества и политической власти на той или иной территории. Развитие человечества приводит к тому, что полностью неконтролируемых параметров национальной силы в связи с увеличением системности и организованности мирового сообщества практически не осталось. Даже климат и особенности географического ландшафта в результате деятельности человека подвержены изменению.

При анализе компонентов национальной силы необходимо учитывать, что изменение некоторых параметров потребует столь значительных ресурсов, что изначально невыгодно. Поэтому провести границы и установить четкую иерархию между компонентами будет крайне сложно, но важно выявить их взаимозависимость и взаимообусловленность.

Наиболее явственно эта связь прослеживается между экономическими и военными параметрами национальной силы.

Размышляем самостоятельно. Американские высокопоставленные чиновники рассуждают следующим образом: «невидимая рука рынка никогда не действует без невидимого кулака… И невидимый кулак, который поддерживает безопасность технологий Силиконовой долины, называется армия, флот, ВВС США» .

Приведите примеры, подтверждающие данный тезис.

Собственно на данную взаимосвязь указывал еще и Ф. Энгельс. Такой же точки зрения придерживаются современные китайские ученые и руководители. «Политическая, экономическая и социальная стабилизация страны могут существовать только при наличии системы мощной оборонной безопасности» .

Морской и континентальный характер национальной силы. В какой степени структуры экономики и вооруженных сил зависят от характера государства, т. е., является ли оно континентальным или сухопутным, зависят геополитические концепции и теории, а следовательно, национальная и военная доктрина государства. Это разделение отражало реальное противостояние, хотя и не в такой резкой форме, как это объяснялось в трудах основателей геополитики.

Факт господства на море проявлялся в структуре вооруженных сил данного государства и являлся в известной степени отражением его экономических возможностей. Длительное время господство на мировых морских путях обеспечивало и лидерство в мировой экономике, что наглядно видно на примере Испании, Португалии, Голландии, Британии и, наконец, США. Особенно показателен пример Великобритании. Длительное время это небольшое островное государство владело большей частью мира и оказывало исключительное влияние на мировую историю.

Исторический экскурс. Важнейшую роль в превращении Англии в первую морскую державу Европы и мира сыграл Навигационный акт 1651 г. с дополнениями 1660 и 1663 г. Он оказал огромное влияние на развитие английской экономики, поскольку фактически ограждал территорию Британской империи от конкуренции. Примерно в это же время англичане активно осваивают Мировой океан и открывают множество новых земель и островов, которые переходят под их власть. Наличие крупнейшего торгового флота (в 1890 г. он составлял половину мирового тоннажа, т. е. около 20 млн т) обеспечило Англии в конце XVIII — начале XIX вв. многократное увеличение экспорта. Преимущество английской морской торговли и промышленности позволило правительству постепенно отменить Навигационный акт (середина XIX в.) и перейти к политике свободной торговли (фритредерства), что существенно увеличило возможности сбыта собственных товаров.

Другие европейские державы, в частности Франция при Наполеоне I, а затем Германия в начале XX в., тщетно пытались положить конец морской гегемонии Британской империи, поскольку основной геостратегией Великобритании было стремление к взаимному сталкиванию России и наиболее сильного государства в Западной Европе, сначала Франции, а затем после ее объединения — Германии. Поражение Германии в Первой и Второй мировых войнах, и постепенное ослабление, а затем распад Британской империи выдвинули на первый план США, которые в настоящее время обладают наиболее сильными военно-морским и торговым флотами.

Попытки континентальных государств решить проблемы взаимоотношений с Великобританией, а затем США в свою пользу обернулись их поражением в последние столетия. Страна или коалиция, владеющая морем, воздействует на функционирование мировой экономики, прежде всего, для собственной пользы. Но соперничество на море не будет иметь места, если страна добровольно согласится с таким положением дел. Россия в начале XX в., имея военно-морской флот с Петра I, в то же время практически не имела торгового флота.

В XXI в. центр борьбы за мировое лидерство постепенно будет перемещаться в Мировой океан, который пока остался неразделенным. Существующие 200-мильные экономические зоны не устраивают многие государства, что еще более усилит соперничество между ними.