Эволюционизм и маржинализм

Теория общего экономического равновесия и англо-американский маржинализм задали статический стандарт неоклассической экономической теории, перешедший в формализованные микрои макроэкономические модели. Хотя А. Маршалл не раз подчеркивал, что экономический анализ должен «становиться более биологическим по тону» и не сводиться к механической статике, сам Маршалл ограничился подчеркиванием постепенности, взяв в качестве эпиграфа афоризм «природа не делает скачков», а также введением категории «репрезентативная фирма». Ее можно рассматривать как аналогию введенному Э. Геккелем понятию «онтогенез» — совокупность преобразований, претерпеваемых отдельным организмом от рождения до конца жизни. Но до аналогии «филогенезу» (развитие во времени биологического вида или общности организмов более высокой степени) у Маршалла дело не дошло, а категория «репрезентативная фирма» была отброшена в ходе становления концепции несовершенной конкуренции.

Австрийская школа, дистанцировавшаяся от статичного механицизма неоклассики, выдвинула в лице К. Менгера «органический» подход, близкий к таковому в эволюционной концепции Г. Спенсера. Спенсер рассматривал эволюцию общества как процесс, разложимый на ряд более простых эволюционных процессов, в которых всегда обнаруживается прагматическое действие личной инициативы, личной энергии и личного влияния отдельных деятелей или групп. Этим действиям, побуждаемым стремлением к собственной выгоде и ведущим к «спонтанному сотрудничеству», Спенсер придавал решающее значение в хозяйственном и интеллектуальном прогрессе, противопоставляя их действиям государства. Менгер в качестве примера прагматического, «органического» результата «спонтанного сотрудничества» вследствие индивидуальных действий приводил деньги. Он трактовал возникновение денег как процесс «естественного отбора» (без участия государства) товара из тех, что обладают наибольшей ликвидностью, транспортабельностью, прочностью и делимостью. Эта идея Менгера стала отправным пунктом «эволюционной эпистемологии» Хайека (см. главу 25).

Эволюционизм и критика принципов равновесия и оптимизации

В начале XX в. новые рубежи эволюционизма в биологии открылись с возникновением генетики и учения о мутациях (от лат. «mutation»  — «изменение») — резких случайных изменениях наследственных свойств организма. Основоположник мутационной теории голландец X. Де Фриз сначала (1903) предположил, что мутации являются главным фактором эволюции, а естественный отбор играет подсобную роль. Но с развитием генетики в 1920;30-е гг. выяснилось, что стойкими, закрепляемыми в потомстве могут быть лишь небольшие мутации, закрепляемые естественным отбором в наследственной конституции организма — генотипе.

Й. Шумпетер, выдвинувший в «Теории экономического развития» (1912) концепцию инноваций как случайных изменений хозяйственного кругооборота, нарушающих равновесное состояние, через 30 лет отождествил предпринимательство с процессом экономической мутации, который «непрерывно революционизирует экономическую структуру изнутри, разрушая старую и создавая новую» («Капитализм, социализм и демократия»). В своей последней книге «История экономического анализа» Шумпетер охарактеризовал экономическую эволюцию как процесс, включающий феномены, которые делают экономический процесс неравновесным. В узком смысле — это рост показателей, а в широком — изменения «институтов, вкусов или технологического кругозора» .

Параллельно другой австро-американский экономист, Герхард Тинтнер (1883−1967), в статье «Вклад в нестатическую теорию производства» (1942) утверждал, что вследствие несовершенства предвидения и неспособности человека решать сложные задачи со многими переменными нельзя анализировать поведение фирм, исходя из предпосылки максимизации прибыли. В условиях неопределенности каждому возможному выбору соответствует не один-единственный результат, а распределение потенциальных результатов.

Опираясь на выводы Тинтнера, А. Алчиян в статье «Неопределенность, эволюция и экономическая теория» (1950) предложил заменить неоклассический принцип оптимизации принципом естественного отбора в системе («лесу») «безличных сил рынка», где полученная положительная прибыль является условием выживания. При этом экономические агенты не столько руководствуются принципом максимизации прибыли, сколько адаптируются с помощью имитации и метода проб и ошибок. А. Алчиян заявил, что имитация, инновация и положительная прибыль — это «экономические аналогии генетической наследственности, мутации и естественного отбора». Однако Алчиян не затронул вопроса о природе технологических изменений.

Эволюционизм и институционализм

Характер гораздо более широкий, чем у Шумпетера, критика неоклассических постулатов равновесия и оптимизации приняла у основателя американского институционализма Т. Веблена. Вникавший в новые тенденции в биологии, психологии и этнографии рубежа XIX—XX вв., Веблен в своих книгах (см. главу 15) стремился сконструировать альтернативу маржиналистской модели рационального «гедониста-максимизатора» и заложить основания эволюционной экономической пауки на следующих предпосылках:

• — разнообразие норм и стереотипов человеческого поведения (выявленное психологией и антропологией);
• — кумулятивный процесс формирования «инстинктов» и институтов как ответов человеческой природы на требования внешней среды, «с некоторой устойчивой последовательностью в накопленных изменениях, которая остается в дальнейшем» ;
• — дихотомия материальных оснований культуры (производительные орудия и навыки) и стратификации «вызывающих зависть различий» ;
• — конкуренция между статусными институциональными преимуществами, обусловленными прошлым, и новыми преимуществами, предоставляемыми устремленной в будущее технологией.

Концепцию эволюционного конфликта между обращенными в прошлое институтами «церемониальными» и подрывающими их господство институтами «инструментальными» развивал вслед за Вебленом профессор Техасского университета Кларенс Эйре (1891−1972). Однако его влияние, как и влияние Веблена, в основном коснулось социологов, тогда как в рамках экономической мысли воспринималось скорее как критическая риторика, малопродуктивная в сравнении с неоклассическими моделями.

Заметим, что и книга Шумпетера «Деловые циклы» (1939), в которой идея экономической эволюции, движимой инновационным предпринимательством, была соединена с концепцией длинноволновой динамики, осталась на обочине кейнсианско-неоклассического мэйнстрима в «золотой век» макроэкономики 1950;1960;х гг. Но ситуация изменилась в кризисное десятилетие 1970;х.