Вестфальская система международных отношений и ее признаки

Начало (хотя, по сути, исходя из определения мировой политики, это еще предыстория) современной мировой политики принято связывать с Вестфальским мирным договором 1648 г., которым завершилась Тридцатилетняя война в Европе. Эта дата условно считается рождением принципа суверенитета в современных международных отношениях.

Тридцатилетняя война явилась первой войной общеевропейского масштаба. В ней столкнулись две линии политического развития Европы. Средневековая политическая традиция, воплощенная в стремлении к созданию единой общеевропейской христианской монархии, где понятия «государство» и «интересы нации» никак не совмещались, была связана с политикой австрийских (в рамках Священной Римской империи) и испанских Габсбургов. Они же возглавляли католическую реакцию в Европе. Другой принцип политического развития был присущ Англии, Франции, Голландии и Швеции. Он предполагал создание сильных государств на национальной основе. В названных централизованных государствах, кроме Франции, преобладало протестантское вероисповедание. По-разному протекало экономическое развитие противоположных блоков. В антигабсбургский блок входили страны, где ширился капиталистический уклад.

Самые важные результаты Тридцатилетней войны с точки зрения истории мировой политики заключаются в том, что протестантские немецкие княжества на территории Священной Римской империи фактически и юридически получили независимость (позже обозначенную юридическим термином «суверенитет), состоявшую в праве на заключение межкняжеских союзов и договоров с иностранными государствами, а также в официальном признании протестантизма на их территории. Хотя Вестфальский мир закрепил политическую раздробленность Германии на два века, он одновременно заложил основу децентрализованной системы суверенных и равноправных национальных государств в Европе, что придало системе международных отношений квазианархичный характер, который она во многом не утратила и по сей день.

Были ли кроме Вестфаля попытки создания политических систем, включающие в себя внутрии внешнеполитические правила функционирования? Были, конечно, с разной степенью свободы отдельных частей и жесткости правил. Это и Древняя Греция с ее городами-полисами, и Римская империя, и мусульманский халифат, и т. д. Везде принципы были различны. Но только Вестфальские принципы, дожившие до наших дней, охватили весь мир. В этом смысле на сегодняшний день только Вестфальский проект стал глобальным. Почему? Можно только предположить: Вестфаль допускал, что государство, которое входит в эту систему, может быть очень по-разному организовано — это его «суверенное право». Такая толерантность изначально присуща европейской региональной культуре, на базе которой родилась Вестфальская модель политического устройства. Именно данные обстоятельства позволили объединить такие разные современные образования, как государства ЕС и, например, Судан; США и Иран и т. п.

Можно выделить три основные черты Вестфальской системы международных отношений:

• • главным актором является суверенное государство;
• • главный мотив поведения суверенного государства — собственная безопасность;
• • основное средство достижения национальной безопасности — политика баланса сил.

Понятие государственного суверенитета содержит в себе два аспекта — внутренний и внешний, что соответствует разделению государственной политики на внутреннюю и внешнюю. Внутренний аспект суверенитета предполагает реальную легитимную власть над определенной территорией и ее населением. Предпосылкой внутреннего суверенитета является централизация политической власти на определенном пространстве, вследствие чего суверенитет как основополагающая черта современных государств складывается в тот исторический период, когда феодальная раздробленность преодолевается. Впрочем, действительность оказывается сложнее: в современном мире существуют государства, считающиеся формально суверенными, в которых отсутствует единая реальная верховная власть, например Афганистан, ряд государств Африки.

Внешний аспект суверенитета непосредственно вытекает из внутреннего и состоит в признании другими государствами независимости данного государства и отказе от вмешательства в его внутренние дела. Это закрепляется членством данного государства в ООН. Внешний аспект суверенитета в свою очередь предопределяет децентрализованный характер Вестфальской системы — отсутствие в ней легитимного центра власти, как он понимается во внутригосударственной системе. Вестфальская система международных отношений носит государственно-центричный характер, т. е. представляет собой систему суверенных государств.

Исторический опыт свидетельствует о том, что если речь идет о маленьких политических образованиях, входящих в более крупные, они не могут обрести суверенитет без согласия последних. Так, немецкие протестантские княжества обрели суверенитет по Вестфальскому миру только после поражения в войне Священной Римской империи. В настоящее время все не так просто. Распад Югославии был фактически санкционирован странами Запада, хотя после начала войны на этой территории Г. Киссинджер и признал, что Запад поторопился. Косовская проблема также свидетельствует о том, что в решении вопроса о суверенитете малых народов часто решающую роль играют интересы «сильных мира сего». То же относится и к вопросу суверенитета Южной Осетии и Абхазии, который был признан Россией после кровопролитной войны в Южной Осетии в августе 2008 г.

Квазианархичный характер Вестфальской системы определил основной принцип поведения суверенных государств — первостепенная забота о собственной безопасности. Во внутригосударственной системе, когда индивиды подвергаются насилию, они больше ориентированы апеллировать к властям. К этому их призывает система. Кроме того, гражданский долг требует вмешиваться, если на ваших глазах кто-то подвергается насилию (хотя бы сообщать властям). Но то, что принято в гражданских отношениях, неприемлемо в рамках классической Вестфалии. Здесь доминируют принципы самопомощи, нейтралитета в войнах, отказа от довестфальских доктрин справедливых войн (например, крестовые походы). Эти принципы не ведут к пресечению насилия в международных отношениях, но обеспечивают большую ценность — нераспространение локального конфликта на всю систему, т. е. обеспечивают безопасность системы.

Децентрализованный характер Вестфальской системы предопределил такой метод достижения национальной и системной безопасности, как политика баланса сил (которая свойственна любой децентрализованной социальной системе, члены которой имеют различные интересы). Под балансом сил понимается поддержание объективно существующего соотношения сил между отдельными государствами в зависимости от совокупности военных, политических, экономических и иных возможностей, которыми каждое из них обладает. До Тридцатилетней войны стихийно, а после нее вполне сознательно целый ряд государств, прежде всего великих держав, стали определять свою политику таким образом, чтобы не допустить слишком явного усиления геополитических возможностей своих потенциальных соперников — претендентов на международную гегемонию.

В международной системе сложились своего рода «правила игры», получившие в европейской истории название «политического равновесия», в котором в разные века участвовало пять-шесть великих держав — Франция, Англия, Россия, Пруссия (Германская империя), Австрия (Австро-Венгрия), Швеция, Османская империя.

Политика баланса сил, свойственная Вестфальской системе, не позволила повторить уникальный и во всех отношениях ограниченный опыт «античной однополярности» империй Александра Македонского и Римской, хотя большинство сколько-нибудь могущественных государств пытались сделать это — например, монархия Габсбургов, наполеоновская Франция, объединившаяся Германия. Реальность, однако, такова: фактически со времен распада «античной однополярности», а в правовом отношении — условно со времен Вестфальского мира в межгосударственных отношениях сложилась реальная многополярность, понимаемая как существование в мире, как минимум, нескольких ведущих государств, сопоставимых по совокупности своих военных, политических, экономических возможностей и культурно-идеологическому влиянию.

Выделяют три основных механизма политики балансировки сил в децентрализованной государственной системе международных отношений (Г. Моргентау):

• • военные коалиции (иногда называемые антигегемонистскими союзами), направленные против претендентов на международное доминирование. Эта практика получила в Европе XIX в. столь широкое распространение, что была определена Бисмарком как «кошмар коалиций». Ее естественным результатом были многочисленные локальные войны, которые рассматривались как нормальное политическое и правовое явление («jus ad bellum»  — принцип международного права, закреплявший право на войну);
• • присоединение новых территорий («территориальные приращения») или путем прямого захвата военной силой, или путем приобретения через брачно-наследственные отношения, или дипломатическим путем. Примером последнего могут служить три раздела Речи Посполитой в соответствии с Петербургскими конвенциями 1770—1790-х гг. между ведущими европейскими державами конца XVIII в. — Россией, Пруссией и Австрией;
• • наращивание внутреннего военного потенциала, призванного сдерживать реальных и потенциальных соперников. Впрочем, на протяжении большей части существования Вестфальской системы (до начала Первой мировой войны) уровень вооруженности великих держав был примерно одинаков, а качество вооружений низким. Лишь с начала XX в. этот механизм баланса сил начинает играть существенную роль, хотя одновременно порождает, говоря современным языком, гонку вооружений как предпосылку для возможной войны.