Выводы из двойственной природы моральных принципов
Далеко не все коллизии долга, а возможно, и ни одна, — пишет К. Г. Юнг, — на самом деле окажутся «разрешены», даже если о них дискутировать и аргументировать до второго пришествия. В один прекрасный день решение просто объявится, очевидно, как результат своего рода короткого замыкания"'. Причину того, что принимаемое моральное решение иногда трудно или даже невозможно мотивировать, Юнг видит… Читать ещё >
Выводы из двойственной природы моральных принципов (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Если под «обычным», или «естественным», значением утверждения понимается его описательное значение, то ясно, что моральные принципы, строго говоря, не имеют такого значения: они описывают, но лишь для того, чтобы эффективно оценивать, и оценивают, чтобы адекватно описывать. Функции описания и оценки — диаметрально противоположны. Однако вряд ли оправданно на этом основании приписывать какую-то особую «неестественность» значению моральных принципов. Двойственный, дескриптивно-прескриптивный характер имеют не только они, но и многие другие языковые выражения, включая и самые обычные научные законы.
Тем не менее, существует определенная потенциальная опасность, связанная с двойственностью моральных принципов. Она обнаруживает себя, если эти принципы истолковываются либо как чистые описания, когда понятие «описательное утверждение» оказывается настолько размытым, что «книга по этике» становится в известном смысле опасной для обычных научных книг; либо как чистые оценки (предписания), когда вместо «книг по этике» появляется перечень достаточно произвольных предписаний, связанных скорее с господствующей идеологией, чем с моралью.
Из сказанного о природе моральных принципов можно сделать некоторые выводы, имеющие отношение к теме моральной аргументации.
Первый вывод касается так называемой «логики морального рассуждения». Можно ли рассуждать логически последовательно и непротиворечиво о морально хорошем и плохом, обязательном и запрещенном? Можно ли быть логичным в области этики? Вытекают ли из одних моральных оценок и норм другие моральные оценки и нормы? На эти и связанные с ними вопросы отвечают логика оценок и логика норм, показывая, что рассуждения о ценностях не выходят за пределы логического; их можно успешно анализировать и описывать с помощью обычных методов формальной логики. Несколько сложнее вопрос о логических связях двойственных, описательно-оценочных выражений, к числу которых относятся моральные принципы. Этот вопрос пока не обсуждался специально, но интуитивно очевидно, что моральное рассуждение, как и чисто оценочное рассуждение, подчиняется требованиям логики. Поскольку эти требования распространяются на весь класс описательно-оценочных утверждений, особой логики морального рассуждения не существует.
Второй вывод связан с разграничением этики и метаэтики. Оно было популярным в середине прошлого века, но сейчас используется все реже.
Этика (нормативная) истолковывалась как система моральных норм, предписывающих определенное поведение, и считалась ненаучной и не допускающей обоснования из-за отсутствия связи моральных норм и фактов. Описательная этика (метаэтика) понималась как совокупность описательных утверждений о таких моральных нормах, прежде всего об их существовании или «пребывании в силе», и трактовалась как обычная эмпирическая дисциплина.
Противопоставление прескриптивного и дескриптивного имело место в этике всегда, хотя и не в столь резкой форме противопоставления «ненаучного» и «научного». В основе противопоставления лежит двойственный характер моральных принципов: (нормативная) этика истолковывает их как чистые предписания, метаэтика — как описания или основу для них. Эти интерпретации морали односторонни и ущербны. Между двумя основными функциями моральных принципов нет четкой границы, даже контекст использования не всегда позволяет ее провести. Это означает, что (нормативная) этика и (описательная) метаэтика также не могут быть эффективно отграничены друг от друга при условии, что ни та, ни другая не оказываются искусственными построениями и сохраняют связь с реальной моралью. Этика и метаэтика — два крайних полюса, между которыми движутся и к которым с разной силой тяготеют конкретные этические теории.
Третий вывод основывается на том факте, что моральное рассуждение — весьма своеобразная разновидность гуманитарного рассуждения. Моральная аргументация обычно чрезвычайно свернута, а принятие морального решения нередко выглядит как спонтанное движение души.
«Далеко не все коллизии долга, а возможно, и ни одна, — пишет К. Г. Юнг, — на самом деле окажутся «разрешены», даже если о них дискутировать и аргументировать до второго пришествия. В один прекрасный день решение просто объявится, очевидно, как результат своего рода короткого замыкания"'. Причину того, что принимаемое моральное решение иногда трудно или даже невозможно мотивировать, Юнг видит в том, что глубинную основу морали составляют не поддающиеся рефлексии инстинкты.
«Инстинкты a priori представляют собой те наличные динамические факторы, от которых в конечном счете зависят этические решения, принимаемые нашим сознанием. Это есть нечто бессознательное, и о смысле его не существует никакого окончательного мнения. Об этом возможно иметь лишь предварительное мнение, ибо нельзя окончательно постигнуть свое собственное существо и положить ему рациональные границы»2.
Свернутость моральной аргументации и морального решения объясняется скорее не таинственными инстинктами, а тем, что их основу составляют моральные схемы, ушедшие в глубины сознания, действующие почти автоматически и не требующие размышления при своем применении. Человек, принимающий моральное решение, редко в состоянии внятно объяснить, чем именно он руководствовался и исходя из каких принципов одобрял или осуждал тот или иной способ поведения. Общие схемы морального решения, подобно законам логики, усваиваются стихийно и действуют, минуя сознание и размышление. Если такое рассуждение и приводится, оно нередко имеет к принятому решению внешнее отношение, оправдывая задним числом то, что принято независимо от него.
Именно на эту непосредственность и неразвернутость морального выбора и решения во многом опираются интуитивизм в этике, отстаивающий существование особой моральной интуиции, и сентиментализм, постулирующий наличие у человека особого морального чувства.[1][2]