Тенденции миграционных процессов на КС

Ретроспективный анализ миграционных процессов на КС РФ

Современные территории Крайнего Севера (включая приравненные территории) на протяжении большей части своей российской истории, будучи территориями нового освоения, активно привлекали как самодеятельных мигрантов, так и группы организованных, в том числе недобровольных. Отсутствие надежного (а зачастую вообще любого) статистического учета миграции на окраинах российского государства, а также многочисленные изменения административно-территориального устройства за последние несколько веков не позволяют точно оценить миграционные потоки на этих территориях. В целом, происходящие тогда миграционные процессы можно назвать колонизацией (Л. Рыбаковский в своей книге «Миграция населения. Три стадии миграционного процесса» подробно рассматривает различные подходы к определению этого понятия и процесса).

Значительное влияние на этот процесс оказывало местное коренное население. Коренные народы и сейчас продолжают оказывать значительное влияние на показатели миграционной подвижности населения северных территорий. В регионах со значительной долей коренного населения показатели миграции ниже. Так, согласно переписи 1989 г. миграционная подвижность представителей коренных малочисленных народов Севера примерно на четверть ниже среднероссийских показателей (Рыбаковский Л.Л. — Миграция населения. Три стадии миграционного процесса). В то же время, указанное влияние сильнее в сельской местности (а иногда и ограничивается только ей).

Сам по себе вопрос отнесения общности людей к коренному населению или коренному народу дискуссионный как из-за различных взглядов исследователей на понятия укорененности и разграничения коренного населения с пришлым, так и из-за особенностей миграционных процессов. Так, в ряде территорий Крайнего Севера живут потомки русскоязычных переселенцев, поселившихся там задолго до отдельных сообществ местных так называемых коренных народов. Некоторая часть северных семей по-прежнему ведет кочевой образ жизни, в том числе на границах регионов и ареалов проживания разных народов. В условиях глобального изменения климата (особенно быстрого и чувствительного в арктических и субарктических регионах планеты) и его последствий для биогеографических процессов (к примеру, размещение доступных пастбищ) миграция кочевой части представителей народов Севера может вновь активизироваться.

Во многих районах непосредственного компактного проживания коренных народов Севера до 1918 г. мигранты из других регионов России могли селиться, лишь получив соответствующее разрешение местных жителей. В разные исторические периоды заселение окраинных территорий велось активнее административными методами (служилые люди, миссионерская деятельность церкви, ссыльные), нежели самодеятельными мигрантами (беглые преступники, торговые люди). При этом особо выделяется история миграционных процессов на современных территориях Архангельской области и республики Карелия, где было бы неуместно говорить о колонизации. Переселенческий процесс, начавшийся во второй половине 19 века, слабо затронул северные территории, так как в него было вовлечено, в основном, крестьянство, и переселение это было скорее сельскохозяйственным. В начале 20 века новые транспортные и информационные технологии стали массово проникать на Север, усилив экономические связи с остальной страной. В этот период стало быстро расти коренное, так и пришлое население «северов». Тем не менее, несмотря на достаточно активное добровольное и недобровольное заселение территорий, Север страны не выделялся и не осознавался как единый особый объект государственной политики.

Крайний Север как осознанный объект миграционной политики выделился уже в СССР (1920;1930;е гг). При этом миграционные процессы должны были отражать интересы и задачи государства в развитии народного хозяйства и обеспечения национальной безопасности. Однако наиболее успешной миграционная политика становилась тогда, когда помимо интересов государства учитывала еще и интересы и потребности самих потенциальных мигрантов. Так, между переписями 1939 и 1959 гг. несмотря на эвакуацию населению и предприятий в военные годы и депортацию отдельных народов, население Сибири испытало миграционную убыль, несмотря на стремительное развитие промышленности с привлечением мигрантов из других регионов и предоставлением им некоторых льгот в ряде северных регионов в те годы. (Переведенцев В. И. Миграция населения и трудовые проблемы Сибири. Новосибирск 1966).

Переписи населения традиционно показывают достаточно низкую долю уроженцев Севера среди его жителей. В большинстве северных регионов она стала расти после 1989 г. (и во всех без исключения после переписи 2002 г.). (См. Приложение 4). При этом миграционная подвижность уроженцев территории всегда ниже, чем у пришлого населения (по данным исследований 1960;х гг около 40% от средней по региону (Рыбаковский Л.Л. — Миграция населения. Три стадии миграционного процесса). Соответственно, данный процесс вносит вклад в снижение миграционной активности северного населения. Обследования населения в разные годы показывают, что население северных регионов является наиболее подвижным (имеет минимальную долю уроженцев и старожилов) (Рыбаковский Л.Л. — Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Миграция населения в северных регионах всегда имела особую структуру. Так, по мере удаления территории от обжитых районов, возрастала доля мужчин в миграционном потоке. Она достигала 60% на севере Дальнего Востока. Помимо этого, низка доля семейных мигрантов. Также и возрастная структура мигрантов имела аналогичную зависимость: среди северных мигрантов всегда была повышенная доля лиц в молодых трудоспособных возрастах. В сумме эти факторы создают предпосылки для отмечаемой пониженной приживаемости мигрантов: невозможность создать семью для молодого мужчины из-за нехватки молодых женщин в регионе вселения в возрасте наиболее активного заключения браков становится дополнительным стимулом для скорого выбытия к прежнему месту жительства. (Рыбаковский Л.Л. — Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Создание новых производств на Севере не только приводило к наплыву мигрантов из других регионов СССР, но и сильно изменяло внутрирегиональные миграционные потоки, особенно сельско-городские. На многих крупных «стройках века» уроженцы окрестной сельской местности составляли иногда более половины всех занятых. В то же время, эта зависимость не была абсолютной: в более поздние советские годы и в ряде отдельных случаев предприятия и организации предъявляли спрос на рабочую силу такой квалификации, которой не могло быть в сельской местности (Рыбаковский Л.Л. — Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Уже к концу 1980;х гг. отмечался значительный рост выбытий из регионов Крайнего Севера. Вероятно, в первые годы массового исхода с Севера ведущую роль играли не столько экономические факторы, сколько политические процессы, происходящие в те годы в СССР. Начавшийся процесс дезинтеграции страны, усугублявшийся проблемами со снабжением Севера продовольствием и другими потребительскими товарами, вынудил многих еще не прижившихся мигрантов принимать решение о месте дальнейшего проживания. Неудивительно, что многие из них приняли решение вернуться на родину. Следует отметить, что поток мигрантов на Север в СССР достиг наибольших масштабов в последнее десятилетие — 1980;е гг. Соответственно, закономерен рост числа выбытий неприжившихся мигрантов в 1990;х гг. по этой причине (хотя она и не была главной). Население Северных регионов в послевоенный советский период росло значительно быстрее, чем все население России. Достигалось это, в первую очередь, за счет миграционного прироста.

Рисунок №. Изменение численности населения России и северных регионов, 1959;2010 гг., % (1959г. = 100%) (по данным переписей населения) После 1991 г. организованные миграции практически исчезли. Однако еще задолго до этого в СССР их доля постоянно снижалась со времен окончания Великой Отечественной войны. Тем не менее, государство оставило за собой функции стимулирования миграции. При этом, фактическое движение населения зачастую происходит в противоположном от заявленного госдураством как желаемое направлении. Так, по-прежнему отмечается миграционная убыль населения в восточных регионах, заселение которых неоднократно объявлялось приоритетом в региональной политике, одновременно, при стимулировании государством переселения населения с Крайнего Севера, в этих регионах отмечаются очень высокие коэффициенты прибытий.

Еще до распада СССР, в 1989 году на Крайнем Севере начала отмечаться миграционная убыль, которая стремительно нарастала. В 1990;х гг. Север испытывал тяжелейший трансформационный кризис. Темпы миграционного оттока достигли небывалых масштабов. Так, в 1992 году миграционная убыль населения Севера превысила 250 тысяч человек, тогда за предыдущие два года вместе взятые чуть более 200 тысяч. (Численность, состав в движение населения в Российской Федерации. М.: Госкомстат России, 1992; журнал «Обозреватель-Observer», № 5−6 1995, миграционные процессы и их прогноз).

Таблица №. Миграционный прирост населения северных территорий в 1979;1993 гг., тыс. чел.

(журнал «Обозреватель-Observer», № 5−6 1995, миграционные процессы и их прогноз).

В последующие годы миграционная убыль, в основном, сокращалась, хотя и не прекратилась до сих пор.

Поскольку изначально особая «северная» политика, прямо влиявшая на миграции на Крайнем Севере была направлена на регулирование вопросов нехватки трудовых ресурсов, имеет смысл попытаться проанализировать современные территории Крайнего Севера вопросах состояния рынка труда. Безусловно, в современной России политика в отношении северных территорий, их статуса и льгот изменила свои цели, но целесообразность нахождения отдельных территорий Крайнего Севера в этом перечне, тем не менее, вызывает сомнение. В качестве попытки поверхностного анализа рынка труда с имеющейся официальной информацией (которая недостаточно достоверно отражает ситуация с занятостью, безработицей и, особенно, вакансиями) был проведен расчет потребности в работниках по муниципальным образованиям регионов Крайнего Севера и приравненных местностей и другим регионам России из расчета на 1000 человек трудоспособного возраста. Здесь, безусловно, гораздо лучше подошло бы занятое население, но публичные базы данных госстатистики не позволяют этого сделать. Проведенный анализ показал огромные как межрегиональные, так и внутрирегиональные различия. В частности, стало очевидно, что не существует необходимости особого стимулирования прибытия работников в ряд территорий, который являются трудоизбыточными. (См. Приложение 5).

В 1993 г. был принят Закон «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях» с сопутствующими подзаконными актами. Это ознаменовало переход политики государства в отношении территорий Крайнего Севера от решения проблемы нехватки квалифицированных трудовых ресурсов на севере к политике выравнивания уровня жизни между территориями. То есть экономические основы «северной» региональной политики трансформировались в социальную защиту населения.

В начале 1990;х гг. во многих северных регионах началось проведение социологических исследований, направленных на выяснение миграционных намерений местного населения. Так, опрос 1992 года, охвативший северные регионы на Европейском севере, севере Западной Сибири и Дальнего Востока, показал, что 53% пришлого населения намерены переехать за пределы Крайнего Севера. (ИСПИ РАН, М., 1992). Выборочный опрос работающего пришлого населения Крайнего Севера, организованный Гскомстатом России в 1993 году, выявил уже 33,4% желающих мигрировать за пределы Севера. Причем лишь 26% из всех потенциальных мигрантов намеревались переехать в текущем либо следующем году (Т.Е. ГЕРАСИМОВА, Т.В. ШИЛОВА. ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ СЕВЕРНЫХ МИГРАНТОВ. Социологические исследования. 1994. № 7. С. 29−33). В то же время, опросы проведенные в более поздние годы в ряде территорий Севера показывают, что лишь 15% населения имеют намерение поменять место жительства в ближайшие пять лет, причем в эти 15% входят как желающие покинуть Север, так и те, кто намерен мигрировать внутри региона или в другой регион Севера. (Успенская Т. Н. Миграционное поведение населения Ханты-Мансийского автономного округа. М.: ИСПИ РАН 2006). Результаты таких опросов показывают, что большая часть пришлого населения северных регионов (мигранты в первом поколении) либо успешно приживается на Севере, либо изначально, еще до вселения, планировала проживание на Крайнем Севере лишь на ограниченный период трудовой деятельности. Также проявляется зависимость миграционных намерений населения с общей социально-экономической ситуацией. Наибольших масштабов миграционная убыль достигла в 1992 году, что совпало также с максимальным уровнем миграционных намерений на ближайшие годы. Но, как показали данные о миграции последующих лет, значительная часть этих намерений не была реализована либо, по крайней мере, была значительно отложена во времени. Регулярные социологические исследования, проводимые в Магаданской области показывают стабильное сокращение доли жителей, желающих покинуть регион за десятилетие с 1999 по 2009 гг. Тем не менее и в 2009 году около 50% опрошенных выразили желание переехать когда-либо (следует отметить, что учитывалось именно желание гипотетического переезда, а не конкретные миграционные намерения. Это подтверждает и то, что около 75% респондентов отмечали ряд причин, удерживающих их на Севере) (Кузнецова С. А. Исследование жизненных стратегий населения региона в современной социально-экономической ситуации // Вестник Северо-Восточного государственного университета. — № 13. Спецвыпуск. — Магадан: Изд-во СВГУ, 2010 — стр. 14−18). Упомянутый выше опрос Госкомстата России 1993 года выявил также, что значительная часть потенциальных мигрантов готовы и даже хотели бы остаться на Севере в случае решения актуальных социально-экономических и бытовых проблем. Последующее уменьшение миграционной убыли могло быть вызвано одновременно как некоторой стабилизацией экономической ситуации на Крайнем Севере и реализацией местными и региональными властями социально ориентированной политики, так и еще большим, чем на Севере, ухудшением социально-экономической и политической ситуации в странах и регионах потенциального вселения северных мигрантов.

С 1990 г. с началом перехода к рынку сильно пострадала зачастую нерентабельная экономика «северов». Как следствие, поток мигрантов в регионы нового освоения значительно сократился, став при этом еще и гораздо более концентрированным и избирательным в отношении лишь нескольких территорий, где крупные мощности сырьевых отраслей экономики по-прежнему могли обеспечить мигрантов работой и относительно высоким заработком. Одновременно разрушение системы северного завоза, государственного снабжения севера и инфляция обесценили финансовые преференции северных работников. В результате, значительно увеличился отток из таких регионов мигрантов, особенно мигрантов первого поколения, которые еще не успели надежно закрепиться на Крайнем Севере.

Американский исследователь Тимоти Хеленьяк в своей работе «Миграция из Российского севера в переходном периоде» представляет данные переписи населения 1989 г. о том, что более 46% жителей Крайнего Севера не родились на этих территориях. При этом почти 15% жителей России являлись уроженцами Крайнего Севера, что значительно больше его доли в населении РСФСР (около 7%). Следовательно, Крайний Север уже тогда являлся важным регионом «производства» населения для остальных регионов страны. Более того, современные исследования показывают, что население, покидающее Крайний Север имеет гораздо больший накопленный человеческий капитал (более высокое качество), чем население территорий вселения северян [Н. Замятина, А. Пилясов. Север, социальные сети и «диаспора наоборот. Режим доступа:

Далее в своей работе Т. Хеленьяк сравнивает движение населения в России и на Крайнем Севере в период 1989;1998 гг. За эти годы в целом по России отмечалась естественная убыль, которая была компенсирована миграционным приростом. Ситуация же на Крайнем Севере была противоположной: северные регионы сохраняли естественный прирост благодаря благоприятной возрастной структуре, но при этом все население сокращалось, т.к. естественный прирост не мог полностью компенсировать большую миграционную убыль населения. Переломный момент для Крайнего Севера наступил в 1989 г., в котором сальдо миграций стало отрицательным.

В начале 1990;х гг. среди мигрантов, покидающих север, преобладали люди в трудоспособных возрастах. Тем не менее, даже в это трудное для северян время ярко выражена учебная миграция, что является следствием крайне низкого уровня развития социальной инфраструктуры в регионах Крайнего Севера (в т.ч. образовательной).

Рисунок №. Возрастно-половая структура мигрантов, выбывающих с Крайнего Севера, 1994 г. (Источник: Т.Хеленьяк. Миграция из Российского севера в переходном периоде. 1999.).

Помимо прочего, этот период характеризовался стремительным увеличением доли пожилого населения, причиной чего стали не только достижение пенсионного возраста представителями больших волн мигрантов, но и преобладание среди выезжающих людей трудоспособного возраста.

За период между переписями населения 1989 и 2002 гг. во всех регионах Крайнего Севера (за исключением Ханты-Мансийского автономного округа) выросла доля жителей, родившихся в регионе проживания, что говорит об оттоке преимущественно пришлого населения в 1990;х гг.

Характерная особенность миграционных намерений северян была выявлена при опросе: популярным был ответ о предопределенности выбытия: 29% заявили, что изначально не планировали жить на Крайнем Севере постоянно. Также существовала прямая зависимость между долями регионов происхождения «некоренных» северян по переписи 1989 г. и долями регионов вселения в числах мигрантов, покинувших Крайний Север в межпереписной период [Т. Хеленьяк. Миграция из Российского севера в переходном периоде. 1999.]. В целом, было обнаружено, что даже в крайне неблагоприятных социально-экономических условиях урожденные северяне гораздо реже и неохотнее покидали родные регионы, что привело к невозможности окончательного решения проблемы «закрытых» городов на Крайнем Севере, особенно в относительно староосвоенных районах (Мурманская обл, р. Коми, р. Карелия, Сахалинская обл.).