Церковный раскол и дело патриарха никона

Никон (в миру — Никита Минов) был сыном мордовского крестьянина. Еще мальчиком ушел в монастырь Макария Желтоводского, где прилежно изучал Священное писание. Выйдя из монастыря и женившись, он получил место сельского священника, но, после того как похоронил своих троих детей, ушел в Анзерский скит на Белом море, где постригся в монахи. Потом перешел в Кожеозерскую пустынь и вскоре стал ее игуменом.

В Москве появился в 1646 г. и сразу обратил на себя внимание царя, в результате чего получил место игумена Новоспасского монастыря. С этого времени начинается тесная дружба Никона с государем. В 1648 г. он стал новгородским митрополитом, а в 1652 г., после смерти патриарха Иосифа, по предложению царя Собор избрал его патриархом всея Руси.

Умный, начитанный и энергичный, новый патриарх отличался огромным властолюбием и непримиримостью. Эти качества его характера в полной мере проявились при осуществлении им церковной реформы. Необходимость этой реформы диктовалась многими причинами: в стране росло недовольство церковью, поскольку она оправдывала порядки, направленные на угнетение простых людей; поведение некоторых церковников было настолько неблаговидным, что вызывало глубокое возмущение верующих, и многие из них отказывались посещать церковные службы и исполнять обряды по правилам официальной церкви; за предшествующие годы в церковных обрядах и богослужебных книгах накопились заметные отличия и разночтения, что привело к противоречиям в толковании священных канонов.

Заняв патриаршую кафедру, Никон смело взялся за немедленное проведение церковной реформы, настойчиво добиваясь практического решения двух неотложных задач:

• 1) восстановления внешнего благочиния во всех звеньях церковной администрации, в повседневной жизни духовных лиц, в исполнении всех религиозных обрядов;
• 2) исправления по первоисточникам священных и богослужебных книг [2, с. 472−473].

До реформы главное значение в богослужении придавалось точному (без всяких пропусков) чтению и пению всего положенного по чину; формулам богослужения приписывалось магическое значение независимо от порядка их следования. На почве такого формального благочестия появилось многоголосие (службы были длинны и утомительны, а пропусков не полагалось). Пение аллилуйи (торжественной песни, введенной в христианское богослужение еще во времена апостолов) считалось сокровенной тайной. Крестное знамение двумя перстами и хождение крестным ходом по солнцу (ходы посолонь) также относились к «великим премудрым догматам», способным производить магическое действие.

Несмотря на то что «законы» богослужения — двуперстие, двоение аллилуйи, хождение посолонь — были канонизированы Стоглавым собором еще в 1551 г., русская церковь до реформы не имела единого культа. В каждой местности была своя традиция совершения культа, записанная в местных богослужебных книгах и освященная именами местных угодников. Имели распространение соловецкая, московская, новгородская и другие традиции. При этом русские чины богослужения не только отличались друг от друга, но и сильно расходились с греческими чинами, на что указывали восточные патриархи, часто приезжавшие в Москву.

Реформа Никона сводилась в основном к следующему:

ь устанавливался единый для всех православных церквей культ богослужения;

ь за образец брался греческий богослужебный чин;

ь все священные и богослужебные книги исправлялись по греческим образцам;

ь главное внимание обращалось на правильность и торжественность богослужения;

ь устанавливалось единоголосие во время церковной службы (вместо обычая читать и петь одновременно разное несколькими голосами);

ь вводилось крестное знамение тремя перстами; двуперстие было предано проклятию;

ь земные поклоны при богослужении заменялись поясными;

ь для богослужения допускались иконы только греческого письма;

ь изымался из употребления трехсоставной восьмиконечный крест;

ь ходы посолонь заменялись крестными ходами навстречу солнцу;

ь предписывалось совершать литургию на пяти просфорах (а не на семи, как было до реформы) [2, с. 473−474].

Церковную реформу патриарха Никона в полной мере поддерживали государь Алексей Михайлович, его ближайшее окружение, представители высшего духовенства и православные патриархи. Вместе с тем реформа обнаружила и объединила в один общий лагерь многочисленных противников Никона. Условно всех их можно разделить на три группы.

Первая группа противников патриарха была недовольна не столько содержанием реформы и ее последствиями, сколько формой и методами ее проведения. Представителям этой группы не нравился сам Никон, его властолюбие, высокомерие, непримиримость и жестокость. Но это понятно, поскольку Никон был чрезвычайно крутого нрава. Он поступал строго и немилостиво со всеми непослушными, не обращая внимания на их духовное звание и знатное происхождение. Нередко, не сдерживая своего гнева, он своими руками поколачивал попов прямо в церкви. Пьяных, буйных и особенно упорно сопротивлявшихся проведению реформы он приказывал крепко пытать, бить палками и сечь розгами.

Вторую, весьма многочисленную группу противников реформы составляли малограмотные и неграмотные служители церкви. Они с трудом разбирались и в старых книгах, все церковные службы выполняли по памяти и были совершенно не подготовлены для осмысленной работы с новыми, исправленными книгами. церковный раскол божественный власть К третьей группе относились идейные противники Никона. Они были упорными блюстителями старины вообще и непримиримыми защитниками старой веры в частности. Их требование заключалось в том, чтобы исправление священных и богослужебных книг производилось не по греческим образцам, а по старинным русским книгам, в коих изложена угодная Богу истинно христианская вера. При этом староверами приводились такие аргументы, против которых трудно было что-либо возразить.

Они, в частности, указывали на то, что официально изданная московской патриаршей кафедрой «Книга о вере», появившаяся на свет незадолго да Никона, объявила греческую веру с XV в. «испроказившегося» вследствие принятия на Флорентийском соборе унии и порабощения Византии неверными турками. В то же время греческие книги, с которых никоновские реформаторы правили русские богослужебные книги, были не старыми, а новыми. Вышедшие после «порчи» греческой веры и притом отпечатанные в Риме, Венеции и Париже, эти издания были проникнуты поэтому «лютым еретическим зельем», внесенным в них латинянами и лютеранами. Стало быть, от исправления Никоном текста получался не просто новый перевод с греческих богослужебных книг, а производилось замена старых русских богоугодных чинов еретическими латинскими чинами [2, с. 474−475].

Эта последняя группа противников Никона породила весьма важное по своим последствиям и чрезвычайно любопытное по своему содержанию явление русской церкви — так называемый раскол русской церкви. Первыми раскольниками, а точнее, идейными вдохновителями и вожаками раскола были попы и протопопы Иван Неронов и Степан Внифантьев — в Москве, Никита Пустосвят — в Суздале, Аввакум Петров — в Юрьевце, Даниил — в Костроме, Логин — в Муроме, Лазарь — в Романове.

Против «реформированной» церкви и ее верховных служителей выступал также образованный книжник Свиридов (в миру — Симеон) Потемкин из рода смоленских дворян, близкий родственник Ф. М. Ртищева. Его сочинения оказали огромное влияние на формирование староверия. Уже будучи старцем, в сане архимандрита, он вел борьбу при дворе в связи с церковной реформой и приездом в Москву ученых из Юго-Западной Руси. Учение Свиридова Потемкина повлияло на воззрения Ивана Неронова и таких идеологов староверия, как протопоп Аввакум и др.

Почти с самого начала вступления Никона на патриарший престол начались жалобы на его самодовольство и чрезмерную гордыню. О нем стали ходить негодующие рассказы: о его жестоких расправах с клириками, приезжавшими по делам в Москву, о его публичном надругательстве над иконами негреческого письма (им Никон выкалывал глаза, разбивал их в щепки). Усилившийся ропот и сетования самого царя, с которым патриарх продолжал поддерживать теплую и тесную дружбу, заставили Никона созвать соборы в 1654 и 1656 гг. Все вопросы были предрешены заранее. Никона поддерживали государь, большинство епископата и, наконец, восточные патриархи. Собор 1656 г. официально одобрил все положения церковной реформы и осудил раскольников, отлучив их от церкви. Епископ Павел Коломенский, выступивший на Соборе в защиту старой веры, был заточен в Палеостровский монастырь. Вдохновители раскола, в том числе Аввакум, были отправлены в ссылку [2, с. 475−476].

Одним из ревностных раскольников был Аввакум. Он родился в селе Григорове Нижегородской губернии между 1605—1610 гг. в семье священника; мать его тоже кончила свою жизнь монахиней. Около 1638 г. был поставлен в дьяконы в селе Лопатищи (Макарьевского уезда), а через два года получил сан священника. Довольно начитанный, угрюмый и строптивый по характеру, он неумолимо преследовал всякие мирские развлечения и потому не уживался со своею паствою. В Юрьевце-Поволжском Аввакум не прожил и восьми недель, так как был избит чуть не до смерти поднявшимися против него «мужиками и бабами». В 1651 г. он отправился в Москву и скоро обратил на себя внимание; благодаря связям с царским духовником Степаном Внифантьевым и с протопопом Казанского собора Иваном Нероновым получил доступ к царскому двору. Иосиф, бывший патриархом до Никона, определил его справщиком церковных книг при Московской типографии. Никон, знавший Аввакума с детства (они родились в соседних селах), остался недоволен работой справщиков и удалил их всех из типографии. Это породило неприязнь между бывшими соседями.

Став непримиримым противником церковной реформы, Аввакум был сослан с семьей в Даурию. В 1664 г., после падения Никона, раскольник был возвращен в Москву (его ошибочно считали только личным противником низложенного патриарха). Однако в Москве, не разбираясь в политических интригах при дворе, Аввакум расходится не только с церковным, но и с правительственным лагерем. Воспользовавшись вниманием царя, он пытается влиять на государственные и церковные дела и обращается к государю с челобитной, в которой приводит суждение Иоанна Златоуста: «Ничтоже тако раскол творит во церквах, я ко ж во властех любоначалие». Насильственные действия церковных и царских властей против раскольников он отождествляет с «мучительством» древних язычников над первыми христианами и требует отказаться от реформ. В это время им были увлечены на свою сторону княгиня Урусова и известная по картине Сурикова боярыня Морозова.

Скоро Аввакум снова был сослан в Мезень, а потом отправлен сначала в Пафнутьевский монастырь, а затем в Пустозерск. Отсюда 1 мая 1666 г. был вызван на Собор в Москву, 13 мая — расстрижен и проклят.

В 1667 г. окончательно сосланный в Пустозерск, Аввакум из ссылки 14 лет продолжал рассылать свои грамоты о «старой вере». В них он живо и весьма резко развивал свои фанатичные взгляды — о воцарении в мире дьявола, о близком пришествии антихриста, о бегстве из мира и самосожжении. Вместе с другими вожаками раскола (Лазарем, Епифанием, Никифором) 1 апреля 1682 г. он был сожжен в Пустозерске «за великие на царский дом хулы» [2, с. 476−477].

После Собора 1656 г. между патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем началось заметное охлаждение, вызванное посягательством Никона на светскую власть, его демонстрацией полной независимости от государя. Властолюбие и непримиримость патриарха зашли так далеко, что он присвоил себе титул «великого государя», самостоятельно принимал решения по делам государства, был противником войны с Польшей, настаивал на войне со Швецией в целях овладения Балтийским побережьем и даже поддерживал тайные связи с польской агентурой на Украине. Он осмелился открыто говорить о превосходстве духовной власти над светской, выражал недовольство политикой в отношении к церковному землевладению и считал ошибкой организацию Монастырского приказа, взявшего под контроль правительства все монастырские земли.

В то время, пока Никона поддерживал царь, его руководящее положение в русской церкви было достаточно прочным. Но как только он перестал считаться с царской властью, дело существенным образом изменилось. Царь охладел к своему духовному помощнику. И очень скоро из-за строптивого характера Никона охлаждение это перешло в открытый конфликт.

В июле 1658 г. Никон предпринял довольно рискованный шаг — демонстративно отрекся от патриаршества и удалился в новоиерусалимский Воскресенский монастырь (50 км от Москвы), рассчитывая вызвать этим замешательство царя и вернуть себе его расположение. Но это было явной переоценкой своих сил непокорным патриархом.

Правда, Алексей Михайлович выжидал более восьми лет. Наконец по инициативе государя в Москве в 1666—1667 гг. заседал Собор с участием вселенских патриархов — Паисия александрийского и Макария антиохийского. На нем обсуждался вопрос о соотношении «царства и священства». Примечательно, что многие тогдашние русские архиереи, добивавшиеся низвержения Никона, выступали в то же время на Соборе в поддержку его точки зрения о превосходстве духовной власти над светской.

Присутствовавшие на Соборе греческие иерархи, напротив, энергично выступили в защиту царской власти, доказывая, что царство выше священства. Те, которые «никонствуют и папствуют», «покушаются уничтожить царство и поднять на высоту священство». Горячие прения на нескольких заседаниях Собора привели к примирению, и было решено: «Да будет признано заключение, что царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх — в делах церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою вовек стройность церковного учреждения». Однако это решение Собора и сами прения на его заседаниях по данному вопросу не вошли в официальные документы: они не были утверждены подписями присутствующих и не получили практического значения.

Собор 1666−1667 гг. единодушно осудил Никона. Он был лишен звания патриарха и простым монахом отправлен и заточение в дальний белозерский Ферапонтов монастырь. Заточение опального патриарха длилось 15 лет. При царе Федоре (сыне Алексея Михайловича) ему разрешили вернуться в основанный им подмосковный Воскресенский монастырь. Но Никон был уже тяжело болен и в августе 1681 г. в дороге под Ярославлем скончался. Хоронили его как патриарха. На отпевании присутствовал сам государь. По просьбе последнего восточные иерархи посмертно вернули Никону высокий церковный чин.

С падением Никона раскольники связывали отмену его церковной реформы. Но этого не произошло. Собор, осудивший Никона, официально признал, что реформа Никона есть не его личное дело, а дело царя, государства и церкви. Собор признал также православными всех греческих патриархов и все греческие богослужебные книги.

Такое решение Собора повысило активность раскольников. Они теперь уже не просто выступили представителями религиозной оппозиции, а стали открытыми врагами царского правительства. Поэтому «царь в свою очередь обнажил меч» и издал в 1666—1667 гг. несколько указов. Воеводам предписывалось разыскивать раскольников и подвергать их «царским сиречь казнениям по градским законам». С этого момента начинается открытая кровавая борьба государства и церкви со всеми сторонниками старой веры [4, с. 497−499].

С годами раскол приобрел характер антиправительственного движения, в его ряды вливались широкие народные массы. Этому в значительной степени способствовали бесправное положение простого народа, усиление крепостничества в деревне, рост феодального гнета. Страстная проповедь христианского братства и смелое обличение произвола официальной церкви и царского самодержавия привлекали на сторону расколоучителей обездоленных, темных и суеверных людей. Они массами уходили в леса, покидая деревни и посады, создавали в глуши раскольничьи общины (скиты), мечтая найти в них избавление от беспросветной жизни. Зародившийся на почве религиозного разномыслия, раскол превратился в одну из форм социального протеста народных масс. Движение это оказалось настолько живучим, настолько усложнилось со временем по своему содержанию и различным оттенкам, что отголоски его через несколько столетий дошли до наших дней.

Хотя раскол и является движением подлинно народным, но его никак нельзя отнести целиком к прогрессивным явлениям жизни. Идеология раскола базировалась на фанатичной приверженности старине, на огульном осуждении всего нового и принципиальном отрицании всего иноземного. Раскол непримиримо враждебно относился к светской культуре, знаниям, затемнял сознание народных масс и уводил их от активной классовой борьбы.