Репрессии и идеология

К середине — концу 30-х годов в стране уже была подавлена воля к сопротивлению бюрократическим тенденциям революции всех классов и слоев общества. Пришла пора уничтожить последнюю политическую силу, способную противодействовать единоличной власти Сталина — партию. Нужно было уничтожить в партии все центры власти, образующие потенциальную конкуренцию режиму личной власти.

Предполагалось, что укрепление Советского государства тождественно строительству нового общества. А такое отождествление есть главный стереотип бюрократии и важнейшая гарантия ее укрепления. Оно приводит к конструированию внутренних и внешних врагов. Следовательно, цели репрессий соответствовали естественному преобразованию бюрократических тенденций революции в норму политической жизни партии и государства. Начались репрессии против старых большевиков, партийных работников всех уровней, ученых и писателей, артистов и экономистов, военных и юристов. Был обескровлен офицерский корпус армии.

Уничтожался социальный организм, порождающий демократию. Стремление уничтожить все формы социальной жизни, не навязанные государством, — значимая политическая установка бюрократии.

Принцип — гражданин есть собственность государства — важная характеристика бюрократического управления, поэтому никто не должен иметь никаких иных авторитетов, кроме начальников и вождя. Даже если эти авторитеты относятся к сфере идеологии. Специфика сталинской деформации марксизма-ленинизма состояла в том, что всем должно быть ясно: никто не имеет права самостоятельно ссылаться ни на конкретные высказывания Маркса, Энгельса, Ленина, ни на внутреннее содержание этой теории, кроме вождя.

Поэтому главная цель репрессий заключалась в уничтожении остатков идейных связей в партии. В результате партия была сведена к безвольной и распыленной массе. В этом тоже проявились бюрократические тенденции революции: первоначально были ликвидированы либеральные, затем — социалистические партии, независимая пресса и другие институты культуры, религиозные организации, философия и искусство, и наконец — фракции и оппозиция в самой партии.

Те же самые правила игры, которые партия применила к обществу вследствие бюрократических тенденций революции, теперь были применены против самих членов партии. Переплетение моральных ценностей с политическими шло только в бюрократическом направлении, порождающем новую верноподданность — бессознательно-доверчивое отношение к существующей власти.

В сложившемся режиме возникает почва для самооговоров. Даже в предельной для человека ситуации возникла возможность для строительства иллюзорного мира, контуры которого наметил Сталин. Политические иллюзии приобрели всеобщий характер и качество правды. А именно такое отношение к истине и лжи типично для бюрократии.

То же можно сказать и о других сферах политической жизни. Так, с помощью выборов все граждане становились соучастниками мнимой действительности, которая, благодаря участию в ней громадных масс людей, приобретала черты реальности. Создавался еще один канал бюрократической интеграции общества с государством.

Сталин создал режим, правомочность которого опиралась на идеологию, при этом он оказался чрезвычайно чувствителен на идеологическую критику. Связь бюрократизма и догматизма стала его характеристикой.