История служебного собаководства в Российском государстве с древнейших времён до XVI в

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Уральский государственный университет им. А. М. Горького Исторический факультет Отделение архивоведения, документоведения, и информационно-правового обеспечения управления Курсовая работа История служебного собаководства в Российском государстве с древнейших времён до XVI в.

Студента 3 курса Чень Сергея Викторовича Научный руководитель:

Профессор Черноухов Анатолий Владимирович Первоуральск

1. Процесс доместикации собаки

2. Собаководство на Руси в IXXIV в.

2.1 Вопрос о возможности собаководства в Российском государстве.

2.2 Возникновение псовой охоты в России и происхождение борзых.

Заключение

Литература

Тема истории собаководства в российском государстве заслуживает внимания по причине широкого спектра использования служебных собак в мире в целом и в России в частности. В настоящее время специалисты-кинологи со служебно-розыскными собаками используются в системе МВД России в подразделениях уголовного розыска, по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, экспертно-криминалистической и патрульно-постовой служб, вневедомственной охраны, ОМОН, УВДТ, УВД (ОВД) УРО МВД России, а также в округах, соединениях и воинских частях внутренних войск МВД России.

Для организации использования специалистов-кинологов со служебными собаками в 78 субъектах Российской Федерации имеются центры и базовые центры служебного собаководства, в составе которых и в горрайлинорганах внутренних дел работают более 8000 кинологов различного профиля, во внутренних войсках МВД России — 3074 специалиста-кинолога. Приказ МВД от 20.10.1999 (ред. от 24.12.1999) «О мерах по дальнейшему развитию кинологической службы в системе МВД России» Организационно кинологическая служба внутренних войск МВД России состоит из кинологического факультета Пермского военного института внутренних войск МВД России, Центра подготовки личного состава кинологической службы Уральского округа ВВ МВД России в г. Тюмени (создан в июне 2002 года); двух кинологических центров по разведению и выращиванию собак служебных пород в Северо-Кавказском и Приволжском округах ВВ МВД России (созданы в июле 2003 года), 30 кинологических взводов и 150 кинологических групп.

Специалисты всего мира постоянно работают над совершенствованием мер обеспечения безопасности, ищут новые эффективные способы борьбы с преступностью, внедряя различные инновационные технологии. Вместе с тем, точность техники на порядок уступает чувствительности обоняния собаки, и заменить служебное животное по ряду направлений деятельности в правоохранительных органах пока невозможно. Именно по этой причине служебно-розыскные собаки занимают особое положение в полицейских службах практически всех стран мира.

В последние годы вырос престиж кинологической службы. При зачислении в кинологические подразделения ведется тщательный отбор кандидатов. Претендентам необходимо показать хорошие результаты в беге, проявить выносливость. Кроме того, кинологи, работающие с животными, должны обладать способностью входить в контакт со служебной собакой, зачастую обладающей весьма сложным характером.

Сейчас на службе в УВД Свердловской области состоит 413 собак. Из них: 162 натренированы на поиск оружия и взрывчатки, 145 специализируются на поиске наркотиков, 64 собаки относятся к категориям патрульных, караульных и резервных и еще 42 собаки несут службу общего профиля, предполагающую помощь при раскрытии краж, грабежей и разбойных нападений.

Служебную собаку не в каждом случае можно использовать для задержания преступника, однако помочь изобличить злоумышленника розыскная собака способна даже в чрезвычайно сложных условиях транспортного комплекса, при значительном пассажиропотоке. Она укажет направление движения преступника, обратит внимание на детали, которые могут выпасть из поля зрения человека. Благодаря этому в первом полугодии текущего года в г. Первоуральске с использованием собак общерозыскного профиля было раскрыто 168 преступлений (8 грабежей и 149 краж).

С начала этого года специалисты-кинологи, работающие с собаками, подготовленными для поиска оружия и взрывчатки, раскрыли 122 преступления. Из незаконного оборота было изъято около 4 кг взрывчатых веществ, обнаружено 23 взрывных устройства, 27 единиц огнестрельного оружия, более 2600 патронов, а также гранаты и снаряды.

Повсеместно в кинологических подразделениях милиции большое внимание уделяется отбору служебных собак. Основными критериями являются рабочие качества и соответствие стандарту породы. В основном кинологи работают с немецкими овчарками. Это универсальная порода, пригодная практически для любого направления деятельности. В то же время допускается работа и с животными, поступившими «с улицы».

Для поиска наркотиков используются спаниели, ризеншнауцеры и лабрадоры — их называют «нюхачи». Используя навыки животного, кинологи круглосуточно несут службу на объектах транспорта, перекрывая каналы ввоза наркотиков. Применение одной специально подготовленной собаки позволяет каждый год раскрывать в среднем 11 преступлений.

В первом полугодии 2008 г. с использованием служебных собак в Свердловской области было раскрыто 900 преступлений. Из незаконного оборота сотрудники милиции изъяли 73,6 кг наркотиков растительного происхождения и почти килограмм синтетических препаратов. Новости МВД 21.06.2006 [Электрон. ресурс]. Способ доступа: http://www.mvdrf.ru/news/8459/

Также следует отметить работу поисково-спасательных кинологических служб МЧС России. В их задачи входят: организация и ведения поиска, своевременное обнаружение и оказание первой помощи пострадавшим в районах чрезвычайной ситуаций, вызванных землетрясениями, снежными лавинами, обвалами, оползнями, ураганами, бурями и другими стихийными бедствиями, в т. ч. вызванными технологическими причинами, а также в ходе спасения людей, оказавшихся в экстремальных условиях природной среды. Приказ МЧС России № 413 от 20.06.96 года «О создании поисковой кинологической службы МЧС России»

Служебные собаки со времён приручения остаются незаменимы во многих отраслях жизни общества, однако при этом появляются всё новые и новые сферы их применения. Служебные собаки задействованы в поиске трупов, утечек газа. Кроме того, трудно переоценить роль собаководства и в бытовой жизни: собаки-поводыри стали незаменимыми спутниками людей, имеющих проблемы со зрением, также собаки применяются в охоте и в охране жилищ.

История русского собаководства является немаловажной частью истории Отечества, поскольку связана с целенаправленной деятельностью человека по приручению, разведению и использованию животных. Собаководство развивалось вместе с обществом, менялся быт человека, и постепенно появлялись новые породы собак, с явно выраженными качествами, необходимыми для использования. Следовательно, собаководство можно считать своеобразным отражением уровня развития общества и менталитета русского человека. Поэтому история собаководства вызывает интерес исследователей, т.к. позволяет более объективно рассмотреть российскую историю. Также выявление позитивного или негативного отношения к собаке позволяет определить не только духовное самосознания общества, но и черты характера некоторых исторических личностей. Так, например, первым проявлением жестокости Ивана IV стали его детских забавы, заключающихся в пытках животных.

Следует отметить и случаи относительного, косвенного влияния кинологии на политическую ситуацию в стране. Например, в 1543 году 13-летний царь Иван IV впервые показал свой характер, восстал против бояр, велев схватить главного из Шуйских — Андрея и отдать его на растерзание псарям. Впоследствии царь ещё неоднократно прибегал к подобному способу избавления от политических оппонентов.

Исследование истории собаководства в Российском государстве предполагает взаимодействие с множеством отраслей науки: археологией, зоологией, историей отечества, антропологией, архивоведением, языковедением, фольклороведением и культурологией.

Тема истории собаководства глубоко исследована современными учёными, однако сведения об охоте и собаках у славян в древности весьма скудны, что обусловлено тем, что летописцами были монахи, вообще духовные лица, всегда неприязненно относившиеся к охоте и считавшие собаку «нечистою» (псом смердящим). В этом отношении католическое духовенство резко отличалось от греко-русского, так как до времён Реформации, даже до XVIII столетия, большая часть епископов и высшего духовенства были охотниками. Сабанеев Л. П. Охотничьи собаки [сост. Н. Черкашина]. — М.: Эксмо, 2007. с. 426

Наибольшую ценность при изучении данного периода представляют исследования археологов, в частности, найденные в 1859 г. профессором Иностранцевым в районе ладожского озера останки собаки, возраст которых 3−4 тысячи лет. Из современных авторов стоит отметить историка и археолога Николая Оводова и его работу, представленную в 1998 г. на международном конгрессе в Канаде. На Алтае в Разбойничьей пещере сотрудники Красноярской лаборатории археологии и палеографии раскопали череп собаки в слое, датируруемом 14 850±700 лет. При изучении процесса охоты на Руси и псарен при дворах царей особо важными источниками стали работы выдающегося зоолога П. Сабанеева.

Целью данной работы является прослеживание процесса приручения собаки, зарождения и развития собаководства на территории древней Руси и прилегающих государств до XVI в., систематизация знаний о собаководстве, различных упоминаний о об использовании собак из документальных источников.

1 Процесс доместикации собаки

Принято считать, что самым древним предком собаки было похожее на ласку животное под названием миацис (miacis) жившее в поздний Палеоцен (Paleocene) около 60−55 миллионов лет назад Palmer D. The Marshall Illustrated Encyclopedia of Dinosaurs and Prehistoric Animals. — Лондон., 1999;. с. 214. Миацис рассматривается многими учеными как общий предок всех наземных хищных млекопитающих. Хейнрич Р. Е., Стрэйт С. Г., Хауд П… «Earliest Eocene Miacidae (Mammalia: Carnivora) from northwestern Wyoming» -Нью-Йорк (США),. Журнал палеонтологии № 82 (1), 2008: 154−162.

Археологические находки показали, что собаки существовали на Земле уже 25−30 миллионов лет назад. Таким образом, можно утверждать, что во времена так называемой кайнозойской эры наряду с приматами существовали похожие на собак животные — Cynodesmus Palmer D. The Marshall Illustrated Encyclopedia…- С. 219. Позднее, примерно 15 млн. лет назад, появился промежуточный волкообразный вид — Tomarctus, ставший прародителем волка, шакала, лисы, койота и всего семейства псовых.

Собака стала, предположительно, одним из первых одомашненных животных. Процесс доместикации собаки начался около 9−17 тысяч лет назад. Ч. Дарвин, Прирученные животные и возделанные растения. — Москва, (1899) — С. 113 Исследования лингвистов также показывают большую давность процесса доместикации собаки. Советский ученый-языковед, академик Н. Я. Марр доказал, что во многих языках слово, имеющее смысл «собака», гораздо более древнее, чем слова, обозначавшие диких родственников собаки. Шилков Ю. М. Философия языка Н. Я. Марра // Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 16. СПб., 2004. С.72−82.

Большинство кинологов считает единственным предком собаки волка (мнение Чарлза Дарвина), а все современные породы — результатом искусственного отбора.

При раскопках на берегах североевропейских рек и озер наряду с большим количеством створок раковин были обнаружены окаменевшие останки ископаемой собаки, относящиеся к раннему неолиту.

Некоторая выпуклость височных костей и укороченная морда характеризуют ископаемую собаку как домашнее животное. Сравнительные измерения костных останков показали, что предками пожирателей раковин были волки.

У собаки и волка общие предки, но эти млекопитающие пошли по двум разным путям: одни остались дикими и свирепыми, другие стали домашними животными. Однако основные их качества оставались неизменными на протяжении веков: и волк, и собака виляют хвостом, выражая удовольствие; поджимают хвост от страха; оскаливают зубы и рычат, когда злятся; помечают свою территорию; у них одинаковый период созревания плода; они подвержены тем же паразитам и болезням. Данилова В. С., Кожевников Н. Н. Основные концепции естествознания. — М.: Аспект Пресс, 2000. — 256 с.

Весьма интересную идею в поддержку гипотезы о дикой собаке предложила Е. А. Мычко. Она выдвинула предположение, что одомашнивание путем приручения щенков диких псовых должно было бы происходить постоянно с участием всех охотников племени, т. к. несколько прирученных волков (или шакалов) не смогли бы создать достаточно крупную группу, особенно, если учесть, что при бескормице хозяева могли их съедать. Наиболее реально процесс доместикации мог бы протекать в результате использования и людьми, и дикими собаками общего укрытия — пещеры. Возможно, человек и вел борьбу за владение пещерой, но вероятность истребления целой стаи собак — некрупных, вертких зверей, невелика и наиболее реальный исход — приспособление друг к другу и совместное использование пещеры. А отсюда, небольшая дистанция к совместной охоте. Мычко Е. А. Энциклопедический справочник. Ваша собака// Воспитание и дрессировкаМ.2007. С. 24

В 1859 г. профессором А. А. Иностранцевым в районе Ладожского озера при прокладке обводного канала была обнаружена стоянка древнего человека. Особую ценность в данной находке представляли останки собаки, которая позднее была названа собака Иностранцева (Canis familiaris inostranzem Anuczi) и описана зоологом Д. Н. Анучиным Богданов В. В.. Антрополог и географ Д. Н. Анучин — М., 1941.-С. 145. Крупное животное, похожее на волка, с более короткой мордой и сильными челюстями. Находка датируется 3−4 тысячью лет до н. э. Черепная коробка вытянута в длину, и одинаковой длины с ней лицевая часть черепа, постепенно суживающаяся кпереди. Все неровности и выступы костей сильно развиты; так, сагиттальный гребень продолжается до лобных костей. Скуловые дуги и зубы сильнее развиты, чем у торфяной собаки. Глазницы невелики и имеют косое положение, как у волка. Профиль не представляет углубления у корня носа. Тесное родство с этой формой обнаруживают лайки севера России и Сибири. Кроме того, Теофил Штудер производит от нее породу ездовых собак Лабрадора, крупную венгерскую овчарку, водолазов, сенбернаров, догов и родственные последним меньшие породы (мастиф или ирландский дог, бульдог, мопс).

В 1862 г. Швейцарский зоолог и палеонтолог Людвиг Рютимейер нашел в свайных постройках швейцарских озер остатки собаки, как первого домашнего животного доисторического человека. Найденные Рютимейером довольно полные черепа относятся к неолитическому периоду каменного века и принадлежали породе небольших или средних размеров, которую Рютимейер назвал «торфяной» (С. familiaris palustris), т. е. найденной в залежах торфа. Черепа отличаются выпуклой и объемистой черепной коробкой и сравнительно короткой и заостренной лицевою частью. Профиль представляет выемку у корня носа. Глазницы обширные. Поверхность костей гладкая, и выступы их (сагиттальный гребень, посторбитальные отростки) слабо выражены. Скуловые дуги мало выдаются. Нижняя челюсть невысокая и легко сложенная. Зубы сравнительно слабо развиты. Давиташвили Л. Ш., Развитие идей и методов в палеонтологии после Дарвина, М. — Л., 1940. с. 150

Останки торфяной собаки находили в Европе повсеместно, а также в Египте и Средней Сибири. Бесспорно, для древних людей, обитавших в хижинах под защитой озерно-речных вод, крайне важна была собака-сторож, использовавшаяся для охраны жилища. Такой собаке большой размер не требовался, т. к. её основные функции состояли в отпугивании лаем диких зверей или подаче сигналов об опасности в ночное время; она потребляла немного пищи, и человеку было выгодно её содержать. Однако, очевидно, что задолго до появления свайных поселков у людей были другие псы — сильные и выносливые, помогавшие им в охоте на быстрых оленей и мощных мамонтов. Такой собакой была сохранившаяся до наших дней сибирская лайка. В. В. Гольмстен. К вопросу о древнем скотоводстве в СССР. Сборник «Проблема происхождения домашних животных», вып. I, — АН СССР. 1933, -С. 82

Округлые небольшие черепа предка шпица были обнаружены при раскопках свайных поселений, которые устраивали люди 20—30 тысяч лет назад на отмелях рек, озер и даже на побережье Балтийского моря. Попасть в эти поселения собака могла только вместе с человеком, что, несомненно, свидетельствует о ее одомашнивании.

В 1879 году на берегу озера Бологое, на территории современного города проводились археологические раскопки проводились. Археолог П. А. Путятин совместно с археологом и художником Н. Рерихом исследовал группу курганов и обнаружил неолетическую стоянку первобытного человека, так называемую Бологовскую стоянку. Главную археологическую ценностью на этой стоянке явился череп собаки, возраст которого составляет 6−10 тыс. лет. Данный экземпляр был назван «собака Путятина».

Позднейшие исследования показали, что торфяная собака была очень постоянной формой в течение всего каменного века и только к концу его изменяется в различных направлениях и распадается на несколько подпород.

В 1886 г. исследователем-кинологом профессором Теофилом Штудером были описаны остатки другого экземпляра, найденного во Владимирской губ. около с. Волосова, близ Мурома; этот экземпляр ближе к ладожской собаке, чем к торфяной; по некоторым признакам она приближается к типу охотничьей собаки (маркловки). Энциклопедия Брокгауса и Ефрона [Электронный ресурс] Способ доступа: http://encyclopediya.ru/big/117/117 177_brockhaus-efron.htm

Торфяная собака продолжала существовать в Европе в течение всей доисторической и исторической эпохи. Еще сохранились ее мало видоизмененные потомки в шпице, терьере, пинчере и в некоторых дворняжках. Прямыми потомками торфяной собаки Анучин считает встречающуюся у лопарей, самоедов (саамов), тунгусов и чукот, а также у инородцев бывших русских северо-американских владений, малорослую породу «шавку», которую путешественники, по ее сходству с шакалом, обыкновенно сравнивали с лисицей; по мнению Миддендорфа, это типичный шпиц первобытной породы. Богданов В. В.. Антрополог и географ Д. Н. Анучин — М.: Изд-во Просвещение, 1941.-С. 188

Т. Штудер считает, что прямыми потомками торфяной собаки являются домашние собаки папуасов Ново-Британского архипелага в Индйском океане (С. hiberniae Quoy et Gaimard) и собаки баттаков на Суматре.

В Красноярске при раскопках палеолитических стоянок на Афонтовой горе в 80-х годах XIX века археолог Иван Савенков нашел один из первых черепов собаки каменного века Штенберг Л. Я. «Иван Тимофеевич Савенков». Сборник Музея антропологии и этнографии. Т.3. Петроград, 1916 гС. 56. О европейских торфяных собаках ученые к тому моменту уже знали, но обнаруженная Савенковым сибирская собака была явно древнее — по характеру палеолитической стоянки ее можно было отнести к эпохе 20-тысячелетней давности. Здесь же находились кости мамонта, пещерного льва, гигантского оленя — тех животных, на которых первые псы помогали людям охотиться.

В 90-х годах XX в. руководитель лаборатории археологии и палеогеографии Средней Сибири, историк и археолог, профессор Николай Оводов проанализировал результат работ И. Савенкова и продолжил его исследование.

В 1998 году в Канаде прошёл международный конгресс, форум архезоологов, который был посвящён древним собакам. В материалах конгресса были опубликованы тезисы кандидата биологических наук Николая Оводова. В сообщении Николая Дмитриевича не только говорилось о находках Савенкова, но и приводился новый сенсационный результат: на Алтае в Разбойничей пещере сотрудники Красноярской лаборатории археологии и палеогеографии раскопали череп собаки в слое, датируемом по радиоуглероду в 14 850 + - 700 лет. На сегодняшний день это самые древние останки домашней собаки каменного века.

2. Собаководство на Руси в IX- XIV в

2.1 Вопрос о возможности собаководства в Русском государстве

Следует заметить, что основным что основной разновидностью служебного собаководства в Русском государстве являлось охотничье собаководство. Специфичность использования различных групп пород охотничьих собак для разных видов охот, могла, естественно, сложиться только при определенном целенаправленном воздействии человека, определяющемся как охотничье собаководство. Уже изображение на фресках Софии Киевской (1027−1042 гг.) охотничьих собак по меньшей степени двух разных пород или, точнее, типов (изображены охота на белку с лайкой и остроухая собака, гонящая оленя) с несомненностью свидетельствует о наличии на Руси тысячи лет назад какой-то, хотя бы примитивной, формы этого общественного занятия. Это подтверждается и тем, что изображенные на них достаточно различающиеся между собой собаки — «лайка» и «гончая» — заняты разным делом, то есть обладает определенной охотничьей специализацией. Очевидно, что наличие собак, различных и по внешнему виду (экстерьеру) и по рабочему использованию, не могло появиться само по себе, и что этому предшествовала определенная и достаточно длительная человеческая деятельность. Однако, прежде чем пытаться реконструировать эту деятельность, следует задаться вопросом, была ли она в принципе возможна. Дело в том, что целый ряд авторов в целом ряде статей и книг утверждают, что на Руси испокон века существовало брезгливое и недоброжелательное отношение к собаке, как к чему-то нечистому и презренному. Если дело действительно обстояло так, то само существование охотничьей собаки на Руси так же, как и ее использование, оказывается случайным и привнесенным откуда-то со стороны.

Теперь стоит рассмотреть сведения об отношении к собаке на Руси. Имеется целый ряд достоверных указаний на культовое значение собаки у славянских племен. Собака, наряду с лошадью и петухом, с древнейших времен являлась у них одним из составляющих ритуальной триады обряда похорон Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI вв.еков. -М., 1995 г. — с.131, что подтверждается как письменными источниками, например, сообщением Ахмета ибн Федлана (921−922) об огненных похоронах «русса» с его ладьей, собакой и имуществом Ахмет ИбнФадлан. «Записка» о путешествии на Волгу (908- 932 гг.) [Электрон. ресурс]. Способ доступа: http://www.hrono.ru/dokum/0900dok/fadlan.html, так и многочисленными археологическими данными Горюнов Е. Л. Ранние этапы истории славян Днепровского Левобережья. Л., 1981; с. 124. Культовые захоронения собак на территории славянских народов известны с глубокой древности. Культовое значение, по-видимому, придавалось собаке и в тесно соприкасавшихся со славянами и перемешивающихся с ними финно-угорских и балтийских племенах. Эти факты с очевидностью указывают на определенную степень обожествления собаки как в славянском мире, так и в ближайшем его окружении. Возможно, что собака имеет какую-то связь с культом предков — «дедов». Во всяком случае такая связь прослеживается в позднейшей белорусской традиции (В.Я.Петрухин). Наряду с принятием культовой основы похоронной триады в последнее время высказывается и другая точка зрения (М.Очир-Горяева), согласно которой захоронение вместе с покойником лошади может объясняться не столько ее культовым значением, сколько необходимостью для покойника ее присутствия при хозяине в загробном мире Дворниченко В. В., Плахов В. В., Очир-Горяева М. А. Погребения ранних кочевников из Нижнего Поволжья // РА, 1997. № 3. С. 132, 138. Тот же самый довод полностью может быть отнесен и к собаке, не менее необходимой для жителей пра-Руси. Действительно, археологические исследования В. И. Цалкина указывают на повсеместное распространение собаки в первом тысячелетии н.э. на территории славянских и близких к ним племен, причем интересно, что, по его данным, «собаки лесостепных и лесных племен краниологически близки к таким примитивным собакам, как лайки» Цалкин В. И. Древнейшие домашние животные Восточной Европы // МИА.-1970.-№ 161.-266 с. Широкое распространение собак в лесных и лесостепных регионах связано, по мнению В. И. Цалкина, с большим удельным весом охоты, характерным для этих зон, где до 50-ти и более процентов раскопанных, костных остатков животных принадлежит диким видам — лосю, медведю, кабану, косуле, бобру, лисице и др. В степных областях Причерноморья и Приазовья содержание костей диких животных резко снижается по сравнению с костями домашних Журавлев О. П. Животноводство и охота на трипольских поселениях Черкасской области — Восточноевропейский археологический журнал № 1(8) январь-февраль 2001. Киев- 2001. Таким образом, приходится констатировать необходимость охотничьей собаки для насельников лесной и лесостепной зоны Руси, которые неизбежно должны были в основном ориентироваться на подсечное земледелие и охоту. При этих занятиях и оседлом образе жизни собака не является чужеродным и вредным довеском, как это может быть в других случаях.

Итак, повсеместного распространения собак на Руси и их тесной связи с людьми в XIII веке подтверждается обнаружением скелета собаки среди останков людей в тайнике, устроенном в Десятинной церкви Киева, в которой пытались укрыться во время татарского штурма жители (1240 г). Своды, обрушившиеся от ударов стенобитных машин, похоронили всех, и в том числе людей, спрятавшихся в тайнике под полом. Руководитель Киевских раскопок М. К. Каргер пишет: «Обилие драгоценностей — золота, серебра, тканей с золотыми нашивками, — найденных внизу тайника, не оставляет сомнения в том, кому был предоставлен тайник в качестве убежища. Один из забравшихся в тайник спрятался со своей собакой в нише, вырубленной в северо-восточном углу тайника», где их скелеты и были найдены ровно через 700 лет М. Н. Каргер Древний Киев. Очерки по истории материальной культуры древнерусского города. тт.1 — Киев: Акад. наук Укр. ССР, 1951; с. 231. Ну и, наконец, помещение в главном храме Киевской Руси (1017−1042) фресок с изображением охотничьих собак никак не вяжется с признанием собаки нечистым животным. Опровергается такое предположение и свидетельством «Русской Правды» — свода законов Великого князя Киевского Ярослава Мудрого (978−1054 гг.), в котором собака ставится в один ряд с весьма ценными ястребами и соколами: «А кто же украдет чужое: пес, либо ястреб, либо сокол, по три гривны продажи, а господину гривна», — то есть вор обязан уплатить три гривны штрафу и еще гривну в пользу владельца. Те же три гривны взимались за кражу раба М. Н. Тихомиров. Пособие для изучения Русской Правды. — М.: Издание Московского университета, 1953; с. 151. Обратим внимание и на то, что собака ставится в один ряд с ловчими птицами, а не с каким-либо другим имуществом, домашними животными или инвентарем, что подтверждает ее охотничье назначение. Следует сказать, что ряд исследователей «Русской Правды» рассматривают упоминание в ней собаки как артефакт. Дело в том, что существует несколько ее списков, различающихся как объемом (краткие и пространные), так и отдельными разночтениями. При этом в некоторых списках вместо собаки (пса) фигурирует «перевес» (сеть для ловли пернатой дичи) и речь идет о краже из него ястребов, соколов, голубей, уток и т. п. Отдельные комментаторы утверждают, что слово «пес» было внесено в списки по ошибке вместо «перевеса». Однако имеются списки, в которых «пес» фигурирует наряду с перевесом и даже числится среди предметов, похищенных из него. Скорее всего в исходном тексте речь шла о трех вещах: ответственности за порчу перевеса как орудия лова (промысла) пернатой дичи, ответственности за кражу орудий соколиной охоты — собаки («пса»), ястреба и сокола и об ответственности за кражу добычи — голубя, «кура» или «куря» (по-видимому, куропатки), утки, гуся, лебедя и журавля. Именно так излагается этот раздел «Русской Правды» в некоторых пространных списках («Синодальном» и др.).

Авторы, писавшие об исходно бытовавшем на Руси недоброжелательном и брезгливом отношении к собакам, как к «нечистым» животным, к наиболее ранним указаниям на существовавшую якобы неприязнь к собакам относят фигурирующее в той же «Русской Правде» выражение «во пса место». В статье, содержащей это выражение, говорится об убийстве грабителя («татя»), захваченного на месте преступления: «Аще убити… у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити во пса место». Большинство комментаторов толкует это выражение как «убить, как собаку». В качестве аналогии привлекается греческая параллель: «убьет, яко пса на мерзости». Однако «во пса место» не равнозначно «яко пса», а скорее значит «вместо пса» и допускает двойное толкование: либо убийца мог с равной безответственностью убить грабителя или собаку, либо грабителя мог с равной безответственностью убить убийца или его собака, охраняющая имущество (место). За исключением этого не очень ясного выражения вплоть до XV—XVI вв.еков отсутствуют указания на недоброжелательное или брезгливое отношение к собаке. Более того, остатки скульптурных изображений голов собаки-волка и петуха (двух членов языческой похоронной триады), относящиеся к XII веку Филипповский Г. Столетие дерзаний. -М.: Наука, 1991. -160 с были найдены в Боголюбове — столице Великого князя Андрея Боголюбского (1111−1174), где в то время имело место нечто вроде ренессанса языческой культуры, разгромленного после его убийства. при сопоставлении известных данных об отношении к собакам на Руси сразу бросается в глаза их явное временное разделение: благожелательное или почтительное отношение к собаке характерно для «языческого и раннехристианского периода (домонгольского), брезгливое и недоброжелательное — к позднему средневековью. Стоит обратить внимание на одну интересную деталь: рядом с фресками, изображающими собак, в Софии Киевской расположены фрески с изображением «скоморохов» — бродячих музыкантов. Скоморошество было широко распространено на Руси вплоть до XV—XVI вв.еков, когда оно было категорически запрещено церковью. Напрашивается прямая аналогия — объявление церковью «поганством» наряду со скоморошеством («игрищами бесовскими») также и «собаководства», проведенное в целях борьбы с языческими традициями. Это стало возможным лишь после укрепления церковной христианской традиции, то есть не ранее XIV—XV вв.еков. В XVI веке официальная церковная позиция подтверждается постановлениями «Стоглавого Собора». Прямым указанием на признание собаки нечистым животным является приводимое С. Герберштейном (1527) извинение царя Василия III за то, что он предложил ему, Герберштейну, самому вести борзых на охоте, хотя собака на Руси считается нечистым животным С. Герберштейн. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеина и А. В. Назаренко. Научные комментарии: А. В. Назаренко, А. Л. Хорошкевич, С. В. Думин, М. А. Усманов. — М.: Вече, 1988; с. 50. В дальнейшем и в устной традиции и в письменных источниках зачастую фигурируют нелестные для собак обозначения и сравнения, как-то: «сукин сын», «псы смердящие», «собаке — собачья смерть» и т. п. Особенно часто из ранних писателей прибегал к таким оборотам протопоп Аввакум Мякотин В. А., Протопоп Аввакум. Его жизнь и деятельностьСПб.: Правда, 1994; с. 87. Кстати, официальное отлучение от церкви скоморохов продолжалось достаточно долго — вплоть до XX века артистов запрещалось хоронить на «освященной» земле.

Однако официальной церкви так и не удалось добиться безусловного признания собаки «нечистым» животным, особенно в высших слоях общества, поскольку на Руси церковь никогда не достигала той степени светской власти, как на Западе. Охранительный характер собаки нашел, например, подтверждение во времена Ивана Грозного в принятии в качестве эмблемы опричнины черепа собаки. Церковные меры по борьбе с язычеством далеко не всегда достигали цели, свидетельством чему может служить сохранение до наших времен языческих обычаев — праздников Масленицы, Янки Купалы и др. Кстати, аналогичное объявление собаки «нечистым» животным прозвучало и со стороны ислама и также не распространилось на борзых собак, являвшихся культовым животным еще в доисламский период.

Итак, скорее всего отношение к собаке на Руси, особенно дохристианской и раннехристианской, то есть в домонгольский период, и со стороны славянской компоненты и со стороны входящей в складывающийся конгломерат финно-угорской составляющей было не только положительным, но даже в какой-то степени почтительным, и это создавало базу для использования собаки и работы с ней.

Первичным материалом, несомненно, явилась лесная остроушка, позднее ставшая «дворной», «подлайкой» и, наконец, «лайкой», которая способствовала «лову» — добыче крупного зверя для кожи, шкуры и мяса и промыслу пушнины для собственного использования и выплаты дани. Каков же мог быть уровень охотничьего собаководства в домонгольской Руси? Несомненно, что могло иметь место только образование примитивных, так называемых аборигенных, пород, хорошо, в сущности, известных по сохранившимся до XX века породам-отродьям лаек в промысловых регионах. Сложение аборигенных пород происходило стихийно, со случайным, а не сознательным подбором пар производителей, с вольными вязками, отбором оставляемых собак по охотничьим рабочим качествам и отбраковкой, то есть ликвидацией всех неработающих собак. Содержание собак было полувольное с предоставлением крова и какой-то защиты, с кормежкой только в охотничий сезон за счет добытой дичи. В остальное время прокорм скорее всего возлагался на самих собак, возможно, только с подкормом особо ценных сук в период щенности. Сукам вообще в примитивных породах придается более важное значение, чем кобелям, по той простой причине, что при случайных вязках отец щенка остается неизвестен и рассчитывать на получение продуктивной собаки можно, только основываясь на рабочих качествах матери. Вполне возможно, что известное правило: «Полевой досуг — от сук» — имеет древнее происхождение со времен случайных вязок. Наверняка большое значение придавалось приметам щенков — обычай, широко распространенный и в XX веке и встречающийся по сей день. Такие детали, как серьги — небольшие отростки на одном или обоих ушах русской гончей, темная окраска или темные пятна на нёбе, рубец во рту, расположенный напротив зуба (то есть острые края нёбных валиков против середины соответствующих зубов) у лайки, и т. п., и сейчас, по мнению практиков, свидетельствуют о высоких полевых достоинствах будущей собаки. Естественно, что такие приметы не могут достаточно достоверно определить наличие у щенка необходимых рабочих задатков, в связи с чем отбор по ним и приходилось вести уже во время охоты. Новые же «породы» складывались случайно, за счет обнаружения каких-либо новых возможностей полевого использования собак.

Лесные «остроушки» — прототипы лаек, явившиеся основой для возникновения аборигенных пород на Руси, с течением времени обособлялись, сливались и разделялись и, в конце концов, похоже, уже в домонгольские времена сложились в две группы, которые мы теперь назвали бы зверовыми и промысловыми собаками, то есть группу более крупных, предназначенных для охоты на копытных и опасных (медведь) зверей и группу более мелких — для охоты на пушную и, возможно, боровую дичь.

Наряду с образованием аборигенных пород лаек уже в IХ-Х веках, в период перехода к государственности и возникновения княжеской власти, становится возможен завоз собак (травильных, подсокольих) из Византии, прибалканских и скандинавских областей, с которыми начали слагаться более тесные отношения. Несомненная малочисленность поголовья таких «заморских» собак вызывала необходимость в проведении опытов по скрещиванию их с местными собаками, пригодными для охоты, причем либо происходило сохранение рабочих качеств этих «иноземцев», либо обнаруживались новые охотничьи качества и возникала новая «порода». Общим для всех таких попыток было использование отбраковки полученных собак по полевым достоинствам, проверяемым на охоте. Таким образом, первый период русского охотничьего собаководства, продолжавшийся примерно до XIV века, можно реконструировать как время сложения специализированных типов или породных групп собак, протекавшего спонтанно, под влиянием требований охотничьего использования. В результате определилось два направления в развитии лаек («лошие» — зверовые и «дворные» — промысловые), возникли или сложились первоначальные русские борзые (возможно, в виде густопсовых) и восточные гончие (в виде нескольких типов, в зависимости от большей или меньшей примеси лаек или травильных молоссов к первоначальным «духовым» собакам). Возможно, еще сохранялись подсокольи (духовые «выжлы», сливающиеся с гончими) и завозились травильные молоссы (меделяны) и другие. Наиболее широкое распространение, конечно, имели «дворные» лайки как собаки смердов-промысловиков, однако постепенно шло и увеличение поголовья борзых и особенно гончих. Уже в XIII—XIV вв.еках документируется наличие княжеских и вотчинных боярских псарен и псарей. Следует признать, что разведение охотничьих собак в послемонгольский период приобрело довольно широкий размах. Доказательством этого может служить найденная в Новгороде Великом берестяная грамота «Челобитье от Иева к Василию Игнатову», датируемая концом XIV — началом XV веков с упоминанием гончей («выжлы»), неоспоримо свидетельствующая о наличии специализированной охотничьей собаки в руках «простого» народа. Однако основными центрами собаководства, несомненно, оставались княжеско-боярские псарни. Нам не известны и едва ли станут известны имена первоначальных Феопенов и Данил, непосредственно занимавшихся на княжеско-боярских псарнях разведением древних отечественных пород, но результаты указывают, что таковые существовали. Интересовались собаководством и, несомненно, вникали в него и владельцы охот, как можно судить по Государю и Великому князю Василию (1479−1535), заядлому псовому охотнику, собственноручно ведшему борзых из охоте и участвовавшему в травле, несмотря на неодобрительное отношение к этому церкви. А Василия III окружали, судя по описанию Герберштейна, многочисленные и столь же азартные, как и он, борзятники самого разного ранга. Все они, конечно, знали собак, которых вели на сворах и набрасывали на зверя. Недаром Государь и Великий князь всея Руси (и, может быть, не первый) проводил полевые испытания по подсадному зайцу, выпускаемому из мешка. В целом описание псовой охоты Герберштейна рисует уже весьма отлаженную и устоявшуюся картину полевого использования собак, но, к сожалению, никак не проясняет уровня развития самого охотничьего собаководства. О нем можно судить лишь по косвенным признакам. Так, известно, что еще Государь и Великий князь Иван III (1440−1505) устроил в Москве Хорошевский конный завод, где содержались аргамаки, а его сын, тот самый Василий III, использовал последних для улучшения местных лошадей. Не мог такой собачник, как он, не перенести метод улучшения лошадей путем воспроизводительного скрещивания либо путем прилития капли крови на своих собак. Знаменательным представляется уже факт сочетания в одних руках конезаводства и собаководства, сочетания, которое, возможно, принесло серьезные результаты в обеих областях Со времени Василия III в реестрах государевых псарен числятся уже только специализированные собаки: борзые, гончие, лошие и. позднее, ищейки, таксели и другое. После Василия III в XVI—XVII вв.еках охотничье собаководство продолжало развиваться на Руси примерно в том же направлении специализации имевшегося материала, захватывая не только княжеско-боярские псарни, но и людей рангом пониже.

Имеется документальное подтверждение широкого распространения охотничьих собак в виде указа царя Михаила Федоровича (1619), посылавшего после «смуты» «экспедицию» на северо-восток Руси для закупки собак (борзых, гончих, молоссов и др.) для царской псарни.

2.2 Возникновение псовой охоты в России и происхождение породы борзых

Русские борзые — самостоятельная и своеобразная порода собак, выведенная русскими охотниками, одна из красивейших собак, не имевшая себе равных в быстроте на коротких расстояниях.

Следует проследить историю возникновения охоты с борзыми в России и происхождение породы борзых.

Несмотря, однако, на скудость сведений об охоте и собаках дотатарского периода, можно доказать, что русские борзые породы сравнительно новейшего происхождения.

Дело в том, что у славян в древности не было и не могло быть борзых в настоящем смысле слова, т. е. таких быстрых собак, которые могли бы в течение нескольких минут, даже секунд гнать на чистом месте любого зверя по той простой причине, что они быстрее. Борзая ловит, а не заганивает. Сама местность, занимаемая славянами, была тогда покрыта дремучими лес и отнюдь не могла благоприятствовать охоте с такими собаками. Нигде не встречается ни одного описания подобной травли, прилагательное «борзый» применяется, по крайней мере, до IV столетия, только для обозначения быстроты коней.

Известно, что в Древней Руси охота — ловитва — производилась при помощи тенет и собак, подлаивавших белку, отыскивающих бобров, гонявших и задерживавших оленя, зубра и тура, но это были, очевидно, те же самые остроухие собаки, коте до сих пор встречаются почти во всей России и на Кавказе в качестве промысловых, дворных и пастушьих.

Это доказывается охотничьими фресками, украшающими лестницу на хорал Софийского собора в Киеве, построенного Ярославом Мудрым в память отражения печенегов. На фресках между прочими сценами изображены охота белку с лайкой, конная охота на медведя и лютого зверя, остроухая собака, гонящая оленя, и соколиная охота.

В завещании Владимира Мономаха вовсе не упоминается о собаках, и собственно охота — ловы (ловитва) — в те времена имела, в отличие от промысла, вид единоборства богатырей с крупными и опасными дикими зверями при незначительной помощи собак.

У князей Киевских и Новгородских могли быть тогда лишь ловчие собаки, которые отличались не столько быстротою, только силою и злобностью. Борзых же князьям и их дружинникам вполне заменяли гораздо более быстрые ловчие птицы — сколы, ястребы и беркуты, бравшие зайца, лису, волка, сайгу и, кроме того, пернатую дичь. Этот способ охоты, часто упоминании в летописях, очевидно, ведет начало из Индии. Можно предположить только, что у князей Киевских могли быть собаки с Балканского полуострова — именно те брудастые полуборзые — полугончие, которые и до сих пор сохранились в Балканских горах, представляя собою помесь североафриканских борзых с брудастой овчаркой. Такое предположение тем более вероятно, что подобные же брудастые собаки, как мы видели, были выведены из Передней Азии на Балтийское побережье одним из германских племен в эпоху Великого переселения народов. Но это были все-таки еще не борзые, а рослые, сильные и сравнительно очень быстрые выборзки, гораздо менее похожие на борзых, чем современные шотландские дирхаунды.

Вообще трудно сказать положительно, были ли эти собаки приведены на Балтийское побережье через Кавказ из Малой Азии уже в виде помеси арабской борзой с овчаркой, или же эта порода образовалась на месте путем скрещивания приведенных из Азии овчаров с хортыми борзыми кельтов и белгов. Последнее предположение вероятнее.

Выше было замечено, что борзая в сплошных лесах, занимаемых славянами до времен татарского нашествия, была совершенно неуместна и бесполезна. Но ее не было в древности и во всей Южной и Юго-Восточной России, имевшей степной характер, но еще не лишенной лесов. Геродот, описывая быт народов, обитавших на юго-востоке Европы за 500 лет до Р. X., говорит, что все они занимаются охотой, которая производится следующим образом: охотник, высмотрев с вершины дерева какого-либо зверя, пускает в него дротиком, а потом, вскочив на коня, преследует раненого с помощью собак.

Очевидно, это были не борзые, а ловчие собаки. Сам способ ловли зайца, лисицы, волка или других зверей не мог бы не обратить на себя внимания наших предков. Все древние обитатели Южной России дотатарского периода, начиная со скифов, сарматов и кончая половцами и печенегами, принадлежали к турецко-татарским племенам, выходцам из Центральной Азии — Алтая и Монголии.

Так как у древних ассириян настоящая охота с борзыми была известна и на их многочисленных памятниках встречаются в качестве зверовых охотничьих псов изображения громадных догов, реже остроухих собак вроде русских северных, то имеется полное основание утвердительно сказать, что в Малую Азию, Персию и прикаспийские степи борзые были приведены арабами, дарившими в VII веке Персию, в VIII — Грузию и Туркмению.

Здесь арабские борзые смешались с туземными вислоухими длинношерстными горными собаками и образовали новую самостоятельную породу так называемых восточных борзых, характеризовавшихся короткой псовиной на теле при мохнатых висячих ушах и хвосте, обличавших их смешанное происхождение.

Когда монголы в XIII столетии наводнили Персию и Багдадский Калифат и взяли Багдад, они, конечно, не могли не оценить охотничьих достоинств и быстроту неведомых им собак, уже пользовавшихся большим почетом в магометанском мире. Эти борзые были особенно пригодны им для охоты в степях, они добывали им массу зверей — зайцев, сайг и антилоп, вполне гармонируя с облавным, массовым способом охоты, присущим монголо-татарским племенам, когда в охоте принимало участие целое войско, которое окружало огромное пространство. Такую охоту описывает Марко Поло в бытность свою у Кублай-хана в Монголии, где, однако, роль борзых выполнялась гепардами и даже дрессированными тиграми. Монгольские орды при своем нашествии на Юго-Восточную Европу по необходимости должны были кормиться охотой, так как стад, следовавших. за ними и отбираемых у половцев и других кочевых народов, было недостаточно для прокорма полчищ.

Насколько Россия была в те отдаленные времена богата снедными животными, видно из того, что триста лет позднее войско Иоанна Грозного, шедшее на Казань, кормилось главным образом добываемыми по пути снедными зверями, птицей и рыбой.

Но кроме малоазиатских борзых татары, несомненно, привели с собою массу своих монголо-татарских собак, резко отличающихся от туземных собак как легкого короткошерстного, так и более тяжелого и длинношерстного — волкообразного типа. Эти татарские собаки, более туземных имели право на название гончих.

Когда татары осели на места, заняв Юго-Восточную Россию и приняли магометанство, они, подобно всем последователя ислама, обратили особое внимание на борзых и охоту с ними.

А так как в лесистых местностях травля ими была весьма затруднительна, то постепенно выработался особый, татарский смешанный способ охоты, имевший аналогию со способом наганивания зверей одной половины орды на другую. Роль загонщиков выполнялась здесь татарскими гончими, выгонявшим леса на опушку зверей прямо в зубы борзым, которых держали на сворах всадники — ханы и узбеки. Подобный способ охоты сохранился, по-видимому, до настоящего времени у приалтайских киргизов, к которым он перешел от русских татар.

С XV века летописцы уже не говорят более о ловах, ловчих, а о псарях, псовой охоте, охоте с собаками. В первый раз слово «псарь» упоминается в духовном завещании князя Владимира Андреевича. Татарское владычество не могло остаться без влияния на изменение характера коренных русских охот — заганивания верхом с собаками крупных зверей в лесу и травли ловчими птицами мелких зверей и птицы на лугах, полях и болота, травли, в свою очередь заимствованной татарами.

Известно, что русские по своей переимчивости приняли многие нравы и обычаи, начиная с одежды и кончая теремами, и никакого сомнения, что псовая охота на татарский образец существовала еще до Василия III (отца Иоанна Грозного), который, как известно исторически, был страстным любителем травли борзыми и даже заболел смертельно в отъезжем по: Волоколамского.

Из описания Великокняжеской охоты с борзыми, данного Герберштейном в записках о Московии видно, что в общих чертах охота производилась следующим образом: зверя, преимущественно зайца, гоняли из леса при помощи очень большого количества крупных canes molossus et odoriferos, т. е. мордашей и духовых, или гончих собак, причем говорится о громком и разнообразном лае. Травля же выгнанных зайцев производилась kurtzi — «с пушистыми хвостами и ушами», «не способными к долгой гонке», которых спускали со свор стоявшие на опушке всадники.

Очевидно, это были восточные вислоухие борзые, имевшие длинную шерсть только на ушах и правиле, и именно куртинки, т. е. курдские борзые— название, сохранившееся за азиатски борзыми до последнего времени.

Отсюда можно заключить, что борзые, приведенные татарами в Россию, если и изменились, то очень мало и еще сохранили висячие уши и короткую псовину на теле, которая, может быть, несколько огрубела и удлинилась вследствие влияния климата.

Как магометане и подражатели арабов, татарские ханы и узбеки должны были иметь о своих борзых, считавшихся символом знатности и богатства, такое же попечение, какое оказывали африканским слюги бедуины и среднеазиатским тазы туркмены, и, вероятно, тщательно блюли их в чистоте, не смешивая с другими собаками, считавшимися нечистыми и не достойными прикосновения правоверного. Присутствие татарского царевича (Ших-Алея) и татар на охоте, описываемой Герберштейном, может служить указанием на то, что она еще не была достаточно усвоена русскими и требовала руководителей. Насколько ценились тогда борзые, видно из того, что при заключении торгового договора с датским королем Христианом II в 1517 году ему были отправлены в подарок борзые, которых Христиан, в свою очередь, отправил французскому королю Франциску I.

Полное право гражданства псовая охота получила в Московском государстве несколько позднее, именно во времена Иванa Грозного, после взятия Казани, когда правительство сразу закрепило свою власть, переселив значительную часть тайских князей и узбеков (дворян), самого беспокойного элемента, недовольного новыми порядками, в нынешние Ярославскую и Костромскую губернии, причем наделило их поместьями и понуждало креститься.