Россия и международный терроризм

Кавказский регион как объект устремлений международного терроризма

Интерес государственной власти и российского общества к проблемам религиозно мотивированного терроризма продиктован осознанием масштаба проблемы. Данная разновидность терроризма дестабилизирует жизнь общества и подрывает устойчивость развития государства. Религиозный терроризм часто бывает направлен против существующего общественного строя, светского характера государства, в частности, норм, регулирующих государственно-конфессиональные отношения, в наиболее крайних формах ориентируясь на теократическое правление. Религиозный терроризм имеет проявления в сфере политики, культуры, межнациональных отношениях. Привлечение религиозных обоснований и мотиваций обостряет любой конфликт, придает ему дополнительное измерение и остроту.

Религия, в данном случае ислам, активно использовалась Джохаром Дудаевым и Асланом Масхадовым как духовное оружие в решении чисто политических и военных целей. Защитой ислама оправдывались организация и проведение террористических акций, где организаторы и исполнители именуют себя «воинами Аллаха». Как рассадники взглядов, враждебные традициям исламских этносов, по указанию Дудаева, закрывались высшие и средние учебные заведения и школы. Тем самым подрастающее поколение Чечни изолировалось от культурных достижений народов России, загонялось в гетто насаждаемых агрессивных клерикально-националистических идеологических схем. Риторикой о восстановлении насильственно разрушенных исламских основ жизненного устройства народов Северного Кавказа обосновывались открытые сепаратистские действия дудаевского и масхадовского режимов, их стремление выйти из состава Российской Федерации.

Религиозный терроризм имеет определенную специфику с характерными для него в полной мере основными признаками терроризма как общественно-опасного социально-политического явления. Прежде всего, он находит свое выражение в обосновании терроризма преимущественно религиозной аргументацией, в принадлежности организаторов и участников структур религиозного терроризма к соответствующим конфессиям, в преимущественно религиозной мотивации участников террористических действий. Религиозно мотивированному экстремизму присущ и очень высокий уровень консолидации участников террористических действий, наличие относительно устойчивой социальной базы движений. При этом следует подчеркнуть, что понятие «религиозный терроризм» имеет достаточно условный характер, поскольку основные религии мира в их традиционном каноническом содержании, и это утверждается многими специалистами, не совершают терроризма, не призывают к нему, а поддерживают базовые духовные или общечеловеческие ценности.

Как правило, в чистом виде религиозный терроризм практически не встречается: он переплетается с другими видами терроризма — политическим, этническим, социальным. Исторически рассматриваемый тип терроризма связан с борьбой приверженцев одной религии или секты с адептами другой религии либо с попыткой подорвать и низвергнуть светскую власть и утвердить власть религиозную, либо с тем и другим одновременно. Составной, но достаточно автономной частью религиозного терроризма в наши дни выступает терроризм, опирающийся на авторитет ислама, обосновывающий свои преступные акции ссылками на тексты Корана. На Северном Кавказе исламский фактор зачастую используется и в качестве идеологической оболочки для реализации вовсе не исламских организаций. В условиях высокой безработицы, разобщенности общества, коррупции, клановости лозунгами о возвращении к исламскому образу жизни прикрываются националистические, сепаратистские и мафиозные действия. Им удается сохранять достаточно устойчивый потенциал лиц, видящих в терроризме наиболее доступный пониманию и эффективный способ решения злободневных проблем, стоящих перед народами Северного Кавказа.

Тенденция нарастания терроризма в России, в том числе на этнорелигиозной основе, во многом обусловлена социальным и имущественным расслоением общества, существующими противоречиями во взаимоотношениях как между конфессиями, так и внутри их, а также ростом культурно-религиозной экспансии из зарубежных стран.

На Южный федеральный округ приходится 75% всех зарегистрированных в России террористических актов и свыше 80% преступлений террористического характера. Согласно материалам Федеральной службы государственной статистики, Росстата, (на 24.11.2010 г.) уровень безработицы в федеральных округах России сильно различается — в 3,9 раза, а по регионам — вообще в 45 раз. В ведомстве сообщают, что самый низкий уровень безработицы, соответствующий условиям Международной организации труда (МОТ), в августе-октябре 2010;го года был отмечен в Центральном федеральном округе — 4,2%. Уровень безработицы 16,4% был зафиксирован в Северо-Кавказском федеральном округе. При этом самый высокий уровень безработицы наблюдается в Ингушетии — 56,1%. Среди безработных по методологии МОТ доля женщин в декабре 2009;го года составила 45,2%, доля городских жителей среди безработных — 64,5% - говорится в сообщении Росстата. Средний возраст безработных в декабре 2009;го года составил 35,1 года. Молодежь до 25 лет составляет среди безработных 27,1%, в том числе в возрасте 15−19 лет — 5,8%, 20−24 года — 21,4%. Высокий уровень безработицы отмечается в возрастной группе 15−19 лет (33,4%) и 20−24 года (16,4%). Драматизм ситуации состоит в том, что, например, в Ингушетии при всех благих пожеланиях делать упор на поиск консенсуса, экстремизм и терроризм не идет на убыль. Видимая причина пробуксовки — отсутствие зримых перемен в социально-экономическом положении населения республики. Несмотря на вливание из государственного бюджета внушительных средств, сохраняется высокий уровень безработицы, особенно среди молодежи, процветает коррупция, клановость. Одной из причин сложной ситуации на Северном Кавказе исследователи называют отсутствие устойчивого диалога с исламо-радикальной оппозицией. По мнению видного исламоведа А. В. Малашенко, даже мягкие попытки президента Ингушетии Евкурова наладить диалог с оппозицией закончились неудачей. А. Малашенко видит в этом отсутствие умения проводить какие-то политические маневры, способствующие налаживанию хотя бы хрупких контактов с представителями исламорадикальной оппозиции. Развивая эту мысль, он посчитал ошибочным именовать всех приверженцев исламо-радикальной оппозиции «бандитами». Среди них есть и немало людей отчаявшихся, не видящих достижения справедливости при существующих социально-политических институтах, пронизанных коррупцией и другими пороками. В этнической самобытности и нравственных наставлениях ислама они видят выход из драматического положения, в котором оказались народы Северного Кавказа с преобладанием последователей ислама.

Авторитетные отечественные исламоведы отмечают активизацию контролируемых «Аль Каидой» интернет-ресурсов на Северном Кавказе. Начиная с 2007;го года, исламистские сайты заметно усиливают пропаганду радикализма среди экстремистов. «Радикальные сайты распространяют материалы с критикой мусульман за то, что они «забыли» Чечню, открывают разделы, посвященные джихаду в этом регионе, включая фетвы, видео и статьи об «Исламском Эмирате Кавказа и его лидере Доку Умарове. Второй человек в Аль Каиде Айман аз Завахири пишет, что чеченский конфликт может стать стратегической точкой движения всемирного джихада. В случае успеха будет создан «исламский пояс» на юге России. На востоке он будет связан с Пакистаном, а юге с Ираном и Турцией, симпатизирующими мусульманам Центральной Азии» .

Тенденция нарастания экстремизма в России, в том числе на этнорелигиозной основе, во многом обусловлена последствиями экономического кризиса, социальным и имущественным расслоением общества, существующими противоречиями во взаимоотношениях как между конфессиями, так и внутри их, а также ростом культурно-религиозной экспансии из зарубежных стран.

Следует различать фундаментализм, экстремизм и терроризм. Религиозный фундаментализм — это движение за возвращение к основам религиозной веры, религиозным корням, отстаивание фундаментальных ценностей. Религиозный фундаментализм потенциально конфликтен, поскольку выдвигает в качестве приоритетных не национальные, государственные, демократические ценности, а религиозные. Фундаменталистские движения есть в католицизме, православии и исламе. Но фундаментализм всегда есть движение, остающееся в границах религиозного сообщества. В то же время в своих крайних формах религиозный фундаментализм вырождается в экстремизм. В этом смысле религиозный экстремизм (от лат. extremus — крайний) — это как раз приверженность к крайним взглядам и мерам в стремлении переустройства мира в соответствии с религиозными фундаменталистскими взглядами. Отстаивание «чистой религиозности» достигается при помощи очищения внешнего мира — так рождается религиозный экстремизм и терроризм. Его религиозный нерв — в обращенности не внутрь, а вовне. Внутреннее преображение личности оказывается вторичным, главным является внешнее преображение мира. Во имя достижения этой цели раздаются призывы к насилию, которые вырождаются в применение открытого насилия.

Народы современной России стали свидетелями проявления вражды и религиозной и этнической почве. Для многонациональной и поликонфессиональной России экстремизм, паразитирующий на религиозных или этнических основаниях, особенно опасен. За последние десять лет мы могли убедиться, что межконфессиональный мир, мирное межэтническое взаимодействие, баланс между традицией и инновацией, в том числе в социокультурной среде, являются важными факторами сохранения российского государства. Попытки искусственного конструирования этнического или конфессионального ландшафта России на уровне отдельных субъектов Федерации уже приводили к конфликтам.

Этноконфессиональный экстремизм — сложное явление, поскольку в нем сочетаются три больших понятия: конфессия, этнос и экстремизм. Первое понятие обозначает принадлежность к определенное религиозной традиции, второе может рассматриваться как межпоколенная группа людей, объединенная длительным совместным проживанием на определенной территории, общим языком, культурой и самосознанием. Термины «этнос» и «конфессия», несомненно, наполнены позитивным содержанием, в то время как термин «экстремизм», несмотря на отсутствие согласованного его определения, рассматривается как феномен с негативным содержанием. Теоретическое и практическое значение приобретает проблема выявления причин и факторов, порождающих или благоприятствующих использование этнических и конфессиональных составляющих для обоснования экстремисткой деятельности.

В последнее время национальные и религиозные факторы активно используются в экстремизме, обосновывая экстремистские заявления и действия защитой этноса и конфессиональных ценностей от принудительного навязывания секулярных ценностей и западного образа жизни. Положительно оценивая принятие Закона РСФСР от 26 апреля 1991;го года № 1107 «О реабилитации репрессированных народов» (с изменениями от 1 июля 1993;го года), следует в то же время обратить внимание на односторонность его реализации. В нем основной акцент делается на осуждение политики произвола и беззакония, практиковавшейся на государственном уровне по отношению к этим народам; она являлась противоправной, оскорбляла достоинство не только репрессированных, но и всех других народов страны. В тексте закона справедливо говорилось и о том, что формирование правового государства в стране требует очищения всех сфер общественной жизни от деформации и искажения общечеловеческих ценностей. Трагические последствия репрессий, говорится далее, до сих пор сказываются на состоянии межнациональных отношений и создают опасные очаги межнациональных конфликтов. В северокавказских республиках, народы которых подверглись репрессиям, трагические страницы истории этих народов преимущественно рассматривались в политико-юридической плоскости. Гипертрофированный критический пафос затемнял, отодвигал в сторону насущную необходимость позитивного преодоления страшных репрессий. Вместо налаживания экономики, культурного строительства, приобщения этносов к уровню современного образования в массовое сознание вбрасывались реваншистские настроения, составным компонентом которых становится сепаратизм, агрессивное противостояние центру. Эмоционально насыщенное описание драматических страниц в истории конкретного этноса в досоветский и советский периоды с последующим подробным объяснением экономической и культурной отсталости, вызванной многовековыми притеснениями, находит отклик у части населения. Постоянное внушение представлений о трагической судьбе этноса ввергает людей в депрессивное состояние, выход из которого видится в экстремистской идеологии и экстремистских действиях.

По мнению исследователей, среди причин, порождаюших этноконфессиональные конфликты на Северном Кавказе, на первый план сегодня выступают социально-экономическая отсталость, безработица, разрыв между местными правящими элитами и остальным обществом. Более общим стимулирующим фактором рассматриваемого явления является неспособность федеральных властей выработать и реализовать эффективную стратегию модернизации. Осознание неспособности вывести ситуацию из тупика с помощью одного лишь вливания внушительных финансовых средств сопровождается появлением авантюрных предложений типа переселения избыточного северокавказского населения в другие регионы России. Столь же утопичными представляются и надежды решить социальноэкономические проблемы, сбить накал этноконфессиональных противоречий путем «разбавления» коренного населения Северного Кавказа русскими.

Другим существенным фактором, стимулирующим этноконфессиональной экстремизм, являются последствия двух чеченских войн, жертвами которых стали десятки тысяч убитых, около двухсот тысяч раненых, потерявших родителей и кров. Физические, материальные и нравственные страдания передаются подрастающим поколениям, существенно влияют на мировоззрение, воздействуют на стагнацию и воспроизводство этноконфессионального экстремизма.