Уолтер Липпман. 
Формирование стереотипа

После Первой мировой войны многие социологи пришли к выводу, что именно сфера массовой пропаганды является источником исторических потрясений. Они полагали, что войны не хотело ни одно буржуазное правительство. А анализ содержания печати, по их мнению, показывал, будто все страны вступили в сражение под влиянием умышленных инспираций. Особенно возмущены были американские социологи: им казалось, что их страна вовлечена в войну английской и французской пропагандой.

Именно поэтому с начала Первой мировой войны широкое распространение получили манипуляторские концепции общественного сознания. Отныне в обществе начинает складываться своеобразная «индустрия сознания». Воздействие на сознание людей становится функцией государственного аппарата. Представление о «триумфе пропаганды» стимулировалось теперь растущей уверенностью в том, что личность подвержена внешнему влиянию, общественное мнение легко вводится в заблуждение, а печать и радиовещание функционируют именно как средства массовой дезинформации. Многочисленные факты, свидетельствующие о том, что массовая пропаганда вводит в заблуждение тысячи читателей или радиослушателей, западные исследователи стали истолковывать это в том смысле, что сообщение оказывает прямое и неотразимое влияние на человека. Такая позиция способствовала проникновению в теорию пропаганды представлений о человеке как продукте внешних условий и внешнего воздействия.

Осмысливая разработки Ф. Ницше, В. Парето и других авторов, давших иррационалистическую трактовку массовых идеологических процессов, У. Липпман обратил внимание на механизм индивидуального восприятия реальности. Еще Ф. Бэкон подчеркивал, что аналитической работе мысли мешают определенные шаблоны сознания. Ф. Ницше говорил о «мире смутных чувств», хаосе не оформившихся идей, которые характеризуют поведение человека. В. Парето попытался объяснить заблуждения ссылкой на психологические механизмы сознания.

Все это побуждало к тому, чтобы достроить «теорию предрассудка», дать связное объяснение тем факторам, которые препятствуют мыслительной деятельности. Под влиянием предшествующих концепций и особенно практики массовой пропаганды Липпман пришел к выводу, что человек вообще ограничен в своих возможностях трезво оценивать реальность, ибо он живет в мире смутных образов, расплывчатых картин и т. д.

В итоге место аналитических конструкций ума в осознании действительности занимают особые социально-психологические образования — стереотипы. Введя это понятие в теорию пропаганды, Липпман называл стереотипом «предвзятые мнения», которые управляют решительно всем процессом восприятия мира, создавая широкий спектр представлений «от истинного индекса до неопределенной аналогии».

«Философский словарь» дает следующее определение стереотипа: стереотип социальный (греч. stereos — твердый, typos — отпечаток) — устойчивая совокупность представлений, складывающихся в сознании как на основе личного жизненного опыта, так и с помощью многообразных источников информации. Сквозь призму социальных стереотипов воспринимаются реальные предметы, отношения, события, действующие лица. Социальные стереотипы неотъемлемые компоненты индивидуального и массового сознания. Благодаря им происходит необходимое сокращение восприятия и иных информационных и идеологических процессов в сознании, закрепляется как положительный, так и отрицательный опыт людей.

Действительно, ни один человек не может обойтись в своей жизни без определенных автоматизмов в мышлении, так как обдумывать заново каждую ситуацию ни у кого из нас не хватит ни сил, ни времени. В этом состоит базовое значение стереотипа, шаблона, которое нельзя не учитывать.

В связи с этим необходимо также подчеркнуть, что Липпман в своей концепции, скорее, положительно оценивает роль стереотипов в общественной жизни, поскольку лишь сильное упрощение позволяет человеку распределить свое внимание на несколько тем. Он пишет:

По большей части мы не видим сначала, а затем определяем, напротив, мы сначала определяем, а затем видим… мы выделяем то, что наша культура уже наделила значением для нас, и мы пытаемся воспринять то, что мы выделили из окружающего мира в форме стереотипа, созданного для нас культурой.

И далее Липпман дополняет:

В этом заключается необходимая экономия. Стремление видеть все вещи впервые, «свежим взглядом» и в подробностях, а не как принадлежащие к определенным типам и родам, будет изнуряющим, и в наших повседневных заботах это практически невозможно.

Мы уже все знаем о мире до того, как переживаем опыт знакомства с ним. Ученый отмечает еще одну причину, по которой мы столь твердо придерживаемся стереотипов: последние, по его мнению, представляют собой связующие нити традиции и отстаивают тем самым наше положение в обществе. Неудивительно поэтому, что любое посягательство на стереотип выглядит для нас как атака на фундаментальные основания Вселенной. Таким образом, стереотипы, по словам Липпмана, — это оплот традиций.

Из огромного мира, наполненного разнообразными звуками и красками, — пишет Липпман, — мы извлекает лишь то, что наша культура уже предопределила в нас, отлила в некие картинки. Из потока жизни мы схватываем смутные образы, стереотипизированные для нас господствующей культурой.

Вот почему «самые тонкие и самые убедительные из всех факторов, оказывающих влияние на человека, это именно те, которые создают и поддерживают повторяющийся характер стереотипов». Индивид подделывается под окружающую среду путем игры воображения, которая охватывает весь процесс социальной ориентировки, «от галлюцинаций до научной истины». При этом стереотип трактуется как сверх упрощённая модель, помогающая постигать смысл мира, вернее, приспосабливаться к нему, как простой, но легко схватываемый образ общественных процессов, политических событий, расовых, национальных или религиозных групп.

Стереотипизированные формы получены как «выжимка» из свода моральных норм, социальной философии и политической агитации. Все это при помощи пропаганды преподносится сознанию индивида, которое оказывается лишенным самостоятельности и творческого потенциала. В сугубо потребительском сознании человека живут недостоверные и нелепые «картинки» внешнего мира. Стоит обратиться, по словам Липпмана, к истории, чтобы убедиться, насколько превратны представления людей. А раз мир прошлого иллюзорен, точно театр, на подмостках которого действуют герои и злодеи, с их предрассудками и заблуждениями, то, спрашивается, почему нынешняя эпоха должна быть исключением? Правда, современному человеку не дано в полной мере видеть нелепость созданного им мира, ибо лишь время оттенит его несуразность.

Таким образом, Липпман полагает, что между человеком и его окружением возникает мир превратных образов — псевдо — окружение. Это окружение достаточно «плотно», и если поведение не представляет собой практического действия, а является мыслью и эмоцией, то может пройти много времени, прежде чем станет заметным разрыв в ткани фиктивного мира. Следовательно, на уровне социальной жизни человек приспосабливается к своему окружению посредством фикций. Речь идет не о лжи, не о заблуждениях, а о конкретных психических образованиях, которые служат для индивида реальными ориентирами поведения.

Отечественные авторы отмечают, что в психологическом плане явление стереотипизации несомненно. Оно связано с так называемой установкой, то есть готовностью человека воспринимать предмет, событие с позиции предшествующего опыта. Не подлежит сомнению тот факт, что социальное поведение человека вовсе не складывается из непрерывной аналитической работы сознания. На оценку того или иного явления конкретным индивидом влияют его прежний социальный опыт, его интересы, эмоциональная впечатлительность и т. д. К тому же человеку часто приходится высказывать свое мнение по тем вопросам, о которых он имеет весьма поверхностное представление, не располагая ни знанием, ни полной информацией.

Наконец, существует известная инерция мышления, не позволяющая индивиду создать в своем воображении адекватную картину мира. Это находит свое выражение не только в повседневной жизни людей, но и в сознании отдельных социальных групп. Русский писатель Г. Успенский рассказывал о том, что в 80-е и 90-е годы «искренне добросовестные старики из крестьян и иногда даже просто пожилые люди говорили, что при крепостном праве было лучше». Этот социально-психологический механизм отражает силу инерции. Как справедливо отмечает В. А. Ядов, эмоционально окрашенные образы, о которых пишет Липпман, представляют собой простейшие элементы общественной психологии. В этом смысле массы могут вносить в свое политическое поведение не только последовательно продуманное политическое поведение, но и свои предрассудки, реакционные фантазии. Но все это не означает, что человеку будто бы не присуща трезвая ориентация в реальных исторических событиях и что поэтому сознание больших социальных групп по своему содержанию исключительно иллюзорно.

Важно иметь в виду, что стереотип в трактовке Липпмана обусловлен не только функционированием социально-психологических механизмов, но и целым рядом общественных факторов. Поэтому вряд ли допустимо сближать, как это нередко делается, его позицию с фрейдистскими концепциями или с описанием специфики бессознательного. И в том и в другом варианте речь идет об иррациональности человеческих представлений, об их иллюзорности. Однако методология Липпмана была принципиально иной, а поиск ответа на поставленные вопросы не имел ничего общего ни с фрейдистской терминологией, ни с анализом природы бессознательного вообще.

Раскрывая природу стереотипа как универсальной эмоционально окрашенной установки, Липпман «объяснил» поразительные успехи массовой политической практики и подвел теоретическое основание под воззрения тех социологов, которые искали разгадку этого явления в тайнах сознания. Именно поэтому концепция Липпмана, которая претендовала на трезвость и последовательность в оценке политической практики, в конечном счете оказалась теоретическим закреплением манипулирования массовым сознанием.

Книга Липпмана во многом определила проблематику политической психологии на несколько десятилетий вперед. Его последователи — У. Олбиг, Э. Богардус, К. Янг, Ф. Мерилл — продолжали рассматривать общественное мнение как стереотипизированное, полное предрассудков и упрощенных представлений, в чем они видели широкие возможности для манипулирования мнениями людей, для управления процессами их формирования.

Понятие «стереотип» позволяет нам сегодня анализировать политическую практику. Обратимся, скажем, к образу негра в общественном сознании Америки. Поначалу негр воспринимался как наивный, патриархальный персонаж, чрезвычайно близкий природе и всей органике. В этом качестве стереотип негра противостоял образу белого человека. Затем произошло некое смещение в стереотипе черного человека. В эпоху ку-клукс-клана негр воспринимался как распущенное сексуальное создание, способное изнасиловать белокурую женщину. Прошло еще некоторое время, и стереотип обновился. Теперь негр превратился в ленивого, инертного человека, противостоящего динамике американской действительности. Если бы не негры и пуэрториканцы, которые не могут поддержать высокие темпы развития Америки, то она шагнула бы стремительно вперед. В наши дни негр больше не третируется как антипод белого человека. В Америке поговаривают о том, что именно негры были провозвестниками человеческой цивилизации. Если мы смотрим американский фильм, то видим негра в должности весьма значительной. Смысл стереотипа таков: Америка — демократическая страна, в ней нет расовой дискриминации. Однако все чаще сегодня пишут о дискриминации белого человека.

Липпман был едва ли не первым исследователем, который наглядно показал, что между подлинным фактом и его отражением в голове человека вообще нет логической связи. Сообщения как бы проходят мимо сознания людей, провоцируя поток стереотипов. Поэтому политическая практика мыслилась как классификация «ложных картинок», формирующих в конечном счете общественное мнение.

Когда было обнаружено несоответствие факта и его образа в сознании «потребителя», сложилось представление, будто сообщение вообще не может быть понято двумя людьми сколько-нибудь адекватно. Если существует индивидуальный способы восприятия, то есть определенный комплекс присущих данному человеку особенностей, стало быть, каждый понимает новость по-своему. Иначе говоря, у каждого человека свой стереотип.

Но тогда как же обеспечить широкое стандартизированное воздействие на сознание людей? Ведь факты говорят о том, что сообщение нередко оставляет в сознании аудитории совсем не то впечатление, на которое рассчитывают журналисты («эффект бумеранга»). Липпман был первым в истории политической практики, кто показал, что не может быть никакой речи о том, будто сообщение, переданное каналами информации, адекватно откладывается в сознании читателя. Напротив, оно порождает стереотип, реальное содержание которого трудно предвидеть, ибо оно обусловлено индивидуальными особенностям восприятия.

Стереотип — это совершенно необходимый нашему сознанию инструмент. Он помогает экономить энергию, превращая сложную реальность в набор четких и коротких суждений. Воспринимая окружающую действительность сквозь фильтры стереотипов, мы оказываемся в простом и понятном мире, где у каждого явления есть ярлык.