От войны к миру

В конце Гражданской войны страна все явственней вступала в глубокий, системный кризис. Уже в 1919 г. из-за отсутствия хлопка почти остановилась текстильная отрасль. В 1920 г. из 287 национализированных текстильных фабрик работало 77. В 1919 г. в стране потухли все домны. Россия фактически не производила металл, а жила имевшимися запасами. В начале 1920 г. удалось вернуть к работе 15 доменных печей, и они дали около 3% металлов, выплавлявшихся в царской России накануне войны. В целом же, по сравнению с «эталонным» 1913 г., промышленное производство упало в 7 раз. По добыче нефти и угля Россия была отброшена к 1890-м гг. Больным местом народного хозяйства был транспорт. К 1920 г. 58% паровозного парка вышло из строя. Страну наводнили дензнаки с астрономическими по представлениям того времени номиналами в 5 и 10 тыс. руб. За коробок спичек или несколько клубней картофеля людям приходилось отдавать «целые состояния», исчисляемые тысячами и миллионами обесценившихся рублей.

Разорение, хотя и не в таких масштабах, охватило деревню. Официальный лозунг, что базисом российской революции является рабоче-крестьянский союз, на деле не принес крестьянству ни воли, ни хлеба, а лишь землю. Валовой сбор зерновых культур в 1920 г. снизился по сравнению с 1909—1913 гг. более чем на треть. Значительная часть продуктов питания потреблялась самой деревней. Притом, что на рубеже 1920—1921 гг. продразверстка составляла 80% поступлений в госбюджет (что в 2 раза превышало все сельскохозяйственные выплаты в 1913 г.), естественные возможности этого источника финансирования государства резко сокращались из-за нежелания крестьянина впустую расширять свое производство.

Уже в конце 1920 г. стало ясно, что причиной переживаемых страной бед была продолжавшаяся и после Гражданской войны политика военного коммунизма. Такая экономическая модель оказалась оправданной в условиях вооруженного противоборства, но позже она стала опасным анахронизмом.

Экономический кризис дополнялся управленческим кризисом. Он был обусловлен бюрократизацией аппарата управления. Прежде всего, бюрократизм нанес удар по самой партии. Российская коммунистическая партия (РКП (б)), которая, по мысли своих вождей, обязана была служить как противовес бюрократическому механизму управления, все больше превращалась в одну из его частей.

Проблемы в экономике и политической сфере вызвали широкое недовольство населения. Протестные настроения проявились в различных формах. Такие города, как Москва, Петроград, Тула и др., оказались охвачены забастовочной волной. В советской историографии причиной стачек в конце 1920 — начале 1921 г. называлась деятельность меньшевиков и эсеров. Но чаще всего на протест рабочих толкали нужда и ущемление их интересов. Иногда причиной трудовых конфликтов было поведение властей и местных ячеек РКП (б), которые подвергались рабочими критике за «буржуазное перерождение», «отрыв от масс».

Особенно ярко кризис конца 1920 — начала 1921 г. проявился в повстанческом движении крестьян. Практически во всех хлебопроизводящих районах страны полыхали крестьянские мятежи, из них не менее 50 — крупных. На юге действовали отряды Н. Махно. Обширные партизанские зоны складывались на Северном Кавказе. Кровопролитные бои шли на Тамбовщине, где мощное крестьянское движение возглавил эсер А. С. Антонов. Временами его армия насчитывала более 50 тыс. бойцов. Для подавления Тамбовского восстания применялись кадровые части РККА, артиллерия, авиация.

Недовольство все шире распространялось в армии. Так, только в самый последний момент удалось предотвратить в Нижнем Новгороде бунт 50-тысячного гарнизона, протестовавшего, как в свое время моряки броненосца «Потемкина», против отчаянных условий существования. Аналогичный случай произошел в Смоленске. Особую тревогу у новых властей вызвало знаменитое выступление против большевиков в морской крепости Кронштадт в марте 1921 г.

Кризис заставлял руководство страны озаботиться поиском путей стабилизации. Первой серьезной попыткой выхода из создавшейся ситуации стал проходивший в декабре 1920 г. VIII съезд Советов. Центральным событием на нем становится принятие плана ГОЭЛРО (Государственной комиссии по электрификации России) — комплексная программа широких коммунистических преобразований в соответствии с новейшими приемами научной организации труда и самыми современными технологиями, которые тогда отождествлялись с электрификацией. Центральной идеей плана выступала попытка обновить всю структуру производительных сил России. Предполагалось, что крупные электростанции дадут энергию фабрикам и заводам, заставят переходить на современные станки, повысят культуру труда. Малые же электростанции будут способствовать обновлению сельскохозяйственного труда, приведут к новой аграрной революции, созданию коллективных хозяйств, обеспечат прочную смычку города и деревни.

Важное место в идейных исканиях, которые были направлены на преодоление кризиса военного коммунизма, занимала дискуссия о профсоюзах. Она развернулась в конце 1920 г. и продолжалась в течение нескольких месяцев. Завершилась она только в марте 1921 г. па X съезде РКП (б), принявшем решение о переходе к нэпу. В ходе дискуссии сформировалось несколько течений. Так, «Рабочая оппозиция» настаивала на демократизации советского общества и предоставлении профсоюзам права регулировать экономику страны. Группа «демократического централизма» ратовала в основном за то, чтобы ключевое положение в государственном аппарате принадлежало не забюрократизированному центру, а местным партийнохозяйственным элитам.

Со знаменитым лозунгом «завинчивания гаек», всемерной централизации и огосударствления в дискуссии выступил Л. Д. Троцкий. С близкой к Троцкому, но более мягкой платформой (так называемой «буферной») выступил Н. И. Бухарин. Наконец, «платформа десяти», которую поддерживали В. И. Ленин, И. В. Сталин, Г. Е. Зиновьев, Я. Э. Рудзутак, выдвигала идею профсоюзов как «школы коммунизма», т. е. фактическая власть должна была оставаться у партии, но элементы самоуправления допускались и на низовом уровне. На первый взгляд, дискуссия шла о сравнительно узком вопросе — профсоюзной практике. Однако на самом деле проблема стояла шире. Рабочий класс оставался титульным для Советской власти. Расширение его демократических прав означало бы расширение демократии в жизни общества в целом. Дискуссия о профсоюзах касалась и народнохозяйственных вопросов. Главное, что она помогла понять советскому руководству, что без выхода из системы военного коммунизма преодоление кризиса невозможно.