Уголовно-правовая характеристика мотива и цели преступления

Вопрос о мотивах и целях поведения лица, виновного в совершении преступления, всегда являлся дискуссионным как в отечественном, так и в зарубежном уголовном праве. Между тем, его рассмотрение представляет собой, в первую очередь, большую практическую значимость. От правильного определения мотива и цели преступного поведения зачастую зависят квалификация и назначение наказания. Несмотря на статус факультативных характеристик субъективной стороны преступления, мотивы и цели в ряде составов Особенной части УК РФ выступают конструктами, составообразующими элементами, при отсутствии которых совершенное деяние «выпадает» из сферы уголовно-правового регулирования. В этой связи особый интерес вызывает исследование мотивов и целей, содержащихся непосредственно в уголовном законе, совершенно необходимых для разграничения конкурирующих составов, определения степени вины лица, направленности его умысла, установления истинных намерений его действий. Решение каждого из перечисленных выше вопросов становится возможным лишь в случаях уяснения понятия и содержания рассматриваемых признаков не только в их уголовно-правовом представлении, как необязательных характеристик субъективной стороны преступления, но и в качестве самостоятельных психологических категорий.

Под мотивом преступного посягательства традиционно понимаются «внутренние побуждения лица, которые вызывают у него решимость совершить общественно опасное действие (бездействие) и руководят им при осуществлении этого действия (бездействия)»^[1]. «Мотив преступления — это обусловленное определенными потребностями побуждение, которое вызывает у лица решимость совершить преступление и проявляется в нем»^[2]. На сегодняшний день понятие мотива разрабатывается лишь в рамках теории уголовного права, в уголовном законе такого понятия нет. При этом господствующей в современной уголовно-правовой доктрине является позиция, согласно которой наличие рассматриваемого признака субъективной стороны преступления возможно лишь в умышленных преступлениях^[3], причем умысел может быть только прямым.

Мотив обычно свидетельствует о ярко выраженной антисоциальной направленности лица, совершающего преступления, о модели преступного результата и стремлении к его достижению. Следовательно, мотив в конструкции конкретных составов преступлений свидетельствует об обязательном присутствии в субъективном отношении лица к совершаемым им действиям не только элементов осознания и предвидения последствий своих действий, но и желания достижения вполне конкретного преступного результата — это «…движущая сила поведения человека»^[4]. Выдающийся русский юрист В. Д. Спасович в своей защитительной речи в одном из слушаний образно говорил, что уголовное дело без установления мотива преступления, «точно статуя без головы, или без руки, или без туловища», что «мотив все равно, что улика, клетка и сердце преступления»^[5].

В свою очередь, мотив преступного поведения тесно связан с другим факультативным признаком субъективной стороны преступления — целью. Это идеальный образ желаемого будущего результата, к которому стремится преступник, совершая общественно опасное деяние. Причем цель также широко рассматривается не только в праве и психологии, но и в философии. При определении цели следует исходить из того, что «цель не возникает без мотива, но с другой стороны, мотив, как и весь волевой процесс, получает свое содержание благодаря цели, вследствие той конкретной деятельности, в которой эта цель находит свое воплощение»^[6]. Под самой же целью в уголовно-правовой теории понимается не что иное, как «сознательно представляемый результат, к достижению которого направлена воля субъекта преступления»^[7], «тот результат, которого желает достичь лицо, побуждаемое определенным мотивом»^[8].

В узком смысле цель связывают с человеческой деятельностью, существенными элементами которой являются целеполагаиие, целеустремленность, подчиненность идеально представляемому конечному результату^[9]. И. Т. Фролов по этому поводу пишет следующее: «Когда мы говорим о цели, то имеем в виду, прежде всего, тот факт, что сам процесс постановки цели есть не что иное, как акт сознания. Цель как идеальное предвосхищение результата какоголибо реального процесса предполагает деятельность человеческого мышления, которое позволяет людям предвидеть результат своей работы»^[10]. Сама деятельность человека — это процесс или состояние, «которое поддерживается целенаправленными действиями»^[11].

В психологии цель также выступает структурным элементом целенаправленной деятельности человека, которая рассматривается через призму мотивации его поведения, его потребностей и желаний. Специфика мотивации состоит в том, что она фиксирует такое бытие, которое желательно, но которого еще нет в реальности^[12].

Таким образом, в самой психологии под целью понимается дискурсивно-осознанно-осмысленная модель, образ предполагаемого, предугадываемого результата, на достижение которого спроецированы поведенческие действия субъекта, его деятельность: активность, проекция его чувственно-мотивационных моделей^[13]. В литературе по психологии отмечается, что, будучи идеальным представлением конечного результата, цель как образ (в широком смысле слова) выступает в качестве предпосылки^[14].

Цель — это категория, обычно имеющая два значения. Вопервых, она имеет объективный характер, она — то, что необходимо достичь; во-вторых, цель субъективна, так как несет представления лица о предполагаемом им и желаемом результате^[15].

Волевые действия в социально значимых (в том числе и уголовно-правовых) ситуациях базируются на ценностях, воспринимаемых обществом. Поэтому для характеристики воли лица, действия которого противоправны, необходим ответ на главный вопрос — какие цели она «обслуживает»^[16]. В юридической психологии выделяется несколько этапов волевого процесса. К первому относятся возникновение побуждения, стремления к достижению определенной цели — совершению преступления. Потом появляются сознание ряда возможностей достижения этой цели, и сразу за этим — мотивы, подкрепляющие или опровергающие эти возможности^[17]. Дальше начинаются борьба мотивов и выбор наиболее верного решения, которое соответствовало бы условиям сложившейся обстановки и поставленным целям. Д. А. Керимов, помимо мотивов человеческого поведения, выделяет также его интересы, которые выступают в качестве «посредника», некоего промежуточного элемента при перерастании мотива в определенную цель. При этом автор концепции указывает: «Если мотивы и интересы лишь побуждают к деятельности, то цель „конструирует“ конкретную деятельность, определяя ее характеристику и динамику»^[18]. Цель служит не только тем конкретным результатом, который хотел бы получить человек, она также позволяет определить ряд действий, осуществление которых необходимо для ее достижения.

Тем не менее о каких бы категориях не шла речь в современной науке при исследовании цели (будь то интерес, потребность и др.), налицо ее взаимодействие с мотивацией поведения человека, в том числе имеющей преступный характер.

В философии цель определяется как соответствие явления или процесса какому-либо (относительно завершенному) состоянию, материальная или идеальная модель которого мыслится конечным результатом^[19]. Т. А. Казакевич связывает цель со способностью человека предвидеть будущее и конкретные результаты своей деятельности. Помимо этого, цель выражает не только то, что произойдет в будущем, но и указывает, к чему нужно стремиться, что нужно делать, какие средства употребить, чтобы приблизить это желаемое будущее^[20]. По А. В. Борзенко, цель есть всегда предвидение будущего, т. е. «будущее в настоящем»^[21]. Деятельность любого человека для достижения определенного результата всегда осознанна, а предполагаемый результат уже заранее запланирован и ожидаем. Наиболее точно определяет цель В. П. Тугаринов. Он подчеркивает, что «цель выступает в сознании человека как идеальный, мысленный образ создаваемой ценности»^[22]. «В лице цели, — писал Гегель, — мы имеем содержание, которое уже известно заранее. Деятельность по реализации цели не слепа, а зряча, потому что-то, что получается в качестве результата, соответствует тому, что было известно и волимо раньше»^[23].

Философы полагают, что цель всегда выступает в качестве мотива действия^[24]. Такое мнение поддерживают и некоторые юристы^[25]. Так, Н. И. Загородников полагает, что «при убийстве часто вырисовывается сходство мотива и цели, так как они формируются под воздействием одних и тех же эмоций»^[26]. Другая группа ученыхюристов выступает против отождествления мотива и цели^[27]. Третьи исследуют мотивы вообще в отрыве от цели, определяя их как психологическое отношение лица к окружающей его объективной действительности^[28]. Нельзя обойти вниманием данные эмпирического исследования, полученные С. В. Скляровым, в ходе которого было установлено, что анализируемая проблема характерна не только для теории уголовного права, но и для современной правоприменительной деятельности: 21% опрошенных судей под мотивом преступления понимают интерес, 23 — мотив, 14 — чувства, 5% — стимул и т. д. Такой разброс мнений ученый объясняет отсутствием единого подхода к пониманию мотивов поведения в уголовно-правовой теории^[29].

Цель и мотив действительно весьма сходны между собой, имеют много общего и порой трудно различимы. В то же время неточности при их разграничении недопустимы. Недопустимо, прежде всего, их отождествление между собой, что нередко происходит в юридической литературе, посвященной данной проблематике^[30]. Мотив и цель являются самостоятельными признаками, которые находятся в тесной взаимосвязи друг с другом и которые зачастую важны именно вместе, когда юридическое значение имеет установление обоих признаков^[31]. Мотивы и цели преступления всегда конкретны и, как правило, формулируются в диспозициях норм Особенной части УК: цель наживы, цель сокрытия другого преступления, цель провокации войны или международных осложнений и т. д.; побуждения корыстные, личной заинтересованности, хулиганские, кровной мести и т. д.

Однако уже само многообразие самостоятельных, отличных друг от друга классификаций мотивов и целей свидетельствует о необходимости их дифференциации. Наличие таких градаций.

и их продолжающееся теоретическое обоснование в первую очередь подчеркивают различную правовую природу мотивов и целей преступления, что все больше приобретает не только теоретическое, но и практическое значение.

Мотив как осознанное побуждение для определенного действия «собственно, и формируется по мере того, как человек учитывает, оценивает, взвешивает обстоятельства, в которых он находится, и осознает цель, которая перед ним встает…»^[32] «Направляющая функция мотива заключается в постановке человеком цели действия (бездействия) и определении пути ее достижения»^[33]. Цель, таким образом, детерминирует волевое действие, но, в свою очередь, она детерминируется побуждениями и мотивами. Сами же мотивы, побуждения в волевом поступке «не действуют непосредственно в виде совершенно слепого импульса, а опосредствованно через осознанную цель»^[34]. Мотив не исчерпывает всего психического содержания волеизъявления. Он непосредственно связан с целью, которая в конечном счете и обусловливает протекание волевого процесса. Действие человека мотивированно, поскольку целенаправленно^[35]. Мотив и цель, как в свое время заметил Н. С. Таганцев, — это коррелятивные понятия^[36]. О мотиве может идти речь только тогда, когда имеются цель и конкретное действие, где эта цель получила свое реальное выражение. Мотив всегда обусловлен конкретным содержанием учиненного действия. Мотивы одного преступления, например разбойного нападения, всегда отличны от мотива другого посягательства, например изнасилования. Таким образом, в действительности оказывается, что различны не только действия, но и те мотивы, которые побуждают человека к совершению этих действий.

Между мотивом и целью, мотивом и действием имеется неразрывная связь. Как только появляется мотив, то сразу возникает соответственная ему цель. Мотив — это та «почва», на которой «взращивается» цель. Вместе с тем «конкретное содержание мотив получает благодаря представлению лица о цели действия. Мотив вне конкретного поведения не существует. Он имеет смысл в связи с определенным действием, от которого, в конечном счете, и получает свою характеристику»^[37]. Мотив есть признак поведения, и устанавливается он тогда, когда принимается решение действовать, когда четко сформулирована цель, модель желаемого результата.

Таким образом, содержание и оценка мотива непосредственно зависят от содержания и оценки цели. Но как отмечалось ранее, несмотря на тесную взаимосвязь, мотив и цель являются самостоятельными понятиями, по-разному характеризующими волевой процесс. Различие между мотивом и целью обусловливается способом выражения волевого процесса. Мотив отвечает на вопрос, почему человек поступает именно так, а не иначе, цель же определяет направленность действий, ближайший результат устремлений. Цель указывает на то, что человек сделал, мотив — почему он это сделал. Мотив вычерчивает общую тенденцию, склонность человека, выявляет наиболее существенные черты его характера. Цель же показывает отношение к данному конкретному случаю и наступившим последствиям. Она определяет, с каким результатом будет связано действие. В отличие от мотива, цель в преступлении характеризует тот непосредственный результат, который стремится достичь виновный, совершая общественно опасное деяние^[38]. В ряде случаев, чтобы достигнуть результата, лицо совершает не одно, а несколько действий, порой разрозненных как по времени, так и месту. Другими словами, наряду с общей, могут быть промежуточные цели, соответственно, с различной мотивацией, лежащей в их основе. Отсутствие четкого разграничения межу мотивом и целью преступления затруднит решение вопроса о субъективной стороне преступления^[39].

Отождествление таких категорий, как мотив и цель преступления, неоправданно прежде всего с методологической точки зрения. Мы не можем не признавать тот факт, что учение о мотиве и цели берег свое начало в психологии и философии, а право, в том числе и уголовное, лишь заимствует уже имеющиеся знания, дополняя их своей спецификой. В этой связи отождествление двух категорий, не являющихся единым целым в тех областях науки, где они получили свою базовую разработку и рассматриваются как различные понятия, представляется неприемлемым.

Вместе с тем решения вопроса об отграничении рассматриваемых факультативных признаков лишь на теоретическом уровне недостаточно. Его правоприменительный аспект сегодня урегулирован нс до конца, что провоцирует возникновение спорных моментов при квалификации отдельных групп преступлений, в частности большинства посягательств на собственность, ряда преступлений против общественной безопасности и общественного порядка, государственной власти. Отсутствие официальной позиции по поводу содержания мотива и цели преступления, критериев, определяющих их самостоятельный статус, свидетельствует лишь о частичной регламентации субъективной стороны преступления в уголовном законодательстве. Факультативные признаки в такой ситуации, несмотря на их способность оказывать весьма существенное влияние на процесс квалификации, зачастую подвергаются оценке и толкованию правоприменителем, что не способствует стабильности следственной и судебной практики. Руководствуясь нормами УК РФ о необходимых признаках, относящихся к формам и видам вины, правоприменителю приходится полагаться на собственное понимание мотива и цели, исходя из конкретных обстоятельств дела и накопленного ранее практического опыта^[40].

В то же время, чем обусловлена такая избирательность законодателя не совсем понятно. Если при этом учесть тот факт, что в рамках Особенной части Кодекса дается понятие другого факультативного признака субъективной стороны преступления — аффекта (ст. 107 УК РФ), то ситуация выглядит весьма парадоксальной. Прослеживается некоторая непоследовательность, бессистемность при формировании законодательного материала применительно к исследуемой проблематике.

Выборочный подход к законодательному определению признаков состава преступления, бесспорно, должен иметь место. Конечно, в законе не могут содержаться все категории с толкованием их основных признаков, которые оказывают какое-либо влияние на процесс квалификации. В данной ситуации уместно и необходимо разъяснение на уровне постановления Пленума Верховного Суда. В содержании данного нормативного документа вполне возможно выражение официальной позиции не только по поводу определения мотива и цели, а также критериев их разграничения между собой, но и по поводу других вопросов спорного характера, рассмотрение которых пока осуществляется исключительно на теоретическом уровне при их большом практическом значении. Следует отметить, что решение имеющихся проблем подобного рода именно таким образом ранее уже осуществлялось Верховным Судом. Примером тому может послужить Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»^[41], содержащее общее определение продолжаемого и длящегося преступления, ранее рассматривавшихся лишь в теории уголовного права.

По нашему мнению, выражение четкой позиции по вопросу определения мотива и цели преступления на уровне постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, позволит решить целый блок проблем правоприменительного характера, возникающих на сегодняшний день в связи с отсутствием соответствующих разъяснений официального характера. В свою очередь, это обеспечит стабильность следственной и судебной практики в части применения норм уголовного закона, в качестве конструктивных признаков которых используются исследуемые признаки субъективной стороны.

• [1] Дагелъ П. С., Михеев Р. И. Теоретические основы установления вины. Владивосток, 1975. С. 79.
• [2] Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам.С. 139.
• [3] В теории уголовного права высказывается мнение, согласно которомумотивы преступного поведения также необходимо рассматривать применительнок Преступлениям, совершаемым по неосторожности. См., напр.: Российское уголовное право: курс лекций. М., 1998. Т. 1. С. 437. Однако, как представляется, в данном случае происходит «смешение уголовно-правового и криминологического подходов к этим явлениям». Безусловно, мотивационная и целеполагающая деятельность человека присутствует при совершении им того или иного преступления по неосторожности. В то же время какого-либо влияния на процессквалификации конкретные мотивы и цели оказывать нс будут. Их установлениесовершенно необходимо для выяснения причин совершения преступлений определенной группы, например, на производстве, при использовании источников повышенной опасности, но все это выходит за рамки уголовного права, в частности процесса квалификации. Сами по себе мотивы и цели при совершении неосторожныхпреступлений не преступны. В уголовно-правовом смысле в таких случаях насинтересуют лишь те последствия, которые наступили в результате выполнениядеяния по этим мотивам для достижения какой-либо цели. См. об этом более подробно: Рарог А. И. Указ. соч. С. 137—139.
• [4] Иванов II. Г. Уголовное право. Общая часть. Т. 2., 2017. С. 235.
• [5] Цит. по: Волков Б. С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань, 1965. С. 51.
• [6] Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982. С. 7.
• [7] Гилязев Ф. Г. Социально-психологические и уголовно-правовые аспектывины. С. 60.
• [8] Дагель П. С., Михеев Р. И. Указ. соч. С. 79—80.
• [9] См.: Фролов И. Т. Проблема целесообразности в свете современной пауки.М., 1971. С. 15.
• [10] Фролов И. Т. О причинности и целесообразности в живой природе. М., 1961.С. 39.
• [11] Гендин А. М. Предвидение и цель в развитии общества. Красноярск, 1970.С. 49.
• [12] См.: Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование личности. М., 1976.С. 15.
• [13] См.: Юрчук В. В. Современный словарь по психологии. Минск, 1998. С. 735.
• [14] См.: Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии.М., 1984. С. 217.
• [15] См.: Платонов К. К. Краткий словарь системы психологических понятий.М., 1984. С. 164.
• [16] См.: Гальперин П. Я.

  Введение

  в психологию. М., 1976. С. 96.

• [17] См.: Васильев В. Л. Юридическая психология. СПб., 1997. С. 70.
• [18] Керимов Д. А. Психология и право // Гос-во и право. 1992. № 12. С. 10—21.
• [19] См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 730
• [20] См.: Казакевич Т. А. Целесообразность и цель в общественном развитии //Вести. Ленингр. ун-та. 1963. № 23. С. 52—63.
• [21] Борзенко А. В. Проблема цели в общественном развитии. М., 1963. С. 9.
• [22] Тугаринов В. П. Теория ценностей. Л., 1968. С. 19.
• [23] Гегель Ф. Соч. М., 1929. Т 1. С. 248.
• [24] См.: Спиркин А. Происхождение сознания. М., 1960. С. 447—448.
• [25] См.: Орлов В. Я, Экимов А. И. Цель и норма советского права // Правоведение. 1968. № 5. С. 26.
• [26] Загородников Я. И. Преступления против жизни и, но советскому уголовному праву. М., 1961. С. 122.
• [27] См.: Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982. С. 83—84.
• [28] См.: Лукашева Е. А Мотивы и поведение человека в правовой сфере // Сов. гос-во и право. 1972. № 8. С. 24.
• [29] См.: Скляров С. В. Вина и мотивы преступного поведения. СПб., 2004. С. 62.
• [30] Смешение данных категорий зачастую происходит и в судебной практике, причем на уровне практики Верховного Суда Российской Федерации. В частности, подобное происходит за счет подмены базовых понятий синонимами, когдав итоге выяснить, что из них является целью, а что мотивом не представляется возможным. Например: «побуждение», «заинтересованность», «на почве», «корыстная цель» и др. См.: Маслова Е. В. Факультативные признаки субъективной стороны состава преступления в разъяснениях Пленума Верховного Суда российскойФедерации // Российский Судья. 2015. № 1. С. 39−40.
• [31] См.: Сверчков В. В. Уголовное право., 2017. С. 111.
• [32] Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. С. 546.
• [33] Скляров С. В. Указ. соч. С. 62.
• [34] Там же. С. 508
• [35] См.: Волков Б. С. Указ. соч. С. 75.
• [36] э См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Часть Общая. Т. 1. С. 593.
• [37] Волков Б. С. Указ. соч. С. 77.
• [38] Там же. С. 84.
• [39] См.: Уголовное право России / под ред. д-ра юрид. наук, профессораО. С. Капинус., 2016. С. 134.
• [40] См.: Дробот С., Куличков А. Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 360 УК РФ // Уголовное право. 2015. № 3. С 24—25; Иванов А. Вопросы квалификации убийства, совершенного по экстремистскому мотиву (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ) // Уголовное право. 2015. № 3. С. 42—43.
• [41] См.: Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 5.