Русская государственно-историческая школа и ее влияние на экономику

Основоположником научной русской государственно-исторической школы является Н. М. Карамзин. Выделение им института власти — государства в качестве «движителя» российской истории не только обосновывалось строго научным использованием огромного массива русских летописных источников, но и было подтверждено дальнейшим ходом российской (и советской) истории: государство неоднократно меняло траекторию своего исторического развития, оказывая воздействие на ход событий как внутри страны, так и за рубежом. Осмысление данного факта историками и обществоведами базировалось на разных методологических основаниях, что разделило русскую государственно-историческую школу на два направления — «западническую» и «народническую» (славянофильскую, евразийскую и др.). В принципе это разделение сохраняется в российском историческом самосознании до настоящего времени.

Западники, исходя из философии Гегеля и исторической школы права Савиньи и Пухты, выступая за развитие России по европейскому пути, создали цельную и логичную научную концепцию русского исторического процесса. В русле данного идейного течения развивались историография и внешняя политика Советского Союза, который и в условиях «железного занавеса» не обособлял себя от Европы, разделенной «холодной войной» на Запад и Восток. Современная российская историческая наука также опирается на традиции западничества, хотя проявляет интерес к вопросам национального самосознания и национального мировидения, заложенным народническим (славянофильским) направлением.

Наиболее видными представителями западнического направления русской государственно-исторической школы были С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин, В. И. Сергеевич, а с некоторыми оговорками также В. О. Ключевский и П. Н. Милюков. В области философии истории, истории права и истории экономики к указанному направлению принадлежали А. Д. Градовский, М. Ф. Владимирский-Буданов, И. М. Кулишер, С. Н. Прокопович, П. Б. Струве и др. Представляя историю как закономерный органический процесс, они обратили внимание на ряд особенностей русского исторического развития. Среди них они указывали прежде всего на особые географические условия и связанный с этим процесс колонизации — освоение новых земель как фактор, способствующий развитию социальных и экономических отношений вширь: Исходя из этого, полагали они, социально-экономическое развитие России шло другими временными темпами и имело иную направленность, чем в странах Европы, «стиснутых» береговой чертой.

Социальные противоречия в России не вели к столь четкой поляризации классово-сословных сил: они снимались за счет оттока недоволь;

ю ного населения на восточные и южные окраины государства. Верховная власть имела всесословный, патерналистский характер и исключительно редко принимала сторону враждующих классов, стремясь сохранить прежде всего свою независимость. Сословное начало в России было не столько продуктом естественного социально-экономического развития, сколько вырастало из потребностей государства в «новых русских», способных якобы модернизировать экономику России.

Западники создали концепцию закрепощения и раскрепощения сословий государством. Согласно этой концепции в условиях господства натурального хозяйства, слабого развития обмена и товарно-денежных отношений обеспечение мобилизации материальных и людских ресурсов могло производиться только за счет раскладки повинностей по различным слоям населения. Раскрепощение сословий также предстает как сознательный акт государственной власти, осознавшей необходимость хозяйственной (рыночной) свободы в новых исторических условиях. Данная концепция не утратила своего значения до настоящего времени.

Исходя из представлений о государстве как решающей или во всяком случае одной из определяющих сил в русском историческом процессе, западники (С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин, либеральные и революционные демократы, марксисты) особое внимание уделяли переломным эпохам в его развитии. Если вначале для них центральной темой являлась эпоха Петра I, то затем Великая французская буржуазная революция, Парижская коммуна, американская, итальянская и прочие революции, которые могли бы стать прообразом радикального государственного реформаторства или будущей русской революции.

Представители народнической государственно-исторической школы (А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, братья Киреевские, Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев, Н. Я. Данилевский, В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниельсон и др.) не опирались на конструкции истории, созданные европейским просвещением. Следуя византийским, православно-русским концепциям гармонии (а не разделения) властей (законодательной, судебной и исполнительной), объединения в верховной власти «священства и царства» (духовных и светских начал), они отстаивали идею единения власти и народа. Русский народ, по их представлениям, не должен «урывать» от власти права и свободы бунтом, как это происходит на Западе. Власть в России сама должна быть народной по своему духу и правосознанию.

Народники отрицали цивилизационные преимущества Запада, осуждали власть за ее западничество, низкопоклонство и космополитизм, считая, что европейничайние и подражательство превращают Россию во второсортную державу, а русский народ — в туземцев, порабощенных европейскими идеологами. Они заложили основы национального самосознания и национального мировидения по широкому кругу вопросов, но не создали цельного научного учения русского пути в истории. Вместе с тем невозможно отрицать и тот факт, что через посредство народников, опирающихся на православие, советская отечественная идеология частично вобрала в себя идеи, хранимые Русской православной церковью: вселенскость, осуждение распущенности во всех ее видах и проявлениях, канонизированные нормы морали («моральный кодекс строителя коммунизма»), осуждение нетоварищеского поведения («суды чести»), утверждение равноправия и уважение ратного и самоотверженного труда, составление «житий» любимых народом «святых» и многое другое.

В области экономической истории народническая государственноисторическая школа отрицала существование в Новгородско-Киевской и Московской Руси феодализма, а капиталистический строй, установившийся в России после реформ, проведенных Александром II, считала искусственным, насильственно насажденным государственной властью, порвавшей с народом и копирующей образ жизни западных рантье и буржуа. Таким образом, к началу XX в. православное народничество постепенно трансформировалось в революционное, готовое, как и западники, совершить революцию в стране, если не ради реформ по европейскому образу, то ради защиты народа. Не последнюю роль в подготовке революции сыграли обращение к фактам русской истории и их идейно-политическое истолкование. Данная традиция государственно-исторической школы повторилась в конце XX в. Историческая публицистика развенчала коммунистических «святых» и создала иные образы мучеников, пострадавших за новую российскую государственность и восстановление цивилизованной экономики европейского типа.