Семейно-педагогическая запущенность. 
Личность в правовом поле

Девиантное развитие личности обязательно включает в себя ту или иную степень социального отчуждения. Чувствуя себя вне общества, человек реагирует на стечение жизненных обстоятельств не так, как этого ждут окружающие. Мотивы его повседневного, а тем более отклоняющегося поведения ускользают от психологически понятных интерпретаций. Причины эгоизма, пренебрежения моралью, легкомысленного отношения к чужим и своим интересам не вытекают из внешних поводов и должны соотноситься с какими-то глубоко лежащими мотивами.

По степени дистанцирования от общества люди, как их принято называть нынче, маргинальной ориентации, могут быть подразделены на несколько социальных групп. Обитатели социального дна, которых К. Маркс со свойственной ему резкостью оценок назвал «люмпен-пролетариями — пассивным продуктом гниения низших слоев старого общества» за отсутствие сколько-нибудь определенного мировоззрения, чувства солидарности с какой бы то ни было общественно значимой идеей и разобщенность внутри своей среды. Такие отщепенцы есть и в нашем обществе. Как мы уже говорили, после отмены наказания за тунеядство их правосубъектность по факту эстетической, этической и гигиенической неприемлемости — серьезнейшая проблема социального законодательства. Менее выраженная степень отчуждения сохраняет чувство солидарности с людьми схожей судьбы, что побуждает создавать стихийно и интуитивно сообщества и субкультуры, где корпоративные нормы позволяют защищаться от угнетения со стороны социальных институтов. Нравы некоторых субкультур, например уголовной, представляют собой устойчивые этические образования, передающиеся от поколения к поколению на протяжении всей истории человечества. И, наконец, есть люди, конформно соглашающиеся с общепринятыми нормами при серьезном расхождении с ними внутренних смыслов поведения. В жизни таких людей, как заметил Э. Ремарк, случай играет решающую роль.

Однако если понять маргиналов в какой-то степени всетаки можно, исходя из общей теории социализации личности, настоящие проблемы начинаются, когда общество и государство берутся за их социальную реабилитацию. Здесь приходится считаться не с обидой или враждебностью, что было бы не так уж плохо, ибо трансформировать отрицательные чувства в положительные в человеческих силах, а с угнетающим равнодушием к действующим порядкам и гуманным проявлениям доброй воли со стороны окружающих, как это в свое время заметил Н. В. Краинский^[1]. Бомжи улыбаются презрительно, нищие чувствуют себя выше толпы, уголовники не боятся порицания, и все они относятся к усилиям по социальной поддержке весьма скептически. Недаром такую инакость в понимании, осознании и отношении к роли человека в обществе столь упорно старались списать на биологическую неполноценность в недалеком прошлом, а в наше время связать чуть ли с целенаправленной подготовкой молодежи к жизни в криминальной среде^[2]. Но прямолинейность ассоциаций в поисках логически оправданной причинно-следственной связи между враждебным поступком и поводом не отвечает жизни. Любой мало-мальский опытный юрист прекрасно знает: между вытесненным на обочину взрослым и ребенком, воспитанным в «обстановке небрежного и развращающего воспитания», есть принципиальная разница. Когда нравственный выбор делает сформировавшаяся личность — это одно, а когда человека оттеснили на обочину жизни прежде, чем он созрел для осознанных социальных чувств, это другое, здесь мотивация отклоняющегося поведения имеет более глубокий источник.

Реакциям взрослых людей на стечение тяжелых личных обстоятельств будет посвящена специальная глава, здесь же мы рассмотрим особенности формирования защитных способов социальной адаптации в возрасте, когда закладываются основы нравственных ценностей и социальных ориентаций под влиянием неприветствующей или отторгающей среды.

Как говорилось в главе об онтогенезе личности, детство наполнено аффилиативным стремлением принадлежать к реальной социальной среде. Удовлетворение этой потребности — непременное условие строительства Я-образа из впечатлений, подтверждающих на понимаемом уровне факт своей социальной ценности. В противном случае человек вынужден искать положительный смысл в отрицательном отношении. Теперь настало время глубже вникнуть в феномен дезадаптации, возникающий в связи с отчуждением в возрасте, когда доминирует потребность к отождествлению.

Концепция принадлежности к обществу основана на представлении о достойной социальной роли, в которой, говоря словами Т. Парсонса, «человек выполняет требования своего положения»^[3]. А роли черпают силы для развития и удержания из стремления «к самости» в любви, работе и дружбе^[4]. В них реализуются (или не реализуются) основные социальные потребности, позволяя свободно двигаться в социальном пространстве или ощущать гнетущую зависимость от неприветствующей и несимпатичной среды.

Как правило, плюсы и минусы социального статуса в какой-то мере компенсируют друг друга, если брать во внимание одновременно все три сферы межличностных отношений, в которых формируется, развивается и существует личность: коллектив, семья, группа неформального общения. Однако возможность маневра между ними в поисках подходящих ролей может отсутствовать как по внешним, так и по внутренним причинам. Тогда конфликт выходит за рамки отдельного поражения, о котором можно забыть, и человек превращается в типичного неудачника. У него появляются черты, присущие аутсайдерам. Ситуация трансформируется в личность.

Соотношение ролей определяет самооценку и при неблагоприятном стечении обстоятельств вызывает защитные реакции как у взрослых, так и у детей, с той разницей, которая вытекает из особенностей возрастной психологии.

Далее мы предлагаем собственную концепцию появления и закрепления защитных психологических механизмов в выборе социальных ролей, когда формирование личности протекает в условиях семейно-педагогической запущенности, на что нам дает право многолетнее сотрудничество с разными педагогическими коллективами, использовавшими предлагаемые на ее основе методы, и, как нам кажется, достаточно надежная апробация в работах, опубликованных за последние два десятилетия.

В коллективе роли распределяются соответственно ведущим ценностям этого социального института: официальному статусу и личной компетентности в деле, для которого этот коллектив сформирован. Мы предлагаем семь ролей, по мере убывания перечисленных ценностей в статусе человека: компетентный руководитель; компетентный помощник; формальный помощник; член коллектива, уважаемый за профессиональные качества, но не ценимый администрацией; рядовой сотрудник, ценимый больше за человеческие, чем за профессиональные качества; тот, кого терпят; бойкотируемый.

В семье стержневыми ценностями выступают личная привязанность окружающих и степень доверия между членами семьи. По этим качествам и определяются значимость человека в семье и семьи для человека. Первая роль принадлежит тому, зависимость от которого члены семьи принимают с доверием и удовольствием. Далее идут: тот, кто пользуется приязнью, но не лишен доли зависимости; кто не испытывает проблем во взаимодействии с членами семьи, но не может твердо рассчитывать на привязанность с их стороны; полагающийся, главным образом, на себя, но без враждебности; занимающий одну из сторон конфликта, но не теряющий надежды на благополучный исход ситуации; удерживаемый в семье силой внешних обстоятельств; выталкиваемый.

В группе неформального общения ценностью выступает возможность свободного волеизъявления. За лидером, занимающим первую позицию, остальные следуют с энтузиазмом, ожидая от него распоряжений, в которых он ограничен только собственным выбором. Вторая позиция принадлежит «звезде», к кому тянутся, но не подражают и не подчиняются; далее — независимый член группы, который может позволить себе дерзость иметь собственное мнение и в определенных ситуациях брать на себя решение вопроса по существу; примыкающий без проблем, но и без особого авторитета; примыкающий ценой смирения не без внутреннего сопротивления; помыкаемый, кому приходится терпеть унижения, чтобы остаться в группе; отвергаемый с угрозой расправы.

В своей работе мы выбрали по семь позиций в каждой сфере, так как этого было достаточно для работы по оценке психологического фактора средовой дезадаптации. Безусловно, их может быть значительно больше, но мы взяли их как ориентиры, посчитав, что на своем уровне каждая позиция примерно соответствует смежным по тому эмоциональному напряжению, которое испытывает человек под давлением социальной среды.

Источник давления — естественное стремление к отождествлению, превращающее вытеснение в тягостное испытание. Образно говоря, будучи лишена необходимых для своего строительства впечатлений, личность испытывает чувства, сравнимые с голодом, когда растет организм.

Дальнейшее изложение материала будет иллюстрироваться несложными схемами, которые мы используем главным образом для экономии текста, но надеемся, что с их помощью нам будет проще объяснить свою точку зрения.

Сочетание позиций в трех сферах отношений можно представить себе с помощью трех лучей, исходящих из одной точки под углом в 120°. В центре — лучшая из позиций по каждой из сфер: авторитетный руководитель, глава семейства, неформальный лидер. По мере удаления от центра содержание ценностей, на основе которых происходит разделение ролей, убывает. Между позициями берем расстояние, одинаковое по каждому из лучей, выбранное в произвольном масштабе.

При таком подходе каждый человек имеет какую-то точку на каждом из лучей, обозначающую его позицию в той или иной сфере отношений. Точки выглядят как комбинация, но мы усложняем задачу. Эмпирический опыт подсказывает, что если провести окружности с центром в каждой точке радиусом в расстояние между двумя позициями, три окружности составят более информативную композицию.

Если окружность охватывает центр схемы (рис. 6), занимаемая позиция воспринимается человеком в принципе положительно. Если окружности пересекаются между собой, неизбежные издержки переживаются без внутреннего конфликта. Психическое напряжение возникает, когда между окружностями, охватывающими центр, и отстоящими от него, появляется зазор.

Ситуация 1.

Если две окружности пересекаются между собой, а третья располагается на дистанции (рис. 7), это сигнализирует, что в данной сфере отношений, скорее всего, срабатывает механизм психологической защиты, который мы обозначили как «исключение третьего». Человек в состоянии сохранить о себе благоприятное мнение, если игнорирует трудности адаптации в ней как несущественные.

Дальнейшее развитие его личности будет еще гармоничным, но уже не всесторонним. Поэтому он остается полноценным членом общества до того момента, когда жизненные обстоятельства столкнут его с необходимостью действовать в той сфере, где у него нет ни внешнего, ни внутреннего опыта. Например, маменькин сынок в казарме, любимчик среды в экипаже, бывший воспитанник детского дома в семье.

Рисунок 7.

Ситуация 2

Если только одна из окружностей охватывает центр, а остальные дистанцированы (рис. 8), это означает, что субъективно приемлемая позиция имеется только в одной из сфер отношений и он вынужден выбирать роль под влиянием переживания, которое мы обозначили как «феномен экологической ниши».

Суть его состоит в том, что человек, будучи не в состоянии игнорировать поражения в двух сферах отношений одновременно, теряет способность гармонично строить отношения с Я-образом и вынужден концентрировать личностные смыслы там, где ему сопутствует хоть какой-то успех. Он сначала неосознанно, а затем сознательно начинает драматизировать переживания, связанные со своей положительной самооценкой, тянуться к ценностям принимающей среды и активно демонстрировать пренебрежение ценностями сфер отношений, которые его отвергают. Об уголовной субкультуре, игнорирующей семью и коллектив как несущественные обстоятельства жизни, мы уже говорили. Есть и «уличное племя», где нравы бродяжничающих детей убедительно свидетельствуют о том, что в подвалы и на чердаки их привели выталкивающая школа и семья, на которую невозможно положиться. Менее драматичные варианты, когда человек в своем развитии личности может зацепиться за коллектив, превращают его в «пересоленного» службиста, как выпускников школ для кантонистов описывали в литературе позапрошлого века. Можно оказаться и утрированным семьянином, которого «любят только жена и собака».

Ситуация 3

Если ни одна из окружностей не достигла центра и не пересекается со смежниками (рис. 9), это означает, что человек терпит поражение во всех трех сферах межличностных отношений, где происходит социализация личности. У него нет оснований для интеграции общественных норм во внутренние смыслы поведения. Здесь отчуждение носит характер деперсонализации, когда внутренний мир выбирает нравственные ценности безотносительно воспитательной ситуации в детстве и условий жизни в последующие годы.

Психическая средовая дезадаптация, направленная внутрь личности, ведет к переориентации ценностей на воображаемые цели. Когда это происходит, вероятность непредсказуемого поступка очень возрастает. Утрачивая эмоциональное сходство с реальным окружением, человек перестает зависеть от обстоятельств, которые его сознание вполне адекватно фиксирует, мышление правильно интерпретирует, а личность (во взрослом периоде) в состоянии дать происходящему объективную нравственную оценку. Человечество давно заметило, что гордость зачастую маскируется самоуничижением по принципу «признай себя нулем и станешь выше всех». На эту тему написано много художественных произведений, где унижаемая жертва испытывает своеобразное наслаждение, побуждая насильника опуститься до себя, подталкивая ситуацию к драматической развязке. Недаром виктимология избегает прямых причинно-следственных связей во взаимодействии преступника и жертвы. Естественно, до того момента, когда отщепенец может рассчитывать на безнаказанность. Тогда жертвам его преступления остается только посочувствовать.

Когда воспитательная среда игнорирует социальные потребности ребенка (об угнетающей силе равнодушия мы уже говорили в главе, посвященной онтогенезу личности), он инстинктивно защищает растущую личность теми средствами, которые доступны ему по возрасту. В дошкольный период замыкается, в начальной школе унижается перед учителем, в отроческом — убегает на улицу, однако в целом, заглядывая в мотивы поведения глубже слоя ассоциаций повод-реакция, мы всегда обнаруживаем изменения в самом способе выбора внутренне значимых смыслов поведения. Образно говоря, путь из аутсайдеров в отщепенцы можно проследить более или менее отчетливо, если не поддаваться соблазну искать виноватого в одном лице, как это обычно принято (плохая семья, дурная улица, эгоистичная школа), а учитывать взаимодействие всех трех факторов, действующих, как правило, одновременно.

Может показаться, что столь обобщенные типы реагирования слишком далеко отстоят от практики, но опыт работы с трудновоспитуемыми подростками убеждает, что, вникая в мотивацию отклоняющегося поведения, гораздо важнее знать его предпосылки, чем поводы. И хотя на сегодняшний день накоплена масса впечатлений о последствиях семейно-педагогической запущенности, чему посвящена воистину необозримая литература, позволяющая при необходимости найти по аналогии, схожей с конкретным случаем, любой пример, дальнейшее движение мысли сковывает недостаток именно отвлеченных концепций. Имеющийся опыт систематизации эмпирического материала в рамках, если можно так выразиться, ведомственных подходов дал несколько классификаций по ведущему признаку: правосознанию в педагогике, мотивации противоправного деяния в юриспруденции, социопатическому началу в медицине. Здесь мы не можем себе позволить останавливаться на их обзоре, не имея для этого текстового резерва, и полагаем, что наша установка на личность в правовом поле освобождает нас от такой работы потому, что дискуссию нужно переводить сразу на уровень междисциплинарный, где правила герменевтики главенствуют над образным примером в качестве доказательства.

Предложенный вариант диагностики психологических защитных механизмов в онтогенезе личности, естественно, не единственно возможный, но в его пользу говорит то, что на протяжении двадцати лет работы с ним мы еще не сталкивались с фактами, которые заставили нас пересматривать лежащую в его основе концепцию.

В каждом конкретном случае девиантного развития личности представленные три фактора обычно в той или иной мере взаимосвязаны. По отдельности (пограничная умственная отсталость при хорошем воспитании и гармоничном характере, нравственная инфантильность при высоком интеллекте и в заботливых руках окружающих, небрежное воспитание умного и сильного духом ребенка) они редко вызывают серьезные проблемы социальной адаптации, разве что в крайних случаях. Так что психологическая диагностика в интересах правосудия требует умения сопоставлять взаимно усиливающие (потенцирующие) обстоятельства в их влиянии на возможность принимать свободные в своей основе решения на действия, подлежащие правовой оценке.

• [1] Краинский Н. В. Психология падших людей. СПб., 1910.
• [2] «Несовершеннолетние преступники служат резервной базой для рецидивистов. Именно через преемственность традиций, которую способна нестив себе уголовная субкультура, строится „скелет“, структура социума преступников. Рецидивисты и несовершеннолетние суть материальные носителипреступной субкультуры» (Ли Д. А. Преступность как социальное явление. М., 1997).
• [3] Парсонс Т. Американская социология. М., 1972.
• [4] Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995.