Национализм как фактор региональной идентичности

Неотъемлемой частью и наиболее развитой формой национальной идентичности является национализм.

Возникновение национализма как государственной идеологии связано с появлением династических государств в Западной Европе, которые понимались как территориальный союз власти, претендующей монопольно на узаконенное физическое насилие и подкреплявшей свою легитимность династическим правом присваивать территорию государства вместе с подданными, объединять через браки, дарить или расчленять государства при дележе наследства. Основывалось данное право не на воле народа, а на воле Божьей. Позже «нации как группы людей, стремящихся к образованию собственного государства (нации по волеизъявлению), исторически предполагают не только идею, но и практическое существование территориального государства.

Сама мысль, что совокупность людей может стать нацией, притязающей на собственное государство, но не имеющей такового (нация без государства), оформляется лишь в XVIII в., когда идея о народном суверенитете, о легитимации государственной власти через волю, интересы и потребности народа начинает внедряться в общественное сознание"^[1]. Иными словами, национализм начинается с перехода от династического суверенитета к народному, от Божьей милости к воле народа.

В широкий оборот термин «национализм» вошел в ходе Великой французской революции конца XVIII в. для обозначения приверженности людей интересам своей нации, понимаемой как «согражданство», в отличие от прежней верности королю. В этом позитивном смысле «этнического патриотизма» термин получил широкое распространение в XIX в. в странах аналогичного понимания термина «нация», в том числе англоязычных. Однако в России, Германии и других странах, где нация понималась как этническая общность, в термин «национализм» — особенно по мере столкновения различных национальных (этнических) интересов и обострения национальных отношений — стало вкладываться негативное содержание, обусловленное тенденцией противопоставления людей своей национальной принадлежности инонациональным группам. В советской науке «национализм» долгие годы трактовался как возвышение одной нации над другой, проявляющееся как на бытовом (формирование системы национальных/этнических симпатий и антипатий), так и на групповом (создание идеологии национального неравноправия) уровне^[2].

Таким образом, еще в XIX в. формируется «западный» и «восточный» типы национализма, связанные с различиями в понимании термина «нация». Под «восточным» типом, согласно Э. Д. Смиту, следует понимать этническую модель нации как культурного сообщества, сформированного естественным образом индивидами, родившимися в его границах. «Западная» (гражданская) модель трактует нацию в терминах политического сообщества, созданного договорным путем. Однако между этими формами существуют и общие, «фундаментальные» черты: историческая легитимность занимаемой территории; совокупность легенд и традиций в качестве опоры коллективной идентичности; опыт общественной жизни и правовой культуры, придающий каждому сообществу его институциональную конфигурацию; и, наконец, развитие экономической системы, позволяющей опознать сообщество и его членов в их отношениях с внешним миром^[3].

Наиболее четкие формы национализм получил с развитием капитализма и движений за создание национальных государств с выборными органами власти, с обострением экономического соперничества внутри таких государств между иноэтническими группами и внешнеполитического соперничества с другими государствами за колонии, рынки сбыта и т. п. Повсеместное распространение национального государства как максимально легитимной формы государственности — яркое свидетельство триумфа национализма как парадигмы политического мышления.

В Новейшее время национализм в той или иной форме и с различной степенью проявления отмечен почти повсюду, в том числе и в промышленно развитых странах, где процессы межнациональной экономической и культурной интеграции, казалось бы, должны были привести к его исчезновению (например, франко-канадский, или квебекский, национализм в Канаде, баскский, каталонский и галисийский национализм в Испании).

Национализм стал отличительной чертой международной политики XX в. После окончания Первой мировой войны не было идеологии, получившей бы настолько широкое признание. Наиболее реакционную форму нацизм принял в германском так называемом национал-социализме, который якобы для блага «высшей» немецкой («арийской») нации включил в программу своей деятельности порабощение или уничтожение «неарийских» народов; применение нацистами в их национальной политике расовых критериев разграничения «арийцев» и «неарийцев» связало их идеологию с расизмом. Близкие к нацизму формы национализма возникли в послевоенной Европе в странах, куда прибыли многочисленные иммигранты, отличающиеся от местного населения этнорасовыми характеристиками; они проявляются в действиях членов «Национального фронта» в Великобритании и во Франции, движениях правых группировок в ФРГ и т. д.

Примерно с середины 1980;х гг. наблюдается подъем национализма в Советском Союзе и в во многом аналогичной ему по государственной системе и структуре Югославии. Такой национализм, опирающийся на созданные в этих государствах национальные республики и уже имевшиеся привилегии «титульных» национальностей этих республик, соединил в себе все три вида наступательного национализма — языково-культурный, экономический и политический — и выразился главным образом в национал-сепаратизме. В республиках СССР он питался недовольством централизованным командно-административным управлением экономикой, процессом распространения русского языка и общественной культуры, а также стремлением административной и культурной элиты «титульных» республиканских наций закрепить и умножить имевшиеся у нее привилегии по сравнению с иноэтническими группами. К этому присоединилось и желание растущей национальной элиты укрепиться в рамках суверенных национальных государств, победить или вытеснить иноэтнических конкурентов. Важным этапом развития национализма в союзных республиках СССР стало принятие законов, объявляющих язык «титульных» наций «государственным» с ущемлением русского языка, бывшего до этого основным языком межнационального общения в многонациональной стране, а при дальнейшем развитии национализма — принятие законов, лишивших многие этнические меньшинства политических прав (например, в Эстонии и Латвии). Окончательным же результатом национализма и национал-сепаратизма в СССР и Федеративной Республике Югославии стал распад этих государств на самостоятельные политические образования.

В современном научном дискурсе, как и в обыденной речи, понятие «национализм» обладает несколькими значениями. С 1945 г. «национализм» имеет негативный смысл. С ним ассоциируются такие явления, как державная национальная политика, агрессия, иррационализм, нетерпимость, ненависть, насилие и деспотизм. В современной исторической традиции национализм противопоставляется демократии… Однако и национализм, и демократия — производные одной и той же фундаментальной исторической идеи, а именно: идеи о суверенитете народа^[4]. Как отмечает Ф. Фукуяма, «идеология национализма исходит из убеждения, что однородные культурно-лингвистические группы должны быть организованы в суверенные государства. Суверенитет же есть коллективное самоопределение. Другими словами, концепты национализма и демократии — ив теоретическом, и в практическом плане — являются взаимодополняющими, хотя их соединение дается крайне непросто»^[5].

Тем не менее национализм и демократия не составляют некоего абсолютно лишенного противоречий единства и нуждаются в политическом и правовом компромиссе, которого каждый раз и в каждой конкретной ситуации необходимо добиваться заново.

С одной стороны, как уже отмечалось, о триумфе национализма как парадигмы политического мышления свидетельствует повсеместное распространение национального государства. Можно лишь добавить, что, возможно, еще более впечатляет факт своеобразной мимикрии государственных образований (в основном постколониальных), не преуспевших в нациестроительстве, стремящихся придать себе вид национальных государств и таким образом гарантировать легитимность своего существования.

С другой стороны, большинство современных государств являются многонациональными и поликультурными^[6]. Поэтому превратить их в нации-государства демократическими средствами крайне сложно. «Когда поликультурность вмонтирована в саму структуру общества, единственно возможными демократическими путями создания гомогенной нации-государства являются добровольная культурная ассимилиция и добровольный „выход“, или мирное изменение территориальных границ при финансовой поддержке и контроле со стороны мирового сообщества и согласии всех политических лидеров. Но это воистину рискованные исходные допущения (добиться практической реализации которых демократическими методами крайне сложно)»^[7].

Сторонники либерализма сходятся в том, что в условиях, когда граждане идентифицируют себя не столько с этническими подгруппами внутри страны, сколько с более общим, всеохватывающим государством, острота и разрушительные последствия политических разногласий сокращаются, а сплоченность возрастает. Либерализм заставил оптимистов во главе с Ф. Фукуямой говорить о «конце истории», но его же приверженцы в лице С. Хантингтона предупреждают об иллюзорности этой победы и сомневаются в самой возможности ее достижения, не говоря уже о мнении тех, кто не разделяет самих либеральных ценностей.

Однако если различные культурные группы проживают каждая на своей особой территории или в отдельном регионе страны, вероятность формирования комбинированной, не говоря уже об универсальной, идентичности снижается. Там же, где чувство идентичности основано прежде всего на принадлежности к этнической группе, ассоциации, создаваемые для защиты интересов граждан (политические партии или организации коллективного действия), также, как правило, опираются на конкретные этнические группы.

Природа национализма сложна и разнопланова и потому рассматривается исследователями через призму целого ряда взаимосвязанных явлений общественной жизни. Согласно одной из наиболее распространенных точек зрения, национализм, по сути, есть идеология, признающая политически легитимной лишь форму национального самоуправления. Идеологи национализма полагают, что главным видом социальных связей являются связи национальные (этнические), а главным субъектом истории — национальные (этнические) общности людей, сотрудничающие или (что чаще) борющиеся друг с другом за средства существования; они приписывают своей нации (этносу) особые исторические заслуги и историческую миссию в жизни человечества, призывают людей своей национальности всячески служить этой миссии, пренебрегая другими, в том числе и общечеловеческими, интересами и допуская применение против других наций (этносов) насильственных действий с использованием вооруженной силы^[8]. «Национализм как идеология имеет две ипостаси. С одной стороны, это позитивная историческая сила, обеспечивающая политическую основу демократического правления. С другой — он ассоциируется с геноцидом, этнической исключительностью, принудительной ассимиляцией и многими другими агрессивными и провоцирующими враждебность элементами группового самоутверждения. Иначе говоря, существует множество вариантов националистической идеологии, и их специфика в значительной мере зависит от места и времени»^[9].

Второй подход признает национализм организационным принципом в сфере международной политики, требующим согласованности с междунациональными и политическими границами. Следующая позиция называет национализм политическим движением, стремящимся добиться совпадения национальных и государственных границ посредством создания суверенного национального государства. Кроме того, национализм определяется также как современная форма коллективного сознания, замещающая более ранние формы сознания, базировавшиеся на религии, династическом родстве или иерархическом статусе группы, а также как нравственный кодекс или светская религия, которые ставят лояльность собственной нации превыше всех прочих обязанностей^[10].

В самом широком смысле «национализм является формой политического сознания, основанного на самоидентификации с нацией и лояльности к ней»^[11].

Можно выделить несколько основных видов национализма: языково-культурный, экономический и политический.

Языково-культурный национализм, иногда называемый этницизмом, представляет собой движение за сохранение или за приоритетное развитие национального языка и самобытной культуры; его наступательный характер в государствах, созданных по национальному принципу, проявляется в придании национальному языку статуса государственного с обязательным изучением и использованием во всех сферах жизни. На сегодня ярким примером этницизма можно считать политику некоторых постсоветских государств (страны Балтии, Молдова, Украина), направленную не только на провозглашение языка титульного этноса единственным государственным языком, но и на насильственное вытеснение языков этнических меньшинств (в первую очередь русского) из политической и социальной практики.

Экономический национализм выражается в организации бойкота производственной и торговой деятельности инонациональных групп и в поощрении деятельности предпринимателей своей национальности. В своем крайнем наступательном виде он проявляется в погромах, наносящих ущерб, в том числе экономический, инонациональным группам.

Политический национализм проявляется в организации движений, нацеленных на захват власти лидерами тех или иных национальностей, а в конечном счете — на совмещение политико-государственных границ с этническими (языково-культурными), что достигается либо вытеснением иноэтнических групп за эти границы, либо их физическим истреблением (геноцид), либо их ассимиляцией. В политическом национализме обычно используются лозунги языково-культурного и экономического национализма, которые, в свою очередь, могут быть вполне успешными лишь при опоре на политический национализм, т. е. на власть в национальном государстве.

В зависимости от понимания нации (нация = согражданство и этническая нация) различаются и подходы к пониманию национальной идентичности.

Так, в примордиалистской интерпретации национальная идентичность (как и этническая) является имманентной сущностью человеческих сообществ. «Национальное нельзя объяснить логически, оно характеризуется „иррациональностью“», — утверждает П. Ван ден Берг^[12].

Довольно близок к этой точке зрения Э. Д. Смит, который также считает, что истоки национальной идентичности находятся в «коллективном бессознательном». По его мнению, у той или иной этнической группы формируются мифы, символы и стереотипы, связанные с восприятием своей и другой (иной) нации, что приводит к формированию общей идентичности^[13].

Б. Андерсон интерпретирует национализм как культурную систему, как определенный способ видения мира, который он сравнивает с религиозным и династическим порядками, а не с идеологиями типа либерализма или социализма. В частности, ученый подчеркивает, что человек принадлежит национальному сообществу по самому факту своего рождения, в то время как быть либералом или социалистом есть вопрос свободного выбора^[14].

В исторической интерпретации национализма существует убеждение в том, что «американскость», «немецкость», «русскость» представляют собой глубоко укоренившиеся национальные идентичности, каждая из которых имеет свою уникальную историческую сущность. И для защиты и увековечения таких идентичностей должны быть учреждены специальные институты. Эти идентичности создают такие символические формы, как флаги, архитектура, произведения искусства и высоко ценимая и оберегаемая история. Общественные школы, университеты, церковь и средства массовой информации также являются хранилищами национальных идентичностей.

Сторонники модернистских подходов относят зарождение национализма к XVIII в., связывая его с переходом к промышленной цивилизации, которая привела к резкой ломке патриархальных структур и всех систем ценностей традиционализма. При этом социальные статусные границы потеряли свое значение. В образовавшемся психологическом вакууме идея нации выступает на первый план как своеобразная «ниша», где люди находят эмоциональную и психологическую защиту от отчуждения и одиночества. В этот период власть поддерживает нацию, ибо данная идея позволяет мобилизовать население на решение задач индустриального общества. Так, согласно Е. Геллнеру, национализм стал следствием индустриализации, требовавшей высокой культуры и грамотности, разделения труда и, что особенно важно, комплексной системы образования, готовящей людей к жизни в обществе, более широком, чем местные общины.

Инструменталисты и конструктивисты (Ч. Тилли, Э. Гидденс, М. Манн) основное внимание уделяют проблеме властных отношений в обществе, роли элит в формировании национальной идентичности и национализма (через мифы, идеи и повествования, используемые господствующей группой или коалицией для удержания власти в обществе)^[15].

В зависимости от политического контекста под национализмом понимают:

• • национальный империализм, т. е. власть какого-либо национальногосударственного образования над другими нациями и национальными территориями, что ущемляет демократически выраженную либо предполагаемую волю завоеванных наций или других проживающих на собственной территории национальных групп;
• • противодействие интеграции (например, противодействие углублению компетенции и расширению Европейского союза или СНГ);
• • требование этнических и/или национальных привилегий (разновидность этнического национализма). В данном случае национализм одной части граждан государства (например, этнических меньшинств) противостоит национализму другой их части (этнического большинства). Однако при определенных условиях национализм господствующего меньшинства может оказаться политически более сильным, чем национализм управляемого большинства, как это до недавнего времени было в ЮАР;
• • ограничение иммиграции — недопущение или ограничение иммиграции каких-либо определенных или всех иностранцев либо отказ в предоставлении гражданства иммигрантам и их потомкам. Здесь, как правило, речь идет о гражданском национализме с сильной этнической компонентой, поскольку иммиграция и предоставление гражданства лицам сходного этнического происхождения встречают обычно наименьшее противодействие;

• стремление к образованию национального государства — трактуется как стремление привести в соответствие территорию, заселенную определенной нацией, с территорией государства. «Такого рода национализм, определяемый иногда как конституционно-политический, а в действительности же являющийся, как правило, этническим, составляет ядро всей проблематики национализма. С ним в той или иной мере связаны все другие специфические проявления национализма — национальный империализм, непризнание наднациональных интеграционных тенденций, дискриминация национальных и этнических меньшинств, ограничение иммиграции и предоставления гражданства»^[16].

На фоне современных событий, происходящих в Западной Европе и США (социальные и этнокультурные проблемы иммигрантов), все чаще предпринимаются попытки пересмотра теоретического инструментария национализма. Одной из них является концепция инклюзивного-эксклюзивного этнонационализма. Согласно данной теории, этнонационализм граждан определенного государства может быть как инклюзивным, предоставляющим лицам иноэтнического происхождения возможность войти в состав доминирующей нации, приняв ее культурно-языковые, политические, реже — конфессиональные установки, так и эксклюзивным, содержащим в себе запрет на ассимиляцию с этническим большинством. Государственный этнонационализм в основном принимает инклюзивные формы. Однако, если по каким-то причинам (будь то въезд большого числа иммигрантов, не поддающихся ассимиляции, либо ослабление ассимиляционных процессов, либо уменьшение предложений по социальному продвижению вследствие экономического застоя или хозяйственных кризисов) позиции господствующей в государстве нации ослабевают, инклюзивный этнонационализм — даже там, где он стал традиционным, — может перейти в эксклюзивный^[17].

Несмотря на наблюдаемую повсюду тенденцию к национально-государственному противодействию неограниченной иммиграции, каждая титульная нация и впредь будет вынуждена — при наличии у нее демократической конституции — терпимо относиться к этническим меньшинствам и предоставлять их языкам официальную возможность распространяться, а не быть только делом частных лиц, отдельных семей или же общественных объединений. Однако для оптимального урегулирования отношений между государственным языком страны и языками меньшинств единого, подходящего для всех рецепта нет. Обо всем надо договариваться на демократической основе.

«Ни одному современному человеку не придет сегодня в голову, что при переселении в другое государство или при смене гражданства он должен сменить также свою конфессиональную принадлежность.

При наличии достаточного числа заинтересованных лиц и необходимых финансовых средств в христианских странах появляются синагоги и мечети, в католических областях — протестантские храмы и т. д. Так с какой же стати какой-нибудь предприниматель, служащий или рабочий будущего европейского внутреннего рынка должен воспитывать своих детей сегодня на португальский манер, завтра — на шведский, послезавтра — на хорватский? Да и не всякий современный человек хотел бы, чтобы он и его потомки были англизированы, офранцужены или германизированы, даже если он согласен принять и изучить наиболее распространенные языки как языки наднационального общения"^[16].

• [1] Смирнова, А. Г., Киселев, И. Ю. Идентичность в меняющемся мире. С. 33.
• [2] Козлов, В. И. Национализм // Этнические и этносоциальные категории: свод этнографических понятий и терминов. М., 1995. С. 74.
• [3] См.: Смирнова, Л. Г., Киселев, И. Ю. Идентичность в меняющемся мире. С. 95.
• [4] Ян, Э. Демократия и национализм: единство или противоречие // Полис. 1996.№ 1. С. 33.
• [5] См.: Хесли, В. Л. Национализм на пути разрешения межэтнических противоречий // Полис. 1996. № 6. С. 39.
• [6] В начале 1970;х гг. У. Коннор подсчитал, что лишь 12 из имевшихся тогда 132 государств были однородными с этнической точки зрения.
• [7] Линц, X., Степан, А. «Государственность», национализм и демократизация //Полис. 1998. № 2. С. 9.
• [8] См.: Козлов, В. И. Национализм // Этнические и этносоциальные категории: сводэтнографических понятий и терминов. С. 73.
• [9] Смирнова, А. Г., Киселев, И. Ю. Идентичность в меняющемся мире. Ярославль, 2002. С. 39.
• [10] См.: Шабаев, Ю. П., Садохин, А. П. Этнополитология: учеб, пособие. М., 2005.С. 19.
• [11] Кисс, Э. Национализм реальный и идеальный. Этническая политика и политические процессы // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М., 1994. С. 163.
• [12] Цит. по: Марченко, Г. И. Этнополитология как наука // Социально-политическийжурнал. 1994. № 5—6. С. 73.
• [13] См.: Смит, Э. Д. Образование наций // Этнос и политика. М., 2000. С. 86—94;Он же. Проблемы гражданского и этнического национализма // Там же. С. 120—122.
• [14] См.: Anderson, В. Imagined Communities: Reflections of the Origin and Spreadof Nationalism.
• [15] См.: Миллер, Л. И. Национализм как теоретическая проблема. С. 55.
• [16] Ян, Э. Демократия и национализм: единство или противоречие. С. 33.
• [17] Эксклюзивный этнонационализм, как правило, рассматривает характерные этнические черты людей, приобретенные человеком при рождении (родовой национализм) или при социализации в раннем детстве (языковой национализм), как нечто предопределенное. Решающее значение для него имеет этническое происхождение.
• [18] Ян, Э. Демократия и национализм: единство или противоречие. С. 33.