Эпоха царей-мусульман в Грузии

Органическое единение Грузии с Персией не могло иметь места хотя бы потому, что сама Персия не была органически целостным государством в европейском смысле, а скорее сложным политическим телом, образованным из единиц не административного, а государственного характера (т. е. Staatenstaat немецких публицистов), как бы этот государственный характер составных единиц ни был слабо выражен. Конечно, огромное значение, при таком строе, играет фактическое соотношение сил шаха и вассалов.

Если имя шаха — Аббас I, то узы единства чувствительно сжимаются, если это — шах Гуссейн — картина меняется. Вообще, можно сказать, что громкий титул «царь царей» может быть одинаково комплиментом как шаху, так и вассалам: смотря по обстоятельствам, титул этот означает или: из всех царей царь, или же: над царями царь. Такими царями под шахом — были одно время грузинские цари.

Правда, неоднократно Грузию просто-напросто завоевывали. Но, во-первых, оккупация никогда не бывала полной (почему — сказано^[1]

выше). Во-вторых, чтобы удерживать страну в повиновении, брали заложников — преимущественно из царевичей и знати, занимали цитадели гарнизонами, а главное — вверяли страну человеку, на которого полагались. Если бы персияне обладали сами развитым административным механизмом, то, конечно, они могли бы прочнее держаться в Грузии. На деле же им приходилось установлять modus vivendi с побежденными. Договорным соглашением кончилось и страшное разорение Кахетии Аббасом I¹.

Персияне поступали совершенно в духе праворазвития той эпохи и сообразно доступным для них средствам, когда ограничивались привлечением на свою сторону — или, в случае нужды — захватом царя и сильнейших феодалов. Оставляя царю или же (если он находился в Испагане) его заместителям текущие функции суда и отраслей управления, шах снабжал своего избранника (принадлежавшего, стало быть, к местной династии) инвеститурными знаками, осыпал его подарками, возлагал на него поручения. Таким образом, вопрос разрешался очень просто: народ продолжал иметь правителей из национальной исторической династии, но существенным условием занятия престола была шахская инвеститура. В рамках вассальной зависимости от Персии продолжали жить традиции монархии Багратидов, и Персия мирилась с этим, коль скоро ей ничего не угрожало.

А раз зависимость Грузии сказывалась в вассальности ее царей, то, припоминая влияние вообще иранской культуры на грузин и близость царей-вассалов к испаганскому двору, мы не станем удивляться той двойственности в роли грузинских царей, которая так бросается в глаза в течение XVII и начала XVIII веков. Они одновременно грузинские Багратиды и первостепенные персидские вельможи, одновременно православные и мусульмане. Даже те, которые, как Ростом, родились в мусульманстве, не обходят своими щедротами и церквей, как настоящие Багратиды Божией милостью. А в качестве персидских вельмож они играют порой видную роль в Персии, часто занимая первые должности государства. Но сила их в Персии, конечно, основывалась на том, что в качестве царей грузинских они располагали известными ресурсами. И вот, подвизаясь на почве иранской политики, цари и первейшие князья (тоже сильные люди в Персии) постепенно втягивали массу грузин в персидские дела^[2]. В таких случаях цари не раз.

осыпались золотом и бесчисленными подарками со стороны шахов, а доблестное воинство снискивало немалое количество добычи на полях сражений, в которых следовало за своими природными царями и князьями.

И, конечно, это было занятие, весьма подходящее и для царей, и для их воинов: война стала для грузин родной стихией и, раз нельзя было их оружию найти применение для блага родины, они охотно служили этим оружием и за ее пределами, тем более, что с ними всегда были их начальники, и на этом поприще они находили и славу, и деньги, и сильные ощущения. Многие умирали на чужбине, отпадали от христианства, ложились костьми, распинаясь за чуждое дело — но это уже неудобства ремесла.

Так называемая эпоха «царей мусульман»¹, от 1632 года до падения Вахтанга (1723), к которой относится все только что сказанное, представляет, таким образом, некоторое постоянство и определенность в отношениях Персии и Грузии. Объясняется это не чем иным, как большим сближением с Ираном царей и дворянства.

Но, опять-таки, здесь много оттенков и различий. Более прочный modus vivendi установляется в Карталинии, которая живет совершенно в ладах с Персией при царе Ростоме. Этот, во всяком случае выдающийся, царь прикладывал к своим грамотам печать с надписью: «Ростом, прах ног шаха» и был в постоянных сношениях с иранским правительством, на деле же распоряжался как безусловный хозяин в Грузии. Он был одним из самых сильных и влиятельных лиц в Персии, советчик шаха Сефи, которому помог занять престол: не удивительно, что персидские гарнизоны в Гори и Тифлисе служили не столько Персии против Грузии, сколько Ростому против его грузинских неприятелей.

В Кахетии же одновременно Теймураз действует как патриот и христианин. А позже ханы, правившие в Кахетии, играли роль настоящих церберов.

Часто рядом с царями-грузинами мы видим персидских чиновников, как бы для контроля; о гарнизонах в крепостях и занятии обсервационных пунктов мы уже говорили. Дань (невольниками, шелком, денежными взносами) несомненно существовала, также новогодний подарок шаху. Но характер и тяжесть дани, конечно, зависели от положения вещей в данный момент — она могла сбиваться на контри-^[3]

буцию, могла и возвращаться назад, в виде дара сюзерена вассалу. Что же касается количества платежей, регулярности их, а также того, насколько налоги, взимавшиеся под предлогом уплаты дани, служили действительно этому назначению, а не иному — об этом пока трудно высказаться.

Относительно же заложников добавим, что ими часто являлись и наследники престолов; они облекались высокими званиями и должностями, например, правителей испаганских, куларагасов, т. е. начальников гвардии, мдиванбегов Ирана, т. е. верховных судей и проч.

В эпоху царей-мусульман много заимствовано из административных порядков¹ Персии, не говоря уже о нравах и обычаях, которые изрядно походили на персидские.

Вообще, поскольку мы имеем дело с указанным выше modus vivendi и участием грузин в жизни Ирана, не может быть и речи о грузинах как «народе-крестоносце»: нельзя особенно подчеркивать и угнетений со стороны персиян. Рисовать грузино-персидские отношения за эти века под одним углом зрения: православия и мусульманских утеснений — односторонне, неправдоподобно и набило оскомину. Грузинское воинство — что вполне нормально — порой забывало свое христолюбие, и пафос боевой едва ли не говорил в нем сильнее, чем пафос религиозный.

Можно ли говорить об угнетении, когда, например, на Георгия XI (погиб в 1709 г.) с его грузинским отрядом возложено было устроение дел Афганистана и смежных провинций^[4][5]. Правда, Георгий перед тем принужден был просить прощения за вины, но скоро этот угнетенный стал первым человеком Персии, и пришлось думать о том, как бы ослабить его силу. Титул его звучал так: царь карталинцев, спасалар войск всего Ирана, бегларбег Кандагарский и Кирманский и проч. Впрочем, нам нет нужды излагать полностью историю этого знаменитого в летописях Персии и Грузии царя, нашедшего трагическую смерть в Афганистане. Заметим, кстати, что когда экспедиция в Афганистан племянника Георгия (и его наследника в Карталинии) Кайхосро окончилась также катастрофой, то, недовольные своими товарищами по оружию, персиянами, грузины предложили устроить дело (усмирить афганцев) без участия персиян: но предложение это, по словам Крузинского, было отклонено, из боязни чрезмерных успехов грузин.

Во всяком случае, это показывает, как они втянулись в чужое для них дело.

• [1] По словам Вахуштия, Кахетия была в это время так густо населена, что там труднобыло найти диких животных. Александр, царь Кахетинский (в конце XVI в.), страстныйохотник, выражал шутливое желание, чтобы Кахетия подверглась разорению при егожизни, так как у него будет тогда в изобилии дичь. Желание это исполнилось при Теймуразе (когда Кахетия опустела); но, прибавляет историк, этому некогда было охотиться.
• [2] «Власть Персии никогда не была так прочна над этой страной, чтобы персидскоеправительство могло действовать независимо от желаний Грузии». Watson. A historyof Persia etc., p. 87. Разбираемой эпохе посвящена старая хорошая монография Пл. Иосселиани «Грузияпод властью царей мусульман». Множество данных относительно положения Грузииза эти века сообщается в писаниях европейских путешественников, но, важнее всего, конечно, грузинские хроники, грамоты и такие юридические памятники, как УложениеВахтанга и, особенно, т. наз. Дастулама (свод правил и инструкций смешанного характера). Многое указано также у Brosset, Introduction et table des matieres.
• [3] Цари принимали ислам иногда по принуждению, чаще добровольно, как необходимое условие инвеституры. По большей части мусульманство их было чистой формой. Некоторые (напр., Иессей, брат Вахтанга) становились шиитами, а затем, в угоду туркам, превращались в суннитов. Иногда происходил массовый переход в ислам, но возвращаясь на родину, грузины, обыкновенно, снова делались христианами. Сохранилосьлюбопытное известие, что, переходя в мусульманство, грузины выговаривали себеправо пить вино.
• [4] Нельзя отрицать того, что власть царей несколько усиливается в Восточной Грузии, в виду этих влияний. Но называть ее, как это делают некоторые авторы, «деспотической» — ни с чем не сообразно; достаточно привести следующие меланхолическиеразмышления Вахтанга, относящиеся к эпохе сильнейших мусульманских влияний:"Цари грузинские иногда… одно только название сохраняли; подданные ничего ужеболее им не оставляли и как сами хотели, так и их побуждали царствовать и судить. Я сам свидетель сему и многие старше меня…" Законы царя Вахтанга § 2. Вахтангничего не говорит о Персии; собственные подданные — вот кто умаляет царскуювласть.
• [5] Для чего ему было поручено управление этими провинциями и высшее начальствонад персидской армией.