«Просительные пункты» 1800 года

Покровительство, оказываемое Грузии, и защита ее территории от внешних врагов — к чему обязалась Россия по трактату 1783 г. — были, к сожалению, настолько недействительны, что, если верить официальным данным, население Грузии в период от 1783 г. до 1801 г. уменьшилось чуть не наполовину. Что к 1801 г. Грузия представляла картину полного разорения и что пеплом забвения покрыта была лучшая пора царствования Ираклия — в этом никто не сомневается.

Такое исполнение обязательств, вытекавших из протектората со стороны России, равнялось их неисполнению, и Грузия могла бы считать и себя свободной от обязательств в отношении России.

Известны случаи, когда неоказание помощи зависимому государству сюзереном влекло за собой отказ первого от покровительства. Так поступили Нидерланды по отношению к Германской империи, не поддержавшей их в борьбе с Испанией. Точно так же Люцерн, будучи покинут герцогами Австрийскими, вступил в Швейцарский союз¹.

Мы упомянули, что Грузия одно мгновение готова была встать на такую дорогу и обеспечить свою будущность помимо России. Но она предпочла остаться при старых традициях и лелеяла совершенно правильную мысль о необходимости более тесного единения с Россией, такого единения, при котором помощь России, условленная трактатом, стала бы действительной. Еще Ираклий понял, что для этого необходимо ближе заинтересовать Россию: он предложил в ее распоряжение рудники и был готов предоставить ей видное участие в деле внутреннего переустройства Грузии, переустройства, необходимость которого давно сознавали, но которое было бы возможно, как мы не раз говорили, лишь при внешней обезопасенности страны. В этом смысле делал в Петербурге, перед самой смертью Ираклия, представления кн. Чавчавадзе, но безуспешно^[1][2].

В руководящих кругах Грузии, при царе Георгии XII, эта идея созрела окончательно, и для ее осуществления, для создания такого союза, который бы дал Грузии обещанное ей еще трактатом 1783 г., и были отправлены в Петербург Георгий Авалов и Елеазар Палавандов. Совместно с кн. Гарсеваном Чавчавадзе¹ они выработали план более тесного соединения Грузии с Россией, который мы и рассмотрим.

Соображения грузинских уполномоченных изложены были в 16 пунктах (так наз. «просительные пункты»), и нота, их содержащая, была подана от имени Георгия XII князем Чавчавадзе 17 ноября 1800 года.

Предположения грузинского правительства, по рассмотрению в Государственной Коллегии иностранных дел, были одобрены по всем пунктам имп. Павлом — 19 ноября^[3][4]. 23-го того же месяца послана царю Георгию Высочайшая грамота с извещением, что нота, поданная его уполномоченными, «апробирована» Государем^[5].

Тогда же первоприсутствующий в Коллегии граф Растопчин сообщил Грузинскому царю Высочайшую волю относительно дальнейшего хода дела. Именно, из Петербурга отправлены в Грузию князья Г. Авалов и Е. Палавандов с тем, чтобы посылаемый с ними список с ноты грузинских уполномоченных получил бы утверждение в Грузии, и, затем, с названными князьями отослан обратно в Петербург вместе с благодарительной грамотой, причем все три посла должны быть названы послами от царя и от всего царства. А после этого будет заключен в Петербурге «обоюдный императорский акт», с пристойным торжеством.

Очевидно, что если бы форма соединения Грузии с Россией, предложенная грузинскими уполномоченными и принятая предварительным соглашением русского и грузинского правительств, получила окончательную ратификацию и подтверждение «в обоюдном Императорском акте», как это обещано было Императором, история увидела бы добровольное не только по существу, но и по форме присоединение Грузии к России, на началах, принятых обеими договаривающимися сторонами.

В действительности же характер присоединения не выразился с отчетливостью в юридических актах; не произошло этого, потому что одновременно с отправлением грузинских уполномоченных, с указанной целью, в Тифлис, задуман и постепенно приведен в исполнение другой цикл распоряжений, имеющих источником единственно инициативу и волю русского правительства, и именно этот цикл заканчивается бесповоротной инкорпорацией Грузии, тогда как первая, единственно правомерная и правильная (если рассуждать формально), линия обоюдного, двустороннего соглашения, внезапно обрывается и уступает постепенно, но очень скоро, новому порядку вещей.

Предложенные грузинскими уполномоченными и одобренные, как мы видели, имп. Павлом начала соединения Грузии с Россией представляют не шаг, а тысячу шагов вперед на пути сплочения и единства. Интересы и нужды Империи соблюдены в такой мере, что рамки автономии, оставляемые за собой Грузией, сводятся к нулю.

Проект этот был, по самому существу своему, мертворожденным, и потому мы изложим его лишь в самых общих чертах. Основное его начало — что отныне Грузия поступает в полную зависимость и подданство России и будет оставаться во всех частях в повиновении Императора.

Династия Багратионов сохраняется¹ и представителям ее по-прежнему принадлежит власть исполнительная в царстве Грузинском, но власть законодательная всецело передается Империи; так что цари правят по законам — и под законами Императора. Точно так же доходы Грузии должны находиться в распоряжении русского государя: царю же грузинскому обеспечивается содержание. Войска русские будут занимать грузинскую территорию и крепости. Наконец, обеспечивается равенство в правах и перед законами отдельным состоянием грузинских подданных с «россиянами».

Несомненно, что Империи здесь предоставлена львиная доля и что притязания грузинских контрагентов очень скромны; в конце концов, грузинский царь был бы лишь наследственным наместником Грузии и, говоря практически, Грузия была бы не более, как привилегированной провинцией Империи, интересы которой были бы таким образом согласованы с национальными стремлениями Грузии. Вероятно, авторам проекта казалось, что какими скромными пределами ни ограничивается власть грузинских царей и независимость Грузии по этому проекту, все же, сохраняя национальную династию, администрацию и пр., Грузия сохраняла тень политического бытия; признанием всестороннего верховенства империи она давала последней больше, чем можно было ожидать от любого самостоятельного государства. Но то немногое, что она оставляла за собой, она желала поставить под гарантию Императорского обоюдного акта. В Грузии,^[6]

по-видимому, считали, что только такая гарантия сколько-нибудь серьезна; и, действительно, до тех пор, пока связь Грузии с Россией укреплялась и усложнялась путем соглашения, договора, — царство Грузинское сохраняло в принципе свою независимость; оно и по проекту не превращалось в создание Империи; нет, оно лишь передавало Империи ему принадлежащее право законодательства, взимания податей и пр. Из полноты своих прав отдавали очень много, но отдавали добровольно. Всякое дальнейшее изменение могло бы произойти опять-таки путем соглашения.

Необходимо признать, что «просительные пункты» были со стороны грузинской монархии признанием полного своего бессилия. Вполне естественно, что у царей не хватило духа отречься от своих прерогатив до конца; от всего существенного они отреклись, но желали еще для себя привилегий; они готовы были стать, вместо царей, наследственными правителями Грузии. Однако подобный чисто средневековый порядок вещей не мог быть вовсе терпим в XIX веке. Раз самые главные права власти переходили к России, то царская власть была бы уже формой без содержания, своего рода скорлупой выеденного яйца. Вышвырнуть за борт эту скорлупку было необходимо; сделать это не могли представители самой династии; не могли и грузины, у которых для этого не хватило бы инициативы; это могло и должно было сделать одно только русское правительство; оно и выполнило эту задачу — неблагодарную задачу устранения династии, отжившей свое время.

• [1] F. Despagnet, Essai snr les protectorates, p. 400—401.
• [2] Предложение от кн. Г. Чавчавадзе имп. Павлу 11 июля 1797 г. (Цагарели, т. II,№ 120). Здесь мы имеем уже, в грубых очертаниях, начала позднейших «просительныхпунктов».
• [3] Все трое отправились в Россию в начале 1800 г. См. об этом «объявление от царяГеоргия русскому посланнику при Грузинском дворе, ст. сов. П. И. Коваленскому"у Цагарели, ib. № 160.
• [4] Акты, т. 1, с. 179—181, № 121. См. Приложение Е.
• [5] Рескрипт Павла I, данный в С.-Петербург 23 ноября 1800 года. Акты, т. I, с. 181,№ 121. См. Приложение F.
• [6] Эти два принципа: распространение на Грузию силы общеимперских законови сохранение наследственного царства за Багратионами, — ясно выражены в «полномочии, данном царем Георгием посланникам своим, отправленным им в С.-Петербург». Цагарели, II, с. 175. См. Приложение D. Начала эти и были положены в основу «просительных пунктов» 1800 года, а также позднейшей ноты, поданной грузинскими посламив апреле 1801 года, уже после первого манифеста о присоединении.