Манифест 17 октября 1905 года и его конституционное значение

Результатом обострения революционного политического кризиса был Манифест 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка», положивший начало конституционному развитию России.

Манифест гласил:

«На обязанность правительства возлагаем мы выполнение непреклонной нашей воли:

• 1) Даровать населению незыблемые начала гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов.
• 2) Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь к участию в Думе, в мере возможности соответствующей краткости оставшегося до созыва Думы срока, т. е. классы населения, которые ныне лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.
• 3) Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы и, чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью поставленных от нас властей".

Далее следовал призыв к прекращению смуты.

Таким образом, Манифестом обещалось предоставление населению демократических прав и свобод, а также изменялся статус Государственной Думы, она преобразовывалась в законодательную.

Манифест сам по себе не являлся конституцией, но конституционное значение некоторых его положений, особенно пункта третьего, несомненно. Выдающийся русский юрист Б. А. Кистяковский характеризовал Манифест как последний законодательный акт самодержавной власти^[1].

По мнению Н. И. Палиенко, «Манифест 17 октября был провозвестником нового государственного права и новой государственной жизни в России»^[2]. Некоторые дореволюционные юристы (Ф. Ф. Кокошкин, Б. А. Кистяковский, М. Г. Горенберг) придавали Манифесту значение первичной основной нормы государственного строя, которая как стоящая над законом уже не может быть отменена.

«Манифест 17 октября, — писал Б. А. Кистяковский, — есть провозглашение у нас действующим правом известных естественно-правовых принципов… Манифест 17 октября устанавливает у нас в качестве действующего права известные общие принципы, а не частные нормы. Высший авторитет юридических принципов, провозглашенных Манифестом 17 октября, виден из того, что Манифест не может быть отменен. Если с исторической точки зрения отмена Манифеста 17 октября была бы нелепостью, так как нельзя превратить раз происшедший исторический факт в несуществующий, то так же невозможна отмена Манифеста и с юридической точки зрения. Ведь нельзя объявить недействующими правовые принципы, которые уже раз были признаны присущими данному государственному организму и соответствующими достигнутой им стадии развития»^[3].

А. С. Алексеев усматривал в существе Манифеста «не предписание власти, а выражение воли общества»^[4]. Как акт, обладающий непреодолимой силой, рассматривали Манифест 17 октября русские юристы В. М. Гессен и В. М. Нечаев. Прав современный исследователь Р. М. Дзидзоев в своем утверждении, что «октябрьский Манифест обладал огромной правообразующей силой. Все последующее конституционное законодательство России своим возникновением обязано главным образом ему.

Манифест 17 октября следует рассматривать как новый шаг к правовому государству. В один день с ним в качестве комментария к нему был опубликован Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте, в котором признавалось, что корни волнений, охватившие разнообразные слои общества, лежат «в нарушении равновесия между идейными стремлениями русского общества и внешними формами его жизни. Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы».

Задачей правительственной деятельности доклад ставил осуществление «основных элементов правового строя» и «установление таких учреждений и таких законодательных норм, которые соответствовали бы выяснявшейся политической идее большинства русского общества».

В октябре-ноябре 1905 года выходят на историческую арену и активно включаются в политический процесс буржуазные партии кадетов (конституционные демократы) и октябристов (Союз 17 октября). Костяк этих партий составили участники известных съездов земских и городских деятелей. Первая из партий объединила в своих рядах наиболее радикально настроенных «земцев» и «думцев» (так называли включившихся в политическое движение деятелей земств и городских дум).

Программа конституционно-демократической партии (она также называла себя партией народной свободы) содержала требования: созыва Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого избирательного^[5]права; установления ответственности министров перед народным представительством; широкого, наделенного административными полномочиями, местного самоуправления с подчинением его органам полиции; предоставления автономии Польше и Финляндии; наделения крестьян землей путем отчуждения частновладельческих земель с вознаграждением владельцев за счет государства по справедливой (не рыночной) оценке; введения законодательным путем восьмичасового рабочего дня; установления уголовной ответственности за нарушение законов об охране туда; отмены отступлений от начал Судебных уставов 1864 года; отмены суда с сословными представителями и волостного суда; распространения суда присяжных на государственные преступления и против законов о печати; отмены смертной казни безусловно и навсегда; введения условного осуждения; установления защиты на предварительном следствии; упразднения паспортной системы и др. Программа конституционно-демократической партии допускала внутри партии свободу мнений, право меньшинства на особую позицию. Левое ее крыло придерживалось социалистической ориентации, исповедовало идею обобществления средств производства. Среди ее членов были сторонники революционных методов борьбы. Так, видный деятель этой партии И. И. Петрункевич вполне определенно высказывался в этом плане: «Я не боюсь революции и считаю себя и всех нас революционерами и полагаю, что предстоящее собрание народных представителей будет служить целям революции. Отрекаться нам от революции — значит отрекаться от самих себя. Опасность — в анархии, а революция имеет свои культурные задачи и приводит к перемене худшего строя на лучший. Революция уже уничтожила у нас юридически и фактически власть самодержавия»^[6]. Таким образом, конституционно-демократическая партия вошла в историю как партия активного политического действия. Она объединяла в своих рядах многих видных представителей российской интеллигенции, в том числе университетской профессуры. Во главе партии стоял известный историк, профессор П. Н. Милюков. Ярославский губернский отдел этой партии возглавлял профессор Демидовского юридического лицея В. Н. Ширяев.

Партия октябристов стояла на значительно более правых позициях. Ее возглавлял крупный капиталист А. И. Гучков. В планы этой партии входило полное содействие правительству в проведении в жизнь новых начал, возвещенных Манифестом 17 Октября 1905 года. Октябристы отвергали идею созыва Учредительного собрания, требование введения восьмичасового рабочего дня, были противниками отобрания у помещиков земли. «Союз 17 октября» зарекомендовал себя как соглашательская партия, готовая верой и правдой служить правительству, обеспечивая «созидательную деятельность Государственной Думы».

Вынужденное маневрировать, идти на уступки под натиском революционных и оппозиционных сил царское правительство не теряло надежд на возвращение, хотя бы частичное, утраченных позиций. И в этом плане оно рассчитывало на поддержку со стороны образовавшегося как противовес революции «Союза русского народа» — ультрамонархической политической партии — конгломерата черносотенных погромных организаций, «свято» исповедовавших идею восстановления форпостов самодержавия в их первозданном виде. Правительство зачастую закрывало глаза на чинимые боевыми организациями «Союза» погромы и убийства.

• [1] См.: Кистяковский Б. А. Конституция дарованная и конституция завоеванная //Полярная звезда. 1906. № 11. С. 749.
• [2] Палиенко Н. И. Правовое значение Манифеста 17 октября 1905 г. // Юридическийвестник. 1915. Кн. XI (III). С. 63.
• [3] Кистяковский Б. А. Политическое и юридическое значение Манифеста 17 октября 1905 г. // Юридический вестник. 1915. Кн. XI (III). С. 108.
• [4] Алексеев А. С. Манифест 17 октября и политическое движение его вызвавшее //Юридический вестник. 1915. Кн. XI (Ш). С. 39.
• [5] Дзидзоев Р. М. Первый конституционный документ России // Государствои право. 1997. № 6. С. 113.
• [6] Право. 1905. № 44. С. 3722.