Лекция двенадцатая. О СХОДСТВЕ МЕЖДУ ПРИЧИНАМИ БОЛЕЗНЕЙ И ЯДАМИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

СОДЕРЖАНИЕ. Прогресс патологической анатомии оказал очень большую помощь медицинским наукам. — Все же результаты вскрытий трупов далеко нас не удовлетворяют. — Повреждения весьма обширные могут иногда существовать, не вызывая тяжелых симптомов при жизни. — Таким образом, патологической анатомии недостаточно для объяснения всех изменений, происходящих в организме в болезненном состоянии. — Мои опыты на брюшных нервах. — Опыт Шосса над истощением. — Смертельные эффекты от неожиданного потрясения у животных, доведенных истощением до большой слабости. — Влияние температуры на продолжительность жизни при этих условиях. — Патологическая анатомия может объяснить только непосредственные и механические причины смерти. — Нужны, следовательно, другие средства исследования. — Эффекты ядов вполне походят в этом отношении на эффекты болезнетворных причин. — Два отдельных класса ядовитых веществ. — Одни химически соединяются с тканями, другие свободно циркулируют в крови. — Действия первых постоянны и неизлечимы; действия вторых могут быть лишь преходящими. — Токсическая субстанция может быть изгнана из организма, если искусственно поддерживать жизнь.

Господа, уже в самую отдаленную эпоху медики-философы думали объяснять явления болезни в течение жизни патологическими изменениями, которые наблюдались во внутренних органах после смерти. Эти условия, конечно, обогатили науку ценными фактами и в особенности с тех пор, как в начале века патологическая анатомия много содействовала прогрессу диагностики в искусстве исцеления. Но если в некоторых случаях результаты вскрытия позволяют нам заключать о непосредственных и прямых причинах смерти, то во многих других случаях наши ожидания в этом отношении оказываются обманутыми. Самые тщательные исследования не приводят часто ни к какому удовлетворительному заключению, так как может случиться, что органы кажутся столь же здоровыми, как и в нормальном состоянии, и что исследование их не может объяснить нам прекращения жизни. С другой стороны, как часто находим мы глубокие повреждения, присутствие которых оставалось скрытым для нас при жизни! Все врачи, практиковавшие в больницах-богадельнях, встречали много примеров подобного рода.

Во время моей службы в Сальпетриере я нашел однажды большую опухоль на уровне варолиева моста, присутствие которой не обнаруживалось никаким симптомом паралича, несмотря на давление, производимое ею на довольно важную часть головного мозга.

На патологическую анатомию не надо смотреть как на единственный ключ к болезненным явлениям. Рассматриваемая сама по себе и изолированно, она не может открыть нам скрытые источники, и чисто анатомические исследования, сколь бы кропотливыми они ни были, останутся всегда недостаточными в этом отношении.

Производя различные опыты на брюшных узлах и нервах, я часто был свидетелем гибели лиц раньше, чем у них обнаруживались какие бы то ни было воспалительные явления или какое-либо другое заметное анатомическое поражение. Интересные исследования Шосса над эффектами истощения дают также примеры внезапной смерти, при которых нет никакого заметного анатомического повреждения, которое объяснило бы нам смерть. Так, в один из позднейших периодов полного голодания достаточно малейшего болезненного раздражения, чтобы непосредственно вызвать смерть. Горлица, лишенная в течение нескольких дней пищи, падает и тут же умирает, если ущипнуть ее за лапку. Жизнь животного продолжалась бы еще, если бы его не беспокоили. Излишне, конечно, говорить вам, что при анатомических вскрытиях в случаях смерти подобного рода находят лишь анатомические изменения, являющиеся обычным результатом истощения. Как же объяснить внезапную смерть в таких случаях? Шосса приписывает ее параличу сердца, и наши собственные опыты клонятся к тому же. В самом деле, движения сердца, как мы сказали в другом месте, моментально останавливаются, если чувствительный нерв испытывает болевое ощущение. Возможно, следовательно, что у сильно ослабленных животных достаточно боли, чтобы окончательно остановить сердце и вызвать смерть. В подобном случае имеются и другие условия, которых чистый анатом не сможет оценить при современном состоянии науки. Температура среды, в которой содержатся животные во время опыта, оказывает решающее влияние на продолжение жизни. То же самое мы наблюдаем в опытах, состоящих в том, чтобы прекратить циркуляцию в некоторых больших сосудистых стволах. Так, после перевязки воротной вены животное быстро лишается естественной своей температуры и скоро умирает, если не поддерживать искусственными средствами температуру тела на физиологическом уровне. Если же эта предосторожность принята, то эта операция редко приводит к смерти.

Было бы нетрудно увеличить число примеров подобного рода, но вы, конечно, уже убеждены представленными вашему вниманию фактами, что патологическая анатомия может объяснить лишь чисто механические расстройства организма и что нужны другие средства исследования для приобретения ясного понятия о тайнах живой природы. Заполнить по мере возможности этот пробел — такова главная цель наших современных исследований. Но, преследуя эту цель, мы не должны никогда упускать из виду примера, оставленного нам знаменитыми наблюдателями, которым биологические науки обязаны достигнутым в настоящее время прогрессом. Связь естественных явлений, их последовательность и законы их возникновения должны в особенности привлечь наше внимание. Что же касается внутренней природы вещей, то она находится за пределами нашего знания; однако мы должны дойти до причины, обусловливающей явления. Недостаточно, например, сказать, что некоторые яды действуют на нервы, другие — на кровь или на мышцы; нужно изучить способ их действия на наши ткани и раскрыть затем механизм, каким они разрушают жизнь. Но когда мы достигнем этого результата в каждом отдельном случае, то дальше идти оказывается невозможным. Наука не в состоянии объяснить, почему токсическое тело обладает свойствами, которые приводят к разрушению организма поражением некоторых тканей. Я познакомил вас с эффектом, производимым окисью углерода на красные кровяные шарики. Вы знаете, что между этим чужеродным телом и самой субстанцией этих маленьких гистологических элементов крови происходит химическое соединение. Это соединение противодействует абсорбции кислорода и вызывает смерть от особого рода асфиксии. Механическая работа дыхания продолжается, но она перестает иметь следствием артериализацию крови в легких. Мы имеем здесь удовлетворительное объяснение губительного действия этого вещества. Но если вы спросите нас, почему это соединение происходит, нам невозможно будет вам ответить. Очевидно, сродство окиси углерода к кровяным шарикам сильнее, чем сродство их к кислороду, но этим заключением и ограничиваются наши научные знания. Физиолог, следовательно, должен проследить эффекты болезни до тех пор, пока он не дойдет до этой начальной причины и этим закончит свои изыскания. Влияние, производимое ядами на органы живого тела, представляет в этом отношении поразительное сходство с влиянием болезнетворных причин. В самом деле, как должны мы понимать действие ядов? Нужно ли полагать, что они порождают химические соединения, которые становятся на место физиологических изменений, от которых зависит жизнь? Таково, действительно, объяснение, принятое нами в отношении действия окиси углерода на кровяные шарики. Но справедливо ли распространять этот взгляд на все яды, которые ныне нам известны? Нужно ли предположить, что кураре соединяется с субстанцией двигательных нервов у их окончаний и этим препятствует движению нервного тока? Подобная гипотеза противоречила бы, очевидно, фактам. Мы знаем, что когда искусственно поддерживают жизнь, то губительное вещество постепенно изгоняется из организма, а если бы нервы подвергались стойкому изменению, то этого, очевидно, не могло бы быть.

Таким образом, токсические агенты могут, невидимому, производить действие на основные условия жизни двояким образом: одни химически соединяются с гистологическими элементами измененных тканей, образуя стойкие соединения, и это происходит, согласно Либиху, с металлическими солями; другие яды, наоборот, производят, несомненно, своим присутствием только физические изменения; они свободно циркулируют в крови и, по-видимому, на короткое время нарушают жизненные свойства. Кровь ведь представляет собою, как мы говорили в другом месте, внутреннюю среду, в которой живут все ткани. Если, следовательно, под влиянием какой-нибудь причины происходит глубокое изменение физиологических свойств тканей, то и мышцы, и нервы, и все другие органы подвергаются или порознь, или все одновременно глубокому расстройству всех своих функций. Так производят свое токсическое действие кураре, стрихнин и многие другие вещества.

Кажется поэтому, что яды можно в этом отношении разделить на два больших класса: одни, образуя стойкие и вполне определенные химические соединения, удерживаются в организме и могут быть обнаружены анализом после смерти; другие быстро удаляются из организма и не оставляют никаких заметных следов своего прохождения. В первом случае происходят стойкие неизлечимые повреждения; во втором случае ядовитая субстанция производит лишь преходящее действие, и когда вредоносное начало исчезло, то больной выздоравливает.

В итоге, господа, мы можем во многих отношениях найти сходство между действиями ядов и действиями обычных болезней. В следующей лекции мы попытаемся дополнить эту параллель.