Международная подсудность

1. Понятие международного гражданского процесса и его соотношение с международным частным правом

2. Международная подсудность: основные системы подсудности, «конфликт юрисдикций»

3. Пророгационные и дерогационные соглашения Список литературы

1. Понятие международного гражданского процесса и его соотношение с международным частным правом

В советской, а ныне в российской науке международного частного права международный гражданский процесс с традиционным единодушием включался исследователями в отрасль правоведения Международного частного права. Однако при этом делалась оговорка, что в область объективного права — отрасль права МЧП — международный гражданский процесс не входит, будучи частью национального гражданского процессуального права: «Проблемы международного гражданского процесса, — читаем в одной из самых фундаментальных работ по этому предмету, — относятся к гражданскому процессу как отрасли права, регулирующей деятельность органов юстиции по гражданским делам» Лунц Л. А., Марышева Н. И. Курс международного частного права. Международный гражданский процесс. М., 1976. С. 10.

В то же время, когда речь шла о системе отраслей юридических наук, то соответствующие проблемы принято было относить к дисциплине международного частного права, ибо «каждая из них тесно связана с вопросами о подлежащем применению законе (т.е. проблемами коллизии законов) или с вопросами гражданской правоспособности лица» Лунц Л. А. Международное частное право. М., 1970. С. 30.

Однако в течение последнего десятилетия подобный взгляд подвергся ревизии В общем виде утверждения о том, что «международное частное право регулирует не только

гражданские, семейные, трудовые, но и процессуальные права иностранных граждан,

предприятий, организаций и лиц без гражданства", встречается ныне и в литературе, посвященной

собственно национальному гражданскому процессу. См., например, учебник «Гражданский

процесс" (отв. ред. В. В. Ярков, изд. 3-е. М., 1999. С. 497). Наиболее резко против такой идеологии «раздвоения» международного гражданского процесса по отношению к отрасли и науке, а соответственно и несовпадения отрасли и науки МЧП выступил М. Н. Главный аргумент ученого — довод о нелогичности и необъяснимости с точки зрения общей теории права квалификации международных гражданских процессуальных отношений в качестве предмета гражданского процесса как отрасли права и в то же время — отнесения возникающих при этом проблем к науке международного частного права как ее особого подраздела Кузнецов М. Н. Некоторые особенности развития международного частного права //

Советский журнал международного права. 1991, № 1. С. 21 — 22; см. также: Лунц Л. А., Марышева

Н.И. Указ. соч. С. 10.

В общем виде утверждения о том, что «международное частное право регулирует не только гражданские, семейные, трудовые, но и процессуальные права иностранных граждан, предприятий, организаций и лиц без гражданства», встречается ныне и в литературе, посвященной собственно национальному гражданскому процессу.

Первым шагом, который надлежит предпринять в международном частном праве, — это определить судебные органы, обладающие компетенцией на его рассмотрение. Следующим после определения суда шагом должно стать решение иных процессуальных вопросов: примет ли иностранный суд на рассмотрение дело, в котором стороной является гражданин иностранного государства? Или же в случае, если процесс имеет место в государстве истца, каким образом ответчик, проживающий в другой стране, должен быть уведомлен о начале судебных процедур? Какие формы доказательств будут приемлемы для суда?" Следовательно, изначальное «процессуальное» видение международного частного права свойственно, как вытекает из приведенного, юридической науке и практике некоторых стран и в настоящее время. Правда, упомянутые высказывания принадлежат представителям доктрины тех государств, которые традиционно включают в международное частное право процессуальные отношения.

МЧП как правовую отрасль строится в том числе и на таком элементе, специфически определяющем предмет деятельности судов, которая в подобных случаях имеет очевидный «внешний» характер, как связь данного отношения с международным сотрудничеством, участие в нем иностранных субъектов. Иными словами, сам объект регулирования — деятельность судов — в силу указанного обстоятельства приобретает новые качества, что позволяет уже говорить о его самостоятельности. Недаром, скажем, деятельность судов как отдельный объект регулирования не вызывает сомнений в уголовно-процессуальном праве: иная природа отношений рождает другую отрасль. Предвидя в этом плане возражения представителей науки гражданского процессуального нрава о «раздвоении» объекта, на который воздействие, оказывается посредством одних и тех же методов (гражданско-процессуальных), но в рамках разных, как получается, правовых отраслей, а также о том, что-де в гражданском процессуальном праве объектом регулирования выступают такие общественные отношения, которые имеют публично-правовую природу, выражающуюся именно в регламентации деятельности суда (государственных юрисдикционных органов как таковых), к сказанному необходимо добавить, что как раз в такого рода отношениях рассматриваемая деятельность даже в ее публично-правовом аспекте обладает совершенно иными свойствами. Последние проявляются в обращении к нормам международных договоров, а иногда (пусть и не столь часто) и к иностранному праву, причем именно процессуальному, не говоря уже о применении норм иностранного материального права, их толковании, установлении содержания и т. п. Что же касается традиционного взгляда на содержание международного гражданского процесса, то под ним в науке международного частного права понимается совокупность вопросов процессуального характера, связанных с защитой прав иностранцев и иностранных юридических лиц в суде и арбитраже. Согласно преобладающей в доктрине России точке зрения, термин «международный гражданский процесс» носит условный характер. Л. А. Лунц пишет, что «к международному гражданскому процессу относятся вопросы о подсудности гражданских дел с иностранным элементом…; о гражданском процессуальном положении иностранных граждан и юридических лиц; гражданском процессуальном положении государства и его дипломатических представителей; о порядке установления содержания подлежащего применению иностранного закона; о поручениях судов одного государства судам другого государства; о признании и принудительном исполнении иностранных судебных решений и признании иностранных административных актов по гражданским делам; о признании иностранных арбитражных соглашений и принудительном исполнении решений иностранного арбитража». Все это, подчеркивает он, — «отдельные специальные вопросы, выделенные из состава гражданского процесса как отрасли права по признаку их связи с делами, возникающими в условиях международного оборота, международной жизни» Лунц Л. А. Международное частное право. М., 1970. С. 28.

2. Международная подсудность: основные системы подсудности, «конфликт юрисдикций»

В международном частном праве под понятием «международная подсудность», которое также характеризуется известной долей условности, подразумевается разграничение компетенции национальных судов различных государств по разрешению гражданских дел «с международными характеристиками». Определение подсудности следует отличать от определения права, подлежащего применению к отношениям, регулируемым МЧП. Вопрос определения сферы и пределов компетенции судов и иных национальных органов юстиции и правоприменительных учреждений каждого отдельно взятого государства в принципе решается им суверенно, т. е. независимо от других государств, в соответствии с теми предписаниями внутригосударственного права (конституционными и иными), которые оно разрабатывает и вводит в действие самостоятельно. В связи с тем, что право некоторых государств разграничивает «международную компетенцию» и «территориальную подсудность», нормы, относящиеся к внутренней подсудности, не всегда могут распространить свое действие на область международной компетенции. Так, и Брюссельская конвенция ЕС 1968 г., и Конвенция 1988 г. ЕАСТ, подписанная в Лугано, во многом исходят из презумпции наличия у судов договаривающихся государств такого качества, как «международная компетенция».

Следовательно, более строгий подход к терминологии в рамках вопросов подсудности, обусловленных международными аспектами, означает необходимость в зависимости от обстоятельств вести речь о «международной компетенции» соответствующих судебных учреждений данной страны и распределении внутренней территориальной подсудности для целей разрешения в комплексе проблем международной подсудности в целом. В мировой практике сложился ряд критериев, воспринятых различными государствами и их правовыми системами, основываясь на которых, их национальное право определяет пределы и сферу компетенции собственных судебных и иных учреждений. В этом плане наиболее четко сформировались три известные системы определения подсудности: романская, или латинская, германская и система общего права. Примером страны, стоящей на позициях первой из таких систем, является Франция и последовавшие за ней государства, воспринявшие Кодекс Наполеона 1804 г. и в известной мере французский ГПК 1806 г. Германская система основана на Уставе гражданского судопроизводства 1877 г., также воспринятого рядом стран материковой части Европы и других континентов, в частности Японией. Наконец, в числе государств, следующих третьей системе, выступают страны англо-американского права (common law). В соответствии с изложенной последовательностью систем разграничения компетенции национальных судов в международной теории и практике существуют в качестве закрепленных в законодательстве или иных источниках права следующие критерии разграничения.

Признак гражданства сторон спора. Французский суд, например, объявит себя компетентным рассмотреть любой спор, вытекающий из отношений по сделке, заключенной французским гражданином: «Француз может быть привлечен к французскому трибуналу по обязательствам, заключенным им в иностранном государстве даже с иностранцами», что предусмотрено ст. 15 Кодекса Наполеона. Указанная сфера действия «национального» (с точки зрения французского законодателя) закона, т. е. закона гражданства, расширяется еще более предписаниями ст. 14: «Иностранец, даже не проживающий во Франции, может быть вызван во французские трибуналы для выполнения обязательств, заключенных им во Франции и с французом; он может быть привлечен к французскому трибуналу по обязательствам, заключенным им в иностранном государстве с французом».

Признак местонахождения ответчика. Подсудность определяется местожительством ответчика (при этом имеет место распространение правил внутренней территориальной подсудности). Хотя традиционно данный критерий характеризует так называемую германскую систему распределения международной подсудности, было бы заблуждением полагать, что он используется лишь в странах этой группы (ФРГ, Австрии, Швейцарии). Например, согласно Гражданско-процессуальному кодексу КНР (ст. 20 (1)) устанавливается, что «гражданско-правовой иск подсуден народному суду в месте зарегистрированного местожительства ответчика; если это место не совпадает с тем местом, в котором данное лицо фактически проживает, иск подпадает под юрисдикцию того суда, где это лицо проживает». В случаях, когда ответчик является иностранцем-резидентом в Китае, «место зарегистрированного местожительства» на практике толкуется как «зарегистрированное местожительство». Если ответчик не является резидентом в КНР, китайский суд вправе осуществить свою юрисдикцию в отношении спора при условии, что он имеет на территории КНР собственность, которая может быть использована в целях обращения взыскания. Надо сказать, что указанное весьма роднит правовое регулирование подсудности Китая с положениями ст. 23 Устава гражданского судопроизводства ФРГ, хотя в то же время для практики КНР характерно, что сумма требований в подобных ситуациях не может превышать стоимости имущества. В других аспектах китайское процессуальное право сходно и со странами англосаксонской правовой системы. В частности, китайские авторы, указывая на использование данного признака, подчеркивают, что общие правила осуществления юрисдикции по гражданским делам в Китае обычно следуют территориальному принципу «истец подчиняется ответчику». Эти положения, в сущности, не слишком отличаются от принципа стран «общего права», суды которых компетентны, если ответчик находится в пределах их юрисдикции для целей получения судебной повестки. Рассматриваемый критерий заложен в основу распределения территориальной подсудности при установлении компетенции соответствующего суда и в российском праве.

Для юридических лиц «местожительством» является место нахождения административного центра (головного офиса). Из этого следует логический вывод, что если лицо не имеет места жительства или, в случае с юридическим лицом, «оседлости» внутри страны, то к нему невозможно предъявить исковое требование в суде (например, Финляндии, Германии). В «Особенной части» настоящего курса в аспекте критериев отыскания личного статута юридического лица было указано на те трудности, которые возникают в ряде случаев при определении местонахождения юридического лица, если формальная и фактическая («эффективная») оседлость не совпадают. Соответствующим подтверждением служат материальное право Российской Федерации, относящееся, к примеру, к обществам с ограниченной ответственностью, нормы которого оперируют в этом отношении несколькими признаками: «Место нахождения общества определяется местом его государственной регистрации. Учредительными документами общества может быть установлено, что местом нахождения общества является место постоянного нахождения его органов управления или основное место деятельности» (п. 2 ст. 4 Закона об обществах с ограниченной ответственностью от 8 февраля 1998 г.). В соответствии же с постановлением Пленума Верховного Суда РФ, Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «при государственной регистрации юридических лиц следует исходить из того, что местом нахождения юридического лица является место нахождения его органов». Следовательно, исковые требования, выдвигаемые против юридического лица, зарегистрированного в Российской Федерации, могут быть заявлены по месту нахождения правления (центрального органа управления — администрации) юридического лица, зафиксированному в регистрационных документах. При общем провозглашении швейцарским международным частным правом в области регламентации международной подсудности принципа местонахождения ответчика («если настоящий закон не предусматривает специальной компетенции, то компетентными являются швейцарские суды или ведомства по месту жительства ответчика», как говорится в ст. 2 швейцарского Закона о международном частном праве. Так, швейцарский законодатель для случаев отсутствия общих или специальных установлений в законе вводит особый признак определения компетентности судебного учреждения — место осуществления ареста на имущество (ст. 4 Закона о международном частном праве). Нетрудно увидеть, что, пожалуй, в подавляющем своем большинстве это ситуации, когда арест накладывается по месту нахождения имущества. В других предписаниях упомянутого закона рассматривается отдельный вариант установления юрисдикции швейцарских судов, когда законодательством не предусматривается подсудность в Швейцарии, но процесс за границей является невозможным либо нецелесообразным. В подобных случаях компетентными будут суды или ведомства Швейцарии в том месте, с которым обстоятельства дела имеют достаточную связь (ст. 3).

Признак «фактического присутствия» ответчика. В странах «общего права» понятие фактического присутствия изменялось в течение времени. Квалифицировавший его прежде фактор физического нахождения лица в определенном месте (в Англии либо другой стране этой правовой системы) и возможности вручить судебную повестку (writ of summons), являющуюся началом процесса в собственном смысле слова, уступает место другим признакам, особенно если это касается соответствующих категорий исков. Заметим, что в рамках предъявления иска in personam фактическое присутствие не обязательно должно быть длительным (домициль или резиденция) — достаточно и кратковременного пребывания на территории данной страны. Такая повестка должна быть вручена ему лично. Этого достаточно для подчинения его компетенции английского суда, даже если он иностранец, находящийся в Англии проездом, и даже если основание иска не имеет никакой фактической связи с Англией. Ответчик должен находиться в Англии. Ничто другое не является достаточным. Если не удастся ему лично вручить повестку о явке в суд, потому что он находится за границей, никакое дело против него не может быть начато. То обстоятельство, что Англия — это его forum domicilii или место, где он заключил договор, провел деловую операцию либо совершил деликт, недостаточно по общему праву для осуществления в отношении него юрисдикции in personam" Чешир Дж., Норт П. Международное частное право. М., 1982. С. 76 — 77. В целях предъявления иска in rem (вещно-правовых требований) фактическое присутствие толкуется как нахождение имущества (собственности) ответчика. Если английские суды не обладают компетенцией, они не могут рассмотреть дело. Однако в целях установления юрисдикции могут быть использованы различные нормы, в зависимости от ситуации и положения сторон. Вопрос о юрисдикции будет решен либо на основе принципа домициля ответчика, выбора суда, произведенного самими сторонами, либо, в ряде случаев, в зависимости от предмета иска. В качестве общих правил действуют следующие положения:

1) если ответчик домицилирован в странах Европейского Союза, применяется Брюссельская конвенция 1968 г., которой в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии придана юридическая сила Законом 1982 г. о юрисдикции по гражданским делам и судебным решениям (с изменениями 1990 и 1995 гг.);

2) если ответчик домицилирован в странах ЕАСТ, ратифицировавших Конвенцию 1988 г., заключенную в Лугано (положения данной конвенции имплементированы во внутреннее право Великобритании Законом 1991 г. о юрисдикции по гражданским делам и судебным решениям), применяются ее положения;

3) если ответчик домицилирован в каких-либо других странах или дело не подпадает под сферу действия ни одной из конвенций, английские суды будут обращаться к традиционным нормам.

Английские суды могут распространить свою юрисдикцию на дела с участием иностранных физических и юридических лиц, даже если те не находятся на территории Великобритании и не имеют здесь центра деловой активности. Это следует из предписаний Постановления № 11 Правил процедуры Верховного суда 1983 г., в котором перечисляются Основания для выдаваемого судом разрешения вручить ответчику, находящемуся за границей, судебный документ о возбуждении производства. Одним из критериев, указанных в Постановлении № 11 и необходимых для наличия юрисдикции у английского суда в ситуациях, когда ответчик-иностранец не находится в Англии и не имеет там имущества, является требование о том, чтобы дело подпадало хотя бы под одну из категорий, перечисленных в Постановлении, а именно: возбуждение дела против ответчика, находящегося за границей, имело бы целью исполнение, аннулирование, прекращение, объявление недействительным или иное воздействие на договорные отношения либо требования о возмещении вреда или других средств получения компенсации за нарушение контракта, если таковой: а) заключен в пределах английской юрисдикции; б) заключен агентом или через агента, действующего или находящегося в пределах английской юрисдикции, от имени принципала, действующего или проживающего за пределами Англии; 3) в силу предусмотренных в нем положений и условий подчиняется нормам английского права; 4) содержит условие о том, что Высокий суд обладает компетенцией рассмотреть дело и вынести акт по вопросам данного контракта. Специалисты отводят приведенному Постановлению очень важное место в вопросе обоснования максимального расширения компетенции английских судов в отношении дел с участием ответчиков-иностранцев, находящихся за рубежом, отмечая, что оно является примером положений, существующих во многих других странах, именуемых (например, в США) «законами длинных рук», которые позволяют принять решение о вручении судебных документов ответчикам, предоставив для этого определенный срок лицам, находящимся за пределами данной юрисдикции. В вопросах, квалифицируемых как процессуальные, действует английское право вне зависимости от того, каким могли бы быть «собственное право договора» или применимый к существу отношений правопорядок. Например, средства защиты квалифицируются как процессуальный институт, который, следовательно, должен рассматриваться согласно закону суда (т.е. праву того государства, где разрешается спор). Однако иногда может оказаться весьма непросто определить, является ли соответствующий аспект отношения или норма, регулирующая его, процессуальными или материальными.

В Российской Федерации разграничение компетенции собственных и иностранных судов строится преимущественно с использованием территориального критерия места нахождения ответчика. Однако при этом действует и критерий гражданства. Так, российский суд будет вправе рассмотреть дело с участием российских граждан или юридических лиц, созданных в соответствии с российскими законами. Компетенция российского арбитражного суда налицо даже в тех случаях, когда ответчиком выступает иностранное юридическое лицо, если на ее территории существует его филиал или представительство, находится имущество или исполняется договор и т. п. (ст. 212 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации). Согласно ст. 434 Гражданского процессуального кодекса РСФСР подсудность российским судам гражданских дел по спорам, в которых участвуют иностранные граждане, лица без гражданства, иностранные предприятия и организации, а также по спорам, по которым хотя бы одна из сторон проживает за границей, определяется российским законодательством. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 160 Семейного кодекса Российской Федерации «гражданин Российской Федерации, проживающий за пределами территории Российской Федерации, вправе расторгнуть брак с проживающим за пределами территории Российской Федерации супругом независимо от его гражданства в суде Российской Федерации».

В статье 117 ГПК устанавливается общее правило международной подсудности — российские суды рассматривают дела по искам, предъявляемым к лицам (независимо от их гражданства), которые имеют место жительства на территории Российской Федерации. Российским судам подсудны также дела по искам к юридическим лицам, имеющим в Российской Федерации место нахождения или имущество. А в соответствии с ч. 2 ст. 118 ГПК российские суды компетентны рассматривать иски к ответчику, место жительство которого находится за пределами Российской Федерации, если он имеет на территории России имущество или ранее проживал в Российской Федерации. Иск в данном случае будет рассматриваться российским судом по месту нахождения имущества или по последнему известному месту жительства ответчика в Российской Федерации. Статья 119 ГПК устанавливает исключительную подсудность российским судам дел по искам о праве на строение, освобождение имущества от ареста, об установлении порядка пользования земельным участком, если они находятся на территории Российской Федерации; дел по искам кредиторов наследодателя, предъявляемым до принятия наследства наследниками, если наследство или основная его часть находится на территории Российской Федерации; иски к перевозчикам, вытекающие из договоров перевозки грузов, пассажиров или багажа, если на территории Российской Федерации находится управление транспортной организации, к которой в установленном порядке была предъявлена претензия. В практике международного сотрудничества при осуществлении отношений в сфере международного хозяйственного и гражданского оборота нормы права, регламентирующего пределы компетенции национальных судов, неодинаковы по своему содержанию. Следует подчеркнуть в данной связи еще раз, что международное право не регулирует подобного разграничения, а национально-правовые решения могут не совпадать. Критерии определения компетенции местных судов различных государств, которыми в основном оперируют перечисленные системы «международной подсудности», не должны считаться исчерпывающими. Для этих целей могут быть избраны и другие признаки: место заключения и место исполнения договора, место жительства истца, место нахождения имущества и пр. В частности, ст. 23 китайского Гражданско-процессуального кодекса и ее толкование Верховным судом КНР обеспечивают соответствующие альтернативные варианты: предъявление иска в китайском народном суде по спорам, вытекающим из договорных отношений в месте, где исполнялся контракт, или в котором контракт был подписан. Иски из причинения вреда могут быть поданы в суд того места, в котором произошли неправомерные действия (ст. 22 ГПК КНР). Кроме того, если истец испытывает затруднения в использовании указанных диапозитивных критериев, ст. 29 ГПК Китая допускает обращение к главному правилу определения подсудности по месту нахождения ответчика, установленному в ст. 20 ГПК КНР. В результате наличия таких обстоятельств в практике международно-частноправовых отношений нередко встречаются случаи, когда применительно к одному и тому же спору объявляются компетентными два или несколько судебных учреждений различных стран. В подобного рода ситуациях принято говорить о «конфликтах юрисдикций».

«Конфликт юрисдикций» — это ситуация, когда сразу две или более юрисдикции объявляют себя компетентными рассматривать спор по определенному отношению, однако ни одна из них не устанавливает надлежащий форум с помощью специальных правил, предоставляющих выбор и, главное, детерминирующих результат.

«Конфликт юрисдикций» разрешается в международном сотрудничестве государств посредством договорно-правовых средств, т. е. с помощью заключения многосторонних и двусторонних соглашений. Существует немало международных соглашений двустороннего характера по вопросам правовой помощи. Этот вид договоров традиционно практикуется Российской Федерацией (ранее — СССР). Однако вопросы подсудности решаются и в широких многосторонних конвенциях, заключенных в целях регулирования специальных видов отношений, и в соглашениях регионального характера. В Кодексе Бустаманте вопрос о международной подсудности разрешается на основе критерия места исполнения обязательства или домицилия (субсидиарно места пребывания) ответчика. В отношении исков по поводу недвижимости компетентны суды государства, на территории которого находится имущество, или, если дело связано с наследованием, последнего места жительства наследодателя. В данном случае необходимо подчеркнуть, что это общий принцип определения сферы компетенции соответствующих судов.

В качестве господствующего признака разграничения компетенции национальных судов в данных конвенциях используется место жительства сторон и прежде всего ответчика. Общим правилом, установленным в Минской конвенции от 22 января 1993 г. стран СНГ для определения учреждения, компетентного рассматривать спор, применительно к физическим лицам (независимо от их гражданства), выступает место жительства и местонахождение юридического лица, филиала или представительства, если они являются ответчиками. Конвенция предусматривает альтернативную подсудность в случаях, когда ответчиками по делу являются несколько лиц, имеющих местонахождение или местожительство на территории разных государств. В подобных ситуациях спор рассматривается по месту жительства (местонахождению) любого из ответчиков; выбор должен сделать истец. Иными критериями решения вопросов международной подсудности по анализируемому договору являются:

а) место осуществления торговой, промышленной или иной хозяйственной деятельности предприятия или филиала ответчика;

б) место исполнения договорного обязательства, представляющего собой предмет спора;

в) постоянное место жительства или местонахождение истца по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации.

Исключительная подсудность по международным договорам регионального характера

А. Регулирование вопросов подсудности в договорах СНГ.

В международно-правовых документах как двустороннего, так и многостороннего характера, обычно определяется несколько категорий дел, споры по которым подлежат исключительно юрисдикции договаривающихся государств соответственно сформулированным в договорах критериям. В частности, по советско-испанскому договору о правовой помощи 1990 г. (ратифицированному РФ 30 июля 1996 г.), исключительной компетенцией обладают суды: государства места нахождения имущества — по искам о вещных правах на недвижимую собственность; государства местонахождения юридического лица — по искам, имеющим своим предметом действительность или прекращение общества или юридического лица либо решение их органов; государства, органы которого осуществили запись, — по заявлениям относительно действительности записей в книгах записей актов гражданского состояния (ст. 20). В договоре о взаимной правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, коммерческим и семейным делам между Россией и Египтом от 23 сентября 1997 г. перечень критериев, определяющих компетенцию судов и иных органов юстиции договаривающихся сторон, достаточно широк и включает признаки места нахождения недвижимого имущества, местожительства ответчика — физического лица, местонахождения органа управления, представительства или филиала юридического лица, являющегося ответчиком, предусматривая при этом, что исключительная подсудность не может быть изменена соглашением сторон.

Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. стран СНГ, помимо споров о праве собственности и иных вещных правах на недвижимое имущество, исключительно подсудным учреждениям государства места нахождения имущества, закрепила исключительную компетенцию местных судов по искам к перевозчикам, вытекающим из договоров перевозки грузов, пассажиров и багажа, которые предъявляются по месту нахождения управления транспортной организации, к которой в установленном порядке была предъявлена претензия (ст. 20). Киевское соглашение стран СНГ в отдельную категорию дел, подлежащих исключительной компетенции судов соответствующих государств, особо выделяет иски о признании недействительными полностью или частично не имеющих нормативного характера актов государственных и иных органов, а также о возмещении убытков, причиненных хозяйствующим субъектам такими актами или возникших вследствие ненадлежащего исполнения указанными органами своих обязанностей по отношению к хозяйствующим субъектам, установив, что они подлежат рассмотрению исключительно судом по месту нахождения такого органа (ст. 4).

Б. Исключительная подсудность согласно Брюссельской и Луганской конвенциям.

Основным правилом, закрепленным в данных в конвенциях, являющихся соответственно основными инструментами регулирования по рассматриваемому вопросу в ЕС и ЕАСТ, выступает положение о том, что компетенция судов договаривающихся государств базируется на принципе местожительства ответчика. Статья 16 Брюссельской конвенции предусматривает, что в некоторых категориях споров соответствующие суды имеют исключительную компетенцию. Данное положение применяется вне зависимости от места жительства лица и даже в изъятие из правила о том, что Конвенция действует только тогда, когда ответчик проживает на территории договаривающегося государства. Это касается споров, относящихся к недвижимому имуществу, ряду дел, затрагивающих вопросы корпоративных отношений внутри компании, действительности записей в государственных реестрах, некоторых споров, имеющих предметом интеллектуальную собственность (выдача, регистрация и действительность патентов и иных охранных документов), приведение в исполнение решений. Суд Европейских сообществ в своем толковании положений ст. 16 Конвенции и приведенных в ней категорий вопросов, подлежащих исключительной компетенции соответствующих судов, пытался придать этим терминам и понятиям «коммунитарное» значение в свете целей и механизма функционирования Конвенции. В 1990 г. при присоединении к Конвенции Испании и Португалии Брюссельский текст был дополнен Конвенцией, заключенной в Сан-Себастьяне, которая содержит новый вариант ст. 16, заключающийся во включении в нее нового пункта (1)(б): «Тем не менее в спорах, которые имеют своим предметом арендные права на недвижимое имущество, возникшие из договоров, заключенных в целях частного временного пользования на период, не превышающий 6 непрерывных месяцев, суды договаривающегося государства, в котором ответчик имеет местожительство, будут также обладать компетенцией рассмотреть спор при условии, что арендодатель и арендатор являются физическими лицами и проживают в одном и том же договаривающемся государстве». Таким образом, данное положение опровергает более раннее решение Суда (1985 г.) по делу «Рослер против Роттвинкель», в котором утверждалось, что итальянский суд обладает исключительной компетенцией на рассмотрение дела по вопросу о взыскании арендной платы и иных платежей, относящихся к краткосрочной аренде загородного дома в Италии, возникшему между лицами, проживающими в Германии.

Смысл анализируемого положения состоит в том, что определяемые таким образом органы являются наиболее соответствующими для целей разбирательства спора. Статья 16 в подобных случаях не придает основополагающего значения принципу домициля сторон. Единственным непреложным условием при этом является, однако, то, что такими учреждениями выступают суды договаривающихся государств.

Lis alibi pendens (наличие процесса по тому же предмету, между теми же сторонами в иностранном суде как основание для оставления иска без рассмотрения). В сфере международной подсудности лежит также и еще один важный аспект, имеющий огромное значение как для сотрудничества государств в правовой области в целом, так и конкретно для правового положения отдельных граждан, юридических лиц и организаций, имея в виду взаимосвязь судебных процессов. Скажем, как должны развиваться события, кому и какие необходимо предпринять действия, если в судебные учреждения двух государств заявлены исковые требования, исходящие от тех же сторон, по одному и тому же предмету и по тем же основаниям? В мае 1996 г. гражданин ФРГ, проживающий в Германии, подал заявление о расторжении брака в Семейный суд Вюрцбурга (ФРГ). В июне того же года жена указанного лица, российская гражданка, подала аналогичное заявление в московский суд. Получив через адвоката супруга, инициировавшего процесс в Германии, извещение о ведении производства по делу в немецком суде, российский суд в силу ст. 221 ГПК РСФСР вынес определение об оставлении заявления без рассмотрения. В соответствии с принципом «res judicata» — окончательности судебного акта и недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела — в международном договорном праве и национально-правовых нормах отдельных государств устанавливаются обычно правила, обеспечивающие приоритет разбирательства спорного вопроса между теми же лицами по одному и тому же основанию и с тождественными предметами в каком-либо одном форуме. Так, ст. 21 Договора о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам между РФ и Республикой Кыргызстан от 14 сентября 1992 г., решая данный вопрос, устанавливает следующее: «В случае возбуждения производства по делу между теми же сторонами, о том же предмете и по тому же основанию в судах обеих договаривающихся Сторон, компетентных в соответствии с настоящим Договором, суд, который возбудил дело позднее, прекращает производство».

В законодательно-правовом регулировании отдельных государств разрешению проблемы lis alibi отводится особое место. В этом смысле весьма характерно регулирование, содержащееся в швейцарском Законе о международном частном праве 1987 г. Во-первых, оно достаточно детально регламентирует этот вопрос. Во-вторых, для приведения в действие обычно предусматриваемого в подобных случаях такого юридического последствия, как приостановление судебного производства, нормы швейцарского акта оперируют дополнительными условиями, например, «разумностью сроков вынесения решения иностранным судом или возможностью его признания в Швейцарии: «Если иск в отношении одного и того же дела между теми же сторонами сначала заявлен за границей, то швейцарский суд приостанавливает процесс, если есть основания ожидать, что иностранный суд в течение соразмерного срока вынесет решение, которое может быть признано в Швейцарии» (п. 1 ст. 9). При этом для установления того, когда иск заявлен в Швейцарии, определяющим является момент первого необходимого для направления иска процессуального действия. В качестве такового достаточным является возбуждение мер пресечения (п. 2 ст. 9). Тем более следует ожидать прекращения судебных процедур в Швейцарии, если местный суд располагает решением иностранного суда, которое может быть здесь признано (п. 3 ст. 9).

Проблема «lis alibi pendens» получила отражение также и в Брюссельской конвенции ЕС 1968 г.: суд одной из стран-участниц должен объявить себя некомпетентным, если в производстве суда другого договаривающегося государства, юрисдикция которого на разрешение данного спора установлена, уже находится дело по такому же иску (при совпадении лиц и оснований требований). Решение о некомпетентности суд принимает либо по требованию стороны по делу, либо по собственной инициативе. Конвенцией также допускается и возможность приостановления дела судом, принявшим иск позднее, впредь до разрешения вопроса судом другого договаривающегося государства (ст. 21). Важное значение применительно к этому имеет регулирование, содержащееся в Конвенции, которое касается возможностей, обязанностей, а также порядка действий судов договаривающихся государств. Прежде всего суду необходимо выяснить момент начала процесса. Он устанавливается сообразно правилам, предусмотренным в национальном процессуальном законодательстве данного государства. Если в дальнейшем данный суд сочтет целесообразным определение точного времени начала процедур в другом суде для целей установления, какое из двух разбирательств является вторым (более поздним), он должен будет руководствоваться не своими процессуальными нормами, а национально-правовыми предписаниями того государства, суд которого вторым рассматривает дело. Если иски подпадают под исключительную подсудность нескольких судов, любой суд, кроме того, который первым принял иск, отказывается от рассмотрения дела в пользу этого суда (ст. 23). Стоит подчеркнуть в этой связи, что речь идет именно о ситуациях, когда имеют место совпадающие предмет, субъекты и основания конкретных исков. Так, если одна сторона (судовладелец) добивается признания в судебном порядке отсутствия у него ответственности за причинение убытков, а другая сторона (грузовладелец) предъявляет иск о признании виновным ответчика (того же судовладельца) за причинение вреда, это означает, что имеет место одно и то же основание и предмет иска — взыскание убытков, поскольку вопрос об ответственности является центральным в обоих случаях, как это было подтверждено Судом ЕС в деле «Татры» (1994). В постановлении суда указывалось, что если стороны в рассматриваемых процессах не совпадают абсолютно, второй суд должен отказать в юрисдикции по иску только в той мере, в какой стороны по заявленному в данный суд иску являются сторонами по ранее начатому процессу в суде другой страны. Напротив, Суд Адмиралтейства (Отделение Суда королевской скамьи) Великобритании, который рассматривал это дело как национальное учреждение Англии, полагал, что приостановление производства не может быть принято по одному лишь факту, что судовладельцы возбудили производство в Роттердаме путем преимущественной подачи иска в «удобный» суд в условиях, когда в Роттердаме не заявлялись требования по существу, и что судовладельцы не смогли сформулировать предмет своих требований. Суд считал, что если бы даже решение о приостановлении и было постановлено, совсем не обязательно, что иск, заявленный грузовладельцами, не был бы поддержан Судом Сообществ. Тем не менее Суд Сообществ пришел к выводу, что судовладелец вправе определить судебное учреждение, которое будет компетентно рассматривать иск против него, если он заявит в конкретное учреждение требование о признании отсутствия у него ответственности (негативное подтверждение) до того, как грузовладелец потребует выдачи судебного приказа о явке.

С учетом того, что в национальном праве соответствующих стран данный вопрос получил различное регулирование, упорядочение соответствующих отношений посредством заключения международного договора является эффективно действующим инструментом. Примыкающим к затронутому аспекту проблемы международной подсудности выступает вопрос о «непрерывности процесса» или «неразрывности компетенции» («perpetuatio fori» и «perpetuatio jurisdictionis»), т. е. о действии положений о том, что дело, принятое к производству с соблюдением правил подсудности, должно быть доведено судом до конца и разрешено по существу, даже и в тех случаях, когда в дальнейшем оно стало бы неподсудным данному форуму.

Например, если ответчик, к которому предъявлен иск согласно критерию местожительства, переезжает в ходе осуществления судебных процедур в другую страну, или истец, заявивший иск о защите чести и достоинства с определением подсудности на основании своего местожительства, поменяют домицилий, разумно ставить вопрос о том, чтобы в каждом конкретном случае данное судебное учреждение завершило разбирательство вне зависимости от того, что дело в принципе стало подсудным другому юрисдикционному органу. Л. А. Лунц и Н. И. Марышева, обращаясь к этой проблеме, высказывают убежденность в правильности подобного подхода, однако исключением считают случай, когда лицо получает судебный иммунитет Лунц Л. А., Марышева Н. И. Курс международного частного права. Международный

гражданский процесс. М. 1976. С. 127 — 128.

3. Пророгационные и дерогационные соглашения

международный подсудность юрисдикция Для того, чтобы в последующем было обеспечено беспрепятственное разрешение спора в случае, если таковой возникнет во взаимоотношениях сторон, они заранее могут договориться, в какой юрисдикции и в каком суде он будет рассматриваться. Соглашения сторон, устанавливающие выбор учреждения, которое будет компетентно рассмотреть могущий возникнуть из отношения спор в изъятие из действующих правил подсудности, называются пророгационными и дерогационными соглашениями. Пророгационные и дерогационные соглашения могут иметь место только в рамках альтернативной (договорной), т. е. неисключительной подсудности. Соглашение, в силу которого неподсудный по общим диспозитивным нормам определения компетенции данного суда спор становится подсудным, называется пророгационным (от лат. pro rogatio — продление), т. е. в силу соглашения сторон компетенция определенного в нем суда как бы «продлевается» — расширяется. Соглашение, в силу которого подлежащий разрешению данным учреждением на основании общих диспозитивных норм об определении компетенции суда изымается из сферы его юрисдикции и передается другому суду, именуется дерогационным. Иными словами, неподсудный данному суду спор в силу пророгационного соглашения становится подсудным, подсудный же данному суду спор в силу дерогационного соглашения становится ему неподсудным.

В этой связи необходимо обратить внимание на одно существенное обстоятельство. Понятие пророгационного соглашения ни в коем случае не распространяется на категорию арбитражного соглашения, в силу которого спор передается на рассмотрение третейского (негосударственного) суда. Как явствует из материала предшествующей главы, посвященной международному коммерческому арбитражу, и всего вышеизложенного в настоящем разделе, арбитражное соглашение и пророгационное соглашение суть принципиально разные явления, существующие параллельно, но отнюдь не совпадающие в сфере международных обменов применительно к разрешению споров между субъектами хозяйственного оборота, поскольку первое относится к деятельности общественного суда, второе же есть продукт регламентации и функционирования системы государственного правосудия.

Законодательство и практика большинства государств, в том числе и Российской Федерации, допускают то, что именуется «договорной подсудностью». В силу этого по соглашению сторон конкретное дело может быть отнесено к юрисдикции иностранного государства, хотя по закону страны суда оно подсудно местному суду, и наоборот. Изъятие в этом плане составляют споры, подлежащие исключительной компетенции местных судов. Например, в соответствии со ст. 120 ГПК РСФСР гражданско-правовые субъекты могут по соглашению между собой изменить территориальную подсудность для данного дела, если это не касается исключительной компетенции отечественного суда. Правовые акты некоторых стран детально регламентируют отношения, связанные с выбором суда для будущего разрешения споров. Так, в швейцарском Законе о международном частном праве 1987 г. вопрос о договорной подсудности получил не только детальное, но и оригинальное регулирование. Установленное в его п. 1 ст. 5 право сторон договориться о подсудности будущих споров или уже возникшего спора по поводу имущественных требований, в силу которого избранный ими суд будет обладать исключительной компетенцией на рассмотрение дела, не помешало законодателю сформулировать соответствующие требования применительно к действительности такого соглашения: обе стороны должны действовать bonae fide (добросовестно) — «соглашение о подсудности признается недействительным, если одна из сторон злонамеренно была лишена подсудности швейцарскому суду» (п. 2 ст. 5). Кроме того, швейцарское право подразумеваемым образом допускает возможность отказа от юрисдикции со стороны суда, избранного сторонами. Однако в случаях, кода в качестве таких учреждений выступают швейцарские органы, согласно швейцарскому праву «квалифицирующими» признаками для компетенции избранного сторонами суда и соответственно невозможности отказа выступают местожительство, обычное местопребывание или наличие гражданства одной из сторон в кантоне согласованного суда, либо случаи, когда к предмету спора надлежит применять швейцарское право (п. 3 ст. 5).

Следует подчеркнуть, что писаное (статутное) право ряда европейских государств не случайно уделяет пристальное внимание вопросу о договорной подсудности, поскольку во многих отношениях его надлежащее решение образует ключевое обстоятельство, определяющее, во-первых, «международную компетенцию» соответствующего суда, и, во-вторых, оказывающее непосредственное влияние на признание и исполнение иностранного судебного решения за границей.

Еще одним важным аспектом затронутой проблемы является соотношение договорной и исключительной подсудности. Так, соглашение сторон о подсудности спора не может изменять исключительную подсудность дел судам соответствующего государства (установленную, например, в предписаниях ст. 119 ГПК РСФСР или ст. 29 АПК РФ, касающихся исков о праве собственности на строения и земельные участки, находящиеся на территории РФ, исков к перевозчикам, имеющим местонахождение органа управления транспортной организации на территории РФ, исков кредиторов наследодателя, предъявляемых до принятия наследства наследниками, если нахождение наследственной массы или основной ее части имеет место в пределах территории России, и др.). Сходным образом в силу постановлений ст. 28 АПК РФ дела о несостоятельности (банкротстве) организаций и граждан рассматриваются по месту нахождения должника. Однако, например, иски о защите деловой репутации юридического лица, согласно российскому праву, могут быть заявлены также и в суде по месту нахождения истца. Альтернативной подсудностью характеризуются, к примеру, иски о защите прав потребителей, что в свою очередь, делает допустимой договорную подсудность. Положения, воспрещающие изменение правил об исключительной подсудности посредством заключения соглашений между сторонами, закрепляются как во внутреннем праве различных государств, так и в международных договорах. В частности, ст. 21 Минской конвенции стран СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. содержит следующую норму: «…исключительная компетенция, вытекающая из пункта 3 ст. 20 (определяющего исключительную подсудность дел судам договаривающихся государств — Л.А.) и других норм, установленных частями II — V настоящего раздела (касающимися соответственно личного статуса, семейных дел, имущественных правоотношений и наследования — Л.А.), а также внутреннего законодательства соответствующей Договаривающейся Стороны, не может быть изменена соглашением сторон». Наличие соглашения между сторонами о передаче дела на рассмотрение определенного судебного учреждения конкретного государства, если не нарушены соответствующие правила об исключительной подсудности, делает невозможным рассмотрение спора в суде иной страны. Так, п. 2 ст.21 Минской конвенции предписывает, что при наличии соглашения о передаче спора суд по заявлению ответчика прекращает производство по делу. Соглашения о подсудности получили детальную регламентацию и в Брюссельской и Луганской конвенциях, причем учреждения, избранные по соглашению сторон, пользуются, как закреплено в ст. 17, исключительной подсудностью.

1. Ануфриева Л. П. Международное частное право: В 3-х т. Том 3. Трансграничные банкротства. Международный коммерческий арбитраж. Международный гражданский процесс: Учебник. — М.: Издательство БЕК, 2001. — 768 с.