Политическое развитие и модернизация

ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И МОДЕРНИЗАЦИЯ

• 1. Реформы и революции в политическом развитии общества
• 2. Политическая модернизация как переход от традиционных форм политической организации к современным
• 3. Переход от авторитаризма и тоталитаризма к демократии
• 4. «Третья волна демократизации» и теории демократического транзита

1. Реформы и революции в политическом развитии общества

Как показывает практика общественного развития, основными политическими формами осуществления назревших экономических, социальных, социокультурных изменений являются реформы и революции. Современная политическая наука и социология уделяют немало внимания изучению механизмов, лежащих в основе этих феноменов. Наиболее распространенное определение революции принадлежит С. Хантингтону, который считал ее быстрым, фундаментальным и насильственным изменением доминирующих ценностей и мифов общества, его политических институтов, социальной структуры, лидерства, правительственной деятельности и политики. Реформы — это частичные изменения в отдельных сферах общества, включая и политическую, не затрагивающие его фундаментальных основ.

По мнению классика современной политической философии Ханны Арендт, политические революции — это явление нового времени. До ХVIII века революций в полном значении этого слова не было. Первыми революциями, осуществлявшимися под знаменем свободы, стали по ее мнению, американская и французская революции конца XVIII века. Тогда же термин «революция» приобрел современное значение. Первоначально же он возник в астрономии и означал закономерное, регулярное вращение звезд, не подверженное изменениям и не зависящее от воли человека. В ХVIII столетии, когда слово «революция» было заимствовано политической философией, оно имело смысл, прямо противоположный современному. Под революциями понимали возвращение к ранее отвергнутому порядку, состоянию, циклическую смену форм правления. Впервые термин «революция» в политическом контексте был использован для обозначения реставрации монархии, последовавшей в результате краха диктатуры Кромвеля и разгона Долгого парламента. Через несколько десятилетий появился широко известный термин «славная революция», под которой современники понимали не свержение королевской власти Стюартов, а, напротив, передачу ее Вильяму и Марии, иными словами, реставрацию принципа монархической власти во всех ее правах и славе. С этого момента термин «революция» стал означать восстановление исконных порядков, утраченных или деформированных из-за деспотизма абсолютистской власти, а немного позднее так обозначали направленные против этой власти социально-политические перевороты.

Политическая мысль первоначально рассматривала революции исключительно сквозь призму идеологизированного подхода. Политическая идеология консерватизма и возникает главным образом как реакция на события французской революции. Описывая в своем труде «Размышления о революции во Франции» кровавые эксцессы этой революции, один из основоположников консерватизма Эдмунд Берк сформулировал присущий данной идеологии взгляд на революционные процессы типа Французского: революция — общественное зло, она обнажает самые худшие, низменные стороны человеческой натуры. Причины революции консерваторам видятся прежде всего в появлении и распространении ложных и вредных идей.

С совершенно иных позиций оценивал революцию ранний либерализм. Либеральная доктрина оправдывала революцию в том случае, когда власть нарушает условия общественного договора. Поэтому многие представители классического либерализма называли среди основополагающих прав человека и право на восстание. Постепенно, под впечатлением крайностей реальных революционных процессов, в либерализме стала формироваться более осторожная оценка этого явления.

Еще до Великой французской революции предпринимались попытки соединить идею коммунизма и социализма с идеей революционного ниспровержения прежней политической власти. В годы Французской революции и после нее количество таких попыток неимоверно увеличилось. Наиболее видным продолжателем традиций революционного коммунизма стал Карл Маркс. Для него революции — это «локомотивы истории» и «праздник угнетенных» .К. Маркс создал одну из первых теоретических концепций революции. Эта концепция внешне выглядит весьма обоснованной и логически выверенной. С точки зрения марксизма, глубинные причины революций связаны с конфликтом внутри способа производства — между производительными силами и производственными отношениями. На определенной ступени своего развития производительные силы не могут больше существовать в рамках прежних производственных отношений, прежде всего отношений собственности. Конфликт между производительными силами и производственными отношениями разрешается в «эпоху социальной революции», под которой основоположник марксизма понимал длительный период перехода от одной общественно-экономической формации к другой. Кульминационным моментом этого периода является собственно политическая революция. Причины политических революций К. Маркс видел в классовой борьбе, именно ее же он считал главной движущей силой общественного развития вообще. Классовые конфликты особенно обостряются как раз в периоды социально-экономических кризисов, вызванных отставанием производственных отношений от производительных сил. В ходе политической революции более передовой социальный класс свергает класс реакционный и, используя механизм политической власти, производит назревшие перемены во всех сферах общественной жизни.

Марксизм видел в революции высшую форму социального прогресса, а в реформе — лишь побочный продукт классовой борьбы. В соответствии с марксовой логикой смены общественно-экономических формаций, политическая революция как бы подводила черту под процессом перехода от одной такой формации к другой. Исключение составлял лишь высший тип социально-политической революции — революция пролетарская или социалистическая. В ходе социалистической революции самый передовой класс — пролетариат — свергает власть буржуазии и начинает переход к новому коммунистическому обществу. Начало такого перехода К. Маркс связывал с установлением диктатуры пролетариата, целью которой должно быть подавление сопротивления свергнутых эксплуататорских классов и ликвидация частной собственности как главная предпосылка устранения классовых различий вообще. Предполагалось, что социалистическая революция неизбежно примет всемирный характер и начнется в наиболее развитых странах, так как для нее необходима высокая степень зрелости капиталистического общества и высокая степень зрелости материальных предпосылок нового общественного строя. На практике же общественное развитие пошло совсем не так, как представлял К. Маркс. Рабочее движение в странах Западной Европы, а именно на него К. Маркс и Ф. Энгельс возлагали особые надежды, в большинстве случаев социальной революции предпочло социальную реформу. Идеи революционного марксизма нашли поддержку в таких странах и регионах, которые сами основоположники данного направления ни при каких обстоятельствах не считали пригодными для начала коммунистического эксперимента.

Заслуга приспособления доктрины марксизма к условиям слаборазвитых стран, безусловно, принадлежит В. И. Ленину, дополнившему марксистскую теорию революции новыми положениями. Некоторые из них выходят за рамки собственно марксистской парадигмы. В частности, это относится к ленинской концепции революционной ситуации. В. И. Ленин считал, что любая политическая революция нуждается в определенных условиях для своей победы. Первое условие — наличие общенационального кризиса, при котором не только бы «низы не хотели жить по-старому», но и «верхи не могли» управлять старыми методами. Второе условие В. Ленин характеризовал как «обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс». И третье — значительное повышение социальной активности этих масс. Такое толкование признаков революционной ситуации разделялось не только марксистами, но и, при определенных оговорках, исследователями, далекими от коммунистической идеологии.

Марксистская теория революции на протяжении многих десятилетий была весьма привлекательной и в качестве научной методологии, и в виде конкретной программы социально-политического действия. Сегодня она в значительной степени утратила свою привлекательность. Произошло это из-за фактического провала социальных экспериментов, проводившихся под влиянием идей К. Маркса и В. Ленина во многих странах мира.

Параллельно с марксизмом в XIX веке предпринимались и иные попытки создания теоретических концепций революции, объяснения причин их возникновения и механизмов развития. Примером этого может служить книга Алексиса де Токвиля «Старый порядок и революция». В противоположность К. Марксу, А. Токвиль видел причины революций не в экономическом кризисе, вызванном отставанием производственных отношений от ушедших вперед производительных сил. Он полагал, что революционные взрывы могут происходить не обязательно в результате ухудшения ситуации в обществе. Люди, по мнению мыслителя, привыкают к лишениям и терпеливо переносят их, если считают неизбежными. Но как только появляется надежда на улучшение эти лишения воспринимаются уже как невыносимые. То есть, причиной революционных событий становится не сама по себе степень экономической нужды и политического гнета, а их психологическое восприятие. С точки зрения А. Токвиля, так было накануне Великой Французской революции, когда массы французов стали воспринимать свое положение как невыносимое, хотя объективно ситуация во Франции в период правления Людовика ХУШ была более благоприятной, чем в предшествующие десятилетия. Не сам по себе деспотизм абсолютной королевской власти, а попытки его смягчения спровоцировали революционное брожение, поскольку ожидания улучшения своего положения росли у людей гораздо быстрее, чем реальные возможности такого улучшения.

А. Токвиль признавал, что Франция стояла на пороге серьезных изменений в экономической сфере и политическом режиме, но не считал революцию в тех условиях неизбежной. В действительности революция проделала ту же работу, которая проводилась и без нее, но с огромными издержками для всего общества. Кульминацией революции стало установление диктатуры, превзошедшей по своей жестокости все предреволюционные монархические правительства.

Позитивистская социология, формировавшаяся в середине и второй половине XIX века, рассматривала революцию как отклонение от нормального хода общественного развития. Классики социологии О. Конт и Г. Спенсер противопоставляли идее революции идею эволюции — постепенных общественных изменений, совершаемых посредством политических, экономических и социальных реформ.

Интерес к изучению революционных процессов возник в конце XIX столетия в социальной психологии, нарождавшейся в тот период при активном взаимодействии с социологией и политической наукой. Интерес основывался на негативном отношении к этому социально-политическому феномену и носителям революционной идеологии. Наиболее характерными представителями данного подхода в социально-психологической теории были Густав Лебон и Габриэль Тард. Получила известность теоретическая концепция Г. Лебона, в основу которой положены его исследования массового поведения людей в революционные периоды. Эти периоды, по его мнению, отличаются «властью толпы», когда поведение людей, охваченных всеобщим возбуждением, значительно отличается от их поведения на индивидуальном уровне или в малых группах. Под влиянием толпы индивиды способны к совершению неожиданных и нехарактерных для них как героических, так и варварских поступков.

Пример подобного поведения Г. Лебон находил в действиях парижских народных низов во время Великой французской революции. Анализируя социально-психологический механизм этого явления, французский ученый отмечал, что люди, охваченные коллективным возбуждением, порожденным толпой, теряют некоторые критические способности, присущие им в повседневной жизни. Они становятся легко доступными внушению и поддаются на любые, в том числе и абсурдные, призывы лидеров толпы и демагогов, происходит массовое помутнение сознания. Поэтому не удивительно появление среди революционных лидеров людей с психическими расстройствами, которых «толпа выбирает своими вожаками». В рядах революционных активистов также немало лиц, отягощенных наличием каких-либо комплексов, чаще всего на почве профессиональной неудовлетворенности. Бездарные писатели, недоучившиеся студенты, несостоявшиеся адвокаты стремятся к политическому лидерству в революционные периоды, чтобы компенсировать свои неудачи в предреволюционное время. Идеи Лебона носили консервативный характер, их критическое острие было направлено не только против революционной теории и практики, но и против институтов парламентской демократии. Но, как показал опыт прошедшего столетия, отдельные наблюдения и выводы французского социолога и психолога были близки к истине.

Большое влияние на политическую науку и социологию XX века оказала элитаристская концепция В. Парето, о которой уже говорилось. В частности, некоторые идеи Парето использовал создатель первой современной концепции революции, наш соотечественник Питирим Александрович Сорокин, большую часть жизни проживший в эмиграции. В вышедшей в 1925 году в США и ставшей всемирной известной книге «Социология революции» П. Сорокин предпринял попытку объективного научного анализа феномена революции, далекого от односторонностей идеологизированного подхода, будь то консервативный или марксистский. Выясняя причины революций, П. Сорокин основывался на господствовавшей тогда в социально-политических науках бихевиористской методологии. Любое социальное действие бихевиоризм рассматривал по формуле «стимул-реакция». Именно на эту формулу и опирался социолог, когда исследовал поведение людей в революционные периоды. Он полагал, что человеческое поведение определяется врожденными, «базовыми» инстинктами. Это — пищеварительный инстинкт, инстинкт свободы, собственнический инстинкт, инстинкт индивидуального самосохранения, инстинкт коллективного самосохранения. Всеобщее подавление базовых инстинктов или, как писал П. Сорокин, «репрессирование» большого их числа неизбежно приводит к революционному взрыву. Необходимым условием взрыва является и то обстоятельство, что эти «репрессии» распространяются на весьма большую или даже подавляющую часть населения. Так же как и его политический оппонент В. Ленин, П. Сорокин считал недостаточным для революции одного лишь «кризиса низов». Анализируя же причины и формы «кризиса верхов», П. Сорокин, скорее, следовал подходам и выводам В. Парето. Так же как и итальянский социолог, он видел одну из важнейших причин революционных кризисов в вырождении прежней правящей элиты. Описывая атмосферу различных предреволюционных эпох, П. Сорокин отмечал присущее им бессилие господствующих элит, неспособных выполнять элементарные функции власти, а тем более оказывать силовое противодействие революции.

В революционном процессе П. Сорокин выделял две основные стадии: первую, переходную от нормального периода к революционному, и вторую, переходную от революционного периода вновь к нормальному. Такая цикличность в развитии революции связана с основным социальным механизмом поведения людей. Революция, порожденная «репрессирование» основных базовых инстинктов, не устраняет этого «репрессирования», а еще более усиливает его. Например, голод получает еще более широкое распространение вследствие дезорганизации всей хозяйственной жизни и торгового обмена. В условиях хаоса и анархии, неизбежно порождаемых революцией, возрастает опасность для человеческой жизни, то есть «репрессируется» инстинкт самосохранения. Факторы, подталкивавшие людей на борьбу со старым режимом, способствуют нарастанию их конфронтации уже с новой революционной властью, которая своим деспотизмом еще более усиливает эту конфронтацию. Требования безграничной свободы, характерные для начального периода революции, сменяются на ее следующем этапе стремлением к порядку и стабильности.

Вторая стадия революции, по мнению П. А. Сорокина, имеет ярко выраженную тенденцию возвращения к привычным, проверенным временем формам жизни. Такое возвращение может происходить как в виде контрреволюции, прямо и непосредственно отвергающей порожденные революцией отношения и институты, так и в более умеренном и выборочном отторжении некоторых из них. Не отрицая того факта, что революции приводят к осуществлению уже назревших перемен, П. Сорокин считал их худшим способом улучшения материальных и духовных условий жизни народных масс. Более того, очень часто революции заканчиваются вовсе не так, как обещают их вожди и надеются увлеченные их целями люди. Поэтому П. Сорокин отдавал предпочтение постепенному эволюционному развитию, полагая что фундаментальные и по-настоящему прогрессивные процессы базируются на солидарности, кооперации и любви, а не на сопутствующих всем великим революциям ненависти, зверствах и непримиримой борьбе.

П. Сорокин выдвинул несколько условий успешного осуществления социально-политических реформ. Во-первых, реформы не должны попирать человеческую природу и противоречить базовым инстинктам людей; во-вторых, любая попытка реформирования должна быть предварена тщательным научным исследованием конкретных социальных условий; в-третьих, желательно экспериментальным путем проверять в более мелком масштабе последствия реформ, которые затем предполагается проводить в более крупном масштабе; в-четвертых, все реформы должны осуществляться правовыми и конституционными средствами. Безусловно, со всеми этими условиями следует согласиться, добавив, что еще требуется и наличие у реформаторов определенных качеств — воли, последовательности и четкого представления о конечных целях и способах достижения общественных изменений.

В межвоенный период широкую известность приобрела книга американского социолога Крейна Бринтона «Анатомия революции». Основываясь на историческом опыте, прежде всего Франции и России, К. Бринтон выделил несколько этапов, через которые проходит всякая великая революция. Предшествует ей накопление социальных и экономических противоречий, не находящих своевременного разрешения и поэтому способствующих усилению недовольства и озлобленности у большей части населения. Далее начинается рост оппозиционных настроений в среде интеллектуалов, появляются и распространяются радикальные и революционные идеи. Попытки правящего класса осуществить реформы оказываются запоздалыми, неэффективными и еще более усиливают общественное брожение. В условиях кризиса власти революционерам удается одержать победу, старый режим рушится.

После победы революции среди ее лидеров и активистов происходит размежевание на умеренное и радикальное крыло. Стремление умеренных удержать революцию в определенных рамках наталкивается на нарастающее противодействие радикально настроенных народных масс, желающих удовлетворить все свои чаяния, в том числе и изначально невыполнимые. Опираясь на это противодействие, революционные экстремисты приходят к власти и наступает кульминационный момент развития революционного процесса. Высшая стадия революции — стадия «террора» — характеризуется попытками полностью и окончательно избавиться от всего наследия старого режима. Окончательной стадией революции К. Бринтон, как и П. Сорокин, считал стадию «термидора». Ее наступление он связывал с «излечением от революционной горячки». Термидор приходит в взбудораженное революцией общество также, как отлив сменяет прилив. Таким образом, революция во многом возвращается в ту точку, с которой она начиналась.

Социально-политические потрясения середины XX века усилили внимание к теоретическому изучению революционных процессов в политической науке и социологии 50−70-х годов. Наиболее известные концепции революции этого периода принадлежат Чалмерсу Джонсону, Джеймсу Дэвису и Теду Гурру, Чарльзу Тилли.

Концепция революции Ч. Джонсона имеет структурно-функциональный характер и основывается на идеях Толкотта Парсонса. Согласно Т. Парсонсу, общество представляет собой саморегулирующуюся систему, то есть такую систему, которая под воздействием внешних факторов изменяет способ функционирования своих институтов, перестраивает взаимодействие между ними, но при этом сохраняет собственную эффективность в целом. В соответствии с теоретической концепцией Ч. Джонсона, необходимым условием осуществления революции является выход общества из состояния равновесия. Общественная неустойчивость возникает вследствие расстройства связей между основными культурными ценностями общества и его экономической системой. Возникшая неустойчивость воздействует на массовое сознание, которое становится восприимчивым к идеям социальных изменений и политическим лидерам, эти идеи пропагандирующим. Хотя старый режим постепенно утрачивает легитимную поддержку населения, сама революция еще не является неизбежной, если правящая элита найдет в себе силы осуществить назревшие перемены и тем самым восстановить равновесие между основными общественными институтами. Если она окажется на это неспособной, то реформы, возвращающие общество к новой форме равновесия, проведут политические силы, пришедшие к власти в результате революции. В концепции Ч. Джонсона большое внимание уделяется так называемым акселераторам (ускорителям) революций, к которым он причислял войны, экономические кризисы, стихийные бедствия и другие чрезвычайные и непредвиденные события.

Концепция Джеймса Дэвиса и Теда Гурра, по существу, является модификацией и развитием взглядов А. де Токвиля и известна под названием теории «относительной депривации». Под относительной депривацией понимается разрыв между ценностными ожиданиями (материальными и иными условиями жизни, признаваемыми людьми справедливыми для себя) и ценностными возможностями (объемом жизненных благ, которые люди могут реально получить). Протест вызывается отнюдь не абсолютными размерами нищеты и бедствий народных масс. Можно найти, указывает Д. Дэвис, бессчетное количество исторических периодов, когда люди жили в постоянной бедности или подвергались чрезвычайно сильному гнету, но открыто не протестовали против этого. Постоянная бедность или лишения не делают людей революционерами, чаще всего они терпят такие условия со смирением или немым отчаянием. Лишь когда люди начинают задаваться вопросом о том, что они должны иметь по справедливости, и ощущать разницу между тем, что есть и тем, что должно бы быть, тогда и возникает синдром относительной депривации.

Д. Дэвис и Т. Гурр выделяют три основных пути исторического развития, которые приводят к возникновению подобного синдрома и обостряют его до уровня, характерного для революционной ситуации. Первый путь таков: в результате появления и распространения новых идей, религиозных доктрин, систем ценностей возникает ожидание более высоких жизненных стандартов, осознающихся людьми как справедливые, однако отсутствие реальных условий для реализации таких стандартов ведет к массовому недовольству. Такая ситуация может вызвать «революцию пробудившихся надежд» Второй путь является во многом прямо противоположным. Ожидания остаются прежними, но происходит существенное ухудшение возможностей удовлетворения основных жизненных потребностей в результате экономического или финансового кризиса или, если речь идет прежде всего не о материальных факторах, в случае неспособности государства обеспечить приемлемый уровень общественной безопасности, или из-за прихода к власти авторитарного, диктаторского режима. Разрыв между тем, что люди считают заслуженным и справедливым и тем, что они имеют в реальной действительности, воспринимается как невыносимый. Такая ситуация названа Д. Дэвисом «революцией отобранных выгод». Третий вариант сочетает в себе элементы первых двух. Надежды на улучшение положения и возможности реального удовлетворения потребностей растут одновременно. Это происходит в период прогрессивного экономического роста, жизненные стандарты начинают возрастать, также поднимается уровень ожиданий. Но если на фоне такого процветания по каким-либо причинам (войны, экономический спад, стихийные бедствия и т. д.) резко падают возможности удовлетворения ставших привычными потребностей, это приводит к тому, что получает название «революции крушения прогресса». Ожидания по инерции продолжают расти и разрыв между ними и реальностью становится еще более нестерпимым. Решающим фактором, считал Д. Дэвис, будет смутный или явный страх, что ставшая привычной почва уйдет из-под ног.

Чарльз Тилли критиковал Д. Дэвиса за то, что он игнорировал вопрос о механизме мобилизации различных групп населения для достижения революционных целей. Именно на этом сам Ч. Тилли сосредоточил внимание в своей работе «От мобилизации к революции». Он рассматривает революцию как особую форму коллективного действия, включающую четыре основных элемента: организацию, мобилизацию, общие интересы и возможность. Движения протеста только тогда смогут стать началом революционного коллективного действия, полагает Ч. Тилли, когда будут оформлены в революционные группы с жесткой дисциплиной. Чтобы коллективное действие могло состояться, такой группе необходимо осуществить мобилизацию ресурсов (материальных, политических, моральных и т. д.). Мобилизация происходит на основе наличия у тех, кто вовлечен в коллективное действие, общих интересов. И, наконец, возможность победы революции связана с определенным благоприятным стечением обстоятельств.

Согласно концепции Ч. Тилли, социальные движения как средства мобилизации групповых ресурсов возникают тогда, когда люди лишены институализированных средств для артикуляции и агрегирования своих интересов, а также тогда, когда государственная власть оказывается не способной выполнить требования населения или когда она усиливает свои требования к нему. Способность оппозиционных групп обеспечить себе активное и действенное представительство в прежней политической системе обусловливает их выбор насильственных средств достижения своих целей. В определенный момент коллективное действие включает в себя открытую конфронтацию с существующей политической властью или, иными словами, «выход на улицу». Однако лишь там, где наряду с массовой активностью населения имеет место целенаправленное действие хорошо организованных революционных групп, возможно серьезное влияние на основные государственные и политические институты общества.

Революционные движения достигают успеха, когда правительство по каким-либо причинам утрачивает полный контроль над своей территорией. Это может быть результатом внешних войн, внутренних политических столкновений, международного давления или комбинированного воздействия этих факторов. Состоится ли действительное революционное присвоение власти зависит от того, считает Ч. Тилли, насколько официальные структуры сохранили контроль над армией и полицией. Вот почему лояльность вооруженных сил является решающим фактором в большинстве революций.

Степень передачи власти, по словам Ч. Тилли, зависит от характера конфликта между правящей элитой и ее оппонентами. Если конфликт приобретает форму простой взаимоисключающей альтернативы, то происходит полная передача власти, без последующих контактов между представителями ушедшего политического режима и постреволюционным правительством. Если речь идет о коалициях, включающих различные политические силы, это облегчает процесс передачи власти, но итог этого процесса будет менее полным, поскольку в таком случае новая революционная власть опирается на широкую политическую базу, которая включает и отдельных представителей прежнего режима.

Можно констатировать, что ни одна классическая или современная концепция революции не способна полностью и адекватно объяснить это сложное социально-политическое явление. Каждая из них лишь отражает отдельные элементы и стороны революционных процессов. Исследование реальной практики этих процессов и их результатов позволяет сделать вывод о том, что революции никогда не завершались так, как мечтали сами революционеры. Очень часто их результаты оказывались прямо противоположными и приносили с собой еще большую несправедливость, неравенство, эксплуатацию, угнетение. Вследствие этого в конце XX века фактически разрушен миф о революции как синониме прогрессивных изменений. Теперь революция уже не представляется воплощением высшей логики истории. Влияние идеологических доктрин, по-прежнему делающих ставку на революционное насилие, резко упало, а социологические и политологические концепции общественного развития рассматривают в качестве предпочтительной формы развития постепенные, эволюционные изменения.

2. Политическая модернизация как переход от традиционных форм политической организации к современным

Возвращение к идеям эволюционизма, характерное для западных социально-политических наук в послевоенные годы, нашло наиболее последовательное воплощение в теории модернизации. Методологической основой этой теории стали социологические концепции О. Конта, Г. Спенсера, К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Ф. Тенниса и их подходы к проблемам общественного развития. В самом общем виде эти подходы сводятся к следующему: социальные изменения являются однолинейными и поэтому менее развитые страны должны пройти тот же путь, по которому идут более развитые; социальные изменения носят неизбежный и необратимый характер, происходят мирно и постепенно; социальные изменения осуществляются через последовательные стадии, как правило, ни одна из них не может быть пропущена; всегда существует возможность общественного прогресса и улучшения социальной жизни.

Вместе с тем теория модернизации появилась в новых исторических условиях и имела практическую направленность: она должна была дать рекомендации для экономического, социального, культурного и политического становления новых государств в Азии, Африке и Латинской Америке. В отличие от прежнего эволюционизма, исходившего из постулата спонтанного, детерминированного объективными причинами развития, сторонники теории-модернизации считали, что оно направляется и контролируется интеллектуальной и политической элитой, которая стремится с помощью планомерных, целенаправленных действий вывести свою страну из состояния отсталости.

Под модернизацией понимается, по словам одного из ее видных теоретиков Ш. Айзенштадта, процесс, ведущий к созданию социальных, экономических и политических систем, сложившихся в Западной Европе и Северной Америке в период между ХVII и XIX веками и распространившихся затем на другие страны и континенты. Иными словами, модернизация — это переход от традиционного аграрного общества к современному, индустриальному, а в последние десятилетия и постиндустриальному обществу.

" Традиционное общество" и «современное общество» как базовые категории теории модернизации основываются на веберовской типологии социального действия. Для традиционного общества характерно господство традиционного типа социального действия, то есть такого действия, которое основано не на рациональном сознании и выборе, а на следовании однажды принятой привычной установке. Традиционное общество — это прежде всего аграрное общество. Подавляющая часть его населения проживает в сельской местности и занята примитивным сельскохозяйственным трудом и ремеслом, основанном на простом воспроизводстве. Традиционное общество отличается закрытой социальной структурой, исключающей вертикальную и горизонтальную социальную мобильность, и низким индивидуальным статусом большинства его членов. Религиозное сознание господствует здесь во всех жизненных сферах, а политическая власть носит авторитарный характер. Традиционное общество слабовосприимчиво к инновациям, застойно по самой своей природе.

Современное общество основывается на преобладании целерационального социального действия. Технологической базой современного общества является промышленное производство, что обусловливает быстрое развитие науки и техники. Городское население в современном обществе преобладает над сельским, социальная структура такого общества приобретает открытый характер, появляются возможности для горизонтальной и вертикальной социальной мобильности. Ролевые функции в современном обществе дифференцированы, а основные сферы жизнедеятельности секуляризированы, т. е. освобождены от религиозного влияния. Власть и управление в современном обществе рационализированы. В целом это общество обладает мощным потенциалом саморазвития.

Переход от традиционного общества к современному включает целый ряд взаимосвязанных и взаимообусловленных процессов в экономической, социальной, культурной и политической сферах. Экономическая модернизация означает развитие и применение технологии, основанной на научном знании, высокоэффективных источников энергии, углубление общественного и технического разделения труда. В процессе экономической модернизации появляются и расширяются вторичный (промышленность и торговля) и третичный (сфера услуг) сектор народного хозяйства, сокращается доля первичного (аграрного) сектора при его технологическом совершенствовании. Трудоемкие производства сменяются капиталоемкими, а затем наукоемкими. Экономическая жизнь общества освобождается от влияния политики и идеологии, а экономический рост становится «самоподдерживающимся» .

В отличие от марксизма, стоявшего на позициях экономического детерминизма, теория модернизации исходит из принципа технологического детерминизма, связывающего структуру общества и его основные характеристики с технологическим способом производства. В соответствии с таким подходом выделяют несколько типов социально-экономической модернизации. Первый тип может быть назван доиндустриальной модернизацией. Она была связана с переходом от естественных производительных сил к общественным, т. е. таким, которые используются людьми только сообща, при помощи кооперации и разделения Функций в процессе труда. Технологический способ производства, формирующийся в результате такого перехода, олицетворяет мануфактура.

Второй тип — раннеиндустриальная модернизация — технологически детерминирован переходом от ремесленного и мануфактурного производства к фабрично-заводскому. Третий тип — позднеиндустриальная модернизация — характеризуется переходом от фабрично-заводского к поточно-конвейерному производству. Наконец, четвертый тип — постиндустриальная или постмодернизация — вызван к жизни современной технологической революцией и осуществляется в странах, где идет переход к этапу, который получил название «постиндустриальное общество» .

В начале 60-х годов свою типологию этапов экономической модернизации предложил американский экономист У. Ростоу, сформулировавший концепцию пяти стадий роста, через которые должны проходить все страны. Первая стадия — традиционное общество с преобладанием примитивной аграрной технологии. Вторая стадия — переходное общество, в котором складываются предпосылки для подъема, формируется элита, готовая к осуществлению модернизации, появляются идеи, обосновывающие ее необходимость. Третья — стадия взлета, главным ее признаком является начало интенсивной индустриализации, осуществляемой за счет перераспределения национального дохода в пользу накопления. Четвертая — стадия зрелости, когда формируется диверсифицированная структура экономики, в которой представлены все базовые отрасли промышленности. Пятая стадия — общество массового потребления. На этой стадии усиливается роль сферы услуг и отраслей, выпускающих технически сложные потребительские товары длительного пользования, меняется структура потребления. Большинство населения получает доступ к таким материальным благам, которые ранее считались предметами роскоши или вовсе не существовали. На этой стадии также резко возрастает объем финансовых, материальных и иных ресурсов, направляемых на социальные нужды.

В социальной сфере модернизация означает изменение социально-классовой, демографической и территориальной структуры населения. В процессе социальной модернизации происходит замена отношений иерархической подчиненности и вертикальной зависимости отношениями равноправного партнерства. Усиливается специализация профессиональной деятельности людей, теперь успех в ней зависит не от происхождения, пола и возраста, а от личных качеств человека, его квалификации, уровня образования и усердия. Формируется социальный тип деятельной личности, важнейшей ценностной ориентацией становится индивидуализм.

Модернизация в культурной сфере предполагает секуляризацию образования, наличие идейного и религиозного плюрализма и распространение массовой грамотности. Составной частью социокультурной модернизации является развитие средств массовой коммуникации и появление массовой культуры, а также приобщение все возрастающей части населения к культурному наследию прошлого.

Модернизационный процесс в политической сфере имеет несколько аспектов. Во-первых, в результате экономических и социокультурных изменений на основе ранее существовавших этнических групп формируются нации. Вследствие этого прежние территориальные государства уступают место нациям-государствам. Полиэтнические государства распадаются или преобразуются на федеративных началах. Поэтому период модернизации отличается появлением и ростом национализма и национальных движений. Во-вторых, начинает перестраиваться государственная власть и управление. Возрастает роль и значение права, происходит разделение власти в соответствии с функциональным назначением на исполнительную, законодательную и судебную. Наряду с тенденцией к централизации политической власти действует тенденция развития и совершенствования местного самоуправления, деятельность государственного аппарата перестраивается на принципах рациональной бюрократии (по М. Веберу). В третьих, в процессе политической модернизации расширяется участие широких народных масс в политике и на этой основе меняется тип легитимности и механизм легитимации политической власти.

Модернизационные процессы делятся на два основных вида. Первый — органичная модернизация, осуществлявшаяся в странах Западной Европы и Северной Америке, т. е. там, где впервые сформировался феномен современного общества. Переход к нему называется в данном случае органичным, потому что он имел характер естественно-исторического процесса. В странах, которые встали на путь перехода к современному обществу позднее, модернизация имела уже вторичный и, следовательно, неорганичный, догоняющий характер. Такая модель развития была присуща странам «третьего мира» и именно она стала главным объектом изучения теории модернизации.

В условиях второго вида модернизации особая роль принадлежит политической элите. Исследователи выделяют четыре основных типа модернизационных элит: традиционную, либеральную, авторитарную и леворадикальную. Каждая из них по-своему понимает цели и задачи модернизации, имеет различное представление о последовательности ее этапов, по-разному относится к демократии западного образца. Так, если для либеральных элит она представляет собой естественный ориентир политического развития, то для других типично сдержанное и даже откровенно негативное отношение к такой демократии.

В своем развитии теория модернизации прошла несколько этапов. В 60-е годы, на первом этапе многие западные ученые рассматривали модернизацию как вестернизацию, простое механическое заимствование западного опыта и западных институтов, без достаточного учета фактора социокультурной самобытности отдельных стран. Позднее такая односторонность была преодолена. Но в конце 70-х годов исследования в области теории модернизации вступили в полосу глубокого кризиса. Причинами кризиса стало, с одной стороны, разочарование в результатах и перспективах социального и экономического развития в странах «третьего мира», а, с другой стороны, смена парадигм в самом западном обществоведении: завоевавшие популярность постмодернистские концепции поставили под сомнение прежние представления о развитии, прогрессе, современности. В меньшей степени кризис затронул концепции политической модернизации, многие положения которых подтверждались не только реалиями развивающихся стран, но и историческим опытом государств Западной Европы и Северной Америки. В последние годы в связи с крахом коммунистических режимов эти концепции приобрели еще большую актуальность.

В процессе изучения механизмов и закономерностей модернизации в западной политологии сформировалось два основных направления — либеральное и консервативное. По мнению политологов либерального направления (Г. Алмонд, Р. Даль, Л. Пай и др.), успешное осуществление политической модернизации предполагает широкое вовлечение народа в деятельность институтов представительной демократии и создание условий для свободной конкуренции политических элит. Если такая конкуренция имеет приоритет перед политическим участием рядовых граждан, но уровень участия достаточно высок, складываются оптимальные условия для успеха демократических реформ.

Три других возможных сценария менее благоприятны. В первом случае на фоне возрастания роли конкуренции элит сохраняется низкая активность основной части населения. В такой ситуации возможно установление авторитарного режима, что, с точки зрения либеральной политологии, нежелательно, поскольку может способствовать торможению начатых преобразований. Второй сценарий предусматривает доминирование политического участия населения над соревнованием свободных элит, что неизбежно ведет к нарастанию охлократических тенденций и также может спровоцировать ужесточение политического режима и замедление модернизационного процесса. При третьем варианте развития событий одновременное падение уровня политического участия масс и понижение степени соревновательности элит может привести к общественному хаосу и дезинтеграции политической системы. В итоге — установление диктатуры становится неизбежным.

Теоретическая концепция, показывающая оптимальный путь политической модернизации развивающихся стран, была предложена американским политологом Робертом Далем. Эта концепция основывается на выдвинутой им же теории полиархии. В отличие от демократии, представляющей собой некий нормативный идеал, полиархия — реальная политическая система, которая одновременно обеспечивает политическое участие широких масс и свободную конкуренцию политических лидеров и элит. Р. Даль выделил условия создания полиархии. Во-первых, это — определенный уровень социально-экономического развития при существовании субкультурного плюрализма. Во-вторых, это — сильная исполнительная власть, зависящая от демократических институтов. В-третьих, это — интегративная партийная система и безопасность конкурирующих между собой политических групп. Р. Даль полагал, что политическая модернизация должна осуществляться последовательно, без резких скачкообразных движений, чреватых установлением авторитарной диктатуры. Отрицательное отношение к авторитаризму — одно из существенных отличий либерального направления теории политической модернизации.

Консервативные политологи видят главную опасность для процессов модернизации в политической нестабильности. При таком подходе авторитарный режим, если он обеспечивает экономический рост, не представляется им негативным явлением. Наиболее четко подобную позицию выразил в 70-е годы американский ученый Т. Цурутани. Он полагал, что в странах «третьего мира» приемлемы любые формы политического режима, включая авторитарные, олигархические и даже тоталитарные, лишь бы они обеспечивали порядок и развитие.

Политологи консервативного направления серьезную опасность периода модернизации видят в том, что рост политического участия может обогнать реальный уровень подготовленности масс к такому участию. Поэтому они считают необходимым обращать внимание прежде всего на создание прочных политических институтов, гарантирующих стабильность общества. Вместе с тем ученые консервативной ориентации вовсе не отрицают демократические ценности и придерживаются схожих с либералами взглядов на конечные цели процесса политической модернизации. Об этом свидетельствует, например, теоретическая концепция наиболее видного представителя консервативного крыла американской политологии Самюэля Хантингтона. По его мнению, стимулом для начала модернизации традиционного общества может послужить некоторая совокупность внутренних и внешних факторов, побуждающих политическую элиту решиться начать реформы. Преобразования могут затрагивать экономические и социальные институты, но не касаться традиционной политической системы. Следовательно, допускается принципиальная возможность осуществления социально-экономической модернизации «сверху», в рамках старых политических институтов и под. руководством традиционной элиты. Однако для того, чтобы начавшийся процесс перехода от традиционного общества к современному завершился успешно, необходимо соблюдать целый ряд условий и прежде всего обеспечить равновесие между изменениями в различных сферах общества. Кроме этого, очень важна готовность правящей элиты на осуществление не только технико-экономической, но и политической модернизации, включающей как процесс приспособления традиционных институтов к изменившимся условиям, так и процесс создания новых, связанных с происходящими переменами.

Политическая модернизация, которую С. Хантингтон понимает как демократизацию политических институтов общества и его политического сознания, обусловлена целым рядом факторов социального характера. Какими бы мотивами ни руководствовалась правящая элита начиная реформы, они неминуемо ведут к определенным и вполне детерминированным переменам. Любые шаги, направленные на индустриализацию, социально-экономический прогресс неизбежно способствуют развитию системы образования, заимствованию передовых технических и естественно-научных идей. Но если страна поворачивается лицом к внешнему миру, то вместе с научно-технической информацией она впитывает и новые политические и философские идеи, способствующие возникновению сомнений в целесообразности и незыблемости существующего политического режима. А поскольку составной частью модернизационного процесса является эволюция социальной структуры общества, то эти идеи падают на вполне подготовленную почву.

Индустриализация и урбанизация влекут за собой формирование и быстрый рост новых социальных групп. С. Хантингтон особо отмечает значение формирования среднего класса, состоящего из предпринимателей, управляющих, инженерно-технических специалистов, офицеров, гражданских служащих, юристов, учителей. Как видно, наиболее заметное место в структуре среднего класса занимает интеллигенция, которую политолог характеризует как потенциально наиболее оппозиционную силу. Именно интеллигенция первой усваивает новые политические идеи и способствует их распространению в обществе. В результате все большее количество людей и социальных групп, ранее стоявших вне общественной жизни, меняют свои установки. Они начинают осознавать, что политика напрямую касается их частных интересов, что от решений, принимаемых политической властью, зависит их личная судьба. Появляется все более осознанное стремление к участию в политической жизни, поиску механизмов и способов воздействия на принятие государственных решений.

Поскольку традиционные политические институты не обеспечивают возможностей политического участия просыпающейся к активной политической жизни части населения, на них распространяется общественное недовольство. Наступает критическая ситуация. Если не будут приняты меры, направленные на политическую модернизацию и создание институтов, обеспечивающих возможности политического участия стремящихся к этому социальных групп, она может привести к революционному кризису. Если правящая элита не решится на назревшие политические реформы, то возникнут и будут увеличиваться «ножницы» между растущим уровнем политической активности широких социальных слоев и отстающей от него реально достигнутой степенью политической модернизации общества. В такой ситуации революция является наиболее быстрым и радикальным способом насильственной ликвидации подобных «ножниц». Разрушая старую политическую систему, она создает новые политические институты, правовые и политические нормы, способные гарантировать участие народных масс в политической жизни общества. Одновременно прежняя правящая элита, не сумевшая справиться со стоявшими перед ней задачами, заменяется новой элитой, более динамичной и открытой веяниям времени.

Наряду с отмеченным выше социальным механизмом политическая революция в модернизирующемся обществе имеет и еще один.

В период перехода от традиционного общества к современному значительная часть населения проживает еще в сельской местности. Города и городское население остаются небольшими островками в огромном крестьянском море. До тех пор, пока процесс модернизации не завершен, крестьянство испытывает на себе огромные издержки этого процесса. Объективно оно остается социальным классом традиционного общества и. при переходе к современному исчезает «как класс» в своем прежнем виде. Преобладающая часть сельских жителей должна быть вытеснена из деревни в город. Этот процесс вытеснения проявляется в ухудшении общих условий ведения крестьянского хозяйства и снижении уровня благосостояния значительной части мелких сельхозпроизводителей, а в конечном счете, в их полном разорении. Положение обостряется неизбежным разрушением такого традиционного социального института, как деревенская община.

Само по себе крестьянство преимущественно консервативно и привержено традициям. Оно слабо восприимчиво к абстрактным политическим лозунгам свободы, равенства и конституционных прав и может примкнуть к антиправительственным действиям только в том случае, если политическая власть не способна удовлетворить его социальные требования. Если это происходит, то городская революция получает мощную поддержку из сельской местности, что практически гарантирует ее успех, но и создает опасность для ее целей и результатов.

Революция носит как бы двойственный характер. С одной стороны, она есть следствие недостаточно быстрого и комплексного осуществления модернизации, а, с другой стороны, в ней выражается протест против самого процесса модернизации и его социальных последствий. Поэтому реальные политические результаты революции могут быть прямо противоположны тем лозунгам, под которыми она начинается. Если же речь идет о задачах социально-экономической модернизации, то революция, как и всякое социально-политическое потрясение, способна хотя бы на время приостановить и затруднить их реализацию.