Флективные аффиксы. 
Лингвистическая типология

— нередко выражают одновременно несколько граммем (свойство синтетосемии, по Ю.С. Маслову); ср. в русск. пишу флексийный аффикс выступает носителем граммем '1 л.', ' ед. ч', 'наст, вр", 'изъявит, накл. ';

часто омосемичны между собой; ср., например, трава и брёвна, где в первом случае фонема /а/ является экспонентом морфемы — а, обладающей пучком значений 'сущ.', 'ед. ч.', 'ж. р.', 'им. п.', а во втором случае та же фонема /а/ оказывается экспонентом другой морфемы — а, выражающей комплекс значений 'сущ.', 'мн. ч.', 'им./вин. п.';

могут конкурировать друг с другом в выражении одного и того же грамматического значения; так, морфемы — ы и — а в словоформах студенты и дома одинаково передают значение мн. ч.;

могут иметь нулевые экспоненты; ср. словоформы слова страна во мн. ч.: страны — стран-# — странам',

могут в результате процессов переразложения и опрощения как бы «сращиваться» с корневыми морфемами и друг с другом; так, словоформа дат п. мн. ч. сущ. нога сегодня разлагается ног-ами, где — а входит в состав окончания, тогда как изначально это — а было тематическим суффиксом, а окончание сводилось к — mi; инфинитив русск. глагола печь восходит к праформе * pek-ti.

Кроме того, грамматические значения могут передаваться не только сегментными морфемами, но и грамматическими чередованиями фонем внутри корня («внутренняя флексия»); ср. англ, man «человек» и men «люди', goose 'гусь» и geese «гуси', find 'находят» и found «нашли', нем. brechen 'ломают» и brachen «ломали'. Такие значимые чередования, как умлаут и преломление в германских языках, возникли в результате предвосхищающей (регрессивной) ассимиляции. Например, в немецком глаголе sprechen 'разговаравать» появление i вместо e во 2 и 3 л. ед. ч. наст. вр. (du sprichst, er spricht) было в своё время обусловлено наличием в составе аффикса гласного верхнего подъёма i (др.-в.-нем. sprich-ist, sprich-it). Этот гласный исчез, а чередование сохранилось и из живого стало историческим.

Основы слов флективных языков часто не обладают способностью к самостоятельному употреблению; ср. формообразующие основы глаголов бежа-тъ, пи-тъ.

Агглютинативные аффиксы, напротив, в принципе выражают не более чем по одной граммеме (по Ю. С. Маслову, свойство гаплосемии),.

не имеют, как правило, омосемичных соответствий;

стандартны в том отношении, что они не имеют конкурентов в выражении того же грамматического значения;

• — не могут иметь нулевые экспоненты;
• — в линейном плане чётко отграничиваются от корня и другот друга.

Кроме того, агглютинативным языкам не присуща внутренняя флексия. Чередования же фонем в составе аффиксов не грамматикализованы. Они возникают в силу инерционной (прогрессивной) ассимиляции. Так, чередование гласных а и е в составе тюркского аффикса мн. ч. larler задаётся рядом (передним или непередним) гласного корня: тур. adamlar 'люди', evler 'дома'.

Основы слов в агглютинативных языках в принципе более самостоятельны, т. е. могут употребляться в предложении и сами по себе, без аффиксов.

Начиная с конца 50-х гг. разработка типологических классификаций идет в целом по следующим направлениям: 1) уточнение и экспликация критериев, предложенных в традиционной морфологической классификации, выяснение их действительной взаимосвязи (гипотеза Б. А. Серебренникова о причинах устойчивости агглютинативного строя, работы С. Е. Яхонтова по формализации и уточнению понятий традиционной классификации, исследование проблем соотношения изоляции и агглютинации у Н. В. Солнцевой, агглютинации и флексии — у В. М. Алпатова и другие работы советских исследователей); 2) разработка универсального грамматического метаязыка, с помощью которого достигается экспликация типологических свойств любого языкового материала ["структурная типология" в 50−60-е гг. 20 в.; для этого направления характерно сближение с теорией универсалий и характерологией (В. Скаличка и др.)], например, работы Б. А. Успенского, А. Мартине, Т. Милевского и др. исследователей; 3) разработка синтаксической типологической классификации, в том числе по типу нейтрального словопорядка (Гринберг, У. Ф. Леман н др.), по типу предикативной конструкции — номинативные (аккузативные), эргативные, активные языки, по иерархии синтаксических свойств актантов — языки с подлежащим, языки без подлежащего, или ролевые (А.Е. Кибрик, Р. Ван Валин и Дж.Э. Фоли, отчасти Ч. Филмор), топиковые языки, то есть такие, в которых грамматический приоритет имеет не подлежащее, а тема (Ч.Н. Ли и С. Томпсон), языки с маркированием синтаксических связей в вершинном либо зависимом члене (Дж. Николе); 4) разработка цельносистемных классификаций на основе какой-либо одной черты языковой структуры, которая признается ведущей (работы советских типологов 20−40-х гг., содержательно ориентированная типология в работах И. И. Мещанинова и Г. А. Климова), группирующая типологически релевантные признаки языков вокруг одного признака («структурной доминанты»), например, противопоставление субъекта — объекта в номинативных языках, агентива — фактитива в эргативных, активности — инактивности в активных языках и т. п.; сюда же можно отнести менее известные «доминантные» тнпологические теории, например, типологию «понятийной доминации» А. Кейпелла.

Особое внимание в 20 в. привлекло типологическое изучение синтаксического строя разных языков, и прежде всего сопоставительное исследование способов выражения субъектно-объектных отношений (И.И. Мещанинов, Г. А. Климов, С. Д. Кацнельсон, Дж. Гринберг, А. Е. Кибрик и др.). Значителен вклад санкт-петербургской группы структурной типологии.

Для синтаксической типологии интересны опыты сопоставления словопорядка. Так, расположение субъекта (8), глагола-предиката (V) и объекта (О) может быть представлено одной из 6 формул: SVO, SOV, VSO, VOS, OSV, OVS. В русском языке возможны все шесть арранжировок, но только арранжировка SVO является нейтральной, стилистически немаркированной.

Отношения между S и О, S и V, VиО могут маркироваться различным образом. Так, между SиV может иметь место согласование, при котором У может повторять одну или несколько граммем, присущих S (в русском и многих других языках с присущим им моноперсональным спряжением граммемы лица и числа, а в прош. вр. числа и рода). В языках, имеющих категорию именных классов, согласование может быть оформлено различными классными показателями в структуре глагола; ср. авар, в-ач! ана «отец пришёл» — эбел й-ач! ана «мать пришла' (глагольные согласователи в-/й-). Подобное же отношение согласования может связывать V и О. Если согласование связывает V одновременно и с S, и с О, то говорят о полиперсональном (двухи даже трёхличном) спряжении. Ср. абхаз, ды-з-беит 'его/её (человека) — я-видел', и-з-беит 'то (вещь) — я-видел', и-бы-р-тоит 'то (вещь) — тебе (жен. род) — они-дают', бы-р-на-тоит 'тебя (жен. род) — им-то (нечеловек) — даёт'.

В синтаксической типологии обнаружена связь между порядком слов и наличием предлогов или послелогов. Выделены два класса: правоветвящиеся, в которых ветвящееся зависимое обычно следует за вершиной (большинство индоевропейских, семитских, австронезийских языков), и левоветвящиеся, в которых ветвящееся зависимое обычно предшествует вершине (алтайские или кавказские языки).

В структуре предложения именные конституенты могут характеризоваться по их синтаксической функции (как субъекты, прямые дополнения и косвенные дополнения) и как носители семантических ролей (при двухвалентном переходном глаголе друг другу противостоят агенс, т. е. одушевлённый участник ситуации, её иницирующий и контролирующий, исполнитель соответствующего действия, его источник, и пациенс, т. е. участник ситуации, её не иницирующий, не контролирующий и не исполняющий; часто агенс и пациенс ставятся в зависимость друг от друга, нередко считается, что наличие пациенса не предполагает наличия агенса).

S может в падежных языках всегда (или почти всегда) маркироваться имен, падежом, независимо от переходности или непереходности глагола-предиката и независимо от того, передаёт ли глагол активное действие или же пассивное состояние. Языки такого типа именуются номинативными. Прямое дополнение в номинативных языках обычно передаётся винительным падежом (откуда второе их название — аккузативные). S активной конструкции соотносится с агенсом, О с пациенсом. В пассивной конструкции агенсу соответствует О, а пациенсу S. S при непереходном глаголе может трактоваться как пациенс. Индоевропейские языки характеризуются номинативным строем предложения. К номинативным относится абсолютное большинство языков мира — кроме индоевропейских, здесь могут быть названы афразийские, уральские, дравидийские, тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, многие тибетско-бирманские, часть австралийских, кечумара и др.

Если выбор падежа субъекта определяется в зависимости от того, что глагол является переходным или непереходным, говорят о языках с эргативным строем предложения. Эргативные конструкции наблюдаются в индоиранских, кавказских, эскимо-со-алеутских, баскском и многих других языках. В предложениях с непереходным глаголом S стоит в падеже, обычном для объекта при переходном глаголе. S же при переходном глаголе выражается особым падежом — эргативом. Таким образом, эргатив маркирует агенс, а абсолютный (или другой падеж) — пациенс. Так, в баскском предложении Ni-k gizona ikusi dat «Я видел человека» nik стоит в эргативе, а gizona в абсолютиве; в предложении Gizona etorri da «Человек пришёл» gizona употреблено в абсолютиве. К эргативным языкам относятся многие языки: кавказские (грузинский, убыхский), австронезийские (тонга), австралийские (дьирбал), папуасские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские и майя (тцелтал). Проявления эргативности наблюдаются в хинди и урду.

В языках активного строя друг другу противостоят не субъект и объект, а активное и инактивное начало. Активные (одушевлённые) существительные в принципе сочетаются с глаголами действия, а инактивные существительные с глаголами состояния. Агенс выражается агентивом, пациенс — инактивом. Активность или инактивность задаётся глаголом; ср.: гуарани hesa e-roga «Он видит твой дом» — ti-miri 'Он скромен'. Ср. восточный помо: ha ce. helka 'я скольжу (не намеренно)', wi ce. helka 'я скольжу (намеренно)'. К активным языкам относятся некоторые америндские языки (дакота), лхаса-тибетский, гуарани. Нечто аналогичное (но не образующее системы) мы находим в русск. Меня знобит, в нем. Mich friert.

В данную номинклатуру также некоторые авторы включают классный строй языков и нейтральный строй языков.

Выбор номинативного, эргативного или активного способа оформления предложения, по А. Е. Кибрику, объясняется действием трех функциональных факторов: противостоящими друг другу тенденциями к экономии формальных средств и к смысло-различительности, а также фактором мотивированности.

В типологии членов предложения доказываются идеи о неуниверсальности подлежащего, взаимосвязи синтаксической конструкции и семантических ролей актантов, правилах распределения уже известной или новой информации, специфике выражения коммуникативно-прагматической информации.

Типологические сопоставления языковых систем на морфологическом, синтаксическом и фонологическом уровнях в настоящее время часто проводятся независимо. Вместе с тем многочисленны попытки выявления доминирующих типологических черт в строе языков и установления зависимости одних типологических особенностей от других (например, морфологических особенностей от синтаксических).

В сферу типологических исследований настоящее время во всё большей степени втягиваются мало изученные языки Африки, Австралии, Сибири, Юго-Восточной Азии, Океании, индейцев Америки.

Развитие получают диахроническая типология и ареальная типология. Компаративисты всё в большей степени проявляют интерес к наличию типологических сходств в родственных языках. Рядом со структурной типологией в настоящее время развивается типология семантическая и лексическая, социально функциональная. Особый интерес проявляется к тому, как коммуникативная и когнитивная функции языка воздействуют на формальную структуру языка и тенденции его развития.